Одно пламя

Скай взирал на залитую солнцем площадь Краунриджа с высокого парадного балкона. Если бы не клубящейся сгустки народных масс, принц мог бы рассмотреть там, внизу, герб династии Оттонидов — голубой тюльпан в окружении нескольких пик с кружащимися высоко над ними благородными драконами. Если приглядеться, на гербе можно было встретить пару зеленых роз, совсем незаметных — по бокам — дань уважения союзной монархии Домино. Когда-то юный принц вопрошал в саду у матери, почему розы всего две — четное число цветов нередко означала чью-то гибель. На это молодая королева Самара, пряча улыбку в ультрамариновый веер из шелка и кожи, обрамленный бордовой атласной лентой, отвечала, что Оттониды ненароком предсказали падение целой планеты. Ведь гербу на Мраморной площади насчитывалось более тысячи лет, кто мог предугадать, что Домино сотрут с лица созвездия Короны? Если долго всматриваться в бездну — бездна начнет всматриваться в тебя. Вырванная из контекста фраза точно отображала чувства Ская от взгляда на герб. Если в нынешнем короле он вызывал меланхоличные раздумья о судьбе его собственной династии и пламени гражданских войн, то в принца вселял леденящий ужас. Если этот исполинский тюльпан в окружении двух роз и трех драконов сумел предсказать гибель Спаркса, какие еще тайны он может хранить? Лазурная синева цветка в безлюдные дни, будто пульсирующее, еще живое сердце в руках айсисской жрицы напоминало Скаю о его королевском долге. А о чем думал Оттон Вилландорийский, ставя в центр герба свой излюбленный цветок? Простая королевская прихоть или назидание для будущих потомков? Голубые тюльпаны в Эраклионе считались цветком достоинства, верности и чести. Но разве Оттон соответствовал хоть одному из этих слов? Великий и кровожадный, создатель единой эраклионской монархии был жестоким братоубийцей, отравителем, мало того — открыто пренебрегал волей почивших родителей. Искал поддержки в Домино, и получил — став мужем восьмой спарксской принцессы Доримены (так и появились на гербе зеленые розы). Воспитание последней заставляло её регулярно подкладывать под мужа новых и новых фавориток. Зная неуёмный аппетит короля к молодому телу и отсутствие у неё склонностей к ревности, Доримена слишком опасалась потерять власть над мужем из-за неуправляемой и не преданной ей любовницы. Тюльпан с площади был для Ская не только символом его подавленных желаний, но и истошным криком миллиардов мертвых эраклионцев. Подданные должны, король обязан… И только Оттон — чистой воды психопат — имел во всем мире право, а не был тварью дрожащей. Скай не знал, что чувствует к далекому прапрадеду — ненависть или уважение. Впрочем, одно другого не исключало. Скай задумался. Еще тогда, в далеком детстве, королева-мать подогрела в нем интерес к Домино. В Эраклионе с предубеждением относились к бракам с чужестранками, и только спарксская династия Аэлингов была исключением из этого правила. Первая королева Эраклиона ведь была именно оттуда, а значит… Не будь той щемящей сердце трагедии, он мог бы взять в жены Блум — как младшей дочери, ей бы был отведен династический брак вместо правления. Дафна же, великая нимфа Магикса, заняла бы трон, и поддержала бы Оттонидов в гражданской войне, подобно всей царской династии Спаркса. Только Домино обладало силой навести порядок в Эраклионе без кровопролития, ведь бросать вызов силе драконьего огня не осмелился бы ни один живущий. Однако, дело было не только в магии… В свободное время принц Эраклионский часто зачитывался историей Домино — причудливого государства, совмещающего в себе несовместимое. Там развитая наука и технологии изящно обрамлялись всевозможными магическими искусствами — от белых до черных, казалось бы, враждебные и чуждые друг другу расы сосуществовали в мире и гармонии, процветало искусство. Домино стало первой объединенной планетой во всем Магиксе — пока в Солярии и Эраклионе королевские династии убивали, травили и ссылали друг друга, там царил мир и безмятежность. В Домино располагалось около десяти материков — больших и маленьких, и около двух сотен небольших островов. В каждом материке правил свой монарх, поскольку культура народов планеты сама по себе была довольно разношерстной. Мысль об объединении в единую монархию возникла как только народ выяснил: во вселенной спаркссцы не одиноки. Цари, короли, ханы, каганы и султаны избрали единственно верный путь, требующий немало выдержки и чести: им предстояло смешать свою кровь многочисленными браками между членами каждой династии. За несколько веков им, наконец, это удалось. Сдерживать народные волнения и негодования было трудно, но рациональность и практичность в конце концов победили ханжество и непринятие. Триумф был поистине кровавым: все, кто осмеливался перейти дорогу договорившимся монархам, неизбежно оказывались мертвы, а доносы в те времена были классической формой поставить на место семью надоедливого соседа. Так или иначе, все члены Палаты Домино — их насчитывалось около двухсот, переженились и уже спустя несколько веков образовали единый королевский двор. Кровосмешение причудливо сказалось на внешнем виде аристократов: у кого-то крылья насекомых за спиной были вполне сформированной конечностью, а не просто средством упрощения магического полета, некоторые срастались с небольшими растениями или вовсе обладали огненными ногами и руками. Представив себе все это, маленький принц Скай неизменно хохотал до потери пульса. А когда ему попалась книга с иллюстрациями, мальчик и вовсе забыл о существовании уроков и придворном этикете. Когда планету посетил Великий Дракон (разные авторы спорили, он ли создал Домино, или Древние боги, и называли тот день то Первым, то Вторым пришествием царственного зверя), он был поистине поражен практичностью спаркссцев, сумевших обуздать собственные инстинкты и способных, видимо, к недюжинному доверию. Иначе как объяснить факт, что ни одного из существующих в тот момент признанных монархов ни разу не пытались убить его коллеги по власти? Потому и доверился им, отдав свой сон — самое уязвимое состояние любого тела, даже его, Божественного. В Домино очень многое значила генетика — в противовес Магиксу или Солярии. Натолкнувшись на последствия близкородственных браков, но не отказываясь от своей мечты приумножить дар Великого Дракона, спаркссцы в совершенстве овладели этой наукой и довольно быстро сумели вывести генетически подходящую для правления династию. Назвали её именем древнего эльфского военачальника, первого предложившего идею об объединении планеты путем династических браков — Аэлингами. Так королевский двор Домино, наконец, начал приобретать ту форму, к которой все привыкли до исчезновения планеты: монархи, больше напоминающие людей, и разношерстная знать, которая больше не страдала неизвестными болезнями и выглядела вполне здоровой. Однако генетические эксперименты на этом не останавливались: в лабораториях под дворцом всегда кипела жизнь в попытках приумножить выносливость и объем магии будущих поколений. Для маленького Ская все это звучало фантастически — даже Зенит, повернутый на технологиях и пренебрегавший человечностью, не доходил до такого размаха. Но общество одобряло эти многочисленные эксперименты и многие охотно шли на них добровольцами. Стоит ли объяснять избыточный интерес Ская к Блум? Девушка, наделенная силой Огня Дракона, и не какой-то хитро вымощенной иллюзией, а настоящей силой! Правда, он быстро был разочарован, выяснив, что фея совсем ничего не знает о своем прошлом, будучи поистине легендарным ребенком. В нескольких театрах эраклионского квартала Сторм на сюжет спасения Блум из Домино даже ставили пьесу — «Наследница». Так как она была совсем младенцем на момент трагедии и королевская семья Спаркса, по традиции, должна была до девятилетия прятать её от людских (и не только) глаз, фантазии на тему внешнего вида мадмуазели были самые разные. Так, трагедия быстро обращалась комедией, когда Дафна роняла в оркестровую яму сверток с исполинской стрекозой, настойчиво ищущей хоть что-то, напоминающее стекло… Да, о детских воспоминаниях, прочитанных книгах и синеричном вине Скай мог думать бесконечно. Хоть и не в его характере было так грубо избегать ответственности, сейчас он почему-то чувствовал, что все идет правильно. Эрендор не остановился ни перед чем, чтобы изгнать Блум из Эраклиона, не погнушался даже заколдовать собственного сына. Впрочем, странно было бы НЕ ожидать этого после такого красноречивого предупреждения. А что было бы дальше? Скорей всего, королевская чета бы могла даже отравить огненную фею, Скаю ли не знать? Пока инцидент в Солярии не уляжется, нужно делать вид, что всё идёт по их замыслу. Хотя стоит как минимум восстановить былым друзьям придворные статусы и возможность въезда в Эраклион. В конце концов, странно преследовать Стеллу, тайком помогая её отцу… — Добрый день, дорогие подданые! — одноразовые женщины в постели принца могли филигранно симулировать оргазм, но что это такое, когда он симулирует радость? — В этот знаменательный день я хочу объявить важную новость для всего Эраклиона, это должен услышать каждый! Принцесса Диаспро, — Скай сценически подал руку даме, стоящей чуть поодаль него, так, чтобы все видели, как важна для него будущая избранница. Вблизи движение, конечно же, выглядело невероятно наигранным, как и мимика, но издали, откуда его с невестой снимали репортеры — совершенно естественно — Самое дорогое и ценное, что когда-либо было создано в Айсисе — скоро станет моей женой! Мы приняли решение о помолвке! Тысячи подданных взорвались радостными возгласами и аплодисментами. Вверх полетели не только элегантные мужские, но женские вычурные шляпы. Скай улыбался во все тридцать два, почти как суицидник, однако газеты, безусловно, сочтут эту улыбку за искреннее выражение истинного счастья. Диаспро смущенно опустила голову вниз. Как официальная невеста, она теперь обязана вести себя скромно и быть в тени будущего мужа. Приталенное белое платье, обрамленное бархатными бордовыми лентами, с рукавами-баллонами, изящными складками на юбке и открытым треугольным вырезом выгодно подчеркивало и без того выдающейся внешность принцессы Айсиса. Как всегда идеальные песчаные барханы волос рассыпались по плечам, а рубиновая диадема с небольшим бриллиантом подчеркивала новый статус будущей правительницы. Она робко улыбалась и смотрела вниз с каменного балкона, однако янтари её глаз горели вовсе не смущением — неужели этот дурень образумился и начал хоть немного думать о королевстве? Безусловно, агрессивно пытаться наладить физический контакт было лишним, как и признаваться в любви каждые пятнадцать минут — хорошо, что Винкс над ним хоть немного поколдовали. Но все же странно, что он так и не решился дать заднюю. Взял на себя ответственность? О, Диаспро уже представляла, как он снова раненным щенком побежит к Блум. С другой стороны, династический брак обязывает принцессу Айсиса родить Скаю только одного наследника, а после делать что душе угодно — например, время от времени свободно посещать соседнюю Ромулею… Если супруг будет не согласен делить ложе — тоже не проблема, для кого, все-таки, изобрели эко. Да и первой фавориткой ко двору Диаспро вовсе не против допустить Блум, если фея огня не будет мешаться под ногами и нашептывать Скаю неладные вещи. Но, к сожалению, она вряд ли будет такой покладистой, поэтому решение запретить ей въезд все-таки было верным… У королевы Самары всегда было, чему поучиться. Скай, несколько раз помахав подданным и поблагодарив их за присутствие, покинул балкон. Как полагается концертмейстеру, немного погодя, Диаспро отправилась вслед за солистом. — Итак, — принцесса Айсиса спокойно повернулась к Скаю — Не знаю, что с тобой делала Блум, но видимо, не жалела. — Я оценил, — саркастически улыбнулся принц — Все хотел спросить, сколько тонн грима ушло на моё лицо. — Я полагаю, ты пришел в себя, — быстро начала Диаспро — Нужно обсудить всё произошедшее. Надеюсь, ты не винишь меня в своем заклятии. — Нет, — совершенно искренне ответил Скай и потер уставшие веки — Я знаю, кто счел это необходимым. — Пойдем. Миновав несколько дворцовых коридоров и каменных лестниц, будущие супруги увидели огромную кованную железом дверь. Выбирала её, разумеется, сама Диаспро: звукоизоляция в покоях, желательно, не только магического толка, была для принцессы Айсиса важным условием для места жительства. Интимность и уединение в шумных коридорах дворца Диаспро ценила больше прочих: будучи царственной чужестранкой, она предпочитала тщательнее других таить свои секреты. Дабы мадмуазель не скучала по Родине, её пристанище оформили в соответствии с традициями Айсиса. Разве что в представлениях эраклионского двора. Впрочем, панно с человеческими костями Диаспро снимать не стала: выглядело оно достаточно эффектно и угрожающе, чтобы дворцовые прислужницы не думали рыться в грязном белье и по возможности не посещали жуткое местечко. Апартаменты состояли из зала, спальни, будуара, гардеробной, ванной и рабочего кабинета, и не напрасно назывались Янтарными. «Древо, отдавшее жизнь за вечность», как называли камень в Айсисе, пользовался на родине Диаспро особенным спросом и даже был изображен на гербе её династии. В зале Ская встретили холодные, благородные янтарные цветы. Они будто отчаянно искали ясного теплого солнца, но натыкались лишь на мрачные фрески желтой каменной мозаики и слабый, рассеянный свет мраморного камина. Первая комната апартаментов, где Диаспро по своему обыкновению принимала гостей и придворных, была полностью облицована янтарем. На стенах красовалось знаменитое костяное панно, пара картин айсисских мастеров, в восточной части располагалась пара величественных кресел черного дерева с расшитыми золотом подушками, между ними — диван того же материала. Впереди располагался желтый мраморный камин, где потрескивала связка дров — дворцовые стражники регулярно поджигали их перед приходом принцессы. Диаспро пригласила Ская присесть. Прежде, будучи друзьями, оба предпочитали присесть поближе — на софу, чтобы вместе наслаждаться потрескиванием камина. Но сейчас, не глядя на друг друга, оба заняли свои кресла. — Династический брак не обязывает нас делить ложе, — сдержанно начала блондинка — Если ты захочешь и дальше продолжить свои отношения с Блум, я не могу тебе отказать, но в таком случае ты и сам должен понимать… — Диаспро, — грубо перебил подругу принц — Я не собираюсь на тебе жениться. Когда все устаканится, мы расторгнем помолвку, это ясно? Рядом с креслами располагался небольшой столик с изящной янтарной тарелкой формы опавшего листа. Диаспро, будто демонстрируя своё пренебрежение, взяла с неё кроваво-красное яблоко и хрустнула им, как чужими костями: — Смешно, — только сказала она, прожевав сочный кусок и продемонстрировав холодные, будто снежные зубы — Сначала Их Величества требуют этого брака и договариваются о нем, затем ты вдруг вспоминаешь, что в твои планы это не входит. — Диаспро! Ты ведь знала, — нетерпеливо произнес Скай — Это не новость, я собирался узаконить свои отношения с Блум. — Получается, все это публичное выступление не следствие твоей ответственности перед судьбой Эраклиона, а минутные уступки, дабы умаслить Их Величество? — Диаспро даже не повела бровью — Я не в праве осуждать Ская Эраклионанского, но имею право спросить, почему меня удерживают в этом дворце. — Ваше Высочество, принцесса Айсиса, владычица вольных городов… и так далее… — Я достаточно богата, чтобы выбрать любого принца в этой Вселенной, — перебить железный тон принцессы, казалось, не представляется возможным — Но отдавая дань почтения месту, в котором я выросла и обрела манеры и характер, я остаюсь здесь, и жду, что принц Эраклионский образумится, или я выйду замуж за более подходящую для себя кандидатуру. На этой планете меня не держит больше ничего — гражданская война меня совершенно не интересует, ваша культура — только одна, крохотная часть меня — как эта стена — Диаспро изящно указала на восточную часть зала — Под ней мои айсисские корни и душа, и когда будет нужно, я сброшу свою кожу, чтобы послужить Отечеству. Я оказываю услугу тебе и всей королевской семье, но что получаю взамен? — Тебя об этом никто не просил! — слушать бескопромиссный тон блондинки было невозможно, к груди Ская подкатывало щемящее чувство вины и безысходности. — Мои родители договорились об этом браке с Их Величествами, — невозмутимо продолжила Диаспро. Она говорила негромко, но так, что принц почувствовал себя загнанной добычей каннибала — Неужели ты, принц Эраклионский, искренне считаешь, что являешься мужчиной моей мечты? Я бы предпочла тебя Сехмету Ромулейскому, и предпочту, когда рожу наследника, но до этого дня тебе придется мириться с моим присутствием во дворце и моим дыханием в твоей постели. Их Высочества уже все решили. Безусловно, ты можешь пойти против Их воли, но многого ли ты добьешься? — Как ты можешь говорить мне подобное, Диаспро! Ты ведь была влюблена в меня, пока я не дал заднюю, еще в тот раз, после Айсиса! — Ты никогда не был мне интересен, — Диаспро швырнула недоеденное яблоко в камин, отчего пламя едва не погасло — А решение помочь Эраклиону справиться с Йошинойей я откровенно осуждаю. Ваши царственные предки испокон веков не умели самостоятельно справляться с собственными проблемами. Но я всегда уважала волю своих родителей, и буду чтить её до конца своих дней. Возвращаясь к началу разговора, — несмотря на саркастическое содержание слов Диаспро, казалось, в ней говорит храмовая жрица — так же тускло и безэмоционально звучал её напористый голос — Я не стану препятствовать твоим отношениям с фаворитками, пока они не начнут нашептывать тебе как управлять страной. Если Блум посмеет совершить нечто подобное, запрет за въезд в Эраклион — это меньшее зло, которое будет ожидать Её Высочество.