В драконьем омуте мы погребены

      Я прокручивал сцену нашей последней встречи долгие годы. Сначала очень часто. Потом жизнь постепенно начала заполнять память новыми моментами. Более близкими, более игривыми, но не такими запоминающимися, как ты. Я стал реже вспоминать тебя, Амира, но не на деталь не забыл твой образ, капризные нотки в голосе, детские глаза — всё помню.       И каждый раз я позволял себе фантазировать иной исход событий. Это была бы совершенно другая жизнь, возможно, не такая одинокая. Помнишь, как мы веселились? Помнишь, как ты сметала практически всё со стола и после засыпала? Я представлял себе нечто подобное: у нас безумная круговерть из приключений, нас не достать ни богам, ни демонам, потому что мы всегда в движении, возможно, даже в бегах. Кочуем из одного города в другой, наедаемся до отвала в местных забегаловках — пробуем всё, что только на глаза попадётся. Жизнь одна, а нам нужно столько всего попробовать!       Помню слова: </i>«Я столько всего тебе ещё покажу»</i>. Я бы тебе, правда, всё показал, Амира. Ты же столько всего не знаешь! Не могу представить, какой была твоя жизнь до нашего знакомства, но знаю — вечное скитание в поисках матери. Но вед это — страдание, муки. А у нас каждый день был бы полон веселья. О да, мне ужасно хочется представить каждый миг, заполнить хотя бы этим тоску. Но в том-то и дело, что это всего лишь фантазия. А она лишь сильнее распаляет печаль.       А может быть, это ты бы меня вела? Идти за тобой — идти словно с закрытыми глазами. Но это по-своему интересно. Повела бы ты меня в места, которые тебе были знакомы или в совершенно тебе чуждое? В какие дебри ты бы меня ни завела — пошёл. Пошёл, не отпуская твою руку ни на секунду.       Я нередко представлял нас в старости. С усмешкой мне чудилось, будто я сделал тебе предложение, и ты согласилась. Возможно, за наши короткие дни ты бы поняла, что не я тот человек, который сможет стать примерным отцом или мужем. Я не семьянин. Я — Фаваро Леоне — вечный изгнанник, который встретит свою смерть в сражении или в погоне за деньгами — сделает роковую ошибку и найдётся тот человек, который воткнет в меня нож. Но какими бы мы были в старости, совсем седые и отвратно немощные? Я это тоже придумал. У меня была куча времени под звёздами, в гостинице, в забегаловках, в тюрьме. У меня была куча времени, и я прожил его без тебя. Так вот: мы бы не дожили до старости.       Представь: ясный день. Мы мчимся (почему-то я всё время представлял бездну), не зная, что нас ждёт дальше, оступаемся и падаем. Падаем, крепко-накрепко сцепившись, и я спрашиваю тебя:       — Ну как тебе? — мой вопрос возьмёт в кольцо всю жизнь и коснётся центра — конца.       И ты бы дала свой ответ. И я бы тотчас же понял, какой была твоя жизнь. Я не без улыбки представлял, как о нас сложат красивую легенду, и она будет передаваться из уст в уста, пройдёт через века и никогда не умрёт. Фаваро Леоне, охотник за головами, и прекрасная девушка, которая потрясла и мир демонов, и мир богов. Ну, а так… через вечность пройдёт только Бахамут.       Сияние Демонов и Богов. Огромный ящер, Бахамут, которого все так боялись, тряслись, поджимали хвосты, трепетали за этими чёртовыми ключами, чтобы потом увидеть дракона и… больше ничего. И лишь я видел именно твою, Амира, смерть. Твой конец. И всё-таки мне не суждено было исполнить своё обещание.       Однако.       Я уже давно в тюрьме. На троне сидит другой тиран. Но до решётки я успел побывать во многих местах. Мне есть, что рассказать тебе, когда умру, потому что знаю — мы обязательно встретимся. Пусть не покажу, но сумею всё рассказать. Не упущу ни одной детали, дам почувствовать тот мир, в котором мы однажды встретились и провели пусть недолгие, но дорогие мне дни.       Но пока я не собираюсь умирать.       В новом пристанище, из которого мне бы выбраться, есть песок. Время от времени от скуки я водил по нему пальцем и вырисовывал твой портрет. На бумаге у меня бы получилось в несколько раз лучше, но песок — другое дело. Песчинки не такие податливые, как карандаш. Кривые линии образовывали некую схожесть с портретом, но больше напоминали какую-то мазню ребёнка. Я старался передать каждую мелочь твоего лица. Это были ужасные попытки, однако именно они мне не позволяли тебя забывать. Твои глаза. Нос. Рот. Волосы.       Этот рисунок всё время куда-то исчезал. То охранники его затопчут, то ещё что-нибудь с ним случится. Когда открывал глаза после сна, вместо рисунка появлялись волнистые линии, которые перечёркивали твой портрет. Но я упорно рисовал его снова.       Снова.       И.       Снова.       До тех пор, пока я вновь не оказался на свободе. Мне ещё многое нужно увидеть, прежде чем всё рассказать.