Темная сторона твоего сердца

Ловино выглядел так, будто прятался от какого-то врага, который уже несколько дней от него не отцеплялся. Он сидел на своей кухне на корточках, а кот, вставая на задние лапы, положил передние ему на колени. Итальянец с легким раздражением посмотрел на него. - Что твой хозяин опять задумал, черт побери? - ворчал он. Тортуга лишь взглянул на него, понюхал и наконец мяукнул. Ловино глубоко вздохнул. День за днем Антонио пытался находить какой угодно предлог, чтобы завести с ним разговор, а Ловино, оставшийся преданным своему характеру, избегал или просто успешно игнорировал . Ну хорошо, один раз он ему помог, но это же не значило, что и дальше хотел иметь дело с этим депрессивным испанцем. Ведь, разумеется, тот всё ещё продолжал иметь кучу трагических и грустных мыслей, поскольку за один единственный день, разумеется, не мог просто так вылечиться и стать оптимистом. Ловино казалось, что Антонио только потому к нему ходил, потому что ошибочно предполагал, что он теперь всегда будет поднимать его на ноги, когда тот снова почувствует потребность покончить с собой. А у итальянца не было времени, чтобы спасать других людей ... Тем более, если не мог спасти даже самого себя. Вот поэтому он сейчас сидел на кухне и прятался. Через окно он обнаружил Антонио, который ходил туда-сюда, рассуждая, стучать ли в дверь или нет. А ещё и телефон не замолкал всю неделю. Конечно же, опять Феличиано, у которого наверняка не было ничего важнее, чем бесконечно набирать его номер. Ловино громко фыркнул, когда в этот момент снова раздался звон телефона, взял кота на руки и пошёл в спальню, не обращая никакого внимания на аппарат. Тортуга дёргался в его схватке, будто пытаясь сказать, что не хотел туда, но итальянец всё равно его не отпускал. И снова он находился в своей темной спальне с коричневыми стенами, где солнце не проходило сквозь толстые занавески и где, несмотря на то, что был полдень, всё выглядело, как ночью ... Снова он бежал прятаться в черноте и одиночестве. Наконец парень выпустил кота из рук и тот моментально прыгнул на кровать. Итальянец тоже, животом вперед, плюхнулся на неё и закрыл глаза, всё ещё различая тихий звон телефона в относительной тишине. - Оставьте меня в покое, — сказал он, прижимая лицо к подушке и обнимая её, ощущая шаги мяукающего кота на матрасе. - Ты тоже хочешь, чтобы все пошли к черту, или я здесь один такой, желающий конца света? - спросил парень хриплым голосом и протянул руку, чтобы погладить животное, которое в последнее время стало типо близкого друга. Было приятно разговаривать с кем-то, кто не отвечал, а просто слушал и не создавал слышимые мысли. Итальянец продолжал лежать в этой позиции, пытаясь игнорировать всё вокруг себя и мечтая, как каждая вещь и каждый человек растворятся в воздухе и оставят его совсем одного в тишине и темноте. Но эта тишина прервалась очередным мяуканьем кота и стуком в дверь. Ловино закричал в подушку. Кто теперь его тревожит?! Неужели они не понимают, что он абсолютно никого не хочет видеть? - Достали уже, — процедил итальянец сквозь зубы, с усилием встал и потащился к двери, задавая себе вопрос, кто же к нему пришел. Надеялся, что не Антонио. Но стоило ему открыть дверь, он об этом тут же пожалел, ведь действительно встретил Антонио у себя на пороге, который показывал ему улыбку, будто Ловино не знал, что та искусственная. Но в этот раз, сзади него стояли еще два парня, которые итальянцу казались знакомыми ... да ... Это были те двое из кафе. - Привет, Ловино, — поздоровался осторожно Антонио, глядя в сердитые глаза итальянца, которые осматривали сперва его, а потом его друзей, стоящих позади словно эскорт. - Чего хочешь? - рявкнул итальянец на него, на что приятели испанца недовольно скривились. Как всегда в таких ситуациях, Антонио нервно засмеялся. - Я ... э ... ну, пришел тебя спросить, не хочешь ли ты пообедать с нами и ... - Нет, — ответил Ловино, даже не давая ему договорить. Испанец еще больше разволновался. 《Что этот тип себя позволяет? Откуда Антонио только взял идею его пригласить?》 Именно это думал блондин с голубыми глазами, с явным высокомерием глядя на Ловино и нисколько не скрывая своё мнение о нём. - А ты что, занят? - не сдавался Антонио, надеясь пригласить его хотя бы в другое время. 《Я не хочу, чтобы он с нами пошел, он же сумасшедший.》 Теперь итальянец услышал мысли альбиноса, который держал руки в карманах и катил ногой несколько камней по земле. Ловино бессознательно сделал шаг назад, положил руку на рукоять двери и ещё сильнее нахмурился, уже не обращая внимания на Антонио. 《Чего он так на нас смотрит? Неприятно ...》 Снова думал первый из друзей, не двигаясь с места, скрещивая руки и осматривая итальянца. Тот сделал второй шаг. Его плечи всё больше съёживались, а взгляд говорил о том, что он готов убежать. - Ловино? - позвал его испанец. 《Опять он себя странно ведет. Страшно.》 Подумал второй друг, также глядя на него так, будто судил его. 《Не хочу видеть его рядом со мной. Я ему не доверяю. Антонио слишком добросердечный, чтобы заметить, что он не такой как мы. Оставь его наконец в покое. Только чтобы он не пошёл с нами. Не хочу опять терпеть то же, что он тогда устроил.》 - Ловино? Ты меня слышишь? - Испанец протянул руку, чтобы дотронуться до итальянца, но тот внезапно отпрыгнул от него, будто боялся каждого касания. Словно от этого мысли превратятся в что-нибудь существенное и причинят ему физическую боль. 《Что случилось? Что это с ним? ... Точно так же, как тогда в кафе.》 《Так и знал, что плохая идея его приглашать. Серьезно, Антонио, хватит быть таким добрым. Подружиться с ним только потому, что тебе его жаль ... Какая ерунда.》 《Надо уйти, пока он не стал агрессивным. Никто не знает, что у него происходит в голове.》 Ловино одновременно слышал мысли всех троих. Дрожа и скрипя зубами, он не находился в состоянии выдать ни слова, а вместо этого захлопнул дверь прямо перед ними с такой силой, что даже окна задрожали. Варгас попятился назад, дальше от двери, а потом побежал в спальню и бросился на кровать, пугая спящего кота, который прыгнул на пол, когда итальянец залез под одеяло и крепко прижал руки к ушам. - Убирайтесь! Вон отсюда! ... Кому нужны ваши мнения? Исчезайте или просто прекращайте дышать! - кричал парень, сворачиваясь калачиком в кровати. - Замолчите навсегда, — пробормотал он наконец и завернулся в одеяло, будто оно могло защитить от всех опасностей вне этих четырех стен. Антонио тем временем всё ещё стоял на улице возле двери и удивлённо моргал, не соображая, как могли её закрыть просто так, без единого объяснения. А его друзья лишь смеялись. - Ну правильно, как ты мог вообще надеяться, что он примет твоё приглашение? Мы же тебе сразу сказали, что это дурная идея, — заметил Франциск, тот блондин с голубыми глазами и французским акцентом. - Сразу видно, что у него не все дома. Ты уверен, что именно он тебя приютил? Может, от этой утечки газа у тебя появились галлюцинации?— насмехался над испанцем Гилберт, альбинос со странными красными глазами. - Что вы, Ловино хороший парень ... или я так думаю, — начал сомневаться тот, всё ещё не отрывая взгляд от двери. - Пошли уже отсюда, пока мы от голода не умерли, он всё равно не выйдет, — торопил его Франциск и повернулся. Но остановился на секунду, когда заметил, что его друг не двигался с места, а лишь слегка разочарованно смотрел на дверь. Гилберт подошел к испанцу, обхватил его одной рукой за плечи и потащил за ними. - Не стой здесь как вкопанный, ты должен нам ещё обед за весь страх, который мы из-за тебя пережили, — напомнил он и парни отправились в путь, оставляя дом странного соседа позади. Разумеется, сам Антонио им ни слова не сказал о своей недавней попытки покончить с собой, а они узнали о несчастном случае благодаря разговорам соседей, которые как-то проникли до ушей их матерей, ещё живущих в этой заброшенной деревне. Те, конечно же, моментально позвонили своим сыновьям, лучшим друзьям Антонио, который вообще-то предпочитал бы не проходить через неудобную ситуацию и выдумывать длинную историю для них. Ложь о том, что это на самом деле был просто несчастный случай он сохранил. Не хватало у испанца смелости признаться, что на самом деле он по собственной воле пытался умереть ... или, вернее говоря, у него не хватало смелости показать им, что человек, которого они знали, не существовал вообще. Что подумают о нём друзья, если он им расскажет правду, что хотел совершить самоубийство? С каким выражением они на него посмотрят, если услышат пессимистические речи и усталость от жизни из его уст? Если узнают, что он уже еле терпел весь этот театр, в который они так сильно и не думая верили? Что они скажут, если увидят, как сильно ему надоело подбадривать других и как он из-за этого начал ощущать отвращение к всему, что со временем превратилось в тяжелую депрессию? Что они сделают, если заметят, что их лучший друг вообще не счастливый ... И вообще недостаточно сильный, чтобы продолжать вести эту жизнь, которая сделала его больным? Может быть ... ну, может быть... они не захотят с ним больше иметь никакого дела. Лгун, притворщик, а ещё и депрессивный тип как он, который сдался и надорвался от тяжести собственного вранья и самоналоженной обязанности быть счастливым ради всех, конечно, не являлся синонимом желанного человека, никто такого не хотел иметь рядом. Все надеялись на него, все привыкли к его красиво нарисованной картине сильного и вечно веселого мужчины, оптимиста, который всегда давал советы и протягивал руку, чтобы помочь ... если эта картина разрушится, он уже никому не будет нужен. Ведь без слабака можно вполне обойтись ... А если он людям не нужен, тогда не нужен и всему миру. Пожалуй, ему всё-таки лучше исчезнуть, чтобы больше ни чувствовать, ни терпеть эту невыносимую тяжесть ... Чтобы сделать миру одолжение. - Антонио! - Гилберт вытащил его из размышлений, махая рукой перед лицом. Испанец испугался от неожиданности. - Давай, открывай уже дверь. Ну ты и размечтался, — продолжал возмущаться немец. Только сейчас Антонио заметил, что они уже дошли до его дома. Он неловко улыбнулся и засунул ключ в замок. Его друзья сразу же вошли, будто у себя дома, привыкшие к этому месту, где они раньше так часто играли вместе. По крайней мере, Франциск и Антонио, которые дружили с детства. А Гилберт присоединился к ним на пару лет позже. Оба сели на старый, потрепанный диван, у которого благодаря когтям кота вылезал уже весь внутренний материал, и принялись ждать, пока испанец пойдет в кухню готовить обед. Почти всегда приготовление еды брал на себя Франциск, так как обожал кулинарию, но в этот раз Антонио им предложил сделать это сам, во-первых, чтобы поблагодарить их за визит, а во-вторых, потому что вообще-то планировал позвать и Ловино, за то, что тот сделал для него. Конечно, он не думал, что тот так быстро откажется ... Ну ладно ... может и думал, но всё равно никак не ожидал захлопнутую перед носом дверь. И совсем без объяснений. Антонио со вздохом поставил на плиту пасту и морепродукты, время от времени отпивая маленький глоток белого вина, которое ему принес внимательный Франциск. Он тихо слушал разговор друзей из гостиной, а сам всё ещё находился слегка потерянным в своих мыслях, конечно же, об итальянце. Поджаривая креветки, он задумался, почему у Ловино такой непредсказуемый характер. Сначала помогает, потом желает смерти, то совсем нормальный, а то вдруг начинает бояться чего-то непонятного. Что заставляло Ловино так себя вести? - Хочу знать, — бормотал Антонио, вдыхая приятный аромат зелени и специй. - Что хочешь знать, mon amour? - раздался голос Франциска за спиной. Тот стоял сзади испанца и потянулся вперед над его плечом, чтобы также наслаждаться вкусным запахом, который уже испускала еда. Антонио слегка испугался, ведь совсем не заметил, как француз зашел на кухню. Но тут же сработал его личный рефлекс и на лице появилась улыбка. - Да ничего особенного, просто разговаривал сам с собой, — пояснил он. Гилберт тем временем тоже подошел, прислонился к рамке двери и пытался попробовать еду, но каждый раз получал за это то от испанца, то от француза по руке. - Всё ещё волнуешься о соседе? - спросил Франциск, стараясь вытолкнуть голодного Гилберта из кухни. - А ... Нет ... Не совсем, — ответил Антонио, наблюдая за друзьями. - Да конечно волнуешься, это видно по твоему лицу. Забудь его, он же тебе более чем ясно дал понять, что не хочет с тобой иметь дела, — заметил Гилберт, которому удалось улизнуть от француза и быстро схватить макаронину, бросая её себе в рот с торжествующей усмешкой. Этот ответ не слишком устраивал Антонио, поэтому он молча готовил дальше, а Франциск обнял его за шею. Француз любил физический контакт к другим, испанец это прекрасно знал и давно более чем привык. - Antoine, лучше не надо так сильно заботиться о других. Ты очень добрый, но когда-нибудь тебе это может принести несчастье, — сказал ему Франциск. Испанец слегка улыбнулся. Ему было иногда так смешно, когда француз выдавал эти комментарии, ведь у него звучало так, будто это случится в дальнейшем будущем ... а на самом деле давно уже являлось его реальностью. - Ты не обязан всех спасать, — добавил Гилберт, все еще в поисках чего-то, что можно сунуть себе в рот. Антонио немного выпучил глаза, изумленный иронией - услышать это от одного из людей, которых спасал чаще всех. - Этот парень сам сможет справиться со своими проблемами, — продолжил Гилберт, пожимая плечами, и открыл холодильник, копаясь там, словно у себя дома. - Я не об этом, — пробормотал Антонио. Естественно, дело было не в том, что он хотел спасти Ловино, а совсем наоборот: Ловино являлся первым, кто по собственной воле выслушал и спас его от очередного дня мучения изнутри ... итальянец смог увидеть насквозь его вранья, что не удалось даже самым близким его друзьям. - Я вот думаю, не одинок ли он, — сказал испанец, будто сам себе. Ловино жил совсем один, только пару дней назад Антонио узнал, что они соседи, потому что ему даже в голову не приходило, что в том доме вообще кто-нибудь жил. Ведь никто никогда не приходил туда в гости и ни одна душа не приближалась к этому месту. А ещё итальянец вечно казался таким недоверчивым, словно боялся, что ему причинят боль. Но, несмотря на всё, он был в состоянии подойти к испанцу, выслушать его, не перебивая, позволить ему свободно выплакаться, и сказать, что не всем нужна его улыбка. - Присмотри здесь за всем, Франциск, я быстро, — попросил он друга, передавая тому деревянную ложку, снял с себя фартук и выбежал из дома. Нет, он не мог это так оставить, надо поблагодарить итальянца как следует и показать, насколько он ценил его помощь. Итак, он поспешил к соседнему дому и постучал в дверь, но не получил ответа. Ещё он слышал, как внутри звонил телефон, а трубку никто не брал. - Может, вышел из дому, — пробормотал Антонио себе под нос и обошел дом, заглядывая в окна. Одно из них было открыто и он сквозь щель между темными, толстыми занавесками обнаружил кровать Ловино и кого-то, свернувшегося под одеялом. - Ловино, — позвал Антонио, заметив, как одеяло вздрогнуло. Потом итальянец резким движением попытался вылезти из постельного белья и наконец высунул голову. - Что ты опять хочешь, чертов преследователь?! — заорал он, бросая одну из подушек в окно. - Да не преследую я тебя! — запротестовал Антонио. Подушка в него не попала. - Ещё как, и если не прекратишь немедленно, вызову полицию, — угрожал Ловино. - Нет, я всего лишь хочу пригласить тебя на обед! - крикнул в ответ испанец. 《С ним так трудно общаться. Ну почему он никого к себе не допускает? Вообще не понимаю, чего я так стараюсь.》 - А я не хочу приходить. Убирайся наконец, черт тебя побрал, — велел ему Ловино с кровати. Антонио, как редко делал в жизни, сморщил лоб. - Почему ты так относишься к людям? Не понимаю тебя, — разозлился он, выводя итальянца ещё больше из себя. - Ну и не надо! Вон отсюда! - Но я же сказал, что не делаю это тебе назло, а просто хочу тебя этим обедом отблагодарить за то, что ты для меня сделал. Почему тебе так трудно принять доброту других? - возмущался Антонио. Ловино замолчал, и снова на его лице появилось это холодное выражение, которое почти вызывало мурашки. Казалось, что его глаза начали терять блеск. - Доброта? ... А это ещё что? Чтоб я не слышал такое от тебя, лицемерный лгун, — прошипел он. Для Антонио это было как нож в сердце. 《Он абсолютно невыносим!》 - Я не притворяюсь и не вру, а на самом деле думаю, что ты не плохой парень, несмотря на то, как ты относишься ко всем, кто хочет к тебе приблизиться. Просто хочу ... подружиться с тобой. - Испанец чувствовал себя неловко, будто первоклассник, который искал друзей. Потом он поднял взгляд, чтобы посмотреть, как отреагирует Ловино, и увидел, как тот наклонил голову в сторону и показал улыбку. Ироническую, пустую, без всякой надежды ... Антонио вздрогнул и почувствовал потребность попятиться назад, но не сдвинулся с места. 《Страшно ... Ловино ... страшный.》 - Подружиться? Чтобы я стал таким же другом как эти двое, которым ты каждый день врешь? - переспросил тот и эта странная улыбка исчезла с его лица. - Нет, спасибо, мне никто не нужен и ещё больше мне не нужна твоя жалость. А теперь убирайся. Сжимая руки в кулаки, Антонио опустил взгляд на пол. 《Лучше мне уйти, все равно ничего не добьюсь ... но ...》 - Откуда ты взял эту ерунду, что я только пришел к тебе из жалости?! - спросил он, снова поднимая голову, противореча своим мыслям. - Я честно хочу тебя отблагодарить. В тот день, когда ты меня выслушал, ты меня на самом деле немного спас и ... и не хочу оставить дело так. Хватит уже вести себя как упрямый ребенок и просто прими моё приглашение. ¡Por Dios! Это же только обед, а не предложение вступить в брак! - Итальянец встал с кровати и подошел к окну. - Послушай меня внимательно: единственный здесь, который ведет себя как упрямый ребенок - это ты. Ты мог мне тогда всё рассказать только потому, что я для тебя чужой человек. Ты ничего мне не должен, а я ничего от тебя не ожидаю, как все эти люди вокруг тебя. Вот поэтому тебе было так легко выпустить всю свою драму. Все, вопрос решён. А теперь забери свои добродушные и романтические идеи обратно и отнеси их кому-то, кому они нужны, - накричал он на него, упираясь об оконную рамку. Испанец продолжал на него смотреть с той же злостью, которую только один Ловино мог вызвать у него. 《Ты ошибаешься!》 Этот мысленный крик слегка удивил итальянца и он не заметил, как Антонио, пользуясь тем, что он находился близко, схватил его за кисть. - Это неправда, ты ошибаешься, — сказал тот. Ловино моментально попытался вырваться, но испанец держал его крепко, почти так, как тогда, во время их ссоры в кухне. - Я тебе все рассказал, потому что ощущал, что мог тебе доверять. Почему-то у меня появилось чувство, что ты и так уже все знал. - Испанец покраснел и ослабил схватку, слегка улыбаясь. - Как будто у тебя какая-то странная способность слышать мои чувства. Нет, это не способность... а проклятие. - Поэтому не надо такое говорить, я на самом деле хочу и дальше верить, что человек, который заметил, что мне плохо, а еще и помог мне, даже совсем не зная меня, просто не может быть плохим. Ловино, я знаю, что ты хороший. - Он попытался улыбнуться итальянцу, но тот резко стряхнул с себя его руку. - Верь что хочешь, только оставь меня в покое, — сказал Ловино и собрался лечь обратно в кровать. В этот момент, Антонио удалось увидеть в его лице что-то другое, кроме холода. 《Он выглядит таким одиноким...》 - Е-Е-Если не пойдешь со мной, я больше не пущу к тебе Тортугу! - начал вдруг угрожать испанец. Ловино моментально обернулся и посмотрел на кота, который, свернувшись на кровати, тихо наблюдал за ними. - Ты что, маленький? - возмутился итальянец и взял животное на руки. - Это единственное, что мне осталось. Если не придёшь ко мне обедать, я тебе больше не разрешу играть с Тортугой. Думаешь, я не знаю, что он весь день торчит у тебя, когда я на работе? - ответил испанец, показывая пальцем на кота, которого Ловино крепко прижал к себе. - Он приходит сам ко мне, по собственной воле! И ты не можешь делать такого! Ты же взрослый человек! - кричал Ловино. Всё-таки именно он вёл себя как маленький. - Он мой питомец, могу с ним делать, что хочу, — не отступал Антонио от своего решения. Ловино с гневом смотрел на него. А Тортуга тем временем глядел по сторонам и ждал, когда итальянец снова поставит его на лапы. Ловино прекрасно знал, что это не его кот и что он не имел никакой власти над ним. Если дело шло бы о каком-нибудь другом звере, ему было бы всё равно. Но это был этот кот-оппортунист, который приходил к нему, когда хотел, ложился рядом с ним или на его колени и с которым он мог разговаривать часами, потому что Тортуга выглядел так, будто внимательно его слушал, и приносил хоть немного утешения в его мир вечного шума и одиночества. Черт. Ну когда же он успел так сильно полюбить этого дурацкого кота? Ловино со злостью посмотрел на Антонио, а потом на Тортугу и начал материться. Кот отвечал на его взгляд, пока не отвлекся на летающую пылинку. - Черт побери, ладно уже! Но только один раз! Съем твой обед и смоюсь. Антонио выдал торжествующий смех. 《Поверить не могу, что только что шантажировал кого-то своим котом. Но ещё труднее поверить, что Ловино сдался. Спасибо, Тортуга.》 Именно это испанец думал, пока звал к себе кота, а тот послушно пошел к нему. Итальянец взял куртку и, ругаясь, вышел. На улице его встретил Антонио с раздражающей улыбкой, а Тортуга, который понял, что конфликт закончился, двинулся в путь, оставляя парней позади. Испанец хотел что-то сказать, но стоило ему только открыть рот, как Ловино поднял руку. - Молчи, не хочу слышать ни слова ни от тебя, ни от кого-либо другого, — сказал он таким тоном, что Антонио промолчал и всю дорогу не издавал звука. 《Ну ладно, хоть удалось вытащить его из дома. Надеюсь, он поладит с Франом и Гилбо. Кстати ... а есть у Ловино вообще друзья? ... А девушка? ... Даже не знаю, сколько ему лет и кем он работает. Ах, столько хочу узнать.》 Антонио думал всё это по дороге, а итальянец рядом с ним скрипел зубами. Он не хотел ничего подобного слышать, а просто побыстрее пережить это мучительное приглашение, вернуться домой, порвать все контакты с людьми и надеяться, что Антонио его скоро забудет. Как только они дошли до дома испанца и перешагнули порог, взгляды Франциска и Гилберта сразу направились на Ловино, у которого возникло желание повернуться и убежать. 《Ну, ну, значит, ему всё-таки удалось его уговорить. Но счастливым этот парень не выглядит. Да ладно, кажется, он вообще не знает, что такое счастье.》 Так выглядели мысли Франциска, пока тот внимательно осматривал Ловино, который остался в коридоре. - Ребята, это мой сосед Ловино, — представил Антонио его своим друзьям. - Да знаем мы. Совсем недавно он захлопнул нам дверь перед носом, — заметил Гилберт с насмешливой улыбкой. 《Интересно, будет ли он себя сейчас опять странно вести? ... Так и чувствуется, что он хочет убить нас взглядом.》 - Ну не надо так, Гилберт. Он нечаянно это сделал, — попытался Антонио защитить Ловино. - Нет, специально, — исправил его итальянец, всё ещё не двигаясь с места. Немец засмеялся. 《Ну и честный ... или, вернее говоря, циничный.》 Думая это, альбинос спокойно сел за стол, а Франциск и Антонио пошли за ним. Последний остановился, когда заметил, что Ловино до сих пор стоял в коридоре. - Что такое? Иди, садись, — позвал он Варгаса. Итальянец с недоверием глядел на его друзей. Он не хотел, никак не хотел ... не хотел подходить к ним и слушать, что они думали о нём, не хотел тошноту и пронзительную мигрень от бесконечного шума их голосов и мыслей. Он хотел домой. - Ловино? Всё в порядке? - начал волноваться Антонио, когда потрогал руку итальянца и почувствовал, как тот дрожал. Ловино уклонился от его касания, кивнул и направился к столу. Как и стоило ожидать, все мысли остальных трех парней вдруг стали о нём, несмотря на то, что их разговор был о совсем другой теме. Предположения, критики и вопросы насчет его асоциального и странного поведения. Навертывая пасту на вилку, Ловино притворялся, будто положил щеку на ладонь, а на самом деле прикрывал себе ухо, чем ему хоть немного удалось себя успокоить. Не говоря ни слова, он просто ел и запивал еду вином. - Скажи, Ловино, а чем ты вообще занимаешься в жизни? — спросил вдруг этот высокомерный блондин. Итальянец поднял взгляд с тарелки. - Дышу, — ответил он не думая и сунул себе очередной кусок в рот. Гилберт начал смеяться. - Очень интересный ответ ... Но я имел в виду, работаешь ты или учишься. Такие вещи, — сказал Франциск со своим французским акцентом, держа свой бокал вина в руке. 《Удиви меня, Ловино. Что Антонио только нашёл в тебе? Думал он, разглядывая итальянца, который выпрямился на стуле. - Нет, я не скажу, чем занимаюсь, только чтобы удовлетворить твоё любопытство или дать тебе повод насмехаться надо мной. И хватить притворяться, будто тебя интересует каждая деталь моей жизни, потому что ты меня ни капли не интересуешь. Думаю, единственное, что ты хочешь знать,так это что, к чёрту, я вообще здесь делаю и почему сижу с вами за одним столом. Если да, тогда спроси лучше у этого придурка рядом с тобой, — гаркнул Ловино и вернул своё внимание к еде. Царило неприятное молчание, пока Гилберт не рассмеялся на весь дом. Он просто поверить не мог, что кто-нибудь посмел так разговаривать с вечно галантным и вежливым Франциском. - Прости, — извинился он, когда француз раздраженно посмотрел на него. А Антонио от стыда съежился на стуле. Какая неприятная ситуация. Которая стала ещё хуже, когда Франциск направил свой взгляд от Гилберта к нему. - Хорошая идея. Ну, скажи тогда, почему ты пригласил Ловино обедать вместе с нами, если видно, что он явно не хочет находиться здесь? - спросил он у Антонио, который лишь нервно захихикал и посмотрел на Ловино в поисках помощи. Но тот был слишком сосредоточен на своём вине и еде на тарелке. - А ... ну, я хотел его отблагодарить за, э ... за помощь, когда у меня была эта утечка газа. Если бы не он, тогда думаю, я бы сейчас не сидел здесь с вами, — объяснил испанец с большой улыбкой, будто счастлив и бесконечно благодарен, что выжил ... а не печален, что не лежал сейчас в могиле, как на самом деле хотел. Пока он со всем трудом играл свой маленький номер, он ощутил пронзительный взгляд итальянца на себе и не мог не посмотреть ему в глаза, словно притянут магнитом. Ловино укоризненно и сердито глядел на него, ведь прекрасно знал, что Антонио врал. 《Не говори ничего, не говори ничего. Пожалуйста, Ловино, не говори им ничего.》 Подумал тот отчаянно и отвёл глаза от итальянца, который на самом деле промолчал, но заметил, как выражения Франциска и Гилберта вдруг стали мягче. Больше всего Франциска, который уже не казался таким высокомерным. - Тогда мне тоже стоит сказать тебе спасибо. Спасибо тебе, Ловино, за спасение моего лучшего друга, — заговорил француз с честной улыбкой и погладил Антонио по голове, ласково взъерошивая ему волосы. 《Что бы я делал без Антонио? ... Даже представить себе не хочу.》 Думал Франциск, с нежностью глядя на лучшего друга. Что касается Гилберта, тот встал, подошел к испанцу и грубо обнял его одной рукой за шею. Это выглядело так, будто немец душил его. - Значит, если бы не этот парень, тебе настал бы тогда конец? Чего ты нам это сразу не сказал? Спасибо, Ловино, — поблагодарил и он. 《Не смей больше нас так пугать, идиот, ещё раз я этого не выдержу.》 И так эти два лучших друга выражали свою благодарность за то, что Антонио жив и этим же временем думали, как важен он для них, а сам Антонио страдал от угрызения совести и имел фаталистические мысли, чувствуя себя всё хуже в собственном теле. Вдруг раздался необычный смех в комнате. От человека, от которого думали, что он даже не умел смеяться. Парни уставились на смеющегося Ловино, который снова положил лицо на ладонь, закрывая себе ухо, и водил вилкой по тарелке. Остальные трое замолчали ... Что-то им не сильно нравился этот смех. - Что такого смешного? - спросил Франциск. Ловино попытался взять себя в руки. - Я просто не могу поверить, какие вы лицемерные. Вы на самом деле верите в своё собственное вранье? - ответил он, всё ещё хохоча. Но другим было не до смеха. - Ловино, не надо ... — постарался остановить его Антонио. Улыбка итальянца тут же исчезла и снова появилось мрачное, холодное выражение на его лице. - Вы видите только то, что хотите видеть. Кто-нибудь может умирать прямо здесь, у вас на глазах, но вы даже не заметите, потому что это абсолютно не касает вашу жизнь или как вы её себе представляете. А самое страшное здесь - это то, что человек, страдающий перед вашим носом ещё и готов симулировать, чтобы вас не беспокоить, чтобы вы продолжали быть счастливыми и думали, что "всё хорошо". Вот это смешно, — пояснил Ловино, встал и направился к двери. - Спасибо за обед, — выдал он на прощание и вышел. Оба парня посмотрели на Антонио. Тот был бледный как мел. - О чем это он? - спросил Гилберт. Испуганный испанец покачал головой. - Не знаю ... Отпустите меня на минутку. - И тоже встал, чтобы побежать за Ловино. - Ловино, подожди! - крикнул он итальянцу, который, наоборот, ускорил шаг. Испанцу удалось его догнать и встать перед ним, не пуская дальше. - Какого чёрта ты им это сказал?! - набросился он на него. Ловино всё больше хмурился. - Лучше задай себе вопрос, какого черта ты им ничего не сказал, — ответил он и хотел продолжить путь, но Антонио не допустил этого. - Потому что не хочу, чтобы они узнали! Нельзя им ничего говорить, я же тебе сказал, что у них совсем другое представление обо мне. Я не могу им сказать правду, это было бы как предательство, — объяснил Антонио. Ловино злобно фыркнул. Теперь его терпение окончательно лопнуло. - А почему именно тебе надо всё на себя наваливать?! Может, я и не разбираюсь в общении с другими, но, насколько я знаю, друзья должны принимать тебя таким, как ты есть и помогать один другому, черт знает, что Феличиано мне там всегда рассказывал. Если это правда, тогда почему ты должен страдать ради них, а не наоборот? В каком смысле это предательство, если ты им признаешься, что ты просто человек и что у тебя, как у всех проклятых людях в этом проклятом мире, тоже есть проблемы?! Боже мой, как ты меня выводишь! - заорал Ловино. Антонио просто стоял и моргал, никак не зная, что сказать. Затем итальянец глубоко вздохнул и посмотрел ему в глаза. - Да, ты меня просто выводишь и раздражаешь. Такого придурка, как тебя, вытерпеть невозможно. Я понятия не имею, как ты сначала доходишь до такой степени, что хочешь убить себя, а потом продолжаешь носить свою чертовую маску, не открывая рот, чтобы признаться тем, кого ты называешь друзьями, как ты себя чувствуешь. Почти больно смотреть, как ты их от всего бережёшь, как будто они маленькие дети. Когда уже наконец войдет в твою тупую башку, что ты не обязан быть сильным?! - продолжал он ругаться и крепко шлепнул его по лбу. Антонио попятился назад. Этот удар для него являлся больше моральным, чем физическим. Ловино оставил его позади и пошел, всё ещё ругаясь и матерясь. - Спасибо! - услышал он вдруг сзади себя и обернулся к испанцу, который держал рукой побитый лоб. Снова тот выглядел, будто вот-вот обольется слезами. Ловино задал себе вопрос: не девчонка ли он на самом деле, если так часто рыдал (по крайней мере, у него на глазах). 《Спасибо, что ты обо мне беспокоишься.》 - Да пошёл ты, — ответил итальянец и хотел пойти дальше. - Ловино! Давай будем друзьями, а? - поспешил предложить Антонио. Итальянец остановился, через какое-то время обернулся и посмотрел на него. Выражение на его лице выглядело совершенно необъяснимым, и несколько секунд он испанцу казался таким грустным ... отсутствующим и одиноким. - Мне не нужны друзья. Мне никто не нужен ... не нужно мне вранье, — ответил ему Ловино и в конце концов дошёл до своего дома. Антонио чувствовал себя слегка покинутым. 《Я уже считаю тебя своим другом.》 Ерунда ... Такие вещи, как дружба и отношения Ловино не только ненавидел, а даже боялся. От этого всего будет только больно. Всегда, без исключения.