Поцелуй Солнца

      В семнадцать она впервые увидела его на вечернем празднике. Он наблюдал за её танцем для Султана, кажется, с явно бо‘льшим интересом. Только уже после ей удалось узнать то, что именно благодаря ему, она имела честь показаться во всей красе Падишаху. До сих пор она помнила свою недоумевающую реакцию. Будто бы было совершено что-то противоестественное.       В самую первую ночь в ложе повелителя ей удалось услышать прекрасную мелодию скрипки, которую он играл самолично для своего государя. Султан рассказал о нем совсем немного, но этого хватило для того, чтобы заиграло глупое чувство собственничества, которое позже толкнуло ее язык на необдуманные слова.       В двадцать она узнала о его вступлении на пост Великого визиря. Уже на тот момент было сказано и сделано многое безвозвратно. Огонь только-только начинал разгораться и, если бы не одно обстоятельство спустя несколько лет, неизвестно насколько бы сильно разгорелся пожар бессмысленного противостояния.       В двадцать девять над её головой сгустились чёрные тучи и обрушили болезненные молнии. Она помнила тот день слишком хорошо. Кажется до мельчайших деталей. Султан оказался при смерти. Нависла устрашающая угроза. Её уста не переставали читать молитву. Тело тряслось от страха за себя и детей. Бессонные ночи подле ложа практически побеждённого недугом Падишаха. Каждый новый день соединился в одну покрытую мраком ночь. Она с нетерпением ждала момента, когда лучи спасительного солнца пробьются и озарят своим светом. Стоя на террасе смотрела на звёздный небосвод, мысленно моля Всевышнего о милости. Как раз в тот момент, минуту, секунду состоялся разговор, который разделил их отношения на «до» и «после». — Наш повелитель доверил меня тебе... — Можете бы спокойны.       Его слова отчётливо отложились в голове. Тогда действительно произошло что-то необъяснимое, непонятное. На удивление самая маленькая часть душевного груза спала. Пусть самую малость, но стало полегче. Он не врал. Не лукавил. Она видела его глаза, состояние, которые являлись для нее железным подтверждением.       Султан конечно пришел в сознание. Поборол болезнь. Кажется, она была счастливее всего мира в целом, но до поры до времени...       Вся та прекрасная сказка их любви, в которую она безоговорочно верила начала терпеть трещины. Мелкие крупицы отделялись и неслись прямиком в тёмную бездну равнодушия, недопонимания, предательства.       Сколько слёз она пролила в ожидании своего Султана в покоях? Сколько девушек прошли по заветному золотому пути? Сколько фальшивых признаний она слышала? Не распознать. Не сосчитать. Султан не может быть только с одной женщиной.       Она не хотела с этим мириться. Не могла позволить кому-то занять место в сердце её любимого мужчины. Требовалась уйма сил, терпения, чтобы как-то держаться на плаву.       Но в один миг она дала слабину. Отпустила ту сдерживающую нить. Позволила себе падать в море забытых любимиц Султана.       Устала. Бессмысленно вести борьбу одной, когда партнёр упрямо противится. К добру явно не приведёт. Только лишь к последующим разрушениям.       Внутри творился настоящий хаос. Горы разбитых руин. Она реже появлялась в гареме. Всё свободное время проводила в покоях, а под покров ночи выходила в сад и бродила по освещаемым факелами дорожкам.       В одну из таких прогулок она наткнулась на него. И их мира опять потерпели изменения. Он помогал ей выстраивать себя заново. Из мнимого противника превратился в друга.       Отныне ее письма в военные походы были адресованы ему. С трепетом она ожидала ответа.       По приезду как дети убегали из дворца и долго гуляли по лесу. Хотя со стороны, наверно, они походили на двух влюблённых, коими не являлись...       Нельзя. Опасно.       Как-то одним таким вечером они прогуливались во время заката. Он немного странно не отводил взгляда. Изучал. — Знаешь, тебя можно сравнить с солнцем. Такая же яркая, тёплая. Но вот светило каждую ночь прячет свои лучи, а ты светишь круглосуточно.       Она рассмеялась. Стало приятно. Так она и стала называться для него Солнцем.       Существует ли дружба между мужчиной и женщиной?       Сложно сказать. Особенно в их неоднозначной ситуации. Хотя по закону им даже просто стоять наедине запрещено. Но разве это кого-то волнует? Есть дело? В Топкапы бывшая любимица Султана уже никому не была интересна. А уж Великий Визирь подавно.       И вот ей тридцать пять. Жизнь шла размеренно до одного рокового известия. Её вечернюю трапезу потревожил Сюмбюль-ага, который сообщил о тяжёлом ранении Великого Визиря.       Тогда ее разум затмила мутная пелена. Она ничего не видела, не слышала. Ноги сами привели в его покои, где сквозь толпу лекарей удавалось видеть лишь ничего незначащие части.       Дни тянулись нарочно медленно. Она являлась к нему по ночам, когда никто не смел помешать или увидеть. Лишние глаза и уши были ни к чему.       Сидела у изголовья. Перебирала тёмные волосы. Следила за подрагивающими веками. Вновь ей приходилось познавать мучительное ожидание пробуждения дорогого человека.       Могла бы Хюррем подумать несколько лет назад, что будет вот так вот беспокоиться о раненом Паргалы?       Нет. Не могла. В голову бы даже не пришло.       Мимолётное шевеление пальцев и госпожа затаила дыхание. Ибрагим сглотнул скопившиеся слюни. Дрогнули веки. Приоткрыл глаза.       В непонятном порыве Хюррем положила ладонь на его прохладную щёку. Счастливо заулыбалась. — Слава Аллаху ты пришёл в себя!       Паша сдавленно улыбнулся. Не было ничего приятнее на свете, чем нахождение рядом кажется давно любимого человека.       Когда он осознал её безоговорочную значимость в своей жизни?       Давно. Когда наблюдал за светом огненных волос в лучах уходящего солнца.       Не посмел признаться. Рискованно. Без шанса.       Сейчас он на тонкой грани между жизнью и смертью. Внутреннее чутье подсказывало, что его дорога лежала прямиком в чертоги второго. Шанса не было и сейчас. Но есть возможность уйти хоть капельку счастливым. — Солнце, подари мне первый и последний поцелуй...       Хюррем не поняла: послышалось или нет? — Что ты такое говоришь?!       Пришлось приложить силы, чтобы дать ответ. Он чувствовал ещё чуть-чуть и точно всё... — Я ухожу... Хочу... Ощутить... Твой... Поцелуй...       Глаза медленно закрывались. В панике Хюррем примкнула своим лбом к его. Дыхание уже было еле слышимым. Она отыскала его губы и ужаснулась насколько они были холодны. Из глаз по щекам потекли слёзы, скатываясь на его бледную кожу. Собрав остатки последних сил, Ибрагим коснулся её волос, слегка улыбнулся. Так и замер, поцелованный напоследок своим Солнцем...

***

      В пятьдесят пять Хюррем последний раз посетила его могилу. Стрелки её жизненных часов подходили к концу. Всё эти года она не забывала его. Навещала. Плакала. Скучала. Долго стояла. Шёпотом разговаривала. Сомнений не было: он её слышал и, если бы мог, то ответил бы без раздумий. В голове всё ещё крутились его слова: — Солнце, подари мне первый и последний поцелуй...