***
Комната Мидории. Свет уже давно здесь не горел и не загорится сейчас. Это просто не нужно, когда сквозь большие окна в комнату и так попадает достаточно лунного света, чтобы сын Старателя не споткнулся о какую-нибудь фигурку Всемогущего или даже целый стол с неубранными записями причуд, проходя к заправленной кровати. Кладёт Мидорию все так же аккуратно, при этом не замечая как сам опускается ниже, касаясь коленями пола и наконец расслабляется сам. И ему уже самому не понятно от чего.. Главное Мидория здесь. Он жив.. он с ними.. и это как-то слишком резко ударяет в голову Тодороки и от этого становится плохо. Он просто не может не обхватить и так измученную всеми возможными способами правую руку, на которой и лежал парень, немного подогнув. Обхватить и чуть ли не прижать к себе, опуская голову. — Шото? И снова зелёные глаза заспанно открываются, сперва осматривая свою старую комнату, а потом переходят на знакомое красно-белое лицо и волосы, немного поджав губы. — Прости.. я разбудил тебя? — так же поднимая голову спрашивает парень, но руку не отпускает, продолжая держать ее крепко, но мягко, будто пытаясь не сломать и при этом удержать. Хах.. и не понятно что из этого точно получится.. — Ничего.. но я сейчас снова засну, поэтому я очень вяло говорю.. — предупреждает Мидория, зевает и все равно продолжает смотреть в такие разные, но родные глаза. — Шото.. что ты делаешь? Его руку все так же не пускают, направляют ладошкой и вжимаются холодным носом в шрамы, огибающие запястье и пальчики. — Идиот. Ты знаешь какой ты идиот? — тихо тихо говорит «вечно холодный принц», коим его считают все вокруг, но точно не Мидория. Он смотрит на него сейчас словно на ластящегося кота, не в силах выдержать ещё одного вздоха. — Прости.. — Ты заставил всех нас посидеть раньше времени.. — Прости.. — Ты не рассказал мне про свою силу.. я узнал это из письма, когда ты уже сбежал.. — Прости.. — Ты.. ты мог погибнуть.. и вот как бы ты тогда оправдывался? А? Изуку?.. Может по голосу и не скажешь, но Тодороки чуть ли не плакал, не поднимая головы и не отстраняя от себя руку. Лишь простые, обычные вождения носом по шрамам переросли в легкие, мягкие поцелуи, на которые зеленоглазый реагирует как-то слишком спокойно, совсем по-другому, не то что до его побега, когда каждое подобное их соприкосновение заканчивалось красным, как у рака, лицом у одного и легкой смущенной улыбкой у другого. Сейчас они будто поменялись местами. Вот только красное лицо у Тодороки было из-за сдерживания слез, а Мидория просто слишком устал, чтобы банально смущаться как обычно, размахивая руками и оправдываясь. Ну может лишь россыпь веснушек немного припыляется красноватым оттенком из-за лёгкого смущения, а губы устало растягиваются в тонкую улыбку вместе с глухим вздохом, почти незаметным, если бы не дёрнувшаяся грудь. Как бы Мидория не устал он все равно не может не улыбнуться и попытаться пошевелить пальцами, в которые мертвой хваткой вцепился Тодороки, похоже ещё долго не собираясь отпускать. — Если бы я тебя не любил - врезал бы за эту глупость.. — все же выдыхает Тодороки и целует руки в последний раз, перед тем как губы Изуку накрывают искусанные за эти долгие дни губы Тодороки. Сонному мальчику даже пришлось привстать на локтях, обхватывая правую, немного прохладную щеку и прижать лицо своего парня к себе, чтобы тот наконец заткнулся. — Хватит причитать. Теперь я здесь, и больше никуда не уйду. Я обещаю.. веришь? — утыкаясь лбами друг о дружку шепчет Изуку, и наконец расслабляется, откидываясь обратно на подушки, лишь только заметив легкую улыбку напротив. Этого было достаточно чтобы успокоиться и все понять. Шото наконец сдаётся и кивает, не в силах налюбоваться открывшейся только для него картиной. Он верит своему милому, но иногда такому безрассудному Изуку, которому доверяют свои жизни миллионы людей. Верит так преданно и так жарко, что собственный огонь иногда кажется второй ледышкой. Он верит в Изуку, в символа новой надежды, в молодого героя, что спасёт человечество. А главное он верит в себя, что теперь всегда будет рядом, чтобы прикрыть спину и любой ценой защитить нуждающегося в этом парня. — Тебе нужно отдохнуть — через пару минут обоюдного молчания говорит Шото, попятившись к двери, будто не собираясь отрывать взгляда от лежащей на кровати фигуры — спокойной ночи, Изуку.. — Может останешься? Звучит так невинно и легко, но при этом с такой надеждой, что Шото чудится, будто сердце снова начинает плавиться, прямо как на фестивале плавились когда-то все его ложные убеждения, а губы расплываться в такой глупой, сверкающей как у его личного солнышка улыбке. Он просто не может отказать.***
Эту ночь они делят вдвоём на односпальной кровати как все те неловкие месяцы ночевок до этого. Но в этот раз не стыдно прижаться к родному телу ближе, не стыдно прошептать слова поддержки и не стыдно заснуть с все так же с приоткрытым ртом, позабыв о каком либо приличии. В этот раз никому не стыдно.