Под куполом кошачьего приюта

      В один из солнечных дней Алек прижался к самой дверке клетки, пытаясь уловить немного солнечных лучей и погреть спинку, покрытую жиденькой шёрсткой. Чуть задремав, он услышал незнакомое мяуканье немного выше. Это, определённо был кто-то больше, но ещё не взрослый.       — Мррр… Какой маленький, — произнёс кошачий голос.       Алек, от неожиданности быстро вскочил и, увидев того самого абиссинского котика Магнуса, и залюбовавшись тем, как переливается на свету его гладкая шёрстка, начал храбриться:       — Мя! Я ещё вырасту!       Магнус подошёл чуть ближе, перебирая длинными лапками, к Алеку и тыкнулся мокрым носом, просунутым между прутьями, в почти лысое ушко.       — Мяу! Давай играть! — муркнул он, прищурив золотистые раскосые глаза.       — Мя… — тебе со мной будет неинтересно, — промяукал Алек, — Ты же уже взрослый.       — Мр-р-р, но ты сказал, что тоже вырастешь, — промурлыкал Магнус и зажал лапкой один из шуршунчиков.       Он лёг, растягиваясь около клетки, вгрызаясь одним из острых клычков в игрушку и прищуривая один глаз.       Когда он поточил зубки, шуршунчик, благодаря касанию мягкой лапы, отправился в клетку к котёнку.       — Мрр… Ты породистый? — спросил Магнус с любопытством.       — Мяу! Говорят, да, но я думаю, что я какой-то дворовый, — не очень довольно ответил Алек, пожёвывая мышь из зелёного текстиля.       — Не может быть! — муркнул Магнус, рассматривая нового приятеля, — у тебя кудри на шёрстке. Такого у дворовых не бывает. Может, ты — сфинкс или корниш-рекc?       — Не знаю. Когда я попал сюда, мои глазки ещё не открылись. Кем были мои мама и папа, я не видел, а если бы видел, то уже бы и не помнил, — жалобно промяукал Алек.       Уголки пасти Магнуса приподнялись в улыбке:       — Ты совсем ещё котёнок. Не расстраивайся, ты вырастешь большим и прекрасным котом, потому что ты очень красивый, хоть пока и маленький.       — Мяу! Красивым как ты? — обрадовался Алек.       — Нет. Ты будешь лучше, — проурчал Магнус, издавая звук, похожий на тот, что доносился из другой комнаты, когда Елена включала какую-то машинку, из которой вылазили белые бумажки с буквами.       Алек почувствовал, как от комплимента его большим ушам стало тепло.       Магнус тем временем закатил лапой в его клетку какую-то штуку, светящуюся при прыжках о твёрдую поверхность.       С целью скрыть от собеседника стеснительность Алек побежал за игрушкой. Несколько раз она ударилась о стены и пол клетки, меняя цвета. После новоиспеченные друзья сменили её на шуршунчик. Когда и это им надоело, Магнус под осуждающие взгляды взрослых кошек принёс из мусорного ведра фантики от шоколадных конфет.       Через полчаса котики наигрались и решили отдохнуть. Алек задремал, Магнус же, несмотря на мешающие прутья клетки, шершавым языком начал вылизывать его редкую шёрстку на лобике. Котёнка это успокаивало, было в этом что-то родительское. Сначала он тихонечко мурлыкал, а потом его накрыло крепким сном.       Разбудил их громкий голос Елены:       — Магнус, сколько раз повторять, не уродуй замок клетки и не выходи из неё! Не кот, а какое-то наказание!       — Мууууррр, — произнёс он и, широко открыв глаза и пару раз завораживающе моргнув, посмотрел на девушку.       — Пойдём, маленький негодник! — Елена забрала его на руки, вынудив опереться лапками о её плечо.       — Увидимся! — сказал Магнус на кошачьем и тыкнулся носом в её щёку.       — Мяу, — утвердительно ответил Алек.