Хлеб с плесенью

Питер никогда не понимал такого страха плесени. Ну плесень и плесень, подумаешь. Гениальным решением было срезать ее с хлеба и съесть вроде бы уже безопасный бутерброд. Парень не подумал, что плесень осталась где-то там внутри. И отравился. На удивление сильно отравился, как никогда в жизни. В больницу положили поразительно быстро. Наверное этому поспособствовала рвота, которая остановилась только после болезненного укола в бедро. Знобит, и в другое бедро вкалывают укол от температуры, а через десять минут парень засыпает в полном бреду в неуютной палате. Палата вмещает в себя несколько людей, и Питер с этого не в восторге, но одиночную ему не дадут. И как же странно всё утро ловить на себе изучающий взгляд. Один из соседей — странный парень. Он ходит в розовых плюшевых тапках с единорогом, завязывает длинные черные волосы в небрежный пучок, и охотно ест всё что ему дают, хотя тоже отравился. Дешевым алкоголем отравился. И главное рассказывает об этом так весело, говорит, что проиграл на слабо и пришлось воровать выпивку. А потом в еще какую-то игру играл, из-за который выпил слишком много. И всё говорит, говорит. Другие в палате лишь глаза закатывают — уже слышали. Питер слушает неохотно, осуждает парня в глубине души. И отдает ему свою порцию, потому что желудок вряд ли примет еду. Имя у него тоже странное. Питер так это и говорит, а в ответ слышит смех: — Мне обычно говорят, что оно красивое, — непонятно улыбается парень. «Локи Лафейсон» — действительно странное имя. Наверное неместный, раз так зовут. Паркер представляется без желания, и смущается от реакции, потому что Локи округляет глаза восхищенно, и почему-то шепчет «красивое». Ничего красивого в его имени нет. Оно обычное целиком и полностью, и больше подходит какому-нибудь старому деду. А Питеру всего шестнадцать. Локи старше на полтора года. И немножко выше. Но парень почему-то совсем не выделяет это, даже не шутит над Паркером. Почему-то появляется интерес, будут ли у Лафейсона проблемы за такую историю с алкоголем. Наверняка ведь должны быть. Даже если ему удалось скрыть факт кражи, алкоголь в крови явно был обнаружен. Локи ничего не говорит. Ест кусок хлеба и улыбается довольно. Парень почему-то пристает только к Питеру. Остальные ребята в палате не вызывают в нем интереса, хотя выглядят лучше Паркера. Ему пока не сильно лучше. Голова болит, кружится время от времени. И желудок, судя по ощущениям, уже трубочкой свернулся и прилип к чему-нибудь — так сильно живот болит. Питер не хочет говорить свою умопомрачительную и веселую историю отравления. Он уверен, что его засмеют. Но Локи пристает с этим так дотошно. Всё спрашивает и спрашивает, будто жить без этой информации не сможет. А когда Питер все же пробурчал что-то вроде «плесень нечаянно съел», Локи нелепо шутит про споры грибов и желает им договориться. И Паркер не замечает как пропускает смешок. И как радуется, что смеются не над ним. О Питере волнуется тетя. Всё звонит ему и спрашивает, хотя он тут первые сутки. И обещает приехать после работы. О Локи никто не волнуется. Его телефон однажды вибрирует от одного скромного уведомления, которое парень смахивает. Медсестра мерит Питеру температуру, и он спрашивает у нее, где здесь туалет. Та отвечает, но когда парень выходит в коридор — кто-то берет его за руку. Локи улыбается совершенно особенным образом, и Паркер смущается так нелепо. — Ты чего? — Теряется парень. И щеки горят. Наверняка от температуры. — Ну ты же в туалет хочешь. Вот, я провожаю. Вдруг заблудишься, — пожимает плечами Лафейсон, и доводит до самой двери. — С тобой зайти или сам справишься? От самодовольной улыбки парня хочется возмутиться. И шутка эта совсем не смешная, скорее унизительная. — Чего как не родной, если надо так и скажи, — еще более нагло улыбается парень. Питер хмурится недовольно, освобождает руку и отпихивает наглеца, сразу же закрываясь в туалете. Неловко и глупо. И щеки горят. Больница это невесело. Тут скучно и атмосфера всегда угнетающая. Даже если ты попал сюда из-за хлеба с плесенью. Даже несмотря на глупого и навязчивого соседа. Питеру стало лучше. На следующий день он уже мог есть, и Локи радуется слишком сильно для малознакомого. И очень странно от того, что Лафейсон предлагает свое яблоко и пудинг. Учитывая, что парень единственный в палате, кто ест всё и не оставляет еду в тарелке. Паркер поэтому и отказывается. Не хочется объедать парня. А еще все медсестры и врачи при осмотре Лафейсона обязательно подмечали его худобу. Локи отшучивается каждый раз, улыбается широко и гордо заявляет: «Я ем достаточно много!». Его за это хвалят, и Питер находит это странным. В больнице приходится рано вставать. Вот Питеру мерят температуру, ставят капельницу и суют таблетки. Скоро он отсюда выберется. Солнце лениво встает и освещает комнату теплым светом. Странно замечать, как Локи купается в солнечных лучах с радостной улыбкой. Кажется, ему нравится тут находиться. Слишком сильно нравится. Лафейсона в какой-то момент уводят для разговора с органами опеки. Неожиданное волнение и интерес пробуждаются в Паркере. Хочется узнать, о чем разговор и почему с органами опеки, но остальные ребята в палате незнающе пожимают плечами. А Локи ничего не говорит, вернувшись в палату. Только в зеленых глазах заметен страх. Но парень снова широко улыбается, и охотно жует брокколи на обед. Аппетита у Паркера нет, его порция остается без внимания. До тех пор пока на его кровать не сел парень. Локи садится нагло, забирается с ногами и складывает их. А потом берет чужую ложку, набирает еду и тянет к Питеру совершенно бессовестно. — Тебе нужно есть, а то подохнешь с голоду. У Питера почти удалось пробурчать что-то в противовес ситуации, но Локи пихает еду в рот, не оставляя возможности отвернуться. — Давай, начни и тошнота пройдет, — подбадривает неубедительно парень. Тошнота проходит со временем, и Питер рад до безумия. Дурацкий хлеб с плесенью ещё не скоро покинет его память. А может даже будет ассоциироваться с нелепым соседом, который так глупо улыбается. Локи откуда-то достал карты. Может утащил из соседней палаты, пока никто не видит. Крайне странно, что Лафейсон предлагает играть только Питеру. Странно, но по особенному льстит, и Паркер сам не замечает, что соглашается. Ему нравятся подобные игры, в них можно умничать. Но с Локи всё по-другому. Локи пытается жульничать, и это лишь подогревает интерес к игре. И нет никакого смысла ловить его на этом. Гораздо веселее играть с ним в двойную игру, анализировать его обман и пытаться предугадать дальнейшие действия. И Питер в восторге от этой игры. В восторге от победы и от широкой улыбки Лафейсона. Остальные ребята подключаются к игре, и Питер не сразу замечает, что играет неким дуэтом с Лафейсоном. Своеобразное жульничество, когда в групповой игре выбираешь напарника и вы вместе помогаете друг другу. И это отлично работает, в каждом раунде приводя их к победе. И как-то особенно весело наблюдать за возмущением остальных ребят. День заканчивается, оставляет Паркера в раздумьях. Локи, наверное, скоро будет выписан. Он прибыл раньше Питера, и все это время чувствует себя хорошо. Кто-то шуршит в темноте, а потом матрас Питера проминается под чужим весом. Он хотел встать и возмутиться, но этот кто-то шикает на него и приказывает: — Двигайся, я с тобой спать хочу. И Лафейсон действительно нагло плюхается рядом с парнем, и, кажется, улыбается нелепо и радостно. — Какого черта? — Шепчет недовольно Питер, но почему-то послушно двигается. — Тише ты. Мне одному одиноко. Локи шепчет на ухо, отчего мурашки пробегаются по позвоночнику совсем неожиданно. И чужая нога по-хозяйски ложится поверх его ног. Лафейсон ложится боком и льнет к Паркеру совсем странно, так, что у парня дыхание сбивается, и сон как рукой сняло. И вправду худой. Кровать тесная, и Локи лег почти на Паркера, но его вес совсем не ощущается. Только тазовая кость неприятно впивается куда-то в бедро. Неудобно. Но на удивление тепло и уютно. Питер был уверен, что не заснет, но отрубается довольно быстро. А утром просыпается один, будто приснилось. И Локи ничего не говорит, даже не смотрит на него. Только радуется лучам утреннего солнца. И завтраку очень радуется. Весь этот день Локи к нему не приставал. Только вечером тащит в коридор и пытается найти тихое место. — Локи, ты чего? — Взволновано звучит голос Паркера. — Я… Поговорить хотел. А теперь не знаю, что говорить. Глупо, прости. Ужасно нелепо. Лафейсон мнется слишком странно, отводит взгляд и брови сдвигает, отчего выглядит грустным. А потом почему-то утыкается лбом в плечо парня, и выдыхает. — Давай контактами обменяемся. Я хотел бы погулять с тобой после выписки. Голос у него какой-то особенно тихий и спокойный, хотя до этого наполнял собой всю палату. Питер не может отказать. — Хорошо. Вылечимся и погуляем. Питер не видит, как счастливо Локи улыбается.