Гром и молния

      Мин Суань была той самой "принцессой" из заветных мечт и желаний мужчин. Сильна и прекрасна собой. Улыбка таковая, что казалось, словно сама матушка природа одарила их своей доброй улыбкой. Глаза - два огненных уголька. Одетая в мужские одеяния, она была хрупкой на вид, но без колебаний ее меч занесется над врагом и ее глаза будут последним, что увидит смертник, прежде чем она нанесет последний удар в его жалкой жизни.              Она, питаемая любовью к битвам, облачается в одеяния, ей не надлежащие, смотрит на мир глазами мужчин и отдает приказы, доказывая жалким дармоедам, что женская рука способна вести войско в победный бой. Оборачиваясь назад, она видит их - завистливые и ворчливые, желающие свергнуть и умертвить. Любимица своего отца и верный Генерал, способный вывести людей из опасных ситуаций.              Сдерживая накатывающий смех, что рвался из ее груди - Мин Суань прикрыла ладонью своей рот, хотя в глазах Цзян Чена она вот-вот расплачется от накатывающих спазмов. Ей стоило лишь наклонится, дабы увидать лицо своего младшего брата, так глупо проигравшего ей, как снова девица пускалась в громкий смех, только вот сидящего напротив мальчишку наоборот кидало в возмущение. Мол, как так! Каким образом это вновь произошло!              — Ты жульничаешь! Точно прячешь по карманам карты! Ты всегда так делала! — Возмущается молодой человек и дева, упираясь ладонью в бок, стирает проступившие слезы.              Данное зрелище никак не ввязалось с тем идеалом, который был навязан Чэну легендами и битвами пообок с ней. Всегда строгая и спокойная на советах, излагающая собственные планы четко и достойно подняв голову. Она всегда шла в бой первой, уменьшая работу тем, кто позади. Перед ними она всегда балансирует между смертью и жизнью, победой и поражением, идя по тонкой ниточке, оставляя всех зевак позади. Либо все, либо ничего.              Цзян Чэн ещё помнит, как она проскользнула под его рукой, ушла от кнута и пресекла расстояние между врагом и собой. Как быстро она уложила огромного мужчину, в разы больше себя самой, ударом ноги по лицу, приложив его головой о каменную кладку. Сапог Суань погруз в раздробленной черепушке врага, но это было настолько привычным для нее делом, что мускул на лице не дрогнул.              Тогда Ваньинь не особо и понял, что только что произошло перед ним, а она, спутавшая юнца с врагом, приставила к тонкой шее свой меч, уложив тот удобства ради на плечо его. Парня словно ошпарило, заставляя стоять на месте. А Суань была пред его глазами такой спокойной, словно бы она только что не продавила человеческую голову своей ногой, все ещё стоя в остатках растекшихся мозгов.              Долго же они смотрели друг на друга, без возможности или желания оторвать своих взглядов и проиграть этот бой. Старшей дочери клана Мин тогда подумалось, что стоящий пред ней юноша - слишком мил на личико и молод, чтобы отдавать свою жизнь в таких битвах. А Цзян Чэн, уставившись на лицо девы, все думал о том, что она слишком смелая для женщины, которой уготована судьба жены богатого человека.              Они ничего так и не сказали друг другу. Стояли так, пока юнца не окликнули, заставив ее глаза удивлённо распахнуться, а руку с оружием опуститься и, оставляя после себя следы крови, покинуть пылающее поле битвы, возвращаясь к своему клану.              Суждено судьбой им ещё встретиться.              Вторая их встреча была куда более приветливой. Новоиспеченный глава клана решил посетить старых союзников, среди пирующих так и не увидав девицу. Уж было он заскучал, выпивая одну чарку за другой, как двери распахиваются и под ярые хлопки он просыпается, поднимаясь со своего места.              Как вовремя.              Возвращение войск с охоты ознаменовали пиру новые новости и их они получили. Взобравшись на пустой стол, оповестили о веселом известии - Генерал изловил на радость отцу своему редкого зверя. Делая вид, словно хлопки были посланы не в ее сторону, дева поднялась к месту пирования двух глав и поклонилась им, уложив ладонь на свое сердце.              Она прекрасна - посетившая мысль пролетела так же скоро, как и ее взгляд, устремлённый на мальчишку.              — Не веришь? Проверь сам! — Протянув свои руки, девушка улыбнулась, заставив своего обиженного братца порыскать в карманах, так в них ничего и не найдя. Тот, от злости, поднялся и покинул парочку. Закрывшаясь дверь ознаменовала наконец возможности раскрыть уловку. Из-за ткани, плотно прилегающей к поясу, девушка вытащила три карты, уложив их со вздохом на стол. — Как жаль. Я думала, что он выучил уже все мои возможности.              Сначала смешок. А после смех объединяет молодых. Ох, виртуозница! Ее ловкости могли позавидовать даже искусные куртизанки.              Упав на мягкую подстиль, девушка на ней развалилась, словно на кровати, сложив руки на своей груди. Прикрыв глаза, она тихо выдохнула, желая насладиться минутами тишины и успокоения, которые, почему-то, рядом с Цзян Чэнем ей было легче уловить.              Мир вмиг наполнился зловещими раскатами грома, от которых девичье сердце трепетало. Она поднялась, повернув голову на темное небо, затянутое бурыми тучами, сквозь которые уж и не разглядеть полной луны. Бамбуковые перегородки в прибрежном домике жалобно задрожали, сотрясаясь от близкого грохота, а на землю пустился неугомонный ливень, барабаня по крыше и заполняя мелкие ямки холодной водой.              Безудержный ветер гнул сильные ветки высоких деревьев, тарабаня ими по крыше, придавая и так жуткой атмосфере какую-то загадочность и опасность. Непроглядная мокрая тьма на улице то и дело озарялась яркими вспышками молнии, рассекая темень черного и ночного небосвода, напоминая о том, что это всего лишь тучи.              Она любила грозы, их первобытную всепоглощающую мощь, придающую воинам силу и надежду. С детства дева часто до рассвета сидела у открытого окна и с закрытыми глазами слушала, как неистовствует матушка природа, разгоняя все жалкие остатки страшных мыслей и последствий кошмарных снов. А если удавалось выйти на улицу, сбежать от пристального контроля и взглядов, то Суньнин подставляла свое лицо проливному дождю, промокая насквозь, ощущая холодные капли на горячей коже, слушала грозу, впитывала и пропускала через себя ее душу и силу.              Только молния пугала ее, словно бы зверя, забившегося в угол клетки. Комната озарилась ярким светом и через мгновение тело сотряслось от раската грома. Дрожащий грохот уходил куда-то вдаль, укрываясь от вольнолюбивой особы, что поднялась с охладневшего пола и подошла близко к окну. Протянув свою руку, она подставила ее бушующей природе, ощущая приятный холод и прикосновения капель к своей коже.              Поджимая губы, она сжимает ладонь в кулак и внезапно дёргает руку назад, а через миг - мглу разбивает раскат молнии. Цзян Чэн, наблюдая внимательно, не смел прервать мгновения тишины, задумчивости и возможность получше разглядеть лицо. Нежные черты, темные очи и лёгкая улыбка на лице, стирающая любые мысли о серьезности и стойкости меча в руках столь юной девы.              Ещё один раскат грома скрыл от девушки скорое приближение молодого человека и лишь стоило ему провести пальцами по ее плечу, убирая темные волосы, как она дёргается, поднимает взгляд и Ваньинь взглатывает, громко, уставившись на ее лицо. Испуганное. Словно ей не виданы поля боёв и мрак, что творился на них.              Она напугана зверскими раскатами грома и яркими вспышками молнии и им - молчаливым наблюдателем, что нарушил ее вольнолюбивую зону собственного комфорта. Но что поделать, если он и сам не понял, как оказался рядом?               — Для девы, столь юного возраста, не существенно в нашем мире столь ярое поклонение военным делам. Что уж сказать, женщина в бою - что петух на воде. Так почему же? — Прерывая блаженную тишь, юный правитель скоро убирает свои руки за спину и поворачивается лицом к бушующей стихии. Казалось, она так близко, стоит протянуть руку, а они смотрят на нее так невинно и успокоенно.              — А для юноши, столь юного и нежного душой, не существенно идти на поле боя и сражаться. Что уж сказать, мне всегда думалось, что вы трус, прячущийся за рукою матери. Но вы достойнее ее наследия, чем мне казалось, так что я приношу извинения за свои суждения. — Повернувшись лицом к плечу юноши, Генерал взяла его за руку и провела пальцами по Цзыдянь, ощущая лёгкий разряд тока на коже. — Из детства своего я помню лишь нянь и отца. Мне суждено быть рощеной в среде мужчин и воинов, полей битв и мечей. С детства мне была привита любовь к холодной стали и смертельным, но изящным танцам, которые исполнялись лишь там, где проливалась кровь. Спроси хоть одну из дев, что растили меня - каково было мое занятие, и все хором тебе ответят: фехтование и логические игры. Мне не чужда городская жизнь, я училась у лучших карманников города, скрывалась по сырым подвалам и училась тому, чего не дадут книги - физический опыт. Иногда, он действительно оставляет свои следы.              Отпуская ладонь молодого человека, Мин Суань стягивает со своей ладони перчатку, показывая давно зажившие раны: отсутствие безымянного и мизинца на левой руке. Нахмурившись, Цзян Чэн касается мест обезображенных и девушка замирает, тут же шевеля тем, что осталось от пальцев.              — Щекотно. — Объясняет старшая дочь и быстро скрывает свою руку обратно под темную ткань, и вновь вводит юношу в заблуждение, сжимая пальцы в кулак несколько раз. Так, словно все конечности на месте, чтобы никто не знал о ее лёгком недуге. — Как видите, ошибки совершаются повседневно и это мне не чуждо. Я заслужила доброту и любовь не только путем пролития чьей-то крови, а пролила свою, получив авторитет у здешних ценителей краденого и подпольного.              — Ради этого пришлось пожертвовать своими пальцами? — Удивляется такому парень и отрывает взгляд свой от рук девы, возвращаясь к ее лицу, а она, в отместку, отворачивается и спокойным шагом прогуливается к выходу на террасу, зазывая своим неторопливым шагом следом главу. — Ужасное расточительство.              — Жертвуя двумя пальцами - я благоволила тучам рассеяться над городами и в них вновь зассияла жизнь. — Пожимая плечами в ответ на вопрос, девушка внезапно останавливается на пороге и Цзян Чэн за ней так же. Он внимательно следит за тем, как Суньнин наклоняется и стягивает с ног обувь, ступая по омокревшему дереву босиком. Опустив взгляд, юноша находит интересную деталь - видно Генерал не только низка ростом, но и отличается особо маленькой ножкой, явно подкладывая в обувь для удобства что-то. — Вы, Господин Ваньинь, видно, человек выращенный в тепличных условиях, раз для вас такие жертвы являются ужасным и расточительством, но людям на улице, за воровство, отрубают не пальцы, а целые ручища. И ведь крадут они не по своей воли, а потому что объедков заможних не хватает на всех желающих.              Повернувшись лицом к юноше, Мин позволяет развеять темные волосы по ветру. Она, не любящая привычных женских украшений, любимица естественной красоты от рождения, в свете мелькающих молний казалась ещё красивее, чем всегда. Ее шаги уходят дальше. Ступая спиной, касаясь оголенной кожей холодного и мокрого, она зовёт Чэна за собой.              — Я знаю насколько вам не любим устрой властей. — Урок, который преподала когда-то Мин Суань, навсегда отпечатался в голове молодого Ваньиня, ещё когда его любимые родители были живы.              В тот благоприятный на погоду день сулил весьма прекрасными новостями: Глава Мин со своей дочуркой заглянут в клан Юнь Мень Цзян после посещения Облачных Глубин. Гавань так и пылала яркими вспышками разводов на воде от пестрых корабельных парусов. Долгожданные гости вызывали суету и счастливую подготовку всех членов семьи. Даже Вэй У Сян на время отложил свои проказы.              Она, старшая дочь, должна была вести за собой юных детей, что приехали увидать свою замечательную и любимую тётушку, но решила облачиться в тусклые одеяния, скрыться от глаз квочек, что кружили вокруг детей, тех оставляя у самого порога дворца. День был тепл и ярок красками города, цветущего во благо глаз заезжих. Людей было куча, она следовала по местам колоритным, удивляясь оживленности прибрежных городов.              Лёгкая прогулка закончилась трагично: девицу приволокли избитую, но счастливую, в дворец в разгар пира. Она, улыбаясь во всю, под заинтересованный взгляд отца, рассказала о содеянном, не утая ни единого слова. Мин Пей был счастлив слышать правду из уст своей дочери и поступок ее не был чем-то постыдным. Встав на защиту ребенка, что попался под ноги богатому мужчине, она высказала свое мнение и оказала честь.              Ее рассказ был полон красок и разъяснений, объяснений своих поступков. Она избила мужчину, что поднял руку на ребенка. А потом избили за это ее. Неравный бой четыре против одной оказался благоприятным и девица, хоть и с травмами, но довольная, смогла одержать победу.              В тот день Цзян Чэн впервые в своей жизни увидал деву, способную так спокойно расхаживать в мужских одеждах и вести себя так, словно имела на то право.              А она имела.              Слава Мин Суань тянулась канатами за девицей. Величественные победы во времена Аннигиляции Солнца принесли ей ещё большую славу достойного воина и Генерала, идущего за справедливостью. Ее выговор в Башне Золотого Карпа был действительно громок и все ещё шел отголосками произошедшего, нарекая деву Смелой и Отважной, настоящим Львом среди Шакалов.              Она не желала мириться с неуважением к своему старому другу, что теперь оглашён страшной славой - Призрачный Генерал. И тогда она с гордостью отстояла его честь, будучи окрещенной распутницей и союзником Старейшины Иллин. Мерзкие шакалы желали задавить маленького львенка, не зная, что за его спиной всегда есть Царь Саванны, готовый угрызть глотку любому.              И ею гордились.              Ее ненавидели.              Ее желали.              — На самом деле... — Дева поднимает голову и смотрит в небо, подставляя личико под дождь, но тот, словно назло ей, прекратил бушить и оставил после себя лишь напоминание свежим и мокрым запахом дерева. Как жаль, она так хотела отдаться буре снова и почувствовать себя частичкой этого. Чем-то большим, чем простым человеком. — Я надеюсь, что когда-нибудь права женщин будут ценить и уважать. А пока этого не произошло - я буду наступать на горло тем, кто возжелает кривым взглядом взглянуть на меня или дорогих мне людей.              Протянув свою руку молодому человеку, Старшая дочь предлагает ему коснуться. И Цзян Чэн принимает приглашение. Он хватается за ладонь и лёгким толчком вперёд приводится в движение, вскоре прижимаясь к телу.              От Суньнин веяло теплом и запахом мяты. Успокаивающем, практически что уводящим в транс и заставляющий позабыть о всех невзгодах. Девушка обнимает парня за шею, из-под прикрытых век осматривая сжатые губы. Тот притягивает ее ближе к себе, желая перенять все ее тепло.              Чэн забывает обо всем, что было до и окунается в первый поцелуй, от которого голова кружится и становятся ватными ноги. Нежный поцелуй, в котором она проявляет свой интерес к нему, что пылал с дня их первой встречи. В голове промелькнула фраза любимой матушки о том, что эта дева способна обуздать внутреннюю бурю внутри его сына, и, похоже, она была права.              Ноги движутся от ее напора к мягкому настилу и ее настойчивость укладывает Цзян Чэна на спину, а сама она нависает сверху, опаляя губы своим горячим дыханием. Позабыв о приличии, ее бедра опускаются на его колени, а рука притягивает ладонь к открытой шее, позволяя коснуться охладневшими пальцами мягкой кожи, что покрывается гусиными мурашками.              Она так горяча, так прекрасна, что разум мутнеет, оставляя им в радость лишь возможность ощущать прикосновения друг друга. Губы так близки, но новый поцелуй лишь сломает сложившуюся идиллию меж ними, так что Ваньинь не двигается, ожидает ответных действий, возможно знака, или слов, и молния уже рядом сверкает, освещая окрасневшие щеки и омутневший взгляд, которым не смотрят на обычный предмет вожделения, а как на то, что давным давно было сокрыто в сердце, ища средь толпы.              — Могу ли я, Господин Цзян, спросить у вас кое-что? — Прерывает тишь Суань, отпуская ладонь молодого человека. Тот, не двигаясь, лишь лёгким кивком, заставляет губы растянуться в улыбке. Руки девушки давят на его плечи и он оказывается прижат. Сколько силы в таком хрупком теле. — Молодой Господин, вы мне милы. Ещё с момента нашего первого взгляда. Какой бы не казалась я, мне желанно знать, что происходящее сейчас не вызвано мимолётным желанием. Ведь если оно так и есть, то вы разобьете это.              Чужое сердце трепещет под ладонью Цзян Чэна, оно отчаянно бьется об грудную клетку, разрываясь от невысказанных чувств или долгой разлуки. Но он понял, что она имела ввиду. Столь прямого высказывания он не ждал, но стоит ответить, ведь девица, сидящая на нем - не куртизанка на одну ночь, о которой стоило бы забыть, что он всегда и делал. Она дева, что имела право быть любимой и желанной, целью на всю жизнь, самым ценным подарком и трофеем каждых пройденных битв.              — Мне казалось, будто дева, вроде тебя, никогда не взглянет в сторону изнеженного мальчишки, что только и может, как убого трепыхаться на шее своих великих родителей. Чем я заслужил такое? — Подняв глаза с ладони своей, Глава той сжимает ткань одеяния и притягивает девицу к себе, вынуждая ее склониться к нему.              Она дарит ему новый поцелуй, более страстный и требовательный, выжигающий на губах приятную боль. Она кусалась и не отпускала молодого человека, обхватив ладонями его лицо. Приняв сидячее положение, Чэн дёргает за пояс мешковатого одеяни и то вскоре по частям улетает в разные стороны, не страшась хладного ветра, что мог оморосить нежную кожу. Туда же летят и фиолетовые одеяния, оголяя его тело.              Руки юноши желанно исследуют стройное тело девушки, находя в небольших формах свой аппетит и притягательность. Ей не было возможности похвастаться большой грудью или аппетитными бедрами, ее тело все больше походило на юношеское, с очертаниями лёгкого пресса, но все равно оно было по своему нежное и женственное, с лёгкими и плавными переходами от бедер до боков и груди.              Руки сами тянутся выше, по коже, обжигая и оставляя следы от ногтей, что обдуваются холодным ветром. Губы, истерзанные ею, опускаются к тонкой и нетронутой шее, а грудь аккуратно сжимают, срывая с уст девушки звонкий и несдержанный стон.              Ладони Суньнин не остались в стороне. Она касалась крепкого тела, в нем находя что-то такое, что стоило запомнить. Выпуклости его пресса и метки шрамов. Сильная грудь и плечи, за которые она хватается, стоит губам предательски соскользнуть с шеи к груди.              Цзян Чэн, прислушиваясь к реакциям, взял в рот один сосок, нежно тот прикусывая, пока второй рукой нещадно тревожил сосок, покручивая его для получения реакции.              Снимая ленту с волос юноши, Мин распускает мягкие локоны и хватает за них, у затылка, прижимая голову ещё ближе к себе, бедрами начиная нещадно тереться о достоинство, что рвалось из-под одежды наружу. Чэн теряет хватку и падает вниз, кляксой расползаясь по мягкой постели.              Рука касается женской щеки, заставляя прикрыть глаза и блаженно выдохнуть, ощущая внутри лёгкое замешательство и тепло, что тянулось от его низа к ее, вызывая приятную боль. Она падает на него, касаясь горячей кожи губами, начиная свою игру.              Ваньинь прикрывает рот свободной ладонью, сдерживая накатывающие звуки от лёгких укусов, что до завтра сойдут, не оставаясь напоминанием. Она нежна, аккуратна и предусмотрительна.              Дорожка тянется до соска и дева преподает свой урок - кусает и оттягивает, заставляя зашипеть и поднять голову. Ее глаза ссияют львиным интересом, разглядывающему ничего не остаётся, кроме как отдаться на растерзание. В этой неравной битве орла и льва - Царь Саванны одерживает победу.              Но это лишь битва, но не война.              Долго властвовать ей не приходится. Лишь стоило приблизиться до грани его терпения, поцеловав под пупком, как дева оказывается на мягкой постели, теперь сама расползаясь кляксой. Ее волосы разметались. Шпилька с нефритовыми камнями предательски сломалась и теперь ничего не оставалось, как довольствоваться видом возбуждённой и растрёпанной - Великого Львиного Генерала Суань.              Руки тянутся по телу, оказывая свое обжигающее влияние. Последние остатки одежд срывают. Не в силах ждать или что-то предпринимать. Оголенным телам дышать легче. Пальцы касаются плоского живота и тот вжимается, кожа обтягивает ребра, создавая впадину. Ее середину Цзян и целует, приводя в действие табун мурашек и новый стон, что спрятался под раскатом грома. За вторым же она прячет свой вскрик, утыкаясь в сильное плечо.              Впиваясь пальцами в кожу на спине, Суань зажимает с силой губу зубами и терпит поражение впервые в своей жизни. Похоже, Чэн был слишком резок, но пускай так, мимолётная боль останется позади и станет лучше и легче. Он все ждал, пока она привыкнет, и Мин долго ждать себя не заставила. Девочка сильная - и стерпит, и привыкнет.              По крайней мере, это не та боль, что оставляют после себя раны.              Бедра делают лёгкий толчок и Суньнин шипит, Цзян уж было желал остановиться, но она падает на подстиль и обхватывает его лицо руками, держа волосы подальше, чтобы узреть красивое лицо в гримасе удовольствия. Она была такой узкой, что голова кругом шла, и это приносило невероятное удовольствие и наслаждение, которое словами не передать.              Оно другое.              Оно иное.              Оно желанное.              Аккуратные и неспешные толчки выбивали из нее тихие вздохи и ахи, что ласкали слух Молодого Господина, но тому все мало было, он желал ещё, желал слышать самые громкие стоны, что только могла она издать. И темп нарастал. Так, что хлопки тел возносились до самых Облачных глубин, это точно, он уверен. Быстрые и сильные, показывающие превосходящую силу. Силу мужчины, что была большей, чем сила женщины. Только Цзян не использовал ее ради себя одного.              Мин, желая крепче держать рядом юнца, чтобы он не сбежал вдруг чего, обвила его торс ногами, а руки рисовали ногтями на спине дивные узоры. Боль от них была где-то отдаленной, затопленной, слилась воедино с удовольствием. А она ловила каждый толчок, каждый его жадный поцелуй, что так или иначе присваивал себе все женское естество и нутро. Каждый вдох и выдох, издаваемый ею, был сложенной мелодией в голове Цзян Чэна.              Темп, заставляющий позабыть о всем, и вправду вынуждал из груди вырываться громким стонам, которых до селе никто никогда не слышал. Ни ее, ни его. Так сильно сжимая его внутри, она все не желала отпускать его, пыталась отстрочить неизбежное, приблизившийся к ним обоим оргазм.              — Чэн... Я... Не могу... — Шептала в губы юнцу та, заставляя его дрожать от собственного голоса.              То, как она звала его по имени сейчас - навсегда отпечатается в его голове.              — Я знаю. Знаю. Знаю... — Рычит в губы Суань тот, вжав ее силой в мягкую постель.              Ее стоны дурманят. Ее голос просто безумен. Он безумен. Львица соблазнила и одурманила светлый разум Орла, утащив его в свои лапы, заставляя забыться в ярком оргазме, что пятнами салютировал в их голове и перед глазами. Силы покидают и он тоже ее покидает, упав рядом, обессиленный и довольный произошедшем, прокручивая в голове все свой вопрос.              — Я нашла в тебе лёгкость и нежность, на которую я не способна. Ты моя свобода, к которой я так долго билась сквозь прутья клетки.              Вольнолюбивая Львица стала его личным лекарством и успокоительным, одурманила и приворожила, украла нагло сердце, возложив в его ладони свое. Цзян Чэн не был против такого расклада, возымев главный приз в свою сокровищницу - Мин Суань.              Женщину, способную повести целое войско и победить войну.              Женщину, способную успокоить бушующую бурю внутри него.              Цзян Чэн смотрит на нее каждое утро, не первый год, что украл птичку из клетки, диву даваясь, как только ему удалось получить в свои руки такой трофей.              А она, словно впервой, смотрит на него, влюбляясь в его миловидное личико каждое утро по новому. В его черты. В его губы. В его стоны. Словно умалешенная, привороженная. Одурманенная некогда Молодым Господином - она нашла в нем свою оддушину и единомыслие, подобрав ключ к главной сокровищнице своей жизни - его сердцу.              Цзян Чэн был доволен ее расплывчатыми ответами на вопрос "Почему?", который он задавал в те вечера, когда Луна благоволила им и окрашала водоем ярким светом, оставляя их в единении в отцовской беседке. Она любила сидеть там и наблюдать за тем, как дождь рисует круги на водоеме. Как колышет воду и кувшины на нем. Как летают вокруг в любую погоду яркие светлячки.              Почему?              Потому что в нем она видит того, кто способен понять все ее мысли и стремления. Кто способен понять бушующий ураган ее эмоций и взять ответственность за резкость и слова, что она говорит.              Она - Генерал, что ведет его за руку к победе.