got a one way ticket to the blues
Для Аджая его тернистый и полный сомнений путь завершился словами песни «Should I stay or should I go», с которой все когда-то начиналось, но для Пэйгана вскоре зазвучит совсем другая песня. Пусть и отголоски группы The Clash все еще были в голове, навеянные мыслями все же остаться в Кирате, вновь поговорив с Гейлом-младшим по душам. Но здравый смысл велел сверженному королю поскорее запрыгнуть в вертолет и распрощаться. В нем не было ни сожалений, ни гнева. Разве что тоска, которая ностальгической грустью накатила на него, как только он прокричал своеобразные слова прощания Аджаю и отвернулся, усаживаясь в кресло вертолета на лету. Невероятно прекрасные горные пейзажи Кирата словно провожали своего побежденного Короля утренними лучами солнца и энергичным прохладным ветром. Пэйган устроился у выхода, держась за поручень одной рукой, а второй случайно нащупав, подаренную Ишвари, золотую ручку у себя в кармане. Образ этой странной женщины вновь предстал в памяти Мина. Среди многих любовников в его жизни, чем-то зацепившая Короля, она совершала и плохие, и хорошие поступки. Не была ни злом, ни добром. Пэйган прекрасно это понимал, и возможно от ясности в голове и от новых искренних теплых чувств к Аджаю, он наконец впервые за долгое время совсем не чувствовал боли от утраты возлюбленной. Ясность. Вдыхая прохладный гималайский воздух, Пэйган наконец почувствовал ясность в своем разуме. Он, хоть и сверженный, сейчас чувствовал, будто Аджай наконец распутал узлы проблем, завязанные много лет назад. Поставил точку в запутанной кровавой истории семей Гейл и Мин. Пэйган осознавал, что за свою жизнь творил зла не меньше, чем Мохан, Ишвари, Сабал и Амита. В отличие от них четверых, которые считали себя исключительными протагонистами и борцами со злом, он признавался себе и своему внутреннему тирану в своих злодеяниях. Но прекращать любимые зверства отнюдь не собирался, даже после капитуляции. Без своей кровожадности он не был бы сейчас собой, не достиг бы своих высот и вовсе не дожил бы до этого момента. Король самовлюбленно улыбнулся - ему нравилось осознавать, что он умнее и лучше, чем другие, раз осознает свои злодеяния. И ведь правда, в этой кровавой истории каждый, казалось бы, протагонист, совершал огромное количество ошибок и зла. Мохан и Сабал поддерживали варварские обычаи, воевали и горой стояли за монархию и традиции, мешающие мирным людям жить. Ишвари высказывала правильные мысли о киратских женщинах, была настоящим мудрым лидером и была готова вести людей в бой, но в итоге предала свою сторону не без вины Мохана. А потом и вовсе, в попытках выкрутиться из ситуации, замешкалась, настолько завралась с Моханом и Пэйганом, что не успела спасти дочь. Единственным ее правильным поступком был переезд в Америку ради спасения юного Аджая. Амита и вовсе, казалась меньшим злом, но была готова ради своих целей пойти по головам невинных людей, даже детей, жертвуя ими. Ее благие намерения не стоят той крови, что она готова ради них пролить в отсутствии своего пацифизма. А если перечислять зло, совершенное Мином… нет, лучше просто сказать, что он был далеко не лучшим правителем и далеко не лучше этих людей, вопреки его мнению. Они все стоили друг друга. Вертолет с Королем устремлялся все дальше к горизонту, а память узурпатора устремлялась все глубже в сокровенные воспоминания. В голове Пэйгана мелькали образы его приближенных, Юмы и Пола. Однако снова ясность ума не дала Мину почувствовать боль от их утраты. Потому что король чувствовал, будто история закончена, а все, кого он знал и, возможно любил, остались страницами в прочитанных главах. Главах в такой странной, тяжелой, ветхой книге. Все это благодаря его любимому «пасынку» Аджаю. Гейл-младший словно был прислан матерью не для того, чтобы упокоить ее, а для того, чтобы подчистить всю грязь, что оставили его семья и семья Мин. С упокоением Ишвари и с прекращением гражданской войны, Аджай будто бы привнес в душу Пэйгана спокойствие. Спокойствие по крайней мере на этот недолгий момент полета. А Пэйган в ответ со спокойной душой оставил Аджаю свое королевство. Когда Пэйган думал об Аджае, он почему-то невольно улыбался, как и сейчас, глядя в облака и подставляя лицо солнцу. Еще тогда, при первых дозвонах Гейлу-младшему, слыша его мало эмоциональный неловкий голос по рации, король подметил свою сентиментальную реакцию. И хоть Мин практически не знал его как человека, он все равно почему-то имел теплые чувства к парню, начиная от детства того, и до его прибытия в Кират уже взрослым. По приезду Аджая в Кират, Пэйган впервые за столько лет вновь ощутил невероятную теплоту у себя в душе, в которой он так нуждался после утраты Ишвари. И из-за отсутствия которой, его жизнь стала безумными попытками насладиться всем, что он может от нее взять. Пэйган мог спокойно расправиться с Аджаем в отместку Мохану Гейлу за зверское убийство своей дочери. Но почему-то именно на Аджае кровожадность Пэйгана резко тормозила. Это происходило то ли из уважения к Ишвари, то ли Пэйган и правда чувствовал искреннюю любовь к этому взъерошенному молчаливому «туристу». Хоть тот последнее время и показывал себя не как примерный сын, а как безумец, рыскающий по зарослям с 1911, убивший всех по указке сомнительных лидеров. Но Пэйган понимал, что Аджай был насильно втянут в эту войну и сам до конца не понимал, за что и для чего воюет. Утреннее солнце практически не грело, утомившиеся за бессонную ночь, ноги Мина. А замок Короля уже давно виднелся лишь небольшим отдаляющимся силуэтом на горизонте. Теплая улыбка сошла с лица Пэйгана, сменившись хитрой ухмылкой и решительностью в усталом взгляде. В такой бешеной череде мыслей о своей жизни Мин не припомнил лишь одного человека – своего отца. Узурпатор не хотел портить эстетику полета такими раздражающими воспоминаниями. Однако все-таки в чем-то Мину повезло с отцом, при жизни бывшим мафиози. Благодаря нему Пэйган все еще имел значение в криминальном мире и после своего поражения он не остался у разбитого корыта, как могло бы показаться со стороны. Окрыленный началом новой книги своей жизни, Пэйган Мин даже допустил дерзкую мысль наведаться в жаркие края, на какие-нибудь тропические острова, чтобы заиметь связи с какими-нибудь пиратами или диктаторами, раз в ближайшее время путь в Кират ему точно закрыт. Как бы не хотелось королю вновь повидаться с Аджаем или хотя бы его услышать, сейчас у Пэйгана был билет в одну сторону, в один конец – прочь из горной страны. Впервые за долгое время его внутренний тиран замолчал, оставляя сверженного короля наедине с мыслями, грохотом лопастей вертолета и словами старой песни в памяти, так и рвущимися наружу:— Bye, bye love my baby's leavin' me
Now lonely teardrops are all that I can see
Oh, oh got a one way ticket to the blues
'm gonna take a trip to lonesome town
Gonna stay at heartbreak hotel
A fool such as I there never was
I cried a tear so well
One way ticket! One way ticket!