Волосы цвета ржи

      Вечер. Эндрю сидел на крыше общежития, свесив ноги, и наблюдал за закатом. Последние лучи солнца безнадёжно пытались задержаться на кампусах университета, на голых деревьях, усыпанных белоснежными хлопьями, которые под дуновением ветра неохотно улетали. А после они ещё долго порхали с остальными снежинками в замысловатом вальсе, движения которого известны лишь им.       Парень перевёл взгляд со скучного пейзажа на свои руки. В одной он держал тлеющую сигарету, к которой ни разу не припал губами, а в другой — недокуренную. Сделав последнюю затяжку, он щелчком пальцев отправил окурок лететь вниз с многоэтажки. После этого Эндрю начал крутить в руке вторую сигарету. Сигарету, которой он больше никогда ни с кем не поделиться, сигарету, которую никогда никто не выкурит, сигарету, которая являлась поводом посидеть лишние пары минут с ненавистным, но таким любимым человеком.       — Эй, привет. У тебя будет зажигалка? — Эндрю не заметил как к нему подошли. Обернувшись на голос, он замер с приоткрытым ртом.       Перед ним стоял Нил. С немного взъерошенными волосами цвета ржи, которые так и хотелось поправить. С розовыми губами, немного посиневшими от мороза. С небесно-голубыми глазами, в которых каждый раз безвозвратно утопал блондин.       — Так да или нет?       «Да или нет?», — тихо, почти шепотом спросил Нил, жадно смотря на губы Эндрю. Он всегда спрашивал разрешения на поцелуи и прикосновения. Получив одобрительный кивок, рыжеволосый припал к таким желанным губам, ставшими ему заменителем кислорода, с нежным, почти неосязаемым поцелуем.       — Нет, — сломленным голосом произнёс Эндрю. Это был не Нил. Это был кто угодно, но не Нил. Джостен две недели назад так и не вернулся с пробежки.       Рыжие волосы, которые он принял за родные мгновение назад, стали настолько чужими, что хотелось кричать. Кричать и биться от безысходности. Он не уберёг, не защитил, позволил исчезнуть самому близкому человеку, который вдохнул жизнь в его бессмысленное существование в этом бренном мире.       — Но так у тебя же в руке тлеет сигар…       — Нет! — Это был не крик, а мольба о спасении, о безмолвной поддержки, о возвращении невозвратного и потерянного навсегда лучика света, ставшим его якорем, который никогда не давал сбиться с пути.       — Нет, нет, нет! — Эндрю вжался в стоящую рядом коробку и шептал одно и тоже слово. Дрожащими руками парень пытался поджечь новую сигарету, чтобы ощутить присутствие Нила, но у него ничего не получилось. Откинув от себя зажигалку и сигарету, Миньярд зарылся лицом в колени и начал качаться на носочках то вперёд, то назад.       — Т-тебе помочь?..       — Нет! — рявкнул Эндрю осипшим от отчаяния голоса. В этот момент ему был нужен только Нил и знакомая улыбка, предназначенная только для него.       Незнакомец что-то пробормотал, но в итоге скрылся за дверью, ведущей с крыши в общежитие.       — Нет, нет, пожалуйста, вернись…       С утра пораньше Нил разбудил Эндрю шуршанием и тем, что стащил с него одеяло.       — Ты что творишь, наркоман?.. — устало спросил Миньярд, приоткрыв глаза. Перед ним сидел растрепанный и невыспавшийся Нил с телефоном в руке. Парень развернулся к Эндрю, и зевая, ответил:       — Мы сегодня собирались сходить на пикник вообще-то, — Миньярд не удержался и незаметно улыбнулся уголком рта такому домашнему Нилу.       — К чёрту пикник, — Эндрю притянул к себе Джостена и аккуратно положил его голову к себе на грудь, которую он покинул несколько секунд назад.       — Но мы же ещё вчера всё подготовили, — Нил предпринял последнюю попытку уговорить Эндрю. Но когда он приподнял свою голову и посмотрел в глаза парня, то понял: возражения не принимаются.       — Ла-а-адно. Но! Завтра я тебе капризничать не позволю, запомни, — Джостен попытался сказать это серьёзным тоном и сделать вид а-ля «я тебя убью, если мы не пойдём», но не выдержал и улыбнулся.       Эндрю не смог долго смотреть на прекрасную идиотскую улыбку Нила, поэтому приподнял парня за бедра и положил его на себя.       — Ненавижу тебя, — ухмыльнувшись, произнёс Эндрю и притянул Нила за шею для глубокого и чувственного поцелуя.       Эндрю встал на ватных ногах и, покачиваясь, подошёл к краю крыши. Парень надел только черные джинсы и серую потрепанную футболку. Одно из немногих, что осталось от Нила, и то, что эти две недели спасало и удерживало Миньярда от непоправимых действий и решений. Ледяной ветер сковал его лёгкие так, что после длительного нахождения на крыше стало трудно дышать.       В памяти у Эндрю вихрем носились воспоминания, связанные с Нилом. От них хотелось избавиться, навсегда забыть кто такой Джостен, забыть запах его кожи, забыть дрожь от его прикосновений, забыть его жаркое дыхание на своей коже, чтобы наконец избавиться от боли, возникшей от отсутствия этой рыжеволосой бестии.       Но самым ярким из всех воспоминаний было выпитое на двоих кофе с ароматом смородины. Оно давило на парня, прижимая к земле и как бы говоря: «Ты больше никогда не сможешь вместе с ним выпить это злосчастное кофе».       — Мне не нужен этот мир без тебя, — по щеке Миньярда скатилась одинокая горькая слеза. Он плакал впервые. Эти слова Эндрю никогда не говорил Нилу в лицо, за что сейчас немного сожалел. Сжав футболку, он сделал шаг вперёд и полетел вниз.       «Мы скоро встретимся, придурок», — пронеслось в последний раз в голове Эндрю, прежде чем его тело упало в небольшой слой снега и не проткнулось лежащей под ним корягой.       Физическая боль не смогла сравниться с душевной, поэтому Миньярд даже не почувствовал впившуюся в своё тело деревяшку. Стало настолько холодно, что до потери пульса хотелось ощутить тёплую ладонь у себя на щеке и согревающую его сердце нежную улыбку.       — Ненавижу тебя настолько, что не хватит цифр, — это было последнее, что успел сказать Эндрю перед тем, как его сердце сделало последний удар.