* * *
В первые три дня злополучного штиля Стид занимал команду играми, рассказами и работой — никогда прежде палуба «Мести» не сверкала такой чистотой и никогда прежде пираты не слышали так много историй. На четвертый день Люциуса едва не убил солнечный удар, и все упали духом настолько, что даже Стид не мог ничего с этим поделать. Запасы пресной воды истощались — «Месть» шла в Нассау, чтобы их пополнить, когда ветер стих. С тех пор Таракан был одержим распределением жалких остатков дождевой воды. Каждый день он докладывал Стиду, сколько у них осталось, как будто это что-то меняло. Стид, в свою очередь, делился с Эдом, как будто ждал, что тот сумеет найти выход. Это случилось на третий день: Стид пошатнулся, а после смиренно признал, что от жажды у него кружится голова. Тогда Эд припер Таракана к стенке и пригрозил, чтобы тот держал язык за зубами: впредь каждое утро Черная Борода будет пополнять паек Стида своей водой. (— Тогда жажда доконает тебя, — предупредил Таракан. — Отвали, — огрызнулся Эд. Он был создан для такой жизни, не Стид. — Ничего мне не будет.) Уже ко второму дню в движениях Стида можно было уловить немое смятение, в голосе — нотки отчаяния. Он понимал, что неустанная доброжелательность здесь бессильна. Ветер не приманить оптимизмом и попытками сплотить команду. Однако это не мешало Стиду пытаться. Каждое до одури жаркое утро он собирал пиратов в тени и проводил мозговой штурм в поисках решения общей проблемы. — Мы могли бы станцевать танец дождя, — предложил Француз на шестое утро. Идея звучала уже не впервые, но Стид все равно энергично ее поддержал. — Великолепно. Это отличная идея, Француз. Кто-нибудь из вас знает какие-нибудь... движения для танца дождя? Эд, запрокинув голову, разглядывал мачту, резко выделявшуюся на фоне ослепительно ясного неба. — Если сегодня не полнолуние, не тратьте силы, — произнес Пуговка. — Она лишь покарает нас. Что за она, он так и не пояснил. — Экая жалость. Полнолуние минуло две недели назад, — Стид вздохнул так несчастно, что Эдвард обернулся проверить, все ли в порядке. Когда их взгляды пересеклись, губы Стида растянулись в печальной улыбке. Эду хотелось укрыть плечи Боннета изысканным кашемиром и спрятать его от солнца. Этот человек не был создан, чтобы страдать от жажды, его губы не должны были знать сухости и бледноты. Этот человек должен был купаться в чистой воде, и его позолоченные солнцем локоны должны были пахнуть сладковатым кокосовым маслом. — Не беспокойтесь, — Стид решительно и с преувеличенным оптимизмом хлопнул в ладоши. — С луной или без нее, но мы устроим танец дождя. Господа, я предлагаю каждому придумать несколько изящных движений, которые впечатлят богов. Да будет феерия! Швед от воодушевления взвизгнул и вскочил на ноги с таким проворством, которого ни от кого нельзя было ожидать в последние дни. Люциус, все еще не оправившийся и болезненно бледный, только закатил глаза.* * *
— Эд, я совсем не знаю, что делать, — Стид практически рухнул на диван. Встречаться в капитанской каюте в конце каждого изнурительного дня уже входило в привычку — после заката жара здесь спадала, хотя духота никуда не девалась. — С этим ничего нельзя сделать, только ждать, — постарался успокоить Эд и сел рядом, но так, чтобы между ними осталось немного пространства. — Ветер вернется. — А если он не вернется? — и вот они снова, отголоски крадущейся паники. Стид бросил дикий взгляд на картину с изображением маяка. Он теребил перстень на указательном пальце, и руки его были белы, как мел. — Что, если мы умрем здесь? Я не могу подвести команду. — Эй, — Эд потянулся к нему, потому что, казалось, ничего более правильного и быть не могло. Он сжал запястье Стида, погладил большим пальцем костяшки его кулака. Боннет оставил перстень в покое и поднял на Черную Бороду широко распахнутые глаза. — Этой херней заведует не капитан, а бог. Ты бог? В каюте повисла тишина. — Так ты бог, Стид? — мягко повторил Эд. — Нет, — его голос сорвался. — Тогда, может, бог здесь, в этой каюте? Забавно, но Стид огляделся, как будто в самом деле мог обнаружить бога сидящим на краешке письменного стола или перебирающим книги на полках, чтобы получше разглядеть корешки. — Его здесь нет, — признал Боннет. — Верно, приятель. Этот засранец не связывается с пиратами, — улыбнулся Черная Борода. — Но ветер нужен всем. Всем нужны бури и дожди так же сильно, как и гребаное солнце. Люди постоянно об этом молятся. Значит, ветер придет, и нам остается только ждать. Стид перевернул свою руку и сжал ладонь Эда. Всего на мгновение они взялись за руки прямо здесь, в этой богом забытой каюте, и затем Стид разжал пальцы. — Ты хороший друг, Эд. Спасибо. Эдварду хотелось завыть. Семь дней В тот ранний час, когда команда «Мести» еще спала, от чистки пистолета Эда отвлекла приоткрывшаяся дверь — на палубу вынырнул Стид, растрепанный, в одних бриджах. Ни шейного платка, ни свободной сорочки, ни пуговиц. Никаких чертовых пуговиц. Стид вдохнул полной грудью — и Эд снова не смог оторвать от него глаз. Его взгляд задерживался то на очаровательно взлохмаченных волосах, то на ключицах, то на груди и сосках. Когда Стид заметил его, то поначалу расплылся в удивленной улыбке, а потом, кажется, опомнился и скрестил на груди руки, прикрываясь. — Эд! Привет! Э-э, что ты здесь делаешь? Еще очень рано! — он запинался почти что на каждом слове. — Я просто… Не обращай внимания, продолжай... что бы ты там ни делал. Я хотел сказать... Эд успел лишь махнуть рукой в знак приветствия, когда Стид, так и не договорив, ринулся обратно под палубу и оставил его наедине с пистолетом и мыслями. Эд знал, как справиться с вожделением, правда знал. Невозможно было игнорировать подобные вещи, проведя десятилетия в море. Выбор был небольшой: либо взять себя в руки и решить проблему, либо изводить себя до беспамятства потом, кровью и выпивкой. Эд знал, как прикасаться к мужчинам. Он знал, как трахать мужчин и трахаться с ними. Но Стид Боннет был делом другим, было в нем нечто такое, что сводило все способности Эдварда к неуклюжим коротким прикосновениям, которых он так отчаянно жаждал и в то же время боялся. Потому что, думал Эд про себя, это было опасно — как только он коснется Стида по-настоящему, обратной дороги не будет. Гладкий металл пистолета холодил кожу запястья. Через несколько коротких часов солнце взойдет над волнами, и воздух снова будет гудеть от жары, и Эдварду придется вновь смотреть Стиду в глаза и сделать все, чтобы тот не заметил, как Черная Борода порой едва держится на ногах. — Да пошел ты, — бросил Эд в пустоту, намереваясь подняться. Похоже, образ обнаженной груди Стида Боннета сам собой выветриваться из головы не собирался.* * *
Когда Стид едва не приложился головой о борт корабля, спускаясь по лестнице в шлюпку, Эд инстинктивно потянулся к нему, обхватил его бедра — и тут же об этом пожалел. — Осторожней, приятель, — пробубнил он, чувствуя, как голодно его тело. Стид вцепился в руку Эдварда и ослабил хватку только тогда, когда ноги сумели найти опору. Эд щурился, разглядывая его, — солнце светило прямо в глаза. — Спасибо, — Стид поблагодарил его в своей простодушной и неизменно учтивой манере и отступил немного назад. Он показал большой палец Французу и Олуванде, высунувшимся из-за перил, чтобы проверить, не утонул ли их капитан. — Ну, ладно, — Эд оттолкнул шлюпку от корабля. Та, плавно покачиваясь, начала удаляться от «Мести». — Давай-ка поохотимся на акул. Со дна шлюпки Эд выудил гарпун — веревка от него тянулась к скамье. — Акул? — изумился Стид. — Но ты говорил о рыбе! — Акулы тоже рыбы, — Эдвард положил гарпун на плечо. — Давай, чувак, начинай грести. — О, боже, — выдохнул Стид, но сделал то, что ему велел Черная Борода, который тем временем что-то высматривал под водой. — Ты когда-нибудь раньше ловил акул? — с сомнением спросил Боннет через некоторое время. — Ага, — кивнул Эд. — Поймал целую кучу. — Тогда... как это правильно делать? — Нужно ее пырнуть. — Гарпуном. — Нет, гребаным писчим пером. Стид искренне засмеялся, и желудок Эда сделал странный кульбит. У него кружилась голова — от жары и от жажды. А может быть, от Стида, черт бы его побрал, Боннета. — Это было бы действительно нечто, — добавил Стид, все еще потешаясь над неожиданным способом расправы. — Действительно нечто, — хмыкнул Эд себе под нос. — Так, остановись здесь. Стид перестал грести, и Эд ударил каблуком сапога в днище шлюпки. Боннет испустил звук, точно узрел перед собой свою смерть. — Вся соль в том, чтобы попасть прямо в мозг, — пояснил Эд. — Иначе она утащит нас за собой. Он обернулся вовремя, чтобы заметить, как Стид скривился. — Звучит... опасно. — Для акулы, да. — И для нас. — Думал, ты хочешь стать хорошим пиратом. Считай, что охота на акул — часть продвинутой программы. — Ох, в самом деле? — никакого энтузиазма в голосе. — Тогда я буду смотреть и учиться. Эд снова впечатал каблук в днище, и на этот раз что-то снаружи стукнулось в ответ. Стид испуганно пискнул. — Эд, ты уверен, что это... Я имею в виду, у нас еще кое-что осталось, может, нам не нужно, э-э, этого делать, мы можем просто... — Ш-ш, — Эд прижал палец к губам и крепче сжал гарпун. — Дальше я сам разберусь. — Ясно. Стид притих. Шлюпка качнулась, когда внизу проскользнул призрачный силуэт подводного хищника. Эд, еще один хищник, но уже на поверхности, подался вперед, вглядываясь в происходящее за бортом — вода была достаточно чистой, чтобы он мог разглядеть серое тело своей будущей жертвы. Акула была легкой добычей. Во всяком случае, должна была быть. Эд дождался, когда акула снова пройдет под лодкой и с кличем метнул гарпун, вложив в это движение все возможные силы. — Ты попал? — ахнул Стид и вскочил со скамейки. — Твою мать! — Эдвард потянул за веревку, чтобы вытащить гарпун из воды. — Промазал. Самую малость. — Очень жаль. Думаю, нам стоит вернуться на корабль, чтобы, ну, знаешь, перегруппироваться и продумать стратегию. Гарпун глухо стукнул о днище — Эд его выронил. Треклятое адское пекло сводило с ума, и Эду отчаянно хотелось выпрыгнуть за борт. Если забыть про акул, это могло бы быть более милосердным концом, чем медленно, но верно поджариваться на солнце. Через плечо он оглянулся на Стида, и тот подарил ему одну из тех своих славных улыбок, которые заставляли поверить: Эдвард Тич еще мог стать хорошим человеком. — Брось, потерпи, — хмыкнул Эд. — Я попробую еще раз. Он через голову стянул футболку, скомкал и отбросил в сторону — было, черт возьми, слишком жарко. Эд поднял гарпун, уперся коленом в борт и приготовился. — Как скажешь, — сдавленно прозвучало позади. Акула кружила возле, совсем не напуганная предыдущей попыткой. Пот выступил на ключичных впадинах Эда. Он выжидал. Ждал. И вдруг остановился. — Стид, иди сюда. Я тебе покажу. — Ох, я буду только мешать тебе, правда. Что, если нам понадобится срочно уплыть? Будет лучше, если я посижу здесь и... понаблюдаю. Эту речь Эд пропустил мимо ушей, гораздо важнее было выражение лица Стида — широко распахнутые, округлившиеся глаза, прикованные, по-видимому, к телу Черной Бороды. Заметить такое было приятно. — Да брось, чувак. Мне нужна твоя помощь. Стид поднялся. Лодка опасно закачалась, и Эду пришлось шире расставить ноги, чтобы вернуть ей баланс. — Вот так, — он вручил Стиду гарпун. — Господи Исусе, и что мне с ним делать? Стид сжал гарпун обеими руками так опасливо, будто тот мог взорваться прямо у него под носом. Эд опустил ладони Стиду на плечи и подвел к краю шлюпки. Сам остановился позади — всего в нескольких дюймах от Боннета. — Держи вот так, — наставлял Эд и подтолкнул локоть Стида в более естественное положение. — Тебе нужно прицелиться, и у тебя ничего не получится, если локоть будет зажат. Стид судорожно вздохнул, промычал в ответ что-то неясное и сжал гарпун так, будто бы от этой охоты зависела его жизнь. — Смотри вниз, — прошептал Эд, и Стид послушался. — Боже, — выдохнул он. — Здесь и правда акула. — Это она, да. Но это просто рыба. А у тебя есть руки и гарпун. — У меня есть руки, — согласился Стид. — Ясно вам, акулы! — И гарпун. Так что используй его. — Как? Из меня ужасный метатель. Эд, приобняв Стида, слегка сжал его запястья. По такой жаре любая попытка гребаного флирта была обречена на провал. Кровь пульсировала в висках, но это ощущение отступило на второй план, когда Стид немного расслабился — и Эду захотелось придвинуться еще ближе. Он показал Стиду движения, своей рукой отвел его руку, показывая замах. — Целься наконечником, — говорил он. — И бей в мозг. Давай, сейчас. Черт возьми, акула свалит отсюда раньше, чем ты соберешься. Будь пиратом, чувак. Он отпустил запястье Стида и неохотно отступил назад. — Это и в самом деле очень... Стид замахнулся еще раз и метнул гарпун — оружие просвистело в воздухе и вонзилось в плоть зверя. Точно в голову, как он и хотел. — Захватывает, — закончил Стид. Эд торжествующе гикнул и бросился тянуть за веревку. Акула билась в воде, но без толку, ей уже не хватало сил, чтобы уйти. — Ты чертов герой, — прокричал Эд. — Помоги мне затащить ее в шлюпку. Они потянули вместе. Хищница сопротивлялась отчаянно, до последнего — пока Эд не прикончил ее ножом. Только тогда Стид оторвал взгляд от акулы и посмотрел на Эда. Глаза Боннета все еще были округлившимися от удивления, но в то же время в них загорелся какой-то огонек. — Команда от тебя будет в восторге, — Эд широко улыбнулся ему. Стид усмехнулся: — От нас, ты хотел сказать. — Ага. От нас.* * *
Команда и в самом деле была в восторге. Таракану акулье мясо весьма удалось, и он разделил его поровну между ними в ту ночь. Они сидели вместе и ели, и после заката жизнь казалась куда более сносной. Эд смотрел на Стида сквозь свет фонаря, стоявшего между ними, и лицо Боннета было обрамлено мерцающим золотистым сиянием. Когда Стид заметил взгляд Черной Бороды, он улыбнулся и полушутливо отсалютовал ему своим куском, насаженным на вертел. Эд опустил голову, не зная, что с собой делать. Милостивый, мать твою, боже. Так больше продолжаться не могло.* * *
— Ты это серьезно? — Люциус вытаращился на него, разинув рот. — Серьезнее, блять, не бывает. Я что, похож на шутника? Или на клоуна? Они стояли в трюме. Где-то на палубе Француз и Швед выводили свои рулады — фальшиво, но очень увлеченно. — Ты вообще пытался сделать первый шаг? — Люциус выглядел настороженным и бледным. — Хоть что-нибудь? Я уверен, у тебя есть пара уловок. — Ну, я снял футболку. Вид у Эда был до ужаса несчастным. — И это не сработало? — Люциус, казалось, был искренне поражен. — Возможно, акула испортила атмосферу. — Ты подкатил к нему во время охоты на акул? Эдвард приподнял брови — тон Люциуса ему не понравился. — Да вы друг друга стоите. — Завали, — огрызнулся Черная Борода, однако мысль о том, что они с Боннетом подходили друг другу, в тайне грела ему душу. — Если бы были другие варианты, я бы тебя ни о чем не просил. — Я думаю, вариантов у тебя куча, — ответил Люциус, поигрывая бровями. — Но я посмотрю, что можно сделать. Эдварду вдруг подумалось, что будь у парня волосы подлиннее, он, наверное, стал бы накручивать прядь на палец. — Тебе ничего не нужно делать, — отрезал Эд. — Я не хочу, чтобы ты что-то делал. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что делать. Мне просто нужно немного помочь. — Нетушки, — Люциус похлопал его по плечу, словно стряхнул с куртки воображаемую грязь. — Ты все только испортишь. Эд сердито нахмурил брови. — Ты нарываешься, малый. Все знали, что Люциус до сих пор боялся Черную Бороду, но сейчас любовь к плутовству, кажется, перевесила всякий страх, способный заставить его прикусить язык. — Знаю. Но, думаю, капитан будет очень расстроен, если ты меня прикончишь. С этими словами Люциус отвесил Эду насмешливый поклон и оставил его глотать пыль в одиночестве. Восемь дней Жажда начала изводить Эда вскоре после полудня. Он спрятался от солнца в утробе корабля, забился в полумрак трюмов как можно глубже и проверил содержимое своей фляжки — воды оставалось на пару глотков. Он знал, что Таракан обязательно дал бы ему еще, люди всегда отдавали Черной Бороде то, что он хотел, — из страха перед ним, уважения или чувства долга. И именно поэтому Эд не хотел просить Таракана о помощи. Когда он поднялся на ноги, голова закружилась. Желудок скрутило. Он прислонился к бочке, чтобы прийти в себя, и моргнул, стараясь прогнать усталость. Раскисать было нельзя — у Эда были куча дел и мужчина, которого он еще не успел соблазнить.* * *
— Капитан вас желает, — нараспев протянул Люциус, высунувшись из-под палубы. Эд приподнялся на локтях, и его сердце пропустило удар. Они коротали время в тени грот-мачты — Черная Борода, Олуванде, Француз и Малыш Джон. Эд пришел сюда первым, а остальные как бы... собрались вокруг. И он не мог понять, нравилось ему это или нет. Сраной ухмылки Люциуса от уха до уха было достаточно, чтобы трепетное, приятное волнение без следа испарилось. — Где? — проворчал Эд. — В его ванной, — и Люциус снова исчез. Щеки у Эда горели. Из всей компании, судя по взгляду, только Олуванде догадался, в чем дело. Пока Черная Борода спускался в капитанскую каюту, напряжение сворачивалось внутри все туже и туже. Он уже прежде бывал в ванной Стида. Черт, однажды он расплакался в ванной Стида. Так зачем бы Стид хотел его видеть именно там? Эду казалось, будто его собственное тело стало для него слишком тесным. Он, засомневавшись, помедлил, а потом все-таки постучал костяшками пальцев по очередному образчику изысканной древесины. — А, — приглушенный голос Стида донесся изнутри. — Превосходно! Входи! Дверь, впуская Черную Бороду, громко скрипнула. — Эм, привет? — нерешительно протянул Эд. Он сделал несколько шагов внутрь, но не стал подходить слишком близко. Даже отсюда он мог разглядеть бугорки позвоночника под веснушчатой кожей Стида — тот стоял, склонив голову над какой-то чашей. Обнаженный до пояса. Эд сжал кулаки. — Э-э, — отозвался Стид, не поднимая головы. — Эд? — Да? Стид медленно повернул голову, и Эдвард только теперь заметил, что волосы Боннета были мокрыми, а по полу расплескалась вода. — Всегда рад тебя видеть, конечно, но что ты здесь делаешь? Где Люциус? Эд удивленно моргнул. — Люциус... Что? Он сказал мне... Неожиданно дверь захлопнулась. Металлически звякнув, ключ повернулся в замке. Эд, обернувшись, дернул за ручку — дверь не поддалась. Тогда он принялся ее трясти и рявкнул: — Какого хрена? За дверью заголосил Люциус — от понимания собственной дерзости он, похоже, был на грани истерики. — Считай, что я тебе немного помог! Можешь убить меня позже! — Да ладно, чувак, это ж пиздец! — Ага, но это сработает! Прости, пока! Шаги Люциуса заторопились прочь, следом хлопнула еще одна дверь. Позади послышался голос Стида: — У тебя случайно полотенца нет? Эд обернулся медленно, примиряясь со своей одновременно ужасной и такой приятной судьбой — быть запертым в одной комнате с наполовину раздетым Стидом Боннетом. — Нет, — ответил он. — Прости, чувак. — Это просто великолепно. Я просил Люциуса принести. — Вместо этого он притащил меня. — Я еще думал, где его так долго носит? Ты знаешь, зачем он тебя привел? И что за... помощь? Эд облокотился на дверь, держась от Стида так далеко, насколько это было возможно в крошечной комнате. — Это просто глупый прикол. Мы играем... Это же вроде как игра, да? В которой мы делаем всякую тупую херню, — Эда преследовало ощущение, что с каждым словом он рыл себе могилу глубже и глубже. — Люциус идиот. Я поговорю с ним. — Если под разговором ты подразумеваешь угрозы, прошу, не надо. Он едва не умер несколько дней назад. И на этом корабле мы не прибегаем к насилию. — Да, конечно, чувак. Я его не обижу. Они помолчали. Эд продолжал стоять у двери, Стид вновь склонил голову над чашей. Все происходило чересчур быстро. — Так что ты, мать твою, делаешь? — Мою голову. — Ясно. — Это... Я не использую свежую воду. Я ни за что не стал бы тратить свежую воду сейчас. — Стид, я знаю, — быстро откликнулся Эд. — Конечно, ты бы не стал. — Верно, да, я не хотел, чтобы ты думал, что... — Нет, чувак, такого бы я не подумал. Стид вздохнул. Он пытался украдкой отжать свои волосы. — Мне правда нужно полотенце. — Может, моя футболка подойдет? Это, должно быть, был самый жалкий подкат в пиратской истории. Слишком завуалированный, абсолютно кретинский — никакой надежды, что Стид поймет... — О, это!.. Очень мило с твоей стороны, но я не хотел бы лишать тебя одежды! Эд моргнул. И все-таки в глубине души он надеялся, что это поможет ему открыться, а не будет принято Боннетом за чистую монету. — Это не проблема, — с теплотой настаивал Эд. — Футболка высохнет. Из горла Стида вырвался нервный смешок. — Эд, в самом деле... — Да брось, чувак, — не дожидаясь новых возражений, Эдвард снял футболку, посмотрел на пурпурную ткань в своих руках, затем на голую спину Стида. — Она ведь высохнет, так? Всего несколько коротких шагов было достаточно, чтобы ткнуть Боннета в плечо, отдавая футболку. Лицо Стида раскраснелось — он долго держал голову опущенной вниз, — его мокрые волосы казались более темными, чем обычно. — Ох, эм, — выдохнул Стид. — Спасибо. В несколько искусных движений он соорудил на своей голове что-то похожее на тюрбан — и это было настолько очаровательно, что Черная Борода на несколько мгновений забыл, как дышать. — Вот так, — протянул Боннет и выпрямился. Теперь, убрав волосы, он выглядел еще более обнаженным, и на его лице играла знакомая Эду улыбка — губы плотно сжаты, а глаза широко распахнуты. Эд отступил назад, повиновавшись какому-то давно загнанному в самую бездну инстинкту самосохранения. Он по-новому и по-особенному остро осознал — они оба до пояса обнажены и заперты в ванной. Стида, похоже, пронзила та же самая мысль — милая улыбка вдруг стала натянутой. — Так что за игру ты ведешь с Люциусом? — спросил он, принявшись массировать голову сквозь ткань — та потемнела от влаги. — Неважно, она... Дурацкая, ты точно не захочешь участвовать. — Брось, мне нравятся глупые игры. Каковы правила? — Нет никаких правил, просто... Вообще это даже не игра, если подумать, — забормотал Эд и, чувствуя себя неуютно, сделал еще шаг назад. Его взгляд блуждал по сторонам, ища что-нибудь, на что смог бы отвлечься. Что угодно. Хотя бы даже флакон с каким-нибудь модным-шмодным туалетным средством. Эд взял первый попавшийся в руки, поднес к лицу — пахло розмарином и бергамотом. — Какую роль здесь играет то, что он тебя запер? — Это связано с... проявлением душевной стойкости. И, м-м, решением проблем. — О-ох, мне уже нравится. Звучит как вызов, — Стид помедлил. — И как ты заставишь его открыть дверь? Здесь есть какой-то подвох? — Возможно, придется просто ее выломать, — Эд отставил пузырек в сторону и подхватил другой, с каким-то маслом — на этот раз кокос и что-то цитрусовое. — Не стоит этого делать. Эд тут же вернул флакон на место и бросил на Боннета растерянный взгляд. — Нет, масло можешь взять, я говорил про дверь. Я бы предпочел, чтобы ты ее не выламывал. Я ей несколько дорожу. Уверен, что есть и другой способ выиграть, — Стид размотал футболку, аккуратно ее расправил и развесил вдоль бортика ванны. — Передай мне масло, пожалуйста. Эдвард протянул ему пузырек. Он наблюдал за тем, как Стид налил немного масла в ладонь и растер его между руками — это простое действие заворожило Эда не меньше. — Это для твоих волос? — М-м, да, — Стид, легко улыбнувшись, растирал масло по волосам, тщательно и методично, привычным движением расчесывал пальцами влажные локоны. Он не мог без этого обойтись — волосы должны были оставаться блестящими и ухоженными в любой ситуации. — Пахнет приятно, — поделился Эд, хотя и не собирался говорить этого вслух. — Масло. Ты тоже, как правило. Стид смущенно наморщил нос. — Ах, это... Рад слышать. Ты тоже приятно пахнешь. — Тебе не обязательно так говорить. Утверждение Стида его от души позабавило. Черная Борода пах потом, застарелой кожей и морской солью — и знал об этом. Иногда в последнее время привычные пиратские запахи сменялись лавандовым мылом Стида, но ненадолго — оно выветривалось спустя несколько часов. Стид закончил с волосами — теперь они поблескивали, — и Эду хотелось, чтобы Боннет провел руками и по его бороде. Ему хотелось снова почувствовать тот аромат. Хотелось почувствовать прикосновение к своему лицу. — Я говорю это не только из вежливости. Ты в самом деле приятно пахнешь! — настаивал Стид. — Я не так часто моюсь, чтобы это было правдой, — Эд присел на уголок тумбочки, продолжая перебирать причудливые склянки с маслами и мазями. — В отличие от тебя. — Можешь приходить в мою ванную, когда пожелаешь. — В самом деле? Стид отвернулся, чтобы смыть масло с рук в чаше с мыльной водой. — Да, конечно. В любое время. — Хм, возможно, я так и сделаю, когда ветер вернется. — Обязательно приходи. Я попрошу Таракана подогреть воды для тебя. Нет ничего лучше горячей ванны в шторм. — Ничего хуже сейчас и представить нельзя. Стид засмеялся. — Безумно жарко, правда? — Да, — со знанием дела вздохнул Эд. — Хотя, я думаю, жажда прикончит меня скорее, чем пекло. — Ох, Эд, стоило раньше об этом сказать. Я бы поделился с тобой водой, — в голосе Стида звучало искреннее беспокойство. Боннет наконец обернулся к нему и вытер мокрые руки о бриджи — это показалось Эду совершенно неприличным жестом с его стороны. — Ты как? Хорошо себя чувствуешь? — Все в порядке, — ногти Эда впивались в дерево тумбочки. — Со мной все хорошо. Побереги свою воду. И забирай мою. Стид пристально смотрел на него, и Эд позволил себе ответить тем же. Некоторое время оба хранили молчание. Первым его нарушил Стид: — Расскажи мне еще о вашей игре. — Она идиотская. — Но уж точно не глупее того, чтобы позволить Калико Джеку хлестнуть тебя по... — Стид едва не подавился словами. — Интимным местам. Эд рассмеялся. — Тут ты прав, эта игра не настолько тупая. — Какие правила? — Правила, — начал Эд. — Правила таковы: Люциус запирает нас вместе до тех пор, пока я тебе не признаюсь. Если я этого не сделаю, я проиграл. Он наблюдал за тем, как шевельнулись мышцы на шее Стида, когда он сглотнул. Эд наблюдал, желая прижаться к его коже своими губами. Желая сделать с ним множество разных вещей, по большей части — достаточно грязных. Голос Стида сорвался на высокие ноты. — А если признаешься? Кровь стучала у Эда в ушах. — Тогда ты все узнаешь. — И ты победишь. — Ну, это как посмотреть. — На что? — На то, как ты отнесешься к тому, что я тебе скажу. Стид сложил руки перед собой, как растревоженный школьник. — А, — протянул он. — Думаю, мне, э-э, было бы по душе, если бы ты... признался. Сделай то, что обещал. Ради игры. — Так ты будешь рад? — Эду казалось, что его сердце подскочило, забилось где-то в горле. Стид промычал нечто неразборчивое, но не отвел глаз — ни когда Черная Борода шагнул ближе, ни когда он дотронулся до его ключиц. Эд не знал, что делать дальше. Он не знал, как быть нежным, как сделать свои прикосновения ласковыми, но, ей-богу, он хотел именно этого. Он, черт побери, хотел, чтобы все было именно так. Он хотел держать в руках сердце Стида с той же мягкостью и любовью, с которой тот обращался с его собственным — алым платком, бережно вложенным в нагрудный карман. Эд чувствовал слабость в ногах, его волнами бросало то в жар, то в холод. И трудно было сказать, в чем дело — в любви или обезвоживании. — Тогда, думаю, я победил, — Эд дрожащими пальцами коснулся лица Стида, и тот склонил голову навстречу его руке. Поцеловать Стида Боннета казалось Эду самым важным поступком в собственной жизни. Губы у Стида были сухими, растрескавшимися после нескольких дней под палящим солнцем — от этой напасти не помогали даже его чудесные пузырьки. Они оба не знали, что делать с руками, губами, дыханием. А потом Эд наконец рискнул опустить ладонь на затылок Стида, запутаться в прекрасных, все еще влажных волосах. Стид отрывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха, и отстранился немного, чтобы, сбиваясь, сказать: — О, это... Это очень мило с твоей стороны, Эд. — Да? — горло будто выскребли наждаком. — Угу, — подтвердил Стид и ринулся обратно в объятия Эдварда, и этот порыв был лихорадочным и взволнованным. Эд подтолкнул его так аккуратно, как мог, заставляя отступать назад до тех пор, пока Стид не уперся в ванну и его колени не подогнулись. Он присел на бортик и развел бедра в стороны — и это показалось Эду самым милым приглашением в мире. — Охренеть, — шепнул Эд, останавливаясь между ног Боннета. Теперь Стиду приходилось задирать голову ради новых и новых поцелуев, и Эд приобнял его за плечи, чтобы удержать. Неожиданно он почувствовал себя хищником, нависшим над своей жертвой, и все внутри опалило чувством вины. Он не хотел быть опасным для Стида. Он хотел быть милым и нежным, он хотел оставлять на теплой коже Боннета один поцелуй за другим. Это было уже слишком. Голова Эда вновь закружилась — от накатившей тошноты. Задыхаясь, он опустился перед Стидом на колени. — Эд? — Стид наклонился к нему, оставив между лицами всего несколько дюймов. — Ты в порядке? — Да, я... Просто показалось... — нет, он не мог сказать этого вслух. Ни в коем случае. Он не мог сказать Стиду, что чувствовал себя чудовищем, когда целовал его, потому что после такого Стид ни за что не позволит поцеловать себя снова. Вместо этого Эд прижался лицом к груди Боннета, вдыхая исходящий от него аромат лавандового мыла. Он прочертил носом линию до самых ключиц, до горла и прижался губами к месту, где почуял биение пульса под кожей. Тошнота отступила на второй план. — Ох, боже мой, — рука Стида стиснула обожженное солнцем плечо Черной Бороды. — Это действительно нечто, Эд. Какой вздор. Эд неразборчиво загудел в ответ. Он хотел узнать, каков Стид на вкус, хотел смять, растрепать его — его, всегда идеально собранного, Стида Боннета. Он мог бы его уничтожить, мог бы доставить ему удовольствие, заставить его задыхаться и скулить, заставить его лепетать всякую хрень вроде «боже правый!», или «ты хороший человек, Эд, и я тебе доверяю», или, может быть, даже «блять». Эдвард языком продолжил себе путь от кадыка до подбородка, и звук, который Стид при этом издал, был слишком хорош для реальности. — Эд, есть ли что-то... Я могу что-нибудь... сделать? — он сбивался на каждом слове, пока наконец не поставил вопрос иначе: — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Тише, — прошептал Эд и отпустил плечи Стида, чтобы в следующее мгновение обхватить его худощавые бедра и обнаружить, как горяча была кожа под тонкими бриджами. Эд сжал пальцы, надеясь, что Боннета это ободрит или успокоит, но судя по тому, как отрывисто тот хватал воздух, вышло, скорее, наоборот. — Я обо всем позабочусь. Все в порядке. Не дожидаясь ответа, он поцеловал Стида снова — отчаянно, страждуще, и из горла Боннета вырвался тихий, полузадушенный звук, когда сквозь приоткрытые губы язык Эда протолкнулся навстречу его собственному. Эд трахал других мужчин, и они трахали его, он связывал людей, и бывал связан, и испробовал все под этим гребаным солнцем, и все же целовать Стида Боннета казалось ему самым непристойным поступком в собственной жизни. Ладонь Эда скользнула по животу Стида — изучая, запоминая очертания тела, — и от мучительного желания проделать тоже самое, но уже губами его бросило в дрожь. Он хотел, он хотел, он хотел... — Так что, сработало? — прокричал Люциус за дверью, и Стид дернулся назад, отстраняясь от Эда, так резко, что едва не свалился в ванну. — Эд, у меня получилось тебе помочь? Черная Борода, опустившись на пятки, глядел на Стида, который, в свою очередь, не сводил глаз с двери. — Эй, вы там вообще живы? — за вопросом последовал звук повернувшегося в замочной скважине ключа. — Я могу войти? — Нет, спасибо! — выпалил в ужасе Стид. — Мы в порядке. Мгновение тишины, и затем: — Всего лишь в порядке? Эд вдруг согнулся и прижался лбом к колену Стида. Тошнота накатила с новой силой, во рту было вязко и сухо, как будто его набили ватой. Последствия обрушились на Черную Бороду разом: он слишком много времени проводил на солнце в последние дни и пил слишком мало воды, а еще постоянно гудящее внутри беспокойство тоже сделало свое дело. — Просто вали отсюда, — бросил он в направлении двери. — Ладно, — растягивая слоги, отозвался Люциус, и его шаги затопали прочь. — Эд? — рука Стида нежно прошлась по волосам. — Все хорошо? У Эда кружилась голова и белые точки плясали перед глазами. — Кажется, я сейчас вырублюсь, — тяжело вздохнул он. И потерял сознание.* * *
Он пришел в себя в постели Стида — лоб холодила мокрая тряпка, губы потрескались и болели. Первое, что бросилось в глаза Эду — свет, пробивавшийся сквозь занавески и показавшийся ужасно тусклым. Следом он понял, что слышит дождь — звук доносился будто издалека, но обнадеживал. — Стид? — прохрипел он и сморгнул, глядя в потолок. — Привет. Эд повернул голову на голос, раздавшийся совсем близко, и обнаружил Боннета в кресле рядом с постелью — волосы очаровательно взъерошены, на коленях книга. — Это что, дождь? Стид натянуто улыбнулся. — Именно. — Хорошо, — прошептал Эд. — Это хорошо. — Ты идиот, — неожиданно припечатал Боннет следом. — Я? — Таракан сказал, что ты отдал мне свою воду. — А, — с каждым вздохом в груди клокотало. — Ты об этом. — О чем ты думал? Посмотри, что ты с собой сделал. — Ты сказал, что тебя мучает жажда, — объяснение казалось Эду простым и понятным. Стид наклонился к нему и нахмурился: — Нас всех мучила жажда. По правде говоря, Эду хотелось уснуть обратно. В его теле ныла каждая косточка, одновременно его одолевали жар и озноб. — Плевать я хотел на всех остальных, — сказал он и закрыл глаза. На какое-то время стихли все звуки, кроме дождя и его собственного дыхания, которое вырывалось из тела поверхностными рывками. — Эд, — в голосе Стида прорезалось нечто странное, нечто похожее на гнев. Черная борода открыл глаза, и лицо Боннета оказалось гораздо ближе, чем он думал. — М? — Не делай так больше. Я бы предпочел, чтобы ты заботился и о себе тоже. — Забей, приятель. Я в порядке. Стид прижал ладонь к щеке Эдварда и попросил: — Не засыпай. Я принесу тебе что-нибудь поесть. Затем он наклонился, чтобы поцеловать его, и это простое, нежное прикосновение губ заставило Эда лишний раз увериться в том, что он, пожалуй, действительно был влюблен.