* * *
Мир умирал под вечными льдами. Краеугольный камень ― Опора ― Сефиро обратился ледяной глыбой, но никому не было ведомо, что на самом деле случилось с принцессой. Её не нашли. В отчаянии, люди пытались что-то делать, во что-то верили, на что-то надеялись, но неотвратимая стихия продолжала укрывать, укутывать собою мир. Не было больше ничего. Только лёд.~ /// ~
30 апреля 2022 г. в 10:00
Тихо… так тихо… Тягучая тишина нарушалась только мерным шелестом воды, а темнота пещеры рассеивалась лишь слабым свечением гигантского бутона, похожего на нежно-розовый пион.
Эта пещера… нет, не пещера. Темница. Не плоти, но разума. Пленница сама себя заточила и была здесь полноправной хозяйкой.
В сердцевине гигантского пиона на коленях, склонив голову в безмолвной молитве, сидела она. В белом струящемся платье и ореоле из пышных золотистых волос она была подобна богине. Она практически и была богиней. Опорой всего мира. Принцессой, что навечно посвятила свои мысли миру Сефиро, посвятила свои молитвы его благополучию и процветанию.
Она была подобна истинной богине во всём. Кроме одного.
Её сердце оставалось человеческим.
Её мысли были в беспорядке. Метались испуганными птицами по золотой клетке её разума, не давали покоя.
Она не могла молиться так же, как раньше. И она буквально слышала, как трескается пространство мира, лишённого молитвы своей Опоры.
Сколько она уже была здесь? Сколько пыталась начать молитву вновь, как прежде? Несравнимо мало, относительно всей минувшей жизни, и несравнимо много для хрупкого разума.
Одиночество не тяготило её ― подле неё никогда не было много людей, и уже многие столетия её мысли были посвящены лишь Сефиро. На иные помыслы она не имела права. И именно поэтому она ушла в своё добровольное изгнание.
Её тяготила разлука.
Заключая себя в темницу, она не оставила после себя ни следа. Её никогда не найдут, никогда не узнают о её судьбе. Так было надо. Так было правильно.
Так будет лучше.
Она продолжала молиться, но непокорные мысли сбивали с толку, вызывая из воспоминаний милый её сердцу лик. Тоска и переживания о возлюбленном вносили диссонанс в молитву, сбивали проходящий сквозь неё поток силы.
Отправляясь в изгнание, принцесса надеялась забыть его, перестать думать о нём, вспоминать. Здесь он её никогда не найдёт, но она лишь волевым усилием останавливает себя от искушения сплести заклинание и хоть одним глазком посмотреть на него. Очень хочется…
Но нельзя.
Нельзя вспоминать, нельзя переживать, нельзя думать. Нельзя любить кого-то ещё, не Сефиро. Лишь только молиться о благополучии Сефиро.
Молиться…
Сознание вновь путается. Истощённый разум подкидывает множество новых мыслей и образов. Она уже давно не чувствует времени. Раздираемая противоречиями между любовью к миру и человеку, она не замечает, что её разум распадается на тысячи зеркальных осколков. А из глубин подсознания появляется новое чувство.
Обида.
Горькая обида. Почему мир столь несправедлив? Почему она должна отказаться от своего маленького личного счастья?
От горькой иронии судьбы хочется смеяться и плакать. И, сквозь слёзы, она заливается звонким истерическим хохотом, порождённым её больным сознанием.
Наплевать!
«Раз мир столь жесток, то отчего же его любить?!» ― она вновь безумно хохочет, утирая льющиеся из глаз слёзы. Пространство вокруг начинает опасно потрескивать, появляются видимые проломы, но ей всё равно. От обиды она смеётся и не замечает ничего вокруг.
Робко проскальзывает мысль, что она должна молиться о процветании Сефиро, отбросить все обиды ради его блага. Она из прошлого будто укоризненным фантомом стоит за плечом беснующейся в безумии девы, которая уже не смеётся ― воет.
Ей-нынешней уже наплевать. Наплевать на мир, на людей… на возлюбленного. Она-прошлая боится, она в смятении.
Она-новая хочет разрушить всё, Она-прошлая хочет спасти.
Но как? Разрушить легко, Сефиро уже начал распадаться на части, но… как спасти? Она-прошлая столь же безумна как и Она-нынешняя. И они одинаково упрямы.
Во тьме разума Они будто сошлись в беспорядочной схватке, перетягивая ветхое от времени и разлуки одеяло сознания. Оно трещит, рвётся, даже искрит. Для них нет выхода. Лишь безумие.
И Она-прошлая решается.
Она любила, в безумии своём обижалась и ненавидела, но теперь… не было другого пути. Надо стереть, вырвать из самых потаённых уголков души эти эмоции. Они вредны.
Пустота.
В разуме растеклась блаженная пустота. Безумие, как и разум, исчезли, тело девы куклой упало на остатки ещё целых лепестков пиона. Тело остекленевшими глазами смотрело в потолок пещеры, но она ничего уже не видела. Не осознавала.
Колючий осколок льда разрастался в её теле, холодное дыхание вырывалось из её лёгких, а в воде под ней стали появляться мелкие льдинки…
Она перестаралась.
Идея оказалась полным провалом, но ей уже было безразлично.
Заледеневшее сердце не знает боли.