Наилучший порядок вещей — тот, при котором мне предназначено быть, и к чёрту лучший из миров, если меня в нём нет. Дени Дидро Иномирный
Я провожала Ищущего взглядом до тех пор, пока его силуэт окончательно не растворился в тёмном лабиринте сада, а потом присоединилась к Дахху у фонтана. В свете нескольких магических огоньков, разгонявших влажную и такую судьбоносную для всего королевства ночь, потоки воды походили на бесконечные гривы морских коней эх-ушкье. — Кадия лежит в Лазарете при дворце, а Полынь — в Лесном, Пятиречном, — я цокнула языком. — И что нам с этим делать? Разорваться? — Давай я пойду к господину Внемлющему, а ты — к Кадии, — предложил Дахху. И, увидев, как удивлённо вытянулось моё лицо, совсем не по-дахховски громко расхохотался. — Нервы, — пояснил друг, утирая выступившую от смеха слезу. — Давай, конечно, сделаем наоборот. Так логичнее. — А мне уже начинает нравиться твоё предложение. Представь, как они поразятся?.. Как бы я ни хотела видеть напарника и удостовериться, что он жив-здоров, у меня не получалось отделаться от мысли, что поступить надо так, как изначально предложил Дахху. Возможно, проказник-Рэндом, пока самоотверженно меня целовал, успел вбить эту мысль в мою многострадальную голову, а, может, во мне говорила та самая безбашенная Тинави, которая и аванка раззадорит, и с Мелисандром… Тут можно даже не продолжать. Любая авантюра с Мелисандром Кесом оборачивалась приключениями сомнительной законности, а следовательно, требовала недюжинных стрессоустойчивости и изворотливости. Во всех смыслах. Я заметила, что Смеющийся на мгновение задумался, будто наяву видел недоумение очнувшегося Полыни, над которым склонилась не моя каштаново-рыжая копна волос, прячущая волнение, страх и облегчение, а переливающаяся всеми оттенками неловкости физиономия Дахху. Не удивлюсь, что в такой момент друг бы не уследил за своим тюрбаном, по прихоти судьбы заменившим извечную даххову шапку, а головной убор рискнул бы покинуть своё место в пользу продолжения шоу «какого праха тут, собственно, происходит?» и пикировал бы на господина Внемлющего. — Боюсь, как бы мне не провести оставшуюся жизнь садовым троллем на заднем дворе Эндерлана Очоа, — поёжился друг, припомнив мой эмоциональный рассказ о чокнутом браконьере и представив, что может колдануть не вполне пришедший в себя бывший Ходящий. — Господин Полынь вряд ли будет рад, очнувшись, увидеть- — Что о нём заботятся его друзья? — перебила я. Мне отчётливо вспомнился вечер, когда Ловчий рассказывал о своём невесёлом детстве, о прошлом в Пике Волн, о службе в Теневом ведомстве. Ведь он тогда правда был удивлён? моими словами. Осознание, что у него есть люди, которые о нём беспокоятся и заботятся, ударило его тогда как обухом по голове. И теперь чувство, словно так всё и должно быть, будто я должна поспешить к Кадии, а Дахху — к Полыни, нарастало. Необъяснимое. Но до пепла сильное. Я обязательно зайду и навещу его, просто сейчас… Сейчас так было надо. — Тебе тоже кажется, что нам следует так и поступить? — озадаченно пробормотал друг. Он наверняка искал иной выход из положения, в котором мы с ним нечаянно очутились, поэтому его слова прозвучали столь комично-вымученно. Я всё же согласно кивнула и прислушалась к своим ощущениям. Нечто упорно тянуло меня к подруге в дворцовый Лазарет но, поняв, что я прекратила сопротивляться, стало просто мягко подталкивать в правильном направлении. Судя по тому, как Дахху переступал с ноги на ногу, а делал он так тогда, когда куда-то очень торопился, что-то подобное ощущал и он. — Да. Наверное, нам стоит поспешить, — я оглянулась и собиралась уже обогнуть фонтан, чтобы выйти на дорожку, которая ведёт к Лазарету, как Смеющийся окликнул меня. — Подожди. А это не может быть влиянием какого-нибудь тёмного артефакта? Неужели наступил день, когда Дахху изволил забеспокоиться о возможности чьей-то недоброй выходки? Почему-то ни одна подозрительная мысль его не посетила, когда он собирался на сомнительное мероприятие, в то время как в городе орудовал маньяк, а теперь, на острове-кургане, где каждого входящего проверяет стража, он в одночасье насторожился. Это я ему и высказала. — Ладно-ладно, Тинави, я понял, — поспешил на попятную Дахху. — Просто это как-то… странно. — Почему? — Ну, это ты же обычно общаешься с Полынью. — Ага. А ты — только с Кадией. А собираемся все вместе мы исключительно тогда, когда мир в очередной раз оказывается на волоске от гибели, — я понадеялась, что не перегнула палку, но нечту уже начинало не нравиться моё промедление, и в районе солнечного сплетения становилось неприятно-тяжело. — Честно говоря, хотя я и предпочёл бы другой повод для встречи — более, м-м-м, спокойный, — размеренный голос Смеющегося, не поддавшегося провокации, сразу же потушил мой сарказм, — я предлагаю разойтись, как того требует эта странная магия, а в обед встретиться в кафе на Ратушной площади и всё обсудить. Так мы и решили.***
Королевский Лазарет — это место, где навряд ли очутится среднестатистический шолоховец. Здесь в основном лечили членов Дома Ищущих за редким исключением тех невезучих, кто получал серьёзные ранения прямо на острове-кургане. Так что, когда я входила в палату Кадии, мне за всё время встретился только лишь один младший Лекарь да пара стражей. В остальном просторные помещения со сводчатыми потолками пустовали, заставленные (правда, со стилем, тут стоило отдать должное дворцовому флорару) кадками с лекарственными и не только растениями. Над постелью подруги, видимо в противовес пустующим коридорам, обнаружился целый консилиум Лекарей, но, к моей досаде, не было ни отца, ни матери Мчащейся. Возможно, им ещё просто не успели доложить о том, что их дочь ещё недавно находилась при смерти, но мне очень не хотелось видеть слезинку (лишь одну, Кад не позволила бы себе больше) разочарования, скатывающуюся по щеке лучшей подруги. Впрочем, я уже была фантастически счастлива, потому что Кадия дышала. Ровно и правильно, только светлые ресницы слегка трепетали во сне. Её кожа прекратила быть такой мертвецки-бледной, как тогда, когда она истекала кровью у ног Тишь, а приобрела здоровый такой розоватый оттенок. Она дышала. Продолжала жить. Я знала, что она-то со всеми неурядицами разберётся, потому что ничего не может поделать только мертвец. А Кад совершенно точно дышала. — Поразительное везение, — услышала я скрипучий голос старичка Лекаря, стоявшего чуть в стороне от коллег и изучавшего блокнот со всеми путанными объяснениями от Дахху. — Ума не приложу, какое такое заклинание использовал господин Смеющийся, что оно смогло буквально вырвать эту молодую девушку из лап смерти. «Заклинание», ну-ну. — Быть может, дело в особом порядке наложения нескольких чар? — подал почти бодрый голос ученик этого Лекаря. Он то заглядывал в записи из-за плеча учителя, то переводил задумчивый взгляд на мою спящую подругу, а потом и вовсе стал предлагать и другие возможные причины. Но, конечно, спасительный поцелуй Хранителя Рэндома не стоял ни на втором месте списка, ни на последнем. Да уж, когда ты проходишь практику в Лазарете, и не таким инициативным будешь. Наконец, вспомнили и про меня. — Госпожа Тинави из Дома Страждущих? — я кивнула и приготовилась к расспросам. На моё счастье, моя измученная приключениями последних часов и дней мордашка всё-таки не оставила компанию Лекарей равнодушными, так что после нескольких безуспешных попыток (нет, я не знаю, что сделал Дахху, и нет, я не могу разгласить личность напавшего) старший Лекарь распорядился, чтобы мне принесли удобную кушетку с пледом, и пригласил коллег в свой кабинет. Мы с Кадией остались наедине. Она безмятежно посапывала, набираясь сил, а я, прислушиваясь к её дыханию, сама погружалась в дрёму. И только на краю сознания почувствовала, что тянущее чувство, наконец, ушло. Проснулась я оттого, что в меня прилетела подушка. Честно, продирать глаза совсем не хотелось — я бы лучше подтянула её к себе, уткнулась бы туда носом и продолжила спать… — Доброе утро, — позвала меня Кад со своего места, и я мигом приняла вертикальное положение. В высокое арочное окно уже забрезжило рассветное солнце, но бережно-бережно, не в пример насильственным методам пробуждения Мчащейся. — Привет, — я облегчённо выдохнула и, прихватив подушку с пледом, переместилась на широкую больничную кровать. Мы так иногда делали у магистра Орлина, когда нуждались в поддержке и тепле. Я бережно, но очень крепко обняла Кад. Это сложно объяснить словами, просто… ночью я так испугалась, что ничего больше не будет как прежде, что я потеряла почти всех своих родных и любимых людей, что моя жизнь в какой-то точке свернула не туда и я останусь без Полыни, без Кадии и, наверное, без себя самой. Это ужасало. Теперь же, когда под боком лежала тёплая и всё ещё немного сонная подруга, когда солнце исправно светило, а Шолох, словно и не было этой страшной ночи, дышал, я расслабилась и абсолютно точно начала больше ценить то, что имею. — А где Дахху? — Проведывает Полынь. По непередаваемому выражению лица Кад нельзя было сказать, какая конкретно мысль ближе к передаче её удивления: то ли это была фраза «как много вопросов, но так мало ответов», то ли всё-таки «какого пепла я тут пропустила». Знаю, подруга, но ты только представь себе реакцию Внемлющего! Теперь даже как-то стало жаль, что не получится её увидеть. Пока я раздумывала, с чего бы начать повествование — всё же Кадия не застала эпический финал, появление Рэндома и речь короля Сайнора, — она, обвив мои замерзшие щиколотки своими, тёплыми, наверняка тоже прокручивала в голове произошедшее. — Он жив, — пробормотала подруга. — Кто? — Полынь. — Да. — Хорошо. А Тишь? — я покачала головой и скорее почувствовала, чем услышала, как она облегчённо выдохнула. — А… а я? Тинави, что произошло? У меня до сих пор перед глазами стояло: вот Тишь с Кадией, как гадюка и мангуст, кружили по залу в безумном танце холодного оружия, вот подруга уже начала оттеснять Архимастера, но та, обладая запредельными умениями, Прыгнула. Глупо было ожидать от преступницы честного поединка, но в тот момент у меня внутри всё оборвалось. — Эй, ты чего? — голос подруги дрогнул. — Всё хорошо, Тинави. Всё хорошо. Кадия заключила меня в объятия, а я, как маленькая девочка, уткнулась ей в шею и разрыдалась. Копившиеся переживания накатили волной, но их получалось сдерживать, покуда в памяти не всплыло то самое — чёткое, до праха яркое — воспоминание. Кровь, много крови. Мои отчаянные, но в сравнении с мастерством Тишь детские попытки сражаться, покуда жизнь медленно утекала из тела лучшей подруги, а судьба Полыни оставалась неизвестной. Непримиримость Сайнора, азарт Архимастера. Мои руки, которые бы дрожали, не ухватись я за клинок короля Нооро, как утопающий за стебель урдука. — Всё ведь закончилось, правда? — утешала Кадия и себя, и меня, на что я смогла только кивнуть. Голос пока не подчинялся. Она гладила меня по спине, по волосам, в которых осело много песка. Она что-то шептала, но смысл слов не доходил до меня, будто вайты — шаловливые духи воздуха — на лету перехватывали все звуки. — Всё теперь хорошо, мы все живы, — на этих словах я рисковала снова сорваться, но всё-таки сумела взять себя в руки. Болтали мы долго. Я рассказала Кадии, что происходило, пока она лежала в отключке, поведала про странную магию, приведшую Дахху к Полыни, а меня — к ней. Про Лиссая и его иномирный артефакт, про Рэндома и его выкрутасы и, конечно, про короля и его благодарность. Сайнор никогда не признает этого вслух, но в случае с ним работает правило «не словом, а делом». Подруга могла больше не беспокоиться о своей репутации: король сделает так, что даже тайный клуб Коростови никогда не заикнётся о Кадии из дома Мчащихся. — А я ведь сразу говорила, что тебе надо просто спасти короля, — шутливо подытожила я наш разговор. Последовавшая же реплика, пылкая и до краёв наполненная иронией, сарказмом и много чем ещё, предназначалась исключительно для меня, однако не на шутку напугала зашедшего с подносом еды помощника Лекаря. Да настолько, что он тот самый поднос чуть не выронил. — О великая и сиятельная, опаснейшая и жутчайшая, Луноликая и Звездорожденная, мудрость твоя не знает границ, простирается от моря до моря, и да как я посмела, грешница, усомниться в словах твоих пресвященных!.. — декламировала Кад под аккомпанемент моего искреннего хохота. И недовольного фырка паренька, который поспешил, поставив поднос на столик у окна, скрыться за дверью. Только бы он не решил, что Кадия свихнулась, и не притащил в палату Лекаря в такую рань! Когда завтрак, сытный и вкусный, уже подходил к концу, в дверях появились двое. Статные, светловолосые, как Кадия, и самую малость пугающие. Господин и госпожа Мчащиеся. Я уже была с ними знакома, но, по правде говоря, наше с ними общение ограничивалось банальной нормой приличий. Ни больше ни меньше. Потому-то я и поспешила со всеми вежливо раскланяться под возмущённым взглядом подруги, которую я оставляла в одиночку беседовать с родителями. Прости, Кад, но этот разговор тебе нужно пережить самостоятельно! Я покинула остров-курган и с ветерком прокатилась до дома на одном из друзей Патрициуса. Но только для того, чтобы на несколько часов свалиться в долгожданную постель, а потом аккурат к установленному времени прибыть на Ратушную площадь.***
— Уж чего-чего, Тинави, а пробуждения оригинальнее и не придумаешь, — усмехнулся Полынь. — Это точно, — поддакнул Дахху и машинально дотронулся своей шеи. — М-м-м, можно поспорить, — подмигнул мне Мелисандр. На что это ты намекаешь, дорогой друг? — И всё-таки, проводись где-то конкурс на наиболее необычное пробуждение, господин Смеющийся победил бы во всех категориях, — возразил Полынь, удерживая губы от улыбки, отхлебнул чай, поставил чашку ровно в центр расписного блюдечка и кинул на меня очередной взгляд, мол, «интересно, насколько тебя ещё хватит?» Внемлющий, будучи моим напарником столько времени, прекрасно научился играть на моих нервах, дразнить и отмалчиваться — взять к примеру хотя бы ту самую характеристику, которую он скрывал от меня столько времени, пусть и писал её прямо под моим носом. Однако тянуть кат-ши, ой, то есть Тинави, за хвост — не самая лучшая тактика, я вам скажу! — Да что у вас там произошло? — по праву возмутилась я. В общем-то, мы вчетвером (я, Дахху, Полынь и Мел) сидели за столиком кафешки с видом на Ратушу. Кадии среди нас не наблюдалось потому, что её около полудня переместили из Королевского Лазарета в комнаты в особняке Мчащихся. Там о ней беспрестанно заботились слуги. Анте же, чей кокон в междумирье наконец-то раскрылся, пока приходил в себя у Дахху дома в компании Снежка. «Ещё один кандидат на оригинальное пробуждение», — подумалось мне. — Вопрос не в том, что произошло, а в том, нужно ли тебе, Стражди, об этом знать, — протянул Кес. И сделал это так, что я поняла — произошло нечто действительное достойное восхищения Мелисандра. А значит — опасное, разгромное и непредсказуемое. В общем, то, о чём не напишут в газетах, но о чём очевидцы будут судачить во всех кабаках города, попутно додумывая небылицы. Вот, знаете, бывает, что людей объединяет общая тайна, общее приключение. Чаще всего постыдное и смешное. И ты вроде и насмеялся всласть, да так, что аж больно в животе стало, а на глазах выступили жемчужинки-слёзы, но и рассказывать направо и налево о таком приключении — не лучшая идея. В противном случае рискуешь превратиться из солидного служащего Башни магов, или милейшей соседки-цветочницы, или делового Ловчего из Иноземного ведомства (ну, к примеру) в даже не эксцентричного, а на всю голову прибабахнутого субъекта. Собственно, примерно такие противоречия всплывают, так что ты разрываешься: вроде и рассказать хочется, но и репутацию сохранить неплохо бы. Поэтому-то после недолгих гляделок слово взял Мелисандр как единственный, кто, видимо, не пострадал и по-настоящему насладился шоу. Вдобавок он эту самую репутацию в моих глазах потерять не рисковал — слишком многое нас уже связывало, да и совместное проживание с ним успело меня закалить. Ну и навряд ли они успели ввязаться во что-то похлеще нашей с ним рамбловской эпопеи. — Ну-у-у-с, Стражди, слушай…***
ИСТОРИЯ МЕЛИСАНДРА, БЫВШЕГО СВИДЕТЕЛЕМ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ЛАЗАРЕТЕ, ЧТО В ПЯТИРЕЧЬЕ
Когда Тишь вместе с войском исчезла в портале, у меня в руках благодаря мумии (я же правильно понял, что то была очаровательная наследница Мчащаяся?) очутился ключ от клетки, который я всё это время так безрезультатно пытался заполучить. Первым делом я конечно же подбежал к Полыни. Ух, досталось ему от тётки знатно: истекал кровью с ног до головы, почти что отключился, а изо рта — красная пена. Не закатывайте так глаза, господин Внемлющий, нужно же людям как следует проникнуться моментом! Но каково было моё удивление, когда я понял, что наш с вами скромняга скорее уж окажется в Лазарете, а не на столе у одного из моих коллег. Ауч, тычок вообще-то очень болезненный, Тинави! Это Полынь тебя натаскал так давать сдачи? Ладно-ладно, умолкаю. Слава всем богам, сегодня ты без биты для тринапа. Ай! В общем, нас нашли принц и Дахху, и благодаря чудесной дверке его величества мы все вернулись в Шолох. Полынь и я — к Лекарям, а Дахху и Лиссай поспешили во дворец. Что там произошло, я пока что смутно понимаю (знаете, как-то не выдалось секундочки об этом спросить), но под утро появился господин Смеющийся. И вот если бы не он, никто бы и не узнал, что моя койка пуста. А так такой шум подняли — ужас. Ну захотелось мне свежим воздухом подышать, и что с того? Может, для выздоровления мне только это и требовалось? Нет, Дахху, конечно, прав, но, клянусь, в палате Полыни воздух оказался чище. В о-о-общем, поскольку я почти не пострадал (пострадала только моя алчущая воли, простора и приключений душа), мне соизволили разрешить посидеть в палате друга. Мы с Дахху немного поболтали, пока Полынь дрых (он, кстати, забавно посапывает, ауч!), а потом помощник Лекаря заглянул проверить пациента и положил ему на лоб смоченное в прохладной воде полотенце. Как вы думаете, дамы и господа, почему я рассказываю вам об этом ма-а-аленьком факте? А всё потому, что это отправная точка нашей истории! Так вот сия медицинская мера, нацеленная на снятие жара, сползла Полыни на глаза. И это не удивительно. Я, будучи полотенцем, тоже желал бы лежать подальше от устрашающих амулетов и подозрительных косточек (надеюсь, вон та сморщенная бусинка на самом деле не высушенный глаз какого-нибудь феникса). Как вы можете заметить, в Лазарете не утрудили себя избавить пациента от инородных предметов в волосах. К слову. Мне вдруг стало любопытно. А если пациент попадёт в смерч, будучи на мусорной горке, они тоже оставят все сувениры оттуда в волосах? Ой, ай, ауч! Полынь, это не смешно вообще-то! И не стыдно вам всем смеяться, когда я страдаю от бессовестных и несправедливых нападок? Но я не рассказал ведь самого главного! Представь себе, Стражди, как мы вдруг с Дахху перепугались, когда сопение нашего дорогого друга затихло. А что в таком случае делают? Нет, зачем звать Лекаря, ты чего. Ещё шуметь будет, да и вдруг нас заподозрит. А у меня, как ты помнишь, весьма шаткое положение в Шолохе. Так что мы решили всё проверить сами — даром что ли оба медицинскую специализацию получили? Ну и что, что я Свид? Проверять, к слову, пошёл наш глубокоуважаемый господин Смеющийся. И прах его дёрнул воспользоваться дедовским способом — видите ли, надёжнее он. Вот Дахху и подкрался со стороны спинки кровати и попытался приложить пальцы к сонной артерии Полыни. К слову, мы, Свиды, пользуемся более достоверным способом — прикладываем зеркальце ко рту и носу. Так вот, о чём я. Главное, что он попытался — далее возникла загвоздка. По лицу своего м-м-м… напарника (да и по опыту, наверное, тоже) ты, Тинави, сразу понимаешь, что дальше попытки дело не пошло. Зато мы точно узнали, что Полынь жив! И если он оказался живее всех живых, то мы рисковали потерять этот статус, потому что, мигом очнувшись ото сна, он кубарем скатился вниз и кинул заклинание. Заклинание, представляешь?! И как только успел? Ну а мы-то не троллем деланные, мы увернулись. Точнее я, хах. Дахху немного не повезло, но не смертельно. Зато ещё больше пострадало… Как ты думаешь, Тинави, что? Только чур не подсказывайте ей! Не-а, дорогая моя Стражди. С оглуши-и-ительным грохотом наше окно разлетелось на тысячу маленьких осколков, а в палату залетели маленькие бесноватые демонята — крусты! И, представь себе, начали нас всех (вместе с прибежавшими на звук взрыва Лекарями) кусать за нос! Вот эта вот, смотри, отметина — это мой боевой шрам. Потом ещё и какая-то склянка в вещах нашего впервые-при-мне-покрасневшего (надеюсь, не от злости, а то вы и так на мне живого места уже своими тычками не оставили) Полыни тоже взорвалась… Потом прилетели вайты и путались у нас под ногами (в прямом смысле, кстати), потому что стекло под ногами издавало манивший их звук… В общем, как-то так мы и поставили весь Лазарет на уши в шесть часов утра. Если оценивать всё произошедшее вместе — то это приключение на десять баллов из десяти. А была бы только роль у меня побольше, вообще поставил бы «бесконечность»!***
— Вот так вот и отправь Дахху присмотреть за тобой, — сражённая наповал эмоциональным рассказом саусберийца, обратилась я к Полыни. Кто бы мог подумать, что такое случится! Интересно, а если бы, наоборот, проведать Внемлющего в Лазарет Пятиречья пошла бы я? Что-то бы изменилось? Напарник, надо отдать ему должное, с интересом выслушал рассказ Мела и иногда, поддерживая мою линию, тоже в шутку несильно хлопал по плечу нашего чересчур падкого на авантюры друга — мы с ним сидели по разные стороны от саусберийца за круглым столом. — Кстати, а как же сон? Восстановление? Полынь, ты точно хорошо себя чувствуешь? — спохватилась я. — Да, и всё благодаря тебе, — улыбнулся он так, что мне невольно захотелось улыбнуться в ответ. Довольную лыбу Мелисандра и скромную усмешку Дахху я тактично не замечала. — Если бы не кровь Рендома, не знаю, что бы было. Но ты молодец. Спасла мне жизнь, не выдав себя перед Тишь. Быстро учишься. — Да-а-а, наша Стражди схватывает всё налету, — гордый, словно мама-птица, отправляющая птенцов в полёт, Кес приобнял меня, но вскоре вскочил на ноги — сказать тост: — За лучшее приключение! За нас! За решение загадки! И, как сказал один мудрый иноземец, «к пеплу лучший из миров, если нас в нём нет»! — Кампай! — хором ответили мы. И правда. К пеплу. Зачем мне лучший из миров, если мои самые дорогие люди здесь, в Шолохе?