***
Рыжеволосая девушка поднялась с постели и пошатнулась от нахлынувшего головокружения. Ей нельзя больше было оставаться слабой, нельзя было медлить. Она решила во что бы то не стало найти султана этого государства и умолить его о защите. Неужели он не поможет, не сжалится над ней? Александра несколько раз оглядела комнату и, не увидев никого, подошла к двери. Замерев на мгновенье, девушка протянула руку и толкнула створку. Сразу же приглушенные голоса и звуки множества шагов стали слышнее. Казалось, они нахлынули на неё, будто волна, и Александра в страхе отступила, зажмурившись. Как она посмеет сделать хоть один шаг за пределы этого безопасного убежища, где ее не обидят и не увидят? «Но я должна», — прошептала она одними губами и вновь вернулась к уже открытой двери. Нужно было сделать шаг, всего лишь первый шаг, и тогда будет легче. «Но меня же сразу увидят и убьют», — пронеслась в ее голове страшная мысль, и девушка судорожно вздохнула. Нет, она не боялась смерти. Она была бы рада умереть и встретиться со своими родными, которых убили татары, но боль пугала ее, та боль, которая будет предшествовать смерти. Александра провела руками по своему заношенному платью и подумала, что надо одеться как-то иначе и скрыть волосы. Они — ее главная примета. Заметив какую-то приоткрытую дверь рядом с выходом, она юркнула туда и увидела чье-то серое платье и платок. Кажется, оно было ей великовато, но можно было одеть его поверх ее собственного. Так девушка и поступила. Оно было длинным, до пола, и отлично скрывало ее одежду. Волосы были спрятаны под платок так, чтобы ни единого волоска не было видно, и Александра решилась. Пора было уходить. Лекарши могли вернуться в любую секунду. Она вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь, а потом стала размышлять: как ей попасть туда, где султан живет. «Наверное, его покои охраняет стража», — пронеслась в ее голове мысль, и она кивнула. Через несколько секунд было выбрано направление в ту часть коридора, где было меньше шума. Александра двинулась вперед, держась ближе к стенам и постоянно оглядываясь. Про себя она повторяла все знаемые ею молитвы, надеясь на то, что если даже ее и заметят, то не сразу, а может, ей повезет еще больше, и она доберется до самого султана, во что мало верилось.***
Сулейман стоял на террассе и смотрел на чистое ясное небо, по которому пробегали редкие облака. Он провожал их глазами и думал о чем-то. По бесстрастному выражению лица нельзя было понять, о чем именно. Совет завершился около получаса назад, и падишах был доволен решениями, которые были приняты. Наконец-то он сделает то, о чем мечтал в Манисе. Только бы поскорее уйти в первый свой поход. Тогда никакие грустные мысли не будут донимать его, никакая боль не сможет отвлечь его от завоеваний! «Отец, ты сможешь гордиться мной», — прошептал мужчина в пустоту и вернулся в покои. Оглядев стол, на котором было разложено много бумаг, он решил их быстро перебрать, и, когда дошел почти до последнего листа, на глаза ему попался небольшой рисунок. Он взял его в руки и всмотрелся. Это был подарок его шехзаде, его любимого и единственного сына, Мустафы. Султан вздохнул, и еле заметная улыбка пробежала по его лицу. О, как ему захотелось увидеть своего сына прямо сейчас! Он сложил оставшиеся бумаги и позвал: — Стража! Дверь распахнулась в ту же секунду, и падишах в удивлении посмотрел на своего хранителя покоев, но вопросы задавать не стал. Ему было даже лучше от того, что Ибрагим пришел сам. — Повелитель? — вопросил хранитель. — Я хочу видеть Мустафу. Пусть придет в сад. Мы с ним потренируемся, — прохладным тоном проговорил султан, и Ибрагим кивнул. — Я позабочусь о том, чтобы шехзаде привели в сад как можно скорее. Вы пойдете туда сейчас? Сулейман кивнул и вышел из покоев. Взгляд его остановился на девушке, одной из калф гарема. — А ты что здесь делаешь? — спросил он. — Я позвал ее, — успел ответить Ибрагим, не позволив девушке сказать и слова. Султан направился в сад и за ним два стражника, а Ибрагим задержался. — Ты что-то хотела сказать мне, хатун? — спросил он. — Если да, говори быстро. Его сосредоточенный взгляд остановился на лице калфы. — Хранитель покоев, я должна вам сообщить. Во дворец проникла одна девушка. Она русская. Сейчас о ней докладывают Валиде султан. Я думала, что и вам нужно знать о ней. Защитите её, пожалуйста, если сможете! — Ты что говоришь, хатун? — поинтересовался мужчина. — Как это — проникла? Её же привели в гарем? Я правильно понял? — Она не должна была попасть в гарем, — сказала калфа. — Если бы не… — девушка осеклась. — Ну, договаривай! — Ей помогли остаться, — одними губами прошептала она и помолчала немного. — Дайе хатун считает, что она может быть шпионкой, но, хранитель покоев, это не так! Я уверяю вас! Помогите ей! — девушка в умоляющем жесте сложила руки на груди. — Я понял, хатун. Иди. Я сделаю все, что смогу, — кивнул Ибрагим и поморщился. Еще одна проблема свалилась на его голову, но станет ли он вообще ее решать?***
— Гюльшах, — взволнованно начала султанша, когда Айла вышла из покоев, — ты должна проследить за этой девчонкой. Вполне возможно, она лжет и ничего у неё нет на меня и тебя. — Я сомневаюсь, моя госпожа, — ответила служанка. — Стала бы она придумывать что-то, если бы не имела доказательств. — Это доказательство нужно выкрасть у неё, Гюльшах. Выполняй! Служанка только поклонилась своей госпоже и вышла из покоев, а султанша упала на тахту и заплакала, спрятав лицо в ладонях. «Значит, он здесь, рядом. Приехал все-таки. А ведь я молила его скрыться где-нибудь, чтобы никто не слышал о нем, молила не давать о себе знать, но он не внял моим мольбам. Это принесет нам гибель», — думала Махидевран султан, а перед ее взором уже представал образ, заставлявший сердце ее биться быстрее.***
Ибрагим медленно шел по саду, вслушиваясь в смех маленького шехзаде, и улыбался. Он полюбил мальчика как собственного сына, души в нем не чаял, и каждая секундочка, приносящая ребенку радость, радовала и его самого. Он шел, ничего не замечая вокруг, как вдруг чья-то рука коснулась его пальцев. Это было мимолетное касание, незаметное ни для кого, но в его пальцах оказался небольшой лист бумаги. Он остановился и огляделся вокруг. Нет. Никого не было, только удаляющийся звук шелеста травы выдавал того, кто передал послание. Мужчина поднес лист к глазам и прочел: «Взгляд мой полон тоски, если не может отыскать вас вдали, сердце замедляет свой бег, и дыхание стихает. Позвольте мне хоть еще раз услышать, как вы играете, окунуться в волшебство звуков! Позвольте насладиться возможностью увидеть вас хоть ненадолго!» Мужчина прижал бумагу к лицу, вдыхая тот запах, который преследовал его повсюду. Еще в те дни, когда он был в Манисе, хрупкая сестра его господина овладела его сердцем. Он знал: счастью не суждено быть. Сначала ее выдали за какого-то пашу, а потом она овдовела, и крохотный лучик надежды вновь стал разгораться в душе, но нет. Он не может позволить себе даже помыслить. Остается лишь довольствоваться редкими встречами на расстоянии, возможностью просто смотреть на возлюбленную и вести тайную переписку. Он понимал: если повелитель узнает о его чувствах, он лишится головы.***
— Давай, Мустафа, не робей! — воскликнул падишах, поднимая небольшую деревянную саблю. — Покажи мне все, чему тебя научили, мой шехзаде! Ребенок рассмеялся и стал нападать, а султан с улыбкой отражал его удары, подсказывая, как правильно защититься от его выпадов. Он не замечал ничего вокруг. В этот момент его не беспокоило ничего. Очнулся он лишь тогда, когда услышал громкие крики. Он остановил бой и посмотрел в сторону обеспокоивших его звуков.***
Ибрагим долго не мог сдвинуться с места, перечитывая письмо снова и снова. Он хотел выучить его наизусть, запомнить каждую черточку, чтобы суметь в любую секунду мысленно воспроизвести его и вновь ощутить тот же восторг, что и сейчас. Он уже, наверное, в сотый раз начал сначала, как вдруг крики с той стороны, где были падишах и шехзаде обеспокоили его. Он спрятал письмо в кафтан и поспешил туда, надеясь, что не опоздал, что ничего плохого не произошло.