Здесь и сейчас

Отвратительная речь ненависти срывалась с губ мачехи, сейчас буквально брызжущей слюной. Маленькая кухня сузилась до двух людей, что сидели друг напротив друга за столом. Миёри стала новой мисс Шимон недавно, но сумела распространить свое внимание на все. В том числе и на своего новоявленного сына. И на его личную жизнь. Энма не успевал вставить и слова, но, на самом деле, не очень-то и хотелось. Что-либо объяснять чужой для него женщине не было смысла. Только мама действительно могла его понять и поддержать. Но, увы, на этом свете ее больше не было. -... Неправильно! Черт возьми, да это аморально, отвратительно и мерзко!.. Козато, да скажи что-нибудь! Подросток пятнадцати лет повернулся и затравлено взглянул на отца. Они были похожи как две капли воды. Рыжеволосые, симпатичные, но запах шел совершенно противоположный. А так как Козато очень молодо выглядел, их часто принимали еще и за миленьких братьев. Его только вошедший папа растерянно моргнул, потом осторожно ступив на гладкий пол (в этом они тоже были одинаковы: неуклюжесть передавалась по наследству), не менее осторожно выдал фразу наобум: - У него все еще впереди..? Энма счастливо просиял и пулей стартанул из дома. Отец, сам того не подозревая, в очередной раз перевел тяжелую артиллерию на себя. И словно в подтверждение, через семь секунд на всю улицу прогремело: - Козато!!! Мысленно пообещав папе, что принесет цветы на его могилу, мальчик направился в тайное место. Сейчас, когда он не спешил, можно спокойно идти прогулочным шагом. Риск встретиться лбом с асфальтом был даже когда Энма стоял, что уж говорить о беге. Природа решила поступить назло синоптикам и выдавала солнечную погоду с прохладным ветерком. От чего и народу на улицах стало существенно больше. Высоко в небе резвились облака, сменяющие один пушистый рисунок на другой, срывались в виражи птицы, впервые за множество дождливых дней способные раскрыть крылья. Деревья благосклонно гудели листьями, приветствуя питательные лучи. Но довольного юношу это не волновало. А нет, не так. Волновало, и даже казалось все окружающее как-то сочнее и ближе. Просто ему было не до этого. Когда привычные дороги сменились на извилистые тропы, он припустил быстрее, мечтая очутиться в мягком холоде тени. А увидев на месте знакомую шевелюру, споткнулся о корень и звонко познакомился с землей. Земля была не рада. Отряхнувшись на скорую руку, мальчик вскочил и, махом преодолев разделяющее их расстояние, плюхнулся рядом. - Привет, Тсунаеши Савада, - чуть сдержанно произнес рыжеволосый, хватаясь за опоры для перил. Сердце, казалось, прыгало в груди резиновым мячом, отскакивая от костяной клетки, а запястья сводило мелкой дрожью, из-за чего он постоянно тер кисти. Сидевший мальчик с каштановыми растрепанными прядями смущенно бросил карий взор на друга и почти неслышно пролепетал: - Привет, Энма Шимон. Заглянув друг другу в глаза, они помолчали, а спустя какое-то время рассмеялись. Именно здесь, на старом заброшенном мосту, и именно так состоялась их первая встреча. Для обоих, что никогда не имели друзей, да еще и ровесников, это виделось очень далеким воспоминанием. Протянув руки к лицу напротив, Савада бегло осмотрел на наличие травм подростка и с умным видом заключил: - У тебя царапина. Вот тут, - указывая на левую щеку. Рыжий с удивлением обнаружил такую находку у себя на лице, а Тсуна уже поднялся на ноги, ища что-то в карманах. Наконец, издав радостный клич, он неловко вытащил пластырь, чуть не уронив его в обмелевшую реку, и максимально осторожно пристроил его на царапинке. И шатен только теперь заметил, что сел очень близко к другу, и не мог отвести взгляд от таких необычных, завораживающих глаз. Энма, согласившись с искушением, поддался вперед и коснулся пухлых губ подростка своими. Тсунаеши покорно приоткрыл рот и послышался двойной тихий стон, когда их языки робко, изучающе сплелись вместе. Это был не первый поцелуй, но им казалось, что пульс заходится безумием как тогда. Почувствовав нехватку воздуха, они оторвались от весьма занимательного дела и с легкой улыбкой покраснели. У них неопытность вознаграждалась любопытством. Повернувшись к краю моста, мальчики одновременно протянули руки и переплели пальцы. Внизу негромко журчал ручеек, и смотреть на скользившую по камешкам воду было приятно. Особенно, если было с кем. Успокоив трепетавшее сердце, Савада ощутил легкий туманный запах, исходящий от Энмы. Уткнувшись носом в шею изумленного таким поведением друга, юноша глубоко вдохнул стелющийся аромат и потрясенно замер. - У тебя скоро течка, - догадался Тсунаеши. Отведенные в бок яркие глаза и робкое смущение стали тому подтверждением. - Мачеха говорит, что максимум через четыре недели начнется. А минимум через две... А ты, - повел носом в сторону шатена подросток, - еще не ..? Тсуна скромно покраснел. - Мама говорит, что в нашем роду у омег всегда поздняя течка. Так что в плавание первым отправишься ты, - и шутливо толкнул друга в плечо. - Только... Резко закрыв свободной рукой рот, мальчик залился румянцем. Шимон же заинтересованно уставился на него. - Только что? - Только... - смутился шатен, нервно поправив штанину, и вдохнув, как перед погружением, сказал: - М-можно в твою течку я... Я буду с-с-с тобой? Полностью стушевавшись от своего громкого пожелания, подросток освободил занятую рукопожатием ладонь и начал хрустеть костяшками пальцев. Что говорило о крайней степени его нервозности. Глупый Тсуна. Действительно глупый. Энма обнял друга, едва сдерживая счастливый крик, и прошептал: - Это замечательно. Я хотел бы... п-первый раз с тобой... ну... Тут щеки Шимон заалели, и он уткнулся лбом в удобно подставленное плечо. Савада на это ласково улыбнулся и пригладил рыжеватые волосы. Рядом с ним, пусть и трясясь от страха, но приподнимала голову уверенность в себе. - А я с тобой… - Но мачеха... Тсуна погрустнел, вслушиваясь в успокаивающее журчание воды. Его ровесник медленно поднял лицо и уставился на печальный профиль подростка. - Она не позволит. Говорит, что это противоречит всем устоям общества. Что это... мерзко и противоестественно, - Энма осторожно потянулся, запечатлел на щечке Тсунаеши нежный поцелуй и закончил: - Что я должен прекратить с тобой общаться. Шатен вздрогнул, как от удара, и сжался, ожидая следующих слов. Его всегда одолевали сомнения насчет происходящего. Он-то точно знал, что чувствовал по отношению к омеге напротив. Но в их жизни, их мире, большинство было за требование подчиниться природе и ее законам. А рыжий всегда был сильнее. И, если он решит оставить его, Савада поймет. И отпустит. - Так что... Можно, во время течки я буду у вас? - заметив изумленный взгляд карих глаз, он затараторил. - Если, конечно, разрешат. Я спрошу папу об этом, но, уверен, он мне не откажет. И, возможно, уговорит Миёри не обращаться в полицию к твоим родителям, обвиняя в похищении ребенка. Я буду тихим, правда!.. Пока буду в сознании. Но даже потом я постараюсь. Парень затих, жадно насыщаясь кислородом, и хихикнул, когда сверкающий аки начищенная монета Тсуна кинулся ему на шею и повалил на деревянные доски. - Конечно-конечно-конечно! Мама разрешит, я абсолютно уверен. Я ей рассказал про нас, и она ответила, что, если я счастлив, то какая разница, с кем: с альфой, бетой или омегой?.. А я с тобой счастлив, правда. Последнюю фразу юноша булькнул уже в рубашку омеги. На что тот крепко и нежно прижал того к себе, ощущая грудью чужое учащенное биение сердца. У него самого этот эмоциональный орган заходился быстрым стуком. Так, успокоенные теплом, они уснули. А через несколько часов уже бежали наперегонки по лесу домой, хохоча и бросаясь мелкими сучками или листьями. Ни разу не зацепившись за ветку и не споткнувшись. У них не было прошлого, где для других детей они были посмешищем. У них не было будущего, где возникнут проблемы и препятствия, которые либо закалят их души, либо расплавят навсегда. У них было настоящее. Здесь и сейчас.