– Ты тоже хочешь быть любимой, Санса? – Кто же не хочет. – Я вижу, расцвет не прибавил тебе ума. Позволь мне в этот особенный день поделиться с тобой женской мудростью. Любовь – это яд, Санса. Да, он сладок, но убивает не хуже всякого другого. — ПЛиО, «Битва Королей»
Лазоревая тьма окутала свежий весенний воздух. Устало била вверх из маленького фонтана струя полупрозрачной воды. Закрылись в свои уютные бутоны апрельские цветы, и спящие изумрудные листья кустов и деревьев едва колыхались в сладкой тиши. Где-то печально стрекотал сверчок... Именно в такой сказочный уголок и привела меня Тар-Мириэль. Здесь, в её личном садике, было просто волшебно. Я и раньше бывала в королевском саду, но чтобы так, в темноте, при тусклом медовом свете фонарей... Я бы могла сидеть здесь ночи напролёт, созерцая красоту, наслаждаясь магической атмосферой... А как хорошо было бы разуться, залезть с ногами на прогретую дневным солнцем мраморную скамью и погрузиться в запах пожелтевших страниц, всем сознанием влиться в витиеватую реку букв, скользить по бурному потоку звуков, взлетая на пенных гребнях рифм... – Это место – истинная обитель вдохновения! – в сердцах восхитилась я. Однако приземлённый тон Тар-Мириэль заставил меня спуститься с небес на землю: – Что ж, я рада, что ты находишь мой сад живописным... Присаживайся. Итак, – начала она в самой официальной манере, – должно быть, тебе известно, с какой целью я пригласила тебя сюда. – Чтобы обсудить нечто важное? – неловко предположила я. – Это как-то касается того юноши, которому Вы представили меня давеча? – В самом деле, речь зайдёт о нём, – сказала Таринья, – так как наша беседа будет посвящена вам. Точнее, вашему будущему. – Простите... Нашему будущему? – недоуменно повторила я. – Да, вашему. Тебе ведь уже сообщили про вашу помолвку? Я ужаснулась: – Так это правда? – Да, это правда, – всё так же бесстрастно обескуражила меня Таринья. – Но... – Я понимаю, – отрезала она, – сознавать то, что тебе предстоит стать женой того, про кого тебе всё детство рассказывали страшные сказки, крайне непривычно. Крайне непривычно? Да мне такого даже в кошмарных снах не снилось, Тху поде... ой. Нет, лучше не надо. Эх... Меня, конечно, всегда предупреждали, что надо быть осторожной со словами, особенно нам с нашей феноменальной способностью говорить под руку, но кто бы мог подумать, что мне и правда придётся выходить замуж за Саурона? – ...Но времена меняются, меняются и люди, и не в наших силах это изменить. Однако мы, невзирая ни на что, должны делать всё, что в наши силах, дабы послужить на всеобщее благо. И в этой сложной и изменчивой игре тебе предстоит одна из наиболее важных и ответственных ролей. Таринья взглянула мне в глаза. От её холодного, насквозь пронизывающего взгляда я невольно подтянулась и, в знак своей искренности положив руку на сердце, с полным осмыслением заявила: – Я готова на всё ради своей страны и своего народа. Но кому из нас поможет мой брак с Сауроном? – Ну как это кому, – молвила Таринья так, будто говорила о совершенно очевидной вещи. – Ваш брак – это просто великолепный политический ход... Потрясающе. Моя личная жизнь – это великолепный политический ход. Это звучало бы очень весело, если б не было так реально. – ...из которого выгоду извлекут почти все. Ты уже взрослая, и к тому же весьма неглупая девушка. Попробуй объяснить, зачем Зигуру жениться на тебе. – Э... – поначалу я замешкалась, но тут же собралась и стала пытаться рассуждать на ходу: – Ну... во-первых, взяв в жёны нуменорку, он, вероятно, повысит цену своего авторитета на Острове. – Тар-Мириэль продолжала взирать на меня в ожидании ответа. – А во-вторых... с помощью брака с андунийской княжной он может надеяться в какой-то мере подчинить себе наш род, или хотя бы его обезвредить. Я права? – Да, – подтвердила Таринья, – то, что ты упомянула – верно. А теперь скажи мне, зачем тебе выходить замуж за него. Лично мне – незачем. Однако я должна сделать это ради чего-то большего... Но чего именно? Что ж, видимо, моя королева желает услышать именно это... – ...Возможно, существует надежда на то, что и я смогу влиять на Зигура, тем самым помогая укрепить положение рода Андуниэ, а с ним и прочих элендилей? Тар-Мириэль кивнула. – Отчасти. Когда о вашей помолвке будет объявлено всенародно, сердца Верных непременно загорятся подобным чаянием. Люди короля же будут уповать на обратное. Таким образом, есть шанс установления некоторого равновесия хотя бы на время... – И моя семья будет в относительной безопасности, – заключила я. – Именно так. – Королева улыбнулась: – Но ты дашь жизнь ещё одной, воистину прекрасной надежде... Воистину прекрасной надежде? Что же настолько поэтичное я могла бы совершить?.. – ...Ибо однажды Саурон уже был повержен майэ-полукровкой. От сего весьма недвусмысленного намёка меня бросило в холодный пот. Душу словно обвили колючие прутья. Как бы странно это ни казалось, мне, как человеку, для сознания которого мысли о деторождении были подобны огню, сделалось по-настоящему дурно. – Но... Скорее всего, ему не нужны дети, – полувопросительно сказала я, борясь с клубами чёрного дыма, что душил меня изнутри . – Он сам утверждал, что его не прельщает участь отца. – Тэлуме, кого ты слушаешь, – укорила меня Таринья. – Ему нужны соратники, сильные и надёжные. Кто как не его собственные дети идеально подходит для этой задачи? – В таком случае он, разумеется, будет настраивать умы своих детей на служение ему с самого их рождения, – в тревоге произнесла я. – Что я смогу сделать? – Но ты же будешь их матерью, – молвила Мириэль, озарённая светлой улыбкой. – Не забывай – они будут в равной степени и твоими детьми. А любовью и лаской ты сможешь добиться гораздо большего, чем он – пусть даже самой действующей магией. – Любовь!.. – невольно вырвалось у меня. – Но я понятия не имею, как надо воспитывать детей... Я боюсь любви. Она… Тар-Мириэль легко усмехнулась: – Тэлумэ, не делай мученическое лицо. Я не стану повторять до боли избитые и слова про то, что любовь – это самое прекрасное, что есть в этом мире. Однако же так оно и есть: любовь – это частица Тайного Пламени в душах всех созданий Эру, могущественнейшая сила, что вдохновляет нас на свершение невозможного. Разве не своей безмерной любовью майа Уинен вернула Оссэ к свету? Разве не это чувство двигало Береном, когда тот вырывал Сильмарил из Железной короны? Я удручённо опустила взгляд. – Боюсь, что я не создана для любви. Это явно не моё. – Любовь есть в каждом из нас, – возразила Таринья, – но, увы, не все располагают драгоценным правом позволять её искре разгореться. Миналхиль, запомни мои слова на всю жизнь: никогда, никогда не позволяй чувствам взять верх над разумом. Загоревшись любовью к мужчине, ты не только погибнешь сама, но и погубишь всех, кто тебе дорог. О, поверь мне, я знаю, как трудно сохранять твёрдость воли, когда внутри бушует пламенная страсть. Однажды я не устояла перед искушением и, забыв про рассудок, отдалась ей. Но теперь ты видишь, какую страшную цену пришлось уплатить за моё искреннее чувство. И мне, и моему народу. Воцарилась тишина. Лишь сверчок продолжал петь свою скорбную песнь, да шумел где-то вдали гуляющий по случаю праздника город... Мысли и эмоции бурлили во мне, но я не осмеливалась нарушить молчание первой. Внезапно налетел порыв ветра. Зашелестели листья, затрещали сухие ветви... Медленно качаясь на воздухе, словно сопровождаемый звенящей мелодией, на мои колени опустился причудливой формы лист. Взяв его в ладони, я тихо ахнула. Лист был серебристым. – Древо... Он был жёстким, хрупким. Аккуратно, чтобы не повредить его, я подняла ладони перед собой. – С каждым днём всё больше и больше листьев относит по ветру, – негромко заметила Тар-Мириэль. – Сохрани этот. Пусть он будет твоим. – Спасибо, Ваше Величество. – Я поклонилась. Таринья снова вернулась к строгому формальному тону: – Хорошо. А теперь расскажи мне, что же ты извлекла из нашего сегодняшнего разговора, – попросила она. Я потратила мало времени на полное осмысление всего, что хотела бы выразить, и потому начала, решив не изменять себе и действовать экспромтом: – Итак... Я должна пожертвовать своим личным счастьем, стать женой нашего врага и по возможности влиять на него. Однако мне ни в коем случае нельзя влюбляться и терять голову, а всю свою любовь сохранить для детей, делая всё, чтобы воспитать из них Верных. – С каждым словом мой голос дрожал всё больше и больше. К горлу подкатился ком, а в носу защипало. Страхи и опасения закружили меня холодным вихрем. Всё это такая большая ответственность... А если я не справлюсь? А если я всё-таки не устаю перед всепоглощающим чувством любви, и она накроет меня с головой, и тогда моя семья и все Верные будут считать меня предательницей? А вдруг я сделаю что-то не так, у меня не получится ужиться с Сауроном, он бросит меня, и наши дети будут ненавидеть меня? Столько вопросов, столько тягостных мыслей... Ещё и этот оборвавшийся лист... И никого по-настоящему близкого, кому можно было бы это всё излить. Я ведь не хочу показаться слабой перед королевой. Совсем не хочу... И скоро такой одинокой станет вся моя жизнь. Надо привыкать. Надо... О Эру, я хочу умереть. Я не сдержалась, и две горячие слезы прокатились по моим щекам. Я скривилась от изобилия накопившейся горечи. – Девочка моя, – негромко воскликнула Тар-Мириэль. – Ну что же ты... Садись ко мне. Я, плохо соображающая, что делаю, повиновалась и устроилась на скамье рядом с Тариньей. Она приобняла меня за плечо. – Я не говорю тебе «не плачь», – вполголоса говорила она, – ибо порой плач необходим всем. Особенно нам – женщинам. Да, наша доля никогда не была лёгкой – но как она важна и прекрасна. Скажу тебе по секрету: почти все мужчины убеждены, что мы намного слабее их. Но нам-то хорошо известно, насколько мы мудрее, терпеливее и выносливее. Я не задумываясь кивнула; мысли невольно тонули в слезах. Таринья продолжила. Её голос звучал так чисто и ясно, что на душе невольно становилось светлее. – Помни: каким безнадёжным ни казалось бы твоё положение... Через некоторое время я всхлипнула в последний раз, вытерла глаза рукавом, и через силу выдавила из себя: – Я... знаю. Минута слабости, когда мне так остро требовалась чья-то поддержка, миновала; теперь гораздо сильнее хотелось просто побыть одной, закутавшись в кокон собственных мрачных дум. Я сглотнула, решительно направив вперёд взгляд заплаканных глаз, и тихо, но твёрдо проговорила: – Я готова. – Вот и славно, – проворковала Таринья, опуская руку. Почувствовав свободу, я расправила плечи. – Крепись, Телумендис. Я знаю, что ты достойна этой роли. – Я благодарна за оказанную мне честь... - скромно ответила я, и тут же вздрогнула: я услышала шорох, почувствовала, как что-то скользкое коснулось моих ног, опустила взгляд и... – Святые Валар! Я едва не подскочила. Прямо возле наших ног по земле проползла внушительных для таких мест размеров змея. Таринья тоже поднялась, правда, менее резко. – Надо же, – изумленно молвила она, – уже сколько десятков лет бываю в этом садике, и впервые вижу здесь такую крупную змею. Пойдём-ка лучше вовнутрь. Я с радостью согласилась. Перед уходом я беспокойно взглянула в чёрный провал, туда, куда уполз гад. По коже пробежали мурашки, ибо ещё недавно казавшаяся приятной темнота вдруг сделалась зловещей. Ох, не нравится мне это, совсем не нравится. – Тебе предстоит ещё многому научиться, – по дороге говорила мне Тар-Мириэль. – Это только первая наша с тобой беседа. До свадьбы мы встретимся ещё не раз, и родители твои, конечно же, также передадут тебе многие знания. Тебе необходимо постепенно привыкать к порядкам жизни во дворце, здешним подводным камням… Внимательно слушая мою королеву, я старалась не направлять взгляд вверх, к затянутому тучами ночному небу, нависшему над нами чёрным куполом; ибо – не знаю, почему, – сегодня эта темнота казалась мне особенно страшащей. О нет. По-моему, ко мне возвращается это чувство... Это точно не к добру... А может, это просто нервы разыгрались на почве недосыпа и избытка неожиданностей в короткий срок? Кто знает, кто знает... Я вздохнула с величайшим облегчением, когда Таринья заперла дверь на засов и плотно задвинула шторы (может, не я одна это чувствую?). Но тут я вспомнила кое-то важное, из-за чего, беззвучно выругавшись, схватилась за голову. – Что случилось? – отозвалась на это Тар-Мириэль. – Я... Я не знала, что мне придётся остаться ночевать здесь, и договорилась встретиться в девять утра с подругой, – смущённо объяснила я, и Таринья, достающая что-то из шкафа, невозмутимо спросила: – С той очаровательной беловолосой девушкой? Прости, я не помню её имени. – Нимлот. Да, с ней. – Так в чём проблема? – с улыбкой откликнулась Тар-Мириэль. – Пусть приходит сюда. Напиши ей записку, я велю передать её. – Благодарю Вас, Таринья. – Не за что... На, детка, выпей-ка это. – Тар-Мириэль закончила возиться на столе и протянула мне небольшую медную чашу. – Это снотворное. – Спасибо большое, – искренне поблагодарила я. Тёплая медь и пряный запах, исходивший из настоя, согревали холодные руки и остывшую душу. Я в несколько глотков осушила чашу, жмурясь от наслаждения. Не знаю, что бы я делала без этого напитка. Ибо после такого «весёлого» вечера непременно должна последовать не менее «весёлая» ночь. Особенно в моём случае. Таринья решила проводить меня в уготовленную мне гостевую спальню. Пока она вела меня по коридорам, тишину внезапно пронзило громкое «мяу». Нас бесшумно нагнал Апельсин. Чистым и обсохшим он казался раза в два больше, чем вечером, ввиду своей изрядной пушистости. Однако его изумительные глаза были влажными и грустными, словно он тоже только что плакал... – Мяу. – Кот потёрся о наши платья. – Привет, мой хороший, – снисходительно улыбнулась питомцу Таринья, затем подняв взгляд на меня. – Мне помнится, у вас тоже есть кот. – Кошка, – я печально вздохнула, – но её уже с нами нет. – О... – сочувственно отозвалась она. – Мне очень жаль. Апельсин между тем всё тёрся у ног Тар-Мириэль, что-то недовольно урча. Не выдержав капризов питомца, королева резко остановилась. – Ну что с тобой, кот? – устало обратилась она к нему. – Мяу, – прозвучал жалобный отклик, а за ним и второй – ещё более душещипательный: – Мя-ау. – Его будто что-то тревожит, – нахмурившись, заметила я. – Может, он просто перенервничал там, внизу? Ну, от большого количества людей, громкой музыки. – Мяу. Мяу-у-мр-р. Тар-Мириэль лишь равнодушно пожала плечами. – Возможно. Удостоверившись, всё ли меня устраивает, а также показав мне, где находится всё необходимое, Таринья пожелала мне доброй ночи и ушла, всё ещё сопровождаемая Апельсином. Когда дверь за ней захлопнулась, тоскливое мяуканье ещё несколько раз отдавалось эхом в молчании и наконец совсем растворилось в нём. Я осталась в полном одиночестве. Всё, что произошло сегодня вечером – танец с Гортхауром, беседа на террасе, танцы с другими мужчинами и молодыми людьми, разговор с Тар-Мириэль, – всё казалось мне нереальным, призрачным сном. С большим трудом мне верилось в то, что это действительно реально и было на самом деле, однако сейчас над всеми этими событиями тяготело нечто ещё более зловещее. Нечто, ощутимое отчётливо, как никогда... Нечто, чьи грозные очи неумолимо смотрели на меня из чёрных провалов, заставляя душу цепенеть. Когда я поспешила наглухо захлопнуть ставни и задвинуть красную портьеру, до меня всё ещё доносился ужасающий скрежет Его когтей. Разворачиваясь, я чувствовала, как Его взор пронзает мне спину, над самым ухом слышала Его леденящий кровь хрип… Это чувство посещало меня не впервые. Как правило после его наводящих ужас визитов приключалось что-то недоброе, но до сей поры в основном не очень значительное: например, поломка любимой вещицы или отмена долгожданной поездки. Но сегодня, очевидно, Оно оставило отметину своего присутствием не только на моём сознании: с Белого Древа сорвался лист; змея выползла из своего многолетнего укрытия; кот взволновался и боялся отойти от хозяйки даже на шаг. Обхватив ноги руками, я сидела в кровати, шептала вечернюю молитву, ощущая, как всё внутри меня постепенно холодеет, и за миг до того, как снотворное снадобье своими мягкими руками вырвало меня из реальности, в голове моей успела пронестись одна мысль: скоро случится нечто страшное.***
Ночная тьма, разбавляемая лишь оранжевыми огнями факелов, наполнилось тишиной, что была нарушаема только шагами женщины, которая, сложив руки на груди, спешила в свои покои, да непрекращающимся протяжным мяуканьем. Королева была целиком погружена в свои думы и не обращала внимания на беспокойного кота. Но вдруг она услышала, как её кто-то тихо окликнул её по квэнийскому имени. Тар-Мириэль поначалу вздрогнула, но, обернувшись и увидев того, кто обратился к ней, выдохнула с облегчением. – Na vedui, Amandil*. Я ждала тебя. Адан недоуменно переспросил: – Ждали? – Да, ждала, – подтвердила Мириэль. – А не сказала ничего потому, что ты не был бы тобой, если бы всё равно не явился. А так ты бы просто никуда не пустил девочку. Королева улыбнулась. Бывший советник с досадой вздохнул. – Зачем... Да, я не позволил бы своей дочери задерживаться во дворце ночью после праздника. Но тебе хорошо известно, что на это есть веские причины. – Не беспокойся, – успокаивающе произнесла Тар-Мириэль. – Телумэ не была одна. – Где она сейчас? – полюбопытствовал Амандил, глядя на временно притихшего кота. – В безопасности, – заверила королева. – Я дала ей снотворное. – Женщина тревожно огляделась. – Здесь не лучшее место для разговоров на квэнья. Пойдём. Когда Амандил открыл для Тар-Мириэль дверь в её приёмную, оттуда навстречу им выбежала целая толпа серых мышей. – Ваш дворец всегда так изобиловал грызунами? – поинтересовался мужчина, когда пищащее полчище унеслось прочь. – Нет, никогда, – растерянно ответила королева, входя в комнату. – В последний раз я встречала здесь мышь ещё во времена правления отца... Пресвятая Возжигательница, но что сегодня творится с животными? – вопрошала она. – Когда мы с твоей дочерью беседовали в саду, прямо по нашим ногам проползла огромная змея. Мой кот сначала устроил погром в бальном зале, а теперь без конца мяукает и ни на шаг от меня не отходит. – Только что в конюшне взбесилось сразу несколько коней, – задумчиво сообщил Амандил. – Один из них был нашим. Альмэ, Элендил и Тельпериэн еле уехали. Двое людей настороженно взглянули друг другу в серые глаза. Затем Амандил вернулся к изначальной теме: – Так о чём ты говорила с Телумэ? – О том же, о чём говорила с тобой чуть ранее. – Таринья, – Амандил укоризненно поглядел на собеседницу. – Вы же прекрасно понимате, что я никогда не дам согласия на этот брак. – Но почему? – королева подняла брови. – Я, кажется, подробно разъяснила всю пользу их союза для вас. – Чтобы сыграть свадьбу Телумендис и Саурона, – твёрдо заявил князь, – вам придётся перешагнуть через мой труп. Тар-Мириэль не выдержала. – Знаешь, впервые за долгое время я полностью убедилась, что Фаразон был прав: во всех подвластных ему землях не сыскать второго такого упрямца, как ты. – Моя настойчивость целиком и полностью обоснована, – парировал Амандил. – Ты недооцениваешь Тэлумэ. Я уверена, ей вполне достанет... – Я препятствую заключению этого брака не только потому, что не намерен иметь в зятьях Врага и не желаю даже думать о том, чтобы моя дочь как-либо связывалась с ним, – отрезал андуниец. – Так в чём же тогда дело? – негодовала Тар-Мириэль. – Ты же не имеешь в виду... – Увы, я имею в виду именно это, – с горечью в голосе перебил советник. – Ты шутишь, – фыркнула королева. – Ты ведь не веришь в эту несусветицу, правда? – Я не хотел бы верить... Но иначе я не могу. – Любому здравомыслящему человеку ясно как день, что это вздор. Такого же просто не может быть. – Мы не имеем права с такой уверенностью утверждать это. Эти слова мой отец произнёс неспроста. – Я и не говорю, что Нумендил ошибался. Но, может, ты неверно понял и исказил его слова? Амандил молчал. Он неспешно подошёл к окну. Отодвинув рукой штору, андуниец невозмутимо взглянул в зияющую за тонким стеклом пустоту. – Я всем сердцем надеюсь на это, Таринья.