Победитель получает всё

Очередной визит Гарри в Хогвартс — на этот раз для того чтобы спуститься в Тайную комнату — мало чем отличался от предыдущих. Постойте, он сказал «мало»? — А, это вы, — скучающе приветствовал его Снейп, когда он в тысячный раз очутился на ковре у камина директора. И сразу как-то неуловимо подобрался, напрягся, наверняка положил руку на спрятанную в кармане мантии палочку, хотя по лицу его, нейтральному и невыразительному, понять было ничего нельзя. Гарри усмехнулся — почти с горечью. И склонил голову: — Добрый день, сэр. Это стало первой из двух фраз, которые он адресовал в это утро Снейпу. И взглядом того наградил одним-единственным — спокойным и сдержанным, как бы отстранённым. Видит Мерлин, это показное безразличие стоило Гарри всей его выдержки, всей аврорской подготовки: Снейп, дракклы его раздери, был так близко, на расстоянии одного шага, а когда они пожали друг другу руки, Гарри посетило мучительное и почти непреодолимое желание подтянуть его к себе за тонкое запястье, обнять, быть может, толкнуть к стене и… Держи себя в штанах, Поттер. Нет, Гарри ограничился лишь этим вымученным, демонстративно равнодушным взглядом. Одним-единственным прикосновением — рукопожатием, после которого он тут же отдёрнул пальцы, словно касаться чужих, длинных и прохладных, дольше положенного элементарными правилами вежливости не собирался. Потом вроде как даже улыбнулся. — Ну, я пойду, — добавил беспечно. И вышел из кабинета Снейпа раньше, чем тот успел попрощаться. Уже спустившись по винтовой лестнице и миновав отпрыгнувшую в сторону горгулью, Гарри на мгновение замер — как был, подрагивающий от напряжения и какого-то мало понятного ему самому разочарования. Прижался пылающим лбом к стене. Вдохнул. Выдохнул. Напомнил себе, что это было частью его тактики — на какое-то время дать Снейпу повод думать, что Гарри остыл. Что Гарри отпустило. Что Гарри больше до него не дотронется, не посмотрит жадно и раздевающе, не… А, дракклы, на практике это оказалось много труднее, чем ему представлялось прошлой ночью, когда он ворочался на смятых простынях без сна, накрыв ладонью до болезненного твёрдый член, и думал, думал, думал о Снейпе — с остервенением, почти с яростью. Господин директор заслужил маленькое, совершенно крошечное — и очень приятное, уж в этом Гарри не сомневался — наказание за то, до чего доводил его. Даже если понятия об этом не имел. Так или иначе, сегодня Гарри планировал с господином директором общаться исключительно вежливо и на рабочие темы. Пусть. Ему понравилась тень замешательства, которую он уловил в чужом взгляде, когда попрощался столь торопливо; оно, это замешательство, граничило почти с разочарованием, и Гарри чудовищно хотелось верить в то, что это не было игрой его воображения, что Снейпу тоже нравилось происходящее, пусть даже он сопротивлялся Гарри, самому себе и напряжению между ними с упрямством целого стада баранов… Он усмехнулся, выпрямился, поправил мантию и решительно зашагал в сторону учительской — перед свиданием с трупом василиска чай бы не помешал. Гарри не удалось улизнуть из Аврората в своё рабочее время, слишком много накопилось всего, поэтому на этот раз в Хогвартс он прибыл в спешке в шесть часов утра. Снейп-то, конечно, уже не спал, Гарри вообще сомневался, что господин директор разменивается на такие ничтожные мелочи, как сон (это стоило исправить, и рано или поздно Гарри собирался вмешаться), но остальные учителя, разумеется, таким пренебрежением к базовым человеческим потребностям похвастаться не могли. Словом, в столь ранний час в учительской обнаружился один только… — О, привет, Виктор, — сказал Гарри, зайдя в небольшую комнатку. — Бессонница, что ли? Крам, сидевший в одном из кресел и с мрачным видом читавший какое-то письмо, вздрогнул, поднял голову и тут же встал, чтобы его поприветствовать. Они обменялись рукопожатиями; Виктор сжал его руку чуточку сильнее, чем стоило, и Гарри почему-то сразу понял, в чём было дело, и даже предположил, что знает, кто написал Краму это письмо. — Как там Гермиона? — невинно поинтересовался он, усевшись в соседнее кресло и взмахнув палочкой; повинуясь его движению, на низком столике между ними моментально материализовались две кружки чая и вазочка с шоколадным печеньем. Крам помрачнел, и Гарри немедленно добавил, чтобы не выглядеть таким уж заинтересованным в чьей-то ещё личной жизни: — У нас обоих сейчас масса работы, и мы редко видимся. — Как и мы, — сухо ответил Виктор. Помолчал. Было видно, что в нём происходит какая-то внутренняя борьба; Гарри предположил, что сражение велось между природной замкнутостью Крама и желанием поделиться происходящим с кем-то, кто имел общее представление об их с Гермионой отношениях. Точнее, об их отсутствии, если информация, которой Гарри располагал, была актуальна на сегодняшний день. — Я её не понимаю, — наконец убито сказал Виктор. Матч был проигран быстро и всухую. — Сперва она соглашается на встречу, и всё проходит великолепно, а я начинаю думать, что женщина, к которой я столько всего чувствую, наконец-то готова рассмотреть возможность стать моей, пусть даже спустя десять лет… Гарри отвёл взгляд, внезапно ощутив непривычную неловкость. Не заметив этого, Крам продолжил: — А потом она отказывается пойти со мной на свидание и пишет мне это. Он продемонстрировал Гарри письмо, почти с остервенением скомкал его в ладони, а в следующее мгновение, точно очнувшись, бережно разгладил взмахом волшебной палочки. — И что она там пишет? — поинтересовался Гарри, засовывая в рот шоколадное печенье: есть хотелось немилосердно, позавтракать он не успел. Крам нахмурил кустистые брови. Уставился в пергамент, содержание которого — Гарри готов был сожрать свою мантию, если это было не так — уже выучил наизусть. И мрачно ответил: — Что мы уже давным-давно другие люди, не те, какими были десять лет назад; что я её идеализирую; что она не может позволить мне продолжать верить в существование того её образа, который я себе придумал, потому что в конечном итоге я разочаруюсь. Разочаруюсь! — внезапно вскипел он, вскакивая на ноги и принимаясь ходить из стороны в сторону; Гарри молча наблюдал за ним, одновременно позабавленный и обеспокоенный. — Как я могу в ней разочароваться? С чего она вообще взяла, что я не вижу её настоящую? — Ну, — философски заметил Гарри, титаническим усилием проглотив вставшее ему поперёк горла печенье, — учитывая, что она сотворила со своими волосами, чтобы пойти с тобой на бал… Крам уставился на него исподлобья, как коршун, готовый атаковать добычу. Гарри тут же поднял обе ладони в воздух: — Эй, я не говорю, что Миона что-то там из себя при тебе строила. Просто она… ну… наверное, боится, что не сможет быть рядом с тобой самой собой. — Из-за волос? — неверяще уточнил Крам. Гарри пожал плечами: — Да Мерлин её разберёт. Может, беспокоится, что если ты вдруг узнаешь, что она съедает целую пинту клубничного мороженого каждое воскресенье, то это нанесёт тебе глубочайшую моральную травму. — Клубничное мороженое, — повторил Виктор с комичной интонацией мрачной уверенности. Гарри не удивился бы, если бы этим же вечером Гермиона получила огромное ведро клубничного мороженого от таинственного поклонника. — Но всё же. Она серьёзно отшила меня просто потому, что боится быть неидеальной? Оказаться не такой, какой я себе её воображаю? — уточнил Виктор спустя какое-то время. Выглядел он теперь задумчивым — явно принимал какое-то решение или что-то планировал. — Женщины, — прокомментировал Гарри и потянулся за очередным печеньем. — Так дело не во мне? Гарри помолчал. Что-то подсказывало ему, что за излишнюю откровенность с Крамом подруга могла свернуть ему шею. Но, с другой стороны, если она действительно выбрала такой идиотский повод для того, чтобы отказать Виктору, а потом залить слезами самую любимую рубашку Гарри!.. — Уверен, что не в тебе, — сказал он после непродолжительной паузы. — Она… надо было видеть, как она смотрела на тебя в тот раз на квиддичном поле. Крам улыбнулся, явно ободрённый, и тоже потянулся за печеньем. Теперь Гарри мучительно хотелось сменить тему — радость Крама была столь очевидна, столь осязаема, что он моментально ощутил себя лишним, подглядывающим в щёлочку за рождением чужой надежды, — поэтому он спросил, делая глоток уже остывшего чая: — Как дела у твоего Чемпиона? Виктор хмыкнул и потёр подбородок: — Честно говоря, понятия не имею, как продвигается его работа над данной тобой подсказкой. Он… не самый открытый человек на свете. — Я заметил, — ответил Гарри гораздо более сухо, чем следовало бы; впрочем, его вполне оправдывало то, что в это самое мгновение перед его внутренним взором встала сцена на первом задании — и дрожащая палочка мистера Габерски, наставленная прямо на Снейпа. Крам, казалось, понял, о чём он думает, потому что вдруг подался вперёд, легонько сжал плечо Гарри и тихо сказал: — Он вовсе не такой плохой, знаешь. У мальчишки… тяжёлый характер, но доброе сердце. — Звучит как начало душещипательного рассказа в духе Дамблдора, — усмехнулся Гарри, не собиравшийся забывать и прощать Стефану произошедшее так быстро. Виктор покачал головой: — Понимаю, ты можешь решить, что я предвзят, раз уж являюсь его директором, но я жду от Стефана гораздо меньше сюрпризов, чем от Эмили Флинт. — На что это ты намекаешь? — тут же подобрался Гарри, который, конечно, обязан был как один из Судей сохранять нейтралитет и который, разумеется, выбрал мисс Флинт как своего самого любимого Чемпиона. Крам поиграл бровями, и между ними завязался беззлобный, но ожесточённый спор об участниках Турнира и тех неожиданных открытиях, которые, быть может, всем зрителям ещё предстояло о них сделать. Учительскую Гарри покинул лишь спустя час, хотя, конечно, это означало, что на ревизию Тайной комнаты у него оставалось не так много времени. Впрочем, он сомневался, что с ней возникнут проблемы: ему всего-то и нужно было, что спуститься туда и навести порядок, в частности упрятать василиска в более подобающее ему место — в самом деле, будет просто нелепо, если Чемпионы с порога об него споткнутся! И ещё… ещё — найти Миртл. Да, точно. Миртл должна была стать важной частью этого испытания. Он толкнул дверь закрытого женского туалета и вошёл, испытывая мучительное чувство дежавю. А спустя пару минут уже поднимался на ноги в тёмном и узком тоннеле, ведущем к Тайной комнате. Василиск, лежавший в самом центре помещения огромной неподвижной массой, выглядел теперь гораздо меньше, чем Гарри запомнил его по своему второму курсу. Как будто… съёжился, растерял всю свою величественную мощь за прошедшие годы. Или Гарри просто вырос, хлебнул всякого, навоевался с малоприятными смертельно опасными тварями, и теперь это существо, когда-то вселявшее в него парализующий ужас, казалось ему знакомым, привычным и даже почти родным? Мысль была сумасшедшая. Именно поэтому она вполне могла оказаться самой настоящей правдой. — Так бы и пнул тебя, скотина ядовитая, — почти с нежностью буркнул Гарри, склоняясь над ним и пробегаясь кончиками пальцев по жёсткой чешуе. Потрогал огромную морду, которую однажды проткнул мечом Годрика Гриффиндора, осмотрел челюсть — недоставало нескольких клыков. Но оставшихся должно было хватить с избытком, тем более Гарри несколько сомневался, что каждый Чемпион сумеет сюда проникнуть. Что они вообще поймут смысл подсказки. Он сам-то бы понял? Может, и понял бы, ответил он самому себе почти с вызовом, чем они хуже? И почему-то подумал об Эмили. Кто-то рассмеялся за его спиной. Рефлексы сработали быстрее здравого смысла; Гарри рывком обернулся, наставляя на незваного гостя палочку, подобрался, прищурился… — О, — драматично произнесла Плакса Миртл, парившая над землёй в паре метров от него, — ты меня убил. — Я думал, тебе не нравится сюда спускаться, — ответил Гарри, опуская палочку и выдавливая из себя улыбку. Судя по лицу Миртл, вышло больше похоже на оскал. — Не нравится, — согласилась она, знакомо склоняя полупрозрачную голову набок. — Меня пугает это… этот. И кивнула в сторону василиска. — Он же дохлый, — возразил Гарри. Миртл посуровела, глаза её наполнились блестящими призрачными слезами, и он сразу же понял, что ляпнул нечто бестактное, и торопливо добавил: — Извини. — Да, дохлый, — произнесла Миртл неестественно высоким голосом, бросив испуганный взгляд в сторону василиска. — Но я до сих пор помню… последнее, что я видела… этот его взгляд… И плечи её затряслись от рыданий. — Ладно, ладно, я понял, что был невоспитанным ослом, — сказал Гарри, у которого не было ни времени, ни желания успокаивать чувствительного призрака: Кингсли открутил бы ему голову, если бы он опоздал на утреннюю планёрку, — но сейчас мне не повредила бы твоя помощь. Ты же не откажешься принять самое непосредственное участие во втором задании Турнира? Должно было сработать — и сработало. Миртл успокоилась так резко, что у него закрались серьёзные подозрения в искренности её слёз. Остаток утра прошёл в обсуждениях и планировании грядущего испытания, и, выходя из женского туалета часом позже (и с трудом отделавшись от навязчивых попыток Миртл неуклюже с ним пофлиртовать), Гарри заключил, что в целом со своей задачей он справился. В безлюдном коридоре никого не было, но, стоило Гарри его покинуть и добраться до Большого Зала, он оказался в самом настоящем людском море. По всей видимости, приближалось начало первого урока, и студенты в разноцветных галстуках сновали туда-сюда, кто с тостом в руке, кто с увесистой книгой. Проложить путь через них оказалось задачей не из лёгких — Гарри узнавали, с Гарри здоровались, на Гарри останавливались посмотреть с открытым ртом, и это было знакомо, но по-прежнему раздражало. Словно он был грёбанным музейным экспонатом. А, дракклы! У Гарри в самом деле не было времени на это дерьмо — он не успел бы даже обменяться со Снейпом парой фраз, не говоря уже о том, чтобы остановиться поболтать с окружившими его детьми. — Прости, — буркнул он какой-то крошечной девочке-хаффлпаффке, которую случайно задел локтем в попытке убраться из центра всеобщего внимания. — Ты в порядке? Она кивнула, испуганно и восторженно одновременно. Гарри показал ей большой палец, отвернулся и собрался было уже покинуть коридор, благо он почти добрался до его конца, но в это самое мгновение… — Мистер Поттер! — воскликнул кто-то за его спиной. — Мистер Поттер, постойте! Гарри обернулся и с некоторым отчаянием понял, что к нему пробиралась мисс Адамс. Вид у неё был решительный и чрезвычайно, неописуемо довольный собой. — Мистер Поттер! — повторила она радостно; глаза её лихорадочно блестели, лицо раскраснелось. Подобравшись наконец к нему вплотную, девчонка добавила возмутительно интимным шёпотом: — Гарри… И — приникла к его губам неуклюжим смазанным поцелуем на глазах у доброй половины школы.