Это же навсегда!

      Если честно, от финансового документа, присланного утром его менеджером, у Володи уже рябило в глазах. Он не таил в себе никакой новой информации. Но Володя все равно продолжал читать — привычку к порядку он воспитал в себе с детства. Правда, дальнейшая жизнь показала, что даже привитые с детства привычки и убеждения имеют тенденции распадаться, если уделять им мало внимания. В том числе, когда этого внимания настойчиво просит кое-кто другой.       Юра уже перестал делать вид, что, просто устроившись на другом конце дивана, листает музыкальный журнал. Сначала он подвинулся ближе к середине. Потом, перелистнув очередной разворот вроде как просто подтянул колени к груди, чтобы улечься поудобнее. И то, что его попа от этого уперлась аккурат в Володино бедро, — чистая случайность.       Володе стало труднее сосредоточиться на ведомости, но вида он не подал. Юра же принялся подхихикивать, вычитав, по всей видимости, что-то смешное. Но веселье его долго не продлилось — уже к концу Володиной страницы тот грустно вздохнул и отложил журнал. Повернулся на спину, сложив руки на животе и уставившись в потолок.       Володе бы полагалось спросить, что случилось, но он не стал — решил посмотреть, что еще предпримет Юра, чтобы вроде как ненавязчиво привлечь к себе его внимание.       Тот еще несколько раз вздохнул, явно без слов намекая на бренность бытия, исподволь косясь на Володю. Под его карим прищуром сохранить на лице спокойствие оказалось едва ли не сложнее, чем сдать политологию тому злобному профессору.       Это уже походило на невидимую борьбу, где ни один из соперников не желал проигрывать, хотя и оба понимали, чем все закончится.       В этот раз не выдержал Юра, перекатился Володе под бок и прильнул к нему всем телом. Ладонями обхватил за локоть, лбом ласково потерся о плечо. Володю накрыло мягкой волной Юриного тепла. Сердце будто выросло от разбухшей в нем нежности. И остальной мир притих, притаился вместе со своими журналами и ведомостями. Потому что на свете все еще существуют вещи, слабо объяснимые словами, ощущаемые только нутром.       До Володи из-за собственного плеча донеслось обиженное:       — Ты меня совсем не любишь.       — Это почему? — сразу насторожился тот. Слишком уж не вязались слова с общим контекстом.       — Потому что, — зло буркнули в ответ. Но уже через секунду Юра вынырнул из своего «укрытия», недобро вздымаясь над Володей. — Рядом с тобой уже с полчаса лежит готовый на все Юрий Конев, а ты даже не заметил…       — Заметил, — улыбнулся Володя, откладывая ведомость на спинку дивана и протягивая освободившуюся ладонь к растрепанной от ворочанья голове. Но Юра вывернулся, не давая себя коснуться. Впрочем, и не отстраняясь сильно.       — Я тебе не верю, — в этот раз он даже губы сжал, демонстрируя всю глубину обиды и выжидательно глядя на Володю.       — Юр, — тот понял, что пора идти в наступление. — Ты себя вообще в зеркало видел? И ты серьезно думаешь, что тебя можно не любить?       Юра явно сдержал довольный смешок, и по лицу его скользнула лисья хитринка.       — Любишь? Тогда целуй!       Он изящным движением указал на свои губы. Что интересно, не указательным, а безымянным пальцем. Тем, на котором блестело широкое золотое кольцо. Будто хвастался. Будто у Володи нет такого же.       Хвастовство или нет Володе выяснять не хотелось, а вот послушаться Юриного почти приказа — очень. Поэтому, приподнявшись на локте, он впечатался губами аккурат туда, куда ему указали. Притянул ближе к себе, привычно зарываясь ладонью в непослушные волосы. Кажется, даже успел выдохнуть до того, как их поцелуй прервался.       Юра задумчиво поводил губами — будто одновременно раздумывая и пробуя что-то на вкус.       — Все равно не верю, — вынес он неутешительный вердикт.       И сам перехватил поцелуй — быстро перескочив мягкое касание, разомкнул губы и потянулся навстречу. Наверное, Володе никогда не привыкнуть к Юриным прикосновениям. Их сложно описать словами: они как стихия — знакомая и непредсказуемая одновременно. Как звон колокольчиков — тех, что цветы, как бы странно это ни звучало. Как рассвет — знаешь, что все равно наступит, но, тем не менее, ждешь. И как же легко и понятно отвечать на эту стихию-рассвет-колокольчики… Будто отдаешь себя тому, кому доверяешь больше, чем себе.       Раньше Володя никогда о таком не думал. Предпочитал считать себя скалой, которая сама себе и является лучшей опорой. Но, боже, какой же кайф ни о чем не думать и просто становиться частью чужой, мятежной и при этом совершенно не опасной силы!        Сила тем временем, в обличии Юриной руки, опустилась на грудь, проскользила по животу, и остановившись на нем, до ужаса медленно поднырнула под рубашку. Юрины пальцы принялись как усиками исследовать голое тело. Хотя чего там еще можно исследовать?..       — О! Вот теперь верю! — Володя сам не заметил «вражеского» маневра, когда ловкая рука метнулась с «безопасного» пупка гораздо ниже. Туда, где уже, естественно, все затвердело.       — Юра! Такой момент испортил! — давясь смехом, Володя уже не мог думать о возвышенных сравнениях. Только о дразняще-живом касании.       — Ах, ну тогда примите мои глубочайшие извинения! — это «глубочайшие» получилось у Юры так соблазнительно, что Володины щеки покрылись жаром не только желания, но почти смущения. От того, насколько ему хочется именно такого Юру.       Такого раскрепощенного. Игривого. Искреннего. Такого его, Володиного… А когда он успел расстегнуть каждую пуговицу Володиной рубашки? И стал ласкать его оголенное тело…       «Хочешь, я тебя всего зацелую?»       «Хочу, Юрочка. Очень хочу».       Губы, прикосновения кожи к коже, дыхание… Как сладко ноет внутри. Нежные пальцы будто выбрали его своим инструментом, стремясь сквозь тело добраться до струн души. Несмотря на то, что Володя сейчас весь как оголенная струна.       «Юра, что же ты со мной делаешь…»       А Юра ласкал, сжимал, терзал и мял все, что было у него на пути. От груди прошелся по судорожно вздрогнувшему животу, оглаживая бока и нещадно надавливая на эрогенные зоны — одна чуть сбоку от солнечного сплетения, другая за пару сантиметров до ягодичной впадины. Прошелся острым подбородком, чувствительно вжимая его в мурашащую кожу, повторяя путь влажными, нежнейшими губами. Так, что у Володи затянуло в паху от предвкушения.       К разочарованному Володиному стону, ниже Юра спускаться не спешил — пояс джинсов так и остался не тронутым, если не считать оттягивающего его стояка. Юрино же внимание полностью остановилось на чужом пупке. Лаская языком по кругу, прикасаясь короткими точками к самой границе впадины. И очень изредка ныряя в кожную складку, заставляя Володю вздрагивать и выгибаться навстречу.       На очередном витке сладких издевательств, Володя дернулся ладонью и вцепился в густые, непослушные волосы. Не направляя и вообще стараясь сильно не вмешиваться в процесс. Только чтобы почувствовать, лучше ощутить Юрины ловкие движения.       В конце концов — Володя едва сдержал восторженный восклик — Юрины руки стали дергать его пуговицу на поясе. Молнию ширинки, как назло, заело, удлиняя Володино томление на бесконечно долгие секунды. Наконец, запарившееся там тело ощутило живительное прикосновение кислорода.       Слава богу, Юра больше не стал его томить, а просто выскользнул из-под ладони и, обдав своим влажным теплом, сомкнул губы на головке. Володе стало тяжело дышать, а Юра лаская языком чувствительную плоть, начал двигаться. Аккуратно и быстро, будто примериваясь, и наверняка глядя своими хитрыми глазами на него, Володю. Точно он сказать не мог, потому что едва губы сомкнулись на его члене, он откинулся назад и зажмурился. Оставалось только раствориться в сладких ощущениях, волнами накатывающими к животу и обратно.       Извинения Юры вышли в прямом смысле глубочайшими. Володя был уже на грани, но Юра, будто чувствуя это, вдруг остановился, а потом стал двигаться нарочито медленно и неспешно, оставив Володю в затяжном предпиковом состоянии.       — Юра… Юрочка… — принялся бормотать Володя, стискивая диванную подушку и ощущая только Юрин вес на собственных ногах. — Помнишь, я говорил: ты — как солнце… Ты — не солнце… Ты — мир. Космос… Юра, ты лучше всех! Если бы не ты… Юр, я не знаю, как бы жил. Юрочка… Будь со мной всегда… Будь со мной вечно! Что бы ни было… Юр!       Володя не сразу понял, что давления на член больше нет. Зато Юрина приятная тяжесть распространяется гораздо более равномерно — не только в ногах, но по всему телу.       Юра обхватил его за шею и сжал так сильно, что на долю секунды у Володи перехватило дыхание. Ткнулся пушистой макушкой в подбородок. И принялся торопливо зацеловывать Володино лицо.       Володя в ответ стиснул его поперек спины. Сжал в кулаки футболку и, не жалея, потянул вверх. Повозившись, Юра смог, почти не отрываясь от Володиных губ, избавиться от одежды. Володю что-то царапнуло, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Почувствовав на себе Юрин жар, ощутив его дрожь, Володя попробовал было перевернуться, но Юра неожиданно уперся в диван руками и ногами, не дав ему сманеврировать. Откинулся назад, усаживаясь поверх Володиного живота.       — А у меня для тебя сюрприз, — Юра так нахально улыбнулся, закусив губу прямо с белесой каплей, что Володе нестерпимо захотелось стереть эту улыбку с его лица. Что он и сделал, крепко прижав к ней ладонь и проводя в сторону, нещадно сминая мягкие, очень податливые губы.       Юра провел языком по его ладони и, перехватив ее, прижал к груди — туда, откуда билось неспокойное сердце. Через торопливый пульс Володя различил что-то твердое и совсем неживое. Отдернув руку, выцепил взглядом то, чего раньше не было — вокруг затвердевшего соска блестела металлическая коронка, и Юра, эротично проводя языком по губам, «блестел» вместе с ней.       — Ого, — бездумно выдохнул Володя, очерчивая пальцем острые лучики и нещадно задевая шарики штифта, через которые украшение держалось на соске. Хоть Володя и не был любителем подобных украшательств, но на Юре оно смотрелось соблазнительно-разбойно.       — Нравится? — стреляя в него карими смешинками, Юра коснулся пальцем влажного языка и провел дорожку от груди, до самого соска, заставляя его блестеть не только металлическим, но еще и влажным блеском слюны.       Вместо ответа Володя резко, насколько позволяли мышцы и Юрин вес, сел, вцепился во влажные губы, в шею, в затылок. Ласкал его, гладил, сжимал. В этот раз Юра не стал сопротивляться, попытке уложить его на спину.       К проколотому соску он прикоснулся осторожно. Сначала кончиком языка, ощутив его «усиленную» твердость. Потом губами, чувствуя металлический привкус во рту и покалывание тонкими лучиками. Очень необычно и крайне возбуждающе. Юра под ним тяжело выдохнул и обнял, вжимаясь в спину тонкими пальцами.       Какой же он… Податливый. Нежный. Неповторимый. Прекрасный. Уже сжал Володины бедра коленками и тяжело дышит в самое ухо, прижимается к животу стоячим членом. Володя ткнулся ему в шею, прихватил губами неспокойный кадык, поцеловал яремную впадинку. Провел руками по изгибу спины, заодно ловко подтягивая к себе. Услышал, как Юра протяжно выпускает воздух, крепко хватаясь за его плечи. Потом, будто опомнившись, отпускает их, поглаживая саднящие места, и через всю спину опускается к талии, останавливается там.       Вдохнув, как перед прыжком в воду, Володя раздвинул пошире узкие бедра. Тело уже само знало, как и под каким углом входить, но он все равно не торопился. Смотрел на тяжело вздымающуюся Юрину грудь, на трепещущие под прикрытыми веками зрачки. На то, как он ловит тонкими раскрасневшимися губами воздух. Опомнился только, когда горячие ладони коснулись его ягодиц и недвусмысленно подтолкнули в нужную сторону.       Юра застонал, и Володя остановился. Осторожно наклонился и прижался губами к проколотому соску. Ладонью накрыл второй. Володе показалось, что тот, что с металлом — сам по себе тверже. Но на всякий случай посильнее потеребил другой. Тот под его пальцами стал острее. Юра обхватил его за шею и выдохнул в макушку. Протяжно и жарко, как показалось Володе. Тогда он двинулся снова.       Юра уже, совершенно не стесняясь, извивался и стонал под ним, временами сбивая с ритма, но это на самом деле ерунда. Хватался за него, а через секунду упирался ладонями в грудь. Стонал, запрокидывая голову, и в конце концов сбил-таки диванную подушку на пол.       У Володи уже плыло перед глазами цветными пятнами. Но даже через них он смог разглядеть прозрачную смазку на подрагивающем в такт движениям Юрином органе. Ярко-лиловая головка, лишенная кожного капюшона, выглядела одновременно трогательно и соблазнительно. Настолько, что Володя бездумно накрыл ее ладонью, не без удовольствия расслышав Юрин всхлип и приняв на свой счет то, как резко тот выгнулся навстречу.       Волны удовольствия находили на Володю одна за другой, но ни одна не выходила на пик, хоть многие и подбирались к опасливой границе. Пальцы сами собой оглаживали и теребили влажную нежнейшую кожу. А в голове билась всего одна рассеянная мысль — о том, как все в этом мире прекрасно. Кажется, Володя даже высказал ее вслух.       Юра начал двигаться под ним сильнее, резче. Хватать Володю почти до приятной боли — приятной, потому что делал это возбужденный, не сдерживающийся Юрочка. Володя с удовольствием ускорился, не обращая внимания на разогнавшееся, мешающее дышать сердце.       Как же тесно. Как же хорошо. Как же жарко. Чтобы хоть как-то совладать с разрозненными чувствами, Володя выпустил из груди протяжный стон. Остро задавило в паху, по телу понеслись сладкие уколы.       — Юр… — сквозь стиснутые зубы зачем-то выдохнул Володя.       Юра же будто на секунду обмяк, но потом обхватил его ногами вокруг ягодиц так сильно, что Володя едва не ойкнул. Оказавшись в кольце крепких ног, он повалился вниз, будто безмолвно прося, чтобы обняли его еще сильнее, еще крепче. И Юра, прекрасное создание, понял его, стискивая изо всех сил.       В этот момент Володя отпустил себя. Позволил сладкой и тяжелой волне вынести его, полностью опустошенного и совершенно по этому поводу счастливого. Юрина же хватка стала еще сильнее, жестче. На долгую секунду Володе показалось, что из него выдавили весь воздух, а нового вдохнуть нет никакой возможности. К счастью, Юра торопливо сжался в комок, задрожал и постепенно расслабился, будто засыпая. Володя на животе ощутил вязкую влагу.       Теперь только дышать. Приходить в себя и собирать мысли в кучу. Например о том, что не мешало бы перекатиться с Юрки на диван.       Юрины кожа и волосы покрылись бисеринками пота — будто он сдавал кросс. Володя бездумно провел рукой по влажным волосам, отодвигая челку от прикрытых глаз. Юра же коснулся быстрым поцелуем его пальцев и улыбнулся. Приоткрыл глаза.       — А ты разговорчивым стал… — тихо протянул он, не спуская с Володи хитроватого взгляда.       Тот не сразу понял. А, припомнив, какую чушь только что нес, а, возможно, и какую другую, захотел сразу отвернуться. Но получилось только резко уставиться в потолок так, будто он и есть причина всех в Володиной жизни бед.       — Ладно тебе, слово — не цапля, или как там говорится, — Юра и не думал переставать подтрунивать.       — Отстань, — буркнул Володя, собравшись с силами и поворачиваясь на спину. Стало не то, чтобы очень стыдно — больше чтоб поддержать Юркину игру.       — Неа, не отстану, — Юра придвинулся ближе, нещадно возясь, уложил голову Володе на грудь и обнял его самого. — Теперь вообще не отстану.       Володе в бок уперся разогретый металл, мигом напомнив о пирсинге.       — Когда сделать-то успел? — спросил Володя, не заботясь о том, поймет ли Юра.       — Вчера, — выдохнул он Володе на начинающую замерзать кожу груди. — Не нравится?       — Да нет, — отозвался Володя. — Просто я ждал, что ты татуировку с моим именем сделаешь.       — Ты что! — возмутился Юра, подскакивая и глядя на Володю округлившимися глазами. — Это же навсегда!       После короткого переглядывания оба, не сговариваясь, рассмеялись.       — Хотя я подумаю, — отсмеявшись, подытожил Юра, снова укладываясь на нагретое место.       Володя провел ладонями по коже на его спине. Портить ее красками и иголкой — последнее на его взгляд дело. Но о том, что кожа все-таки Юрина, а не его, тоже не забывал.       — Для протокола: я просто пошутил, — на всякий случай озвучил он.       — Для протокола: поздно, — шутливо отозвался Юра. И добавил уже серьезно: — Просто в ухе прокол — он для всех. А это — только для нас двоих. Понимаешь?       Он поднял на Володю доверчивый взгляд. Улыбнулся так, как умеет только Юра Конев — добро и честно. И даже если Володя и не очень понимал — для двоих у них было много всего — все равно кивнул. Раз для Юры это важно, значит важно.       Юра блаженно прикрыл глаза и зарылся Володе под шею. Володя же, поглаживая его по тонкой шее, обнаружил, что уже совсем не чувствует металлического прикосновения. Только Юру.       Слушая его глубокое дыхание, Володя лениво припомнил о незаконченной ведомости. И мысленно отпихнул ее подальше. Потому что всегда были и будут вещи, важнее точных цифр. И это не может не радовать.