Вино из смородины и венок из ромашек

Действо, творившееся на сцене, так завлекло Энн, так потрясло. Раньше она никогда не бывала в театре, но много о них слышала от богатых хозяев, и по их рассказам представляла себе, что это потрясающее место. Так и оказалось, и все её ожидания в этот вечер были оправданы и даже выше того. Сжавшись комочком в самом углу балкона, прикрываясь тяжёлой шторой и выглядывая из-за пыльных тяжёлых складок, девушка, еле дыша, следила за тем, что происходило на сцене. А происходило нечто прекрасное – труппа репетировала Шекспира. Высокопарные, сложные слова, всегда так восхищавшие Энн, слетали с губ актёров каждую минуту. Свет в зале еле-еле горел, и большая часть лучей от ламп падала на сцену. Там несколько молодых людей, задорно смеясь и сбиваясь с текста, репетировали новый спектакль. Экспрессия, энергия и юношеский задор, царивший на репетиции, покорили и унесли Энн в какой-то другой, волшебный, неведомый ей мир. Порой ей казалось, что всё вокруг неё плывёт у неё перед глазами, голоса актёров то приближались, то отдалялись, словно бы погружаясь в вату или в воду. Движения их становились медленными, неохотными, и тогда Энн видела далеко внизу не сцену, а лесную поляну, на которой резвились лесные духи. И, хотя парень и девушка и были одеты по-современному: на парне – клетчатая рубашка и джинсы, на девушке – ситцевое платье и струящиеся по нему золотистые волосы. Энн тут же влюбилась в эту картину и решила запомнить её до конца своих дней. Она и правда до конца своей жизни запомнила этот день и потом часто вспоминала о нём с множеством смешанных чувств. Но вот репетиция кончилась. Энн поняла это, потому что актёры, издав торжествующий звук, разбрелись по сцене. Кто-то задержался у кулис, заболтавшись с товарищем, кто-то обессиленно опустился на ступеньки, давая себе отдых после многочасового труда. Энн постояла ещё немного, кутаясь в старинную портьеру и бездумно глядя в пространство, туда, где ещё минуту назад творилось нечто невообразимо волшебное, но уже в следующую секунду её что-то одёрнуло: мысль о том, что Марилла и Мэтью уже вернулись, заставили девушку переживать. Выпутавшись из шторы, она поспешила назад тем же путём, которым пришла. В полутьме она рассчитывала незаметно пробраться к выходу, но у самых дверей кто-то вдруг схватил за запястье и развернул к себе. Энн напряглась и приготовилась получить выговор за то, что незаконно проникла на балкон и наблюдала за ходом репетиции. Послышалось насмешливое: - Так-так, кто это тут у нас? И Энн, подняв глаза, узнала того самого парня, который играл лесного духа и так ей понравился. Он был высоким, на две головы выше неё, она едва доставала ему до ключиц. В полутьме коридора, в тесноте и толкотне, которую создавали актёры, старающиеся как можно быстрее выбраться на свежий воздух, она с трудом могла разглядеть лицо юноши. - Неужели это тот самый наш безмолвный зритель? – улыбнулся он, и Энн почувствовала, что он не злится. - Честно говоря, сэр, да, я спряталась и смотрела на вашу репетицию, - она расплылась в ответной улыбке. – И я хочу вам сказать: я восхищена, сэр, это было просто потрясающе и… - Погоди, - оборвал её юноша и, прихватив своё пальто, потянул её за собой на улицу. – В холле очень душно, - объяснил он, с наслаждением вдыхая морозный воздух. – Давай дальше. - Это просто восхитительно, потрясающе, волшебно, я словно бы оказалась в одной из тех старинных легенд, которые я так люблю! Конечно, истории про принцессу Карделию гораздо интереснее, - Энн авторитетно подняла брови, - но ваши лесные духи так захватывающе веселы и азартны! - Ничего себе, - хмыкнул юноша, слегка поведя головой. – Как ты красиво рассказала. Слушай, а… - в его голове мелькнуло воспоминание: «И всё такими фразами…книжными. Как в театре. Тебе бы понравилось, Нил». Энн, довольная собой и тем, что её высокопарную речь оценили, стояла, запрокинув голову, чтобы видеть его глаза, и лучисто улыбалась. - Как тебя зовут, морковка? – с вопросом на воздух вырвался клубок пара. - Морковка? – она нахмурилась, забавно сведя рыжие брови к переносице. – Вообще-то, я не очень люблю, когда люди обращают внимания на мой цвет волос. Видите ли, я бы предпочитала, чтобы они были чёрными и волнистыми, как, к примеру, у Дианы… - Понял, - парень вскинул широкие ладони, сдаваясь на милость забавной девчонки. – Прости, не знал. Так что, скажешь, как тебя зовут, или это страшная тайна, которую ты унесёшь с собой в могилу? – он снова улыбнулся, и Энн улыбнулась в ответ. От него не исходило никакой опасности, о которой так часто предупреждала её Марилла. Он казался очень добрым, взрослым и выглядел, как человек, который не станет смеяться над её фантазиями. Не стал же он смеяться над её лихо закрученной речью, с помощью которой она делилась впечатлениями. - Унести с собой в могилу… - Энн задумчиво глянула куда-то вдаль, мимо шумной компании актёров, выбежавшей из театра и направившейся в бар. – Звучит очень красиво, - она слегка покрутилась из стороны в сторону. – Ну ладно, я, пожалуй, скажу, ведь должны же вы знать, как меня зовут. Юноша ещё раз ухмыльнулся – какая же она забавная! Сомнений быть не может – это та самая чудачка, с которой Чарли столкнулся в дверях лавки. Второй такой в их маленьком городке уж точно не найти. - Меня зовут Энн Ширли-Катберт, и да воссияет звезда над местом нашей встречи,- она протянула руку для знакомства, желая закрепить знакомство рукопожатием. - Нил Перри, весьма рад познакомиться с вами, очаровательная леди, - лёгкая улыбка слегка тронула его губы, после чего юноша элегантно наклонился и поцеловал руку Энн, которую осторожно держал в своей ладони. Девушка была поражена в самое сердце таким рыцарским поведением, но не растерялась и сделала в ответ лёгкий книксен. - Позвольте проводить вас домой, мадмуазель, - Нил, кажется, тоже вжился в роль рыцаря из легенды. Или ещё не вышел из роли лесного духа Шекспира. – Уже темно, негоже молодой леди разгуливать одной по вечерам. Где вы живёте? Энн с готовностью ухватилась за согнутый локоть мистера Перри и указала куда-то в сторону: - Моя крепость находится вон там, вниз по улице, досточтимый сэр, - она улыбнулась, восхищённая всем происходящим. Нил медленно повёл её по тёмной морозной улице, мимо вечерних фонарей, домов и магазинов. - Я ни разу не видел вас у нас в городе, - сказал он. - О да! – оживлённо ответила Энн, обрадованная тем, что можно будет ещё одному человеку рассказать про её переезд. – Понимаете, раньше я жила не здесь, но потом мисс Катберт решила взять меня к себе, понимаете, я ведь жила в приюте, а потом работала у Хилтонов, это было нелегко, и радоваться там было почти нечему, зато я так рада теперь – всему! Я живу у Катбертов и хожу в школу, я почти догнала своих одноклассников и почти сравнялась с Гилбертом Блайтом, а он у нас самый умный в классе! И я так рада, что я живу в вашем городе! Он просто потрясающий! А когда я узнала, что у вас есть театр, у меня в первые минуты аж дыхание от счастья перехватило – я всегда мечтала побывать в театре! Миссис Хилтон рассказывала мне, как один раз они с мужем сходили на спектакль, и по её словам это было чудесно. Конечно, тогда я не думала, что когда-нибудь попаду в театр и даже увижу репетицию постановки! Наверное, я не очень хорошо поступила… - тут она замедлила свою быструю речь, - ведь…я не сбивала вас с дела? - Нет, видел вас только я, - улыбнулся Нил. – И мне ни капли не мешало. Но лучше бы вам не приходить на репетиции, потому что сторож у нас строгий. Не хотелось бы, чтобы вы ему попались. Энн послушно кивнула. - На Рождество мы будем ставить этот спектакль, - сказал он. - О! как это замечательно! Я постараюсь уговорить Мариллу, чтобы мы сходили, хоть она и считает, что всё это – излишняя роскошь… - И я приглашаю вас, - Нил наклонил голову и улыбнулся, наблюдая за тем, как восторженная улыбка расцветает на веснушчатом лице девчушки. – Я достану для вас билет, как для своей гостьи. - О, сэр! – Энн аж остановилась, прямо посреди дороги. – Вы так добры! – она приложила руки к груди. Тот тихо рассмеялся. Странно, но он не мог сдержать улыбки, глядя на эту малютку – такой она была непосредственной и органичной в своей чудаковатости. - Впервые вижу такую занятную молодую леди, - улыбнулся он, продолжая путь. - Марилла говорит, что пока я не веду себя, как леди. - Да? – Нил удивлённо приподнял брови. - Она считает, что мне нужно быть степеннее и спокойнее, - Энн нарочито медленно зашагала по улице, придерживая рукой непышную юбку её платья. Нил почувствовал порыв сказать что-то вроде: «А мне ты нравишься вот такой – шебутной и шумной», однако счёл это неприличным – ведь они знакомы всего полчаса и, в сущности, какая разница, что ему нравится, а что- нет. Он ограничился лишь фразой: - В моём понимании леди – это не та, кто чопорно и жеманно ведёт себя в обществе джентльменов, а та, что не изменяет себе. И снова с новым приливом непонятной радости увидел, как она вся светится от его слов. Действительно, Чарли был прав. Она ему понравилась. - А вот и мой дом, - Энн указала рукой на порог, где в прямоугольнике света застыла высокая чёрная тень. - Энн Ширли-Катберт! – раздался негромкий выкрик. – Как ты могла вернуться домой так поздно! Мало ли, что может случить… - Всё хорошо! – девушка вышла в свет, падающий из коридора из-за спины Мариллы. – Нил меня проводил. - Нил? – она зло зыркнула на юношу. - Ну да, это мой новый знакомый. - Благодарю, молодой человек, - жёстко отчеканила женщина, притягивая девочку к себе за руку. – Больше в ваших услугах мы не нуждаемся. Нил еле видно улыбнулся, отвесил им лёгкий вежливый поклон и тут же скрылся в темноте улицы. Марилла захлопнула дверь, отрезав Энн от улицы, от волшебного мистера Перри и от воспоминаний о театре. Энн почувствовала себя в ловушке. Она знала, что ей предстоит выговор. - Меня взяли в постановку! – Нил вихрем радости и энергии ворвался в комнату, переполошив Тодда, устроившегося в углу кровати. Андерсон пытался писать стихи, так как мистер Китинг сделал это домашним заданием на следующее занятие. Дело шло туго, и Тодд был только рад отложить карандаш и бумагу. - Да ну? – он подполз поближе к другу, ожидая, что он расскажет. А Нил тем временем резвился – он прыгал на кровати, декламируя стихи, которые ему дали, шумел и всячески выражал свою радость. - Сегодня была первая репетиция! – в перерывах между четверостишиями рассказывал он. – Всё прошло просто замечательно – Фанни играет, как настоящая актриса! А ещё у нас уже сейчас нашёлся первый зритель. Представляешь, за кулисами спряталась девчонка, - он, наконец, плюхнулся на кровать и уселся на мягком пледе. – И всю репетицию наблюдала за нами. Я её поймал у входа. Это та самая Морковка, о которой говорил Чарли. Я познакомился с ней. Действительно очень интересная штучка, - он расплылся в улыбке и замолчал, по-видимому, не желая распространяться больше, даже при лучшем друге. - День получился очень насыщенный, - улыбнулся Тодд, поджимая колени к груди и любуясь на счастливого друга. – Я очень рад за тебя. - Спасибо, - было видно, что Нил еле сдерживается от ещё более бурного проявления радости. Когда Тодд, умаявшийся с домашним заданием Китинга, наконец, уснул, вернувшись в калачик, Нил пристроился в углу своей кровати с тетрадкой на коленях и в тусклом свете свечи начал писать. «Дорогой дневник, - писал он. – Сегодняшний день я запомню надолго, и по многим причинам. Давно я не был так счастлив и давно я не чувствовал себя настолько живым. Сегодня была наша первая репетиция спектакля, я читал стихи, и очень хорошо прочитал! Фанни очень понравилось. Она тоже здоровско играет, я просто восхищён. Уже на первой репетиции мы нашли себе зрителя – та самая Морковка, о которой болтал Чарли. Её зовут Энн Ширли-Катберт, я проводил её до дома, и она просто восхитительная…» - он оторвался от разлинованного листка и задумчиво-мечтательно поглядел в темноту комнаты, грызя кончик ручки. Лёгкое ощущение весны наполнило его ещё вечером и не покидало всё оставшееся время, хотя сейчас уже был слякотный октябрь. Что такое? Почему? Откуда это? И как долго продлится это чувство, будто кто-то включил солнце, и оно теперь бьёт сквозь тучи? «Дорогая Сицилия, - писала Энн, лихорадочно строча свои мысли, надеясь, что Марилла не зайдёт проведать её ночью, - я пишу тебе, чтобы рассказать, моя дорогая принцесса: сегодня я встретила рыцаря. Прекрасного рыцаря, который ещё и лесной дух. Я восхищена, восхищена, восхищена им! О, моя милая, моя любимая подруга! Как я счастлива». Потушив лампу, девушка юркнула под одеяло и тут же закрыла глаза. Под подушкой зашуршала спрятанная туда подальше от чужих глаз тетрадь.