Little Moments Make Lives/Маленькие Моменты Составляют Жизнь

— Что ты думаешь о детях? — спрашивает Аннабет, глядя в потолок.       Только-только перевалило за полдень, и это значит, что они с Перси могут просто расслабленно поваляться, — насколько вообще можно быть расслабленным, когда половина Нью-Йорка проносится мимо их квартиры, сигналя и вопя.       Это их воскресная рутина, то, как они обычно вливаются в новую рабочую неделю: лежат, глядя на крошечную трещинку в потолке и тихонько переговариваются, подремывая время от времени. — Детях?       Перси смотрит на нее — почти высохшая слюнка на его подбородке говорит о том, что он дремал сейчас. — Э-м-м... Типа сидеть с моей очаровательной сестренкой или ты про сопливчиков из метро, которые прекращают реветь только чтобы вот так чуть-чуть прерывисто вздохнуть?       Она молчит, все еще глядя на трещину в потолке. — Или... собственных детях? Аннабет? Ты... — Перси, — произносит она так, что глупая улыбка, которую она замечает краем глаза на его лице, замирает на минуту.       Она не волнуется о том, что Перси не захочет этого — она знает, что он любит ее, знает, что он любит детей. Ее не беспокоят «нормальные» вещи, которые волнуют женщин, когда они говорят своим двадцати трех летним парням, что они беременны: что он бросит ее, что станет плохим отцом или не захочет ребенка.       Нет, Аннабет переживает, что он подумает, когда она скажет, что сама, возможно не хочет этого, что ей кажется, будто страх, какого она никогда еще не испытывала, пузырится в ее груди и в конце концов обязательно выплеснется наружу, что это наполняет ее и без того несбыточными ожиданиями. — Аннабет...— начинает Перси, но это звучит как «Я знаю». — Аннабет, Аннабет...       «Я знаю, знаю».       И, вероятно, так и есть. Он знает всю ее подноготную после всего.       Перси поворачивается к ней лицом, так что теперь он может прижаться губами к ее щеке и заключить ее в объятия. — Мы разберемся с этим, потому что... — Потому что мы всегда разбираемся, — заканчивает Аннабет. В конце концов, это ее реплика.       И нет, она совсем не представляет себе пухленького мальчика со светлыми кудряшками и глазами цвета морской волны, бегающего по их крошечной кухне, она не думает о том, как Перси гонится за ним перед тем, как поднять его и покружить, и уложить у себя на коленях, и поцеловать каждого из них в лоб, и...       Ладно, может быть, представляет.       Совсем чуть-чуть.       Аннабет расслабляется рядом с ним, и он бормочет что-то неразборчивое в ее волосы. Он снова засыпает, глупая улыбка возвращается.       Она может быть предвзятой, но ей кажется, что это было «Я люблю тебя, Аннабет Чейз».       Так что она целует его в лоб и говорит: — Я тоже тебя люблю, Перси Джексон, — и засыпает вслед за ним.       И нет, она не грезит во сне о той жизни, что уже развивается внутри нее, — в этот самый момент, когда она лежит в кровати вместе с Перси точно так же, как и в любое обычное воскресенье, — или о том, как он или она может выглядеть.       Ладно, может быть она делает это.       Совсем чуть-чуть.