Бомонд.

Чэн курит долго, делая короткие глубокие тяги. Настроение прескверное, мысли скачут от одной к другой, словно осиный рой поселился под черепом. Дождь тарабанит по стеклу открытого на проветривание окна, нагнетая атмосферу ещё больше. Хэ чувствует себя героем какого-то мыльного сериала, направленного на депрессивную часть подростков. Свежий холодный воздух смешивается с сигаретным дымом, противно горько оседая на легких. Он все ещё сомневается на счёт своего импульсивного решения. Все же он не хочет, чтобы его младший брат, единственный выживший родственник мог в любой момент умереть в перестрелке. Он заботился о младшем всю свою сознательную жизнь, оберегал его и пренебрегал собственной безопасностью. Но у всего есть обратная сторона. Если Тянь не научится самостоятельности сейчас, то он не сможет взять на себя ответственность, если с Чэном что-то случится. Как же Чэн не хочет, чтобы Тяня настигла та же участь, что и его. В двадцать лет, с незаконченным образованием и полным нулем, на его плечи упала огромная компания с неимоверным количеством ранее не знакомых ответвлений, и больше половины оказались незаконными. Вспоминая те дни, в которые он одновременно похоронил мать и отца, взял на себя опеку младшего брата и управление отцовским бизнесом, Чэн каждый раз поражается себе. В то время он не ожидал от себя такой мужественности ни разу. Зато сейчас все его заботы сводятся к одному. Сяо Тянь, мелкий паршивец. Конечно, он безумно счастлив, что его братик спокойно живет, не думая о том, как заработать не лишнюю копейку. Но у всего есть границы. Щёлкает кнопка на кофеварке, оповещая хозяина о готовности. Чэн резче, чем следовало бы, повернулся к кухонному гарнитуру, туша окурок. Пальцы заледенели, из-за чего соприкосновение с чашкой кажется даром божьим. Хэ старший недолго греет руки о тёплую керамическую емкость, за раз растеряв всю свою неуверенность на счет вчерашнего решения. Чэн закрывает окно, якобы окончательно ставя точку в этом вопросе и удалятся в свой рабочий кабинет, предварительно захватив с собой чашку с горячей жидкостью. * Вчера отдаётся похмельной болью в голове, сдавливая ее в тиски. Не изменяя своим привычкам — отмечать каждое незначительное событие пьянкой в рандомном клубе с родственниками Ли. На удивление без происшествий вернувшийся домой Тянь, приблизительно около полуночи, сразу же вырубился. Поэтому сейчас, проснувшись в давящей куда только можно одежде, с засохшей слюной на щеке и подушке, пиздецом на голове и во рту, жизненно необходимо проблеваться. Нет, не от количества выпитого, скорее, от презрения к самому себе. Кое-как поднявшись на локтях, Хэ перекатывается с живота на спину тут же мыча от головной боли. Вроде бы, пора и иммунитету выработаться, а вроде бы и в заядлые алкаши себя вписывать не вариант. Ремень сдавливает низ живота так сильно, что Тянь непременно готов сходить в туалет в кровати. И нет, его ни что не остановит. Не остановило бы… В дверь звонят четыре длинных раза, каждый из которых заставляет Тяня кривиться от неприятных ощущений. Не выдержав наконец, он быстро подрывается с мягкой кровати и сразу же об этом жалеет. Рухнув мешком на пол, он почти молит бога о безболезненной скорой кончине, как дверной замок щёлкает. — Ты че.. — человек тыкнул носком кроссовка в чужое плечо, без зазрения совести расхаживая по Тяневской квартире в уличной обуви, — дохлый? Хэ тут же быстро среагировал и, схватив худую ногу за щиколотку, потянул на себя: — Цзянь И, — хрипя голосом старого алкаша-деда, Тянь мученически поднял голову, глядя снизу вверх, — Свали-ка подальше. — Это так ты благодаришь своего спасителя? — обиженно насупился И, в подтверждение своим словам бросая себе под ноги пластинку с аспирином, — Давай, принимай волшебный элексир и поднимай свою глупую тушу, — немного прождав, Цзянь хихикнул своему превосходству, — Смотреть жалко. Кинув последний взгляд, И удаляется на кухню за спасительным кофе. Тянь словно сбежавший из джунглей Маугли схватил пластинку с лекарством, выдавливая пару таблеток себе в ладонь и мигом отправляя в рот. Гадко сглотнув, поворачивается на бок все так же лёжа на полу: — Ты специально издевался над моей больной головой, задрачивая звонок? Не получив ответа, Хэ медленно поднимается на ноги, шатаясь из стороны в сторону выходит на кухню, сразу же падая на твёрдый барный стул. Его костлявую задницу прошибает глухая боль, от чего он кривится ещё больше. Следует быть более осторожным в таком конченном состоянии. — Ссать охота, — грустно умозаключает Тянь, наблюдая за работающей кофеваркой и Цзянем, пытающимся достать до верхней полки, где покоятся блоки сигарет. — О, мой господин, — тут же ретировавшись с одного конца кухни к другому, белобрысый складывает ладони вместе, создавая своеобразную емкость, — для меня честь принять ваши испражнения и перенести их в санузел, если вы, долбаеб этакий, не в состоянии сделать это самостоятельно. Хэ ни секунды не думая поднимается со своего места, собираясь расстегнуть ремень. Цзяня коробит. — Фу, ты ебнулся?! — отскакивая в сторону, подальше от Хэ, который, кажется, все ещё находится в прострации. Визг прекрасно справляется с своей задачей, нанося вред больной голове, хозяин которой уже кривить и без того перекошенное лицо не в состоянии. — Завались, — отмахиваясь от И, словно от надоедливой мошки, Хэ все таки направляется в туалет. * Паркуясь около полицейского участка, он приковывает к себе взгляды всех работников, давно начавших рабочий день и куря в обеденный перерыв. Скорее не он, а его машина. Выйдя из злополучной тачки, в неизменных солнечных очках, пусть и на улице только прошёл дождь. Как говорится, «вся дрожу, но марку держу». Пусть сегодня они и не только для красоты. Хэ закинул в рот пару жвачек, чтобы хоть как-то убрать неприятный запах перегара, предварительно скурив пару сигарет. Пройдя мимо глазеющих и завистливых взглядов мужчин от мала до велика, он без препятствий доходит до своего ныне рабочего места. На удивление кабинет пустует. От скуки Хэ принялся осматриваться. Все вокруг нужно потрогать и помацать. Вот какое-то странное скопление бумаг, все в пыли. Скорее всего н интересно. О, а вот статуэтка черепахи, уж больно мордой похожей на Фенга. Тихо хихикнув, он взял ее в руки, покрутил пару раз. Тоже в пыли. В носу от этого пыльного кошмара неприятно зачесалось и Тянь, не сдерживаясь, громко чихнул на весь кабинет. Пыль разлетелась по всей округе, а бедная черепашка выпала из неуклюжих рук. Кусочки разлетелись по полу, закатываясь во все возможные щели, пока Тянь не переставал чихать и сотрясать воздух. Сопли летят во все стороны, глаза заслезились и защипали, но даже в таком виде он все ещё не противен, нонсенс. Заметив разбитость, Хэ медленно оглянулся к окну и, убедившись, что с улицы никто не смотрит в его сторону, замёл остатки черепашки ботинком под стеллаж. «Я не при делах». Курить правда захотелось. Снова. Ох уж этот стресс и похмелье. Нашарив пачку в заднем кармане джинс, вытащил одну и закурил. Нарушать правила он любил, так что даже окно открывать не будет в таком случае смысла. Тянь удобно уселся на чьем-то столе, в этот раз возле попугая, которого не сразу заметил. Молчаливый такой, странно. Щуря глаза, он неотрывно наблюдал за попугаем, глубоко затягиваясь. Тот, в свою очередь, также смотрел на незнакомого человека, не отворачиваясь не на секунду. Тяня это позабавило. Он, оторвавшись от сигареты, постучал пальцами по клетке, затем поднял руку верх и помахал ей из стороны в сторону. — Привет, — ответа не последовало, — Меня зовут Хэ Тянь, а тебя? — молчание, — Хочешь? — покрутил в этот раз рукой с сигаретой. Попугай повернул голову в сторону, но глаз не оторвал. Хэ расценил это как согласие, и в следующую минуту укуривал попугая. От чего от чего, а от скуки Тянь точно не сдохнет. Он сам себе и сценарист, и актёр, и зритель. Попугай подкаркивал непонятные слова, пока Хэ снова осматривал комнату. Чем же ему ещё себя занять? Желание ещё что-то испортить, к сожалению, никуда не делось, так что, заметив странного мягкого медведя на столе одного из лейтенантов, в его голову пришла великолепная идея. Сразу же сорвавшись с места, Тянь на лету схватил игрушку и посадил его напротив себя за широким длинным столом. Став напротив, он злостно глянул на медведя, поставил руки по бокам и оперся на них. — Мне поступила информация… — прониквшись атмосферой детективов и расследований, Хэ максимально вжился в роль. Уже следующие двадцать минут, он пытал мягкую игрушку, войдя во вкус. — Тебя пасечники видели! — расхаживая по кабинету туда-сюда, Тянь яростно наворачивал круги вокруг медвежонка. Резко остановившись с боку, он зло дёрнул медведя в свою сторону, — Спрашиваю последний раз, кто украл мёд?! Ответа, о, как же так, не последовало. Схватив бедную игрушку снова, в этот раз за шею, Тянь стал его неистово терзать, будто и правда дерётся с кем-то. Со стороны это выглядело очень нездорово. Одно неуклюжее движение и медведь оказался без головы. Тянь, на секунду затупив, остановился в ужасе, будто и правда настоящему преступнику оторвал голову. Но стоило ему опомниться, как тут же хлопнула дверь. Повернувшись на шум, ему предстала такая картина. Хотя нет, даже не так. Хэ сам себя представил в этом немом фильме, который предстал перел вошедшими. * Стоило Гуаньшаню открыть было дверь, как весь настрой на работу тут же улетучился. Цунь Тоу, врезавшийся в чужую спину, что-то пробормотал, и выровнявшись с коллегой, мигом заткнулся. Нет, ну картина маслом. Двухметровый мужик сидит на столе с разодранным в клочья мягким медведем и глазами по пять копеек. Секунд с тридцать нужно было хотя бы для того, чтоб осмыслить ситуацию. А после последовали ужасающие крики и ругань. Следом зашедший Чжань Чжэнси в ахуе ( по другому его шок не описать ), вылупился на этот цирк. Хэ Тянь, сын одного из самых влиятельных людей страны, с пощечиной и несчастным видом зашивает ( издевается ) мягкую игрушку. Мо Гуаньшань, старший лейтенант, с видом родителя, отругавшего непослушного ребёнка, наседает над Мажором. Цунь Тоу, младший лейтенант, сидит и сдерживает смех, покраснев от веселья. «Я увольняюсь нахуй» — единственная дельная и разумная мысль.