Однажды Эд сможет

Когда Эд просыпается, в постели никого нет. Первым делом он это чувствует — у него с непривычки мерзнут пятки. Когда они спят, Стид в четырёх случаях из пяти обнимает его со спины, и ноги Эда теряются между ног Стида, и это греет. Но сейчас холодно, и Эд, зябко поёжившись, кутается сильнее в одеяло. И это — вторая причина, по которой он понимает, что Стида рядом нет. Одеяло легко тянется, и никто не тянет его на себя. Сон снимает буквально за секунду, и Эд вскакивает на постели, нервно оглядываясь. Стида нет. Нет его халата или кружечки с чаем на столе, дверь во второй гардероб закрыта, значит он не там. Сердце начинает стучаться, по ощущению, где-то в районе горла. Стид вернулся около восьми недель назад, и с тех пор… Многое поменялось. Стид разрешал целовать себя при всех, обнимал его на палубе, с недавнего времени они спали вместе, в одной постели, плотно прижавшись друг к другу, и это было, по меньшей мере, волшебно. Эд сам до конца не верил, что это возможно, и что у него вдруг появился второй шанс. У него в самом деле был шанс стать счастливым, и он очень, очень старался. В первую очередь — не подвести Стида. Стид рассказал, что произошло в ту ночь, когда они должны были сбежать, но, по мнению Эда, кое-что он упустил. Эд был монстром. Чудовищем. Кракеном. И как бы Стид не старался, как бы не говорил, что это всё не важно, это было важно. Это было Эдом. И он понимал, почему светлый, чистый, обаятельный и прекрасный Стид мог вдруг передумать плыть с ним в Китай. Эд бы сам с собой не поплыл, будь у него возможность скинуть себя на необитаемом острове — он бы так и сделал. Но Стид выбрал его, он сам так сказал, и теперь изо всех сил это показывал. Эд старался быть хорошим, чтобы заслужить этот выбор, быть таким, чтобы Стид никогда-никогда о своём решении не пожалел. И теперь Стида не было в постели. Он ушел. Лёжа в постели, без сил подняться, Эд вспоминал события прошедших дней, пытаясь вспомнить, что он мог сделать не так. Вообще, всё было как обычно, они мирно плыли вперед (Китай был всё ближе, команда ждала этого с предвкушением, когда им рассказали об этом плане), сыграли в одну из игр, которые забрали в порту во время одной из остановок, Стид читал новую сказку, и Эд в это время лежал на его колене, чтобы Боннет мог гладить его по волосам. Так было всегда, и Стид никогда не говорил ничего против… Или просто сдерживал себя? А теперь ему надоело? Эд почти заскулил, сворачиваясь калачиком. С того дня, как он впервые уснул здесь, они всегда просыпались вместе. Иногда Эд даже просыпался от того, что сонный Стид целует его в оголенное плечо и шепчет глупости на ухо. За две недели Эд привык к этому настолько, что забыл, что можно (в его случае нужно) иначе. И теперь, когда постель была пуста (она успела остыть), ощущение паники накатывало с головой. Если Стид снова его оставил, Эд долго не протянет. Совсем не протянет. Он первый то раз едва пережил и едва не утянув с собой еще десяток человек, а теперь… Теперь, когда Эд познал счастье, будет еще сложнее и хуже. И Эд не хотел проверять, насколько. Недостойно пирата умирать от воды, но Эд был Кракеном, был монстром, и на дне морском ему самое место. Будет ли Стид счастлив? Он говорил, что на суше, когда он пришёл к жене, она была не рада его приходу. Говорил, что разыграл свою смерть, чтобы сбежать снова. Говорил, что любит его, Эда, целуя его на ночь так, что Эду в пору было становиться щенком… Но теперь постель была пуста, и Эд был один. Совсем один в этой большой, такой нелепой для пирата кровати, и в ней всё еще пахло Стидом. Это не было виной Стида. Нет, конечно нет, это было правильно — Эд виноват в том, что разрешил себе размечтаться. Неужели правда решил, что Стид всегда будет с ним? Даже после того, как Эд оставил умирать его команду на клочке земли, почти утопил Люциуса, отрезал Иззи палец? При всём великодушии, на которое Стид был способен, была грань, за которую Эд переступил даже до того, как они успели познакомиться. Нужно было уходить. Оставаться на этом корабле было опасно, в первую очередь — для экипажа. Разъярённое раненое чудовище может потянуть за собой тех, кто стоит рядом, и уйти нужно до того, как Кракен снова вырвется на волю. Нельзя позволить жить слабому Эду, нельзя позволить жить беспощадному Кракену. Глупый, глупый, глупый, прав был Стид, что бросил тебя, бесполезный ты мусор. Он просто… полежит так еще немного. Никто не увидит этой слабости. Никто не увидит, как Эд, давя в горле всхлип, прижимается носом к смятой подушке, на которой остался еще запах Стида. Можно проткнуть Чёрную Бороду лезвием, и он выживет, но можно оставить Эда, и он пойдёт ко дну, как неправильно спроектированный корабль. Эд уже почти поднялся, чувствуя, как у него от холода подгибаются пальцы на ногах. Вообще-то, это было странно, они были в тёплом регионе, но холод шёл будто изнутри, оттуда, где должно было биться почему-то не мертвое еще сердце, и… Дверь вдруг приоткрылась, и Эд встрепенулся, кидаясь к лежащему недалеко ножу, но замер испуганно, когда дверь открылась до конца, и в спальню зашёл Стид. Стид был… Живой. Настоящий. Он улыбался, держа в руках поднос, на котором разместил небольшой кофейник, кажется, тосты, подтаявшее масло, чтобы удобнее было мазать, и несколько тарелочек с вареньем. Стид был одет в свой замечательный халат, и волосы у него были растрёпаны, что, вообще-то, было на него совсем не похоже — Стид всегда первым делом причесывался, прежде чем выходить, но сейчас что-то заставило изменить его привычному ритуалу. — Доброе утро, — сказал Стид беззаботно, ногой толкая к постели небольшой столик на колёсах, на который и выставил свой поднос. — Я надеялся успеть до того, как ты проснёшься, но ты у меня та еще ранняя пташка. Это ничего. Не вылезай, сиди, я помогу тебе умыться потом, тебе, наверное, после вчерашнего нужно отдохнуть, — его щеки окрасил лёгкий очаровательный румянец. — Я принёс тут… Эд? Всё в порядке? Эд вздрогнул и понял, что на щеках у него мокро. Он издал неловкий дрожащий звук, отворачиваясь, надеясь спрятать от Стида следы своего позора. Никуда Стид не уходил. Был здесь, готовил завтрак, а Эд… Засомневался в нем. Снова. Эд постоянно сомневался, и это было отвратительно, и волна самоненавести поднялась снова, походя на цунами. Идиот, Стиду же надоест когда-нибудь разбираться со всем этим, ну почему Эд не мог ему поверить, почему нужно было… — Эд? — позвал Стид ласково, опускаясь на кровать, и его ладонь легла Эду на плечо. Ему хотелось сжаться. — Что-то случилось? Тебе что-то приснилось? Мы ведь уже обсуждали, ты можешь мне рассказать, и мы что-нибудь… — Я проснулся, а тебя не было, — выдавил Эд, не желая даже представлять, как ему будет плохо, если Стид начнёт винить себя в том, что произошло. Это только его, Эда, вина. — Постель пустая, твоя часть холодная, ни халата, ни кружки с чаем, и я подумал… Горло сдавило спазмом, и Эд замолчал. Он был перед Стидом открыт и похож на раскрытую рану. Почти даже кровоточащую. Стид молчал. Эд понимал, почему. Он бы тоже молчал. Ему было от себя противо. — Прости, — сказал вдруг Стид после небольшего молчания, и его руки осторожно обхватили Эду лицо, поглаживая большими пальцами. Эд уже открыл рот, но Стид его опередил. — Нет, Эд. Это я виноват. Я должен был тебя предупредить, что хочу сделать сюрприз. И должен был понять, что ты испугаешься, если меня не будет рядом. — Но я… — Нет, Эд, — он говорил серьезно, но улыбался, и Эду хотелось поцеловать эту улыбку. — Ты имеешь право сомневаться во мне. Столько, сколько посчитаешь нужным. А я сделаю от себя всё зависящее, чтобы ты мог снова доверять мне, как раньше. Веришь? — Я тебе доверяю! Я… — Я знаю, — Стид коротко поцеловал его, выбивая из Эда все мысли. — Я знаю, Эд. И я здесь. Сделать тебе тост? Эд кивнул и, не сдержавшись, прижался к Стиду. Эд ткнулся носом ему в плечо, глубоко вдыхая, и улыбнулся, когда Стид, уже не спрашивая, добавил ему в кофе несколько ложек сахара, зная, как Эду нравится больше. Стид был здесь. Всё еще. И, судя по всему, даже зная о том, какое чудовище прячется внутри Эда, не собирался его оставлять. Он видел Кракена, и совсем его не боялся — наоборот, тянул к нему руки, гладил и поглаживал, как будто и не опасаясь удара или укуса. И Эд, как бы не пытался оттолкнуть его от себя, чтобы не ранить, вынужден был сдаться. Вот и сейчас, пряча от Стида глупые слезы, он неловко улыбнулся, принимая еще горячий тост в руки. Сердце успокоилось, страх отступил. И, Эд знал, однажды он сможет проснуться в кровати один, зная, что Стид просто в соседней комнате готовит для него завтрак, не собираясь Эда когда-либо еще бросать.