Мамины кролики

— И это всё? Кэтрин озадаченно осмотрела полки, но оглянулась на шорох. Майк что-то писал маркером на доске. — А что не так? — хоть он и стоял спиной, Кэтрин отчётливо слышала его усмешку. — Не можешь найти протоновый ускоритель и эктохранилище? Лёгкие смешки остальной компании помешали громко возмутиться. Все были такими расслабленными. Будто ехали не на задание, а на совместные посиделки. Кэтрин ещё раз оглянулась на полки под тихое напевание Майка «Ghoustbusters». — Расслабься, Кэтти, — на плечо легла лёгкая рука Марты, — мы сами всё сделаем. Считай это своего рода ознакомительной экскурсией. Кэтрин от такого прикосновения вздрогнула, но руку с плеча убирать не стала. Напротив, позволила себя приобнять — ей сейчас как раз не хватало чужого тепла. Замёрзшие пальцы подгибались в кроссовках, пытаясь хоть как-то согреться, да и ладони неприятно слипались. Вопреки стараниям всей дружной компании, Кэтрин было жутковато. Даже уверенный вид ребят не мог помочь расслабиться. — Как вы защищаетесь от них? — по-хорошему, это нужно было спросить задолго до своего согласия, а не мучиться этим сейчас, когда уже было поздно… — Не беспокойся, тебе это не понадобится, — Марта крепче сжала её плечи, прижимая к себе, — повторюсь, мы сделаем всё сами. Тебе просто нужно будет ходить рядом с нами и наблюдать, хорошо? Скрипнул кожаный плащ. — Мне кажется, этот момент лучше разъяснить именно сейчас, — голос Спайка смутил Кэтрин, и ни о каком задании она больше не думала. Из этой странной троицы именно Спайк ей понравился больше всех. Особенно его высветленные зачёсанные назад волосы, серебряная серёжка в ухе и кожаный плащ, — будет паршиво, если она запаникует прямо в доме от новых подробностей. — Спайк… — Он прав, — Майк перебил Марту, щелчком закрывая маркер, — в этом нет ничего страшного, но всё оговорить нужно здесь и сразу. — Всё в порядке, — Кэтрин поторопилась отпрянуть, расправив плечи. Вышло немного неловко, — расскажите всё как есть. — Значит так, — Спайк одёрнул воротник, — наша задача — определить, на что реагирует призрак и чем на него воздействовать, найти уязвимые точки и слабости, по возможности собрать доказательства и свалить. Определить, в каком виде воплотилась душа в доме, задача приоритетная, хотя и не всегда выполнимая. — В каком виде? А их много? — Конечно, — вклинился Майк, — мы постоянно собираем и обновляем информацию, которая могла бы здорово облегчить нам жизнь, — он кивнул, указывая куда-то вниз, за спину Кэтрин. Она послушно обернулась. Возле стеллажей под столом стояла коробка, заваленная кучей книг. «Пора цветения» Танаки Котаро, «Пионовый фонарь» Санъютэя Энтё, «Девушка на качелях» Ричарда Адамса… «Дом на краю»… «Призрак на холме»… — «Милые кости»? Серьёзно? — Кэтрин нервно хохотнула. — А флешка со всеми сезонами «Сверхъестественного» тоже где-то лежит? — поначалу остроумная шутка быстро показалась ужасно глупой. Однако остальным она, кажется, понравилась. — Нет дыма без огня, — Марта улыбнулась без капли осуждения, — и сценаристы, и писатели всегда на что-то опираются и ищут материал в легендах и преданиях. — Интересно, в каком мире живут сценаристы «Гравитации» и «Человека-Муравья», — ободрённая реакцией, Кэтрин не побоялась, пусть и тихо, пробурчать своё замечание, как вдруг дёрнулась от громкого хлопка. — Тебя тоже это выбесило?! — счастливо воскликнул Майк. — Господи, ты бы знала, как у меня дёргался глаз от этой капли воды, ты бы знала… — Майк, успокойся, — Спайк закатил глаза, запрокинув голову, — а то призрак устанет ждать, придёт к нам в фургон и заслушается твоим разгромным мнением о современном кинематографе. — А что, хороший план! Ладно-ладно, заткнулся, — Майк поднял смуглые ладони. В одной из них всё ещё был зажат маркер. — А что ты написал? — Кэтрин отвлеклась на исписанную доску на стене фургона. И всё же ей было чертовски приятно, когда Майк слёту понял, что именно она имела в виду. Возможно, потом они ещё немного обсудят эти сцены. Если всё хорошо кончится, конечно… Кэтрин мотнула головой — она ведь никогда не была фаталисткой. — Та-да! — Майк с шутливым поклоном отошёл от доски. Кэтрин опешила. — «Всё будет хорошо»? — недоумённо перевела взгляд. Не шутили. Напротив, тепло улыбались. Вернула взгляд на приветливую надпись, а с неё — на рисунок щеночка пуделя с крестом в зубах. Выглядело до жути трогательно и мило. — А как иначе, — Марта с улыбкой опустилась рядом, чтобы поправить кучу книг, готовую вывалиться из коробки в любой момент, — надо будет их потом нормально разложить… Лёгкий толчок фургона — часть книг с тихим стуком упала на пол. Марта тихо выругалась. — Кажется, приехали, — Спайк усмехнулся краешком губ — Марта грозно на него зыркнула. — Извините, — Кэтрин неуверенно приподняла ладонь, привлекая внимание к себе, — но мы точно всё обсудили? — Не всё, — Майк виновато улыбнулся, — в общем, смотри: мы ходим по дому, ставим приборы, изучаем вещи покойной и уходим, когда всё выясним. С этим разобралась? — Да, это я уже примерно поняла, — Кэтрин кивнула. — Отлично, — Майк вернул кивок, — теперь запомни следующее: первое — говори только по делу, мы пока не знаем, раздражается ли душа на голоса и если да, то на какие именно; второе — пока не ходи одна, чтобы лишний раз не нервничать; по той же причине следует третье — включай в комнате свет; четвёртое — всегда выключай его за собой, потому что каждый включённый электроприбор для призрака — источник неприятного шума и раздражения, если его будет слишком много — начнёт буянить; и, наконец, пятое — всегда запоминай, где можно спрятаться, и готовь место для этого: убери лишние вещи из шкафа, из-под кровати и всё в таком духе. — Спрятаться? Кэтрин замерла. — Сейчас всё объясним, — Марта выпрямилась и снова положила руку на плечо, успокаивая, — по идее, сегодняшний призрак достаточно мирный, но будет лучше перестраховаться. Заблудшие души очень чутко реагируют на наш страх… — Считай, они им питаются, — кивнул Спайк. — Верно. И в какой-то момент душа может воплотиться в нашем мире, — Марта вдруг замялась. — В это время дом становится западнёй, — слово снова взял Спайк, — и мы можем только прятаться. Кэтрин ощутила, как похолодели щёки. Да, летящие по комнате чашки, да, лопающиеся лампочки и исписанные зеркала — к этому она была готова. Но западня… — Мы что, серьёзно будем играть в прятки с призраком?! А не проще, там… не знаю, окно выбить?! — Неплохо придумано, — Спайк с одобрением хмыкнул и поднял кулак, — но, во-первых, — отогнул один палец, — ты вряд ли успеешь выбраться из разбитого окна, и тебя либо схватит призрак, либо ты вспорешь себе ноги осколками и помрёшь от кровотечения, а во-вторых, — ещё один палец, — никакой зарплаты не хватит на то, чтобы проводить ремонт в помещении после каждого задания. Компания и без того берёт на себя расходы за перегоревшую проводку, технику, разбитую мебель и прочие мелочи. — Прятаться не так уж и сложно, — Майк подошёл к стеллажу с приспособлениями, — главное — ставить побольше преград перед собой, для любого взаимодействия с материальными вещами душа тратит свою «ману». Ну и электронику выключать, чтобы не шумела. Я так однажды в ванной закрылся на щеколду и спрятался за шторкой — призрак потратил остатки сил на то, чтобы эту несчастную шторку отодвинуть, — и парень весело фыркнул, — ходить, конечно, потом было не очень удобно… — Ага, и запашок был соответствующий, — послышалась очередная усмешка Спайка. — Было дело, — и Майк дурашливо улыбнулся. Спайк тоже подошёл к стеллажу. Взял электротермометр. Прикрепил к ремню. Подкинул в руках ещё какой-то прибор. Майк взял что-то у самой стены. Снял с настенного крючка налобную камеру. Надел. Кэтрин сглотнула ком. — А… а изгнать совсем никак? Неужели нет никаких общих способов? Соль, например, или молитва… — Соображаешь, подруга, — Майк прошёл мимо Кэтрин, чтобы остановиться возле компьютера и что-то там начать настраивать, — но далеко не всё может помочь, так что надёжнее спрятаться, чем внезапно обнаружить, что призраку плевать на распятие в твоей руке. У каждого духа свои слабости, а у нас ни рук, ни знаний не хватит, чтобы на всех запастись. Знаешь, сколько призраков существует из-за обстоятельств своей смерти? Для этого, собственно, и нужна наша команда: именно мы определяем, какое оборудование брать группе зачистки. А нам остаётся только прятаться. «Только прятаться»… Клацанье мышки изрядно действовало на нервы. На мгновение Кэтрин разглядела в мониторе своё бледное лицо, захваченное камерой Майка, когда тот к ней повернулся. — Поверь, это самый надёжный способ, — Марта похлопала по плечу. — Надёжный? — она отшатнулась назад, но стукнулась бедром о край стола. — Ну, мы же живы, — Марта улыбнулась куда задорнее и смелее, — не дрейфь, всё не настолько плохо. Тем более, если вести себя тихо и не впадать в истерику, тебе никто не сможет навредить. Если вдруг станет совсем страшно, говори — у нас есть успокоительное, — и она тоже прошла к стеллажу, приступая к экипировке, — на первый раз без всяких проблем поделимся, но вообще, пока есть такая возможность, постарайся научиться справляться со страхом своими силами, иначе с таблеток не слезешь. Пробуй мантры, медитации, молитвы, дыхательные практики… Майк, помоги, — она обернулась, подставляя плечо, чтобы к нему прикрепили фонарик. — Ага, так что я иногда… ну, знаешь, для храбрости, — и Майк подмигнул Кэтрин. — Учую косячок в доме — все датчики расставлять сам будешь, — Спайк мгновенно отозвался, уже прислонившийся к стене фургона. — Да ладно, вдруг наша покойная подружка тоже спокойнее станет… — парень ответил ворчанием, но вполне весёлым. И как ему это только удалось? Кэтрин даже ненадолго отвлеклась. — Кэтти, иди сюда, — Марта подозвала девушку к полке, на которой лежали кресты и незажжённые свечи, — давай-ка тебе подберём экипировку… — Из досье нашей дамы известно, что она была очень верующей, так что кресты и свечи здесь будут очень кстати… да впихивайся уже! — Да оставь ты его, потом за ним зайдём, — послышался вздох от выхода, — или, вон, новенькой отдай. — Меня Кэтрин зовут, — она тихо возразила, послушно принимая блокнот с карандашом из рук Майка. — Со временем запомню, а пока будь готова отозваться в случае чего на «новенькую». — У Спайки плохая память на имена, он даже имя призрака записывает в журнальчик… — Кто-то нарывается остаться случайно запертым наедине с призраком? — Марта, дай Кэтти фотоаппарат, пусть фотографирует паранормальное. — Придурок, куда ей сейчас технику давать. Следя за перепалкой парней, Кэтрин невольно посмеялась. — Легче, да? — Марта тихонько улыбнулась, протягивая подсвечник со свечой. — Для тебя стараются. В общем, смотри: исходя из имеющихся данных, от этой души можно защититься крестом, — в груди тут же стало свободнее и теплее, — а ещё будешь ходить со свечой, и я тебе дам зажигалку, чтобы в любой момент могла её поджечь, если погаснет. Ну, и иногда в доме есть свечи — их тоже не стесняйся зажигать, чем светлее в доме — тем спокойнее всем нам, при этом без лишнего «шума» для души. — Поняла, — пальцы стиснули согретый Мартой металл. — Ладно-ладно, давайте уже за работу, — Майк стал всех подгонять ладонями и с натужным скрипом отворил двери фургона, — ребят, напомните нашим техникам двери смазать, а то мои уши скоро не выдержат. Наконец-то кроссовки мягко прогнулись подошвой, ступая на асфальт. — Ну что, Кэтти, — Марта улыбнулась, — наблюдай и запоминай за тем, что мы делаем. Для начала сверяем пульс, — она показала смарт-часы на своём запястье, — у меня семьдесят семь, в пределах нормы. Давай свою руку, сейчас и у тебя примерно определим… — Ага, примерно, — Майк хохотнул, — наша Марта за пять секунд может пульс измерить, она на первых выездах постоянно только так и спасала, пока другие группы не вытребовали себе часы. — Девяносто пять, — Марта чуть улыбнулась, — делай медленные вдохи, задерживай дыхание на пару секунд и так же медленно выдыхай, хорошо помогает. Она ещё раз похлопала Кэтрин по плечу и развернулась в сторону дома. Большой. Один этаж. Медленный вдох. Выдох. — А почему эта душа боится свеч? — Кэтрин поторопилась прервать нависшую тишину. — Потому что как я уже говорил, эта женщина при жизни была верующий. А вот бывший атеист будет остерегаться свечей только в спокойном состоянии: если разозлится — ему будет вообще по барабану. — А с чего бы ему вообще реагировать на свечу? — Кэтрин поправила блокнот за поясом. Ночная прохлада лизнула затылок, пробираясь за воротник джинсовой куртки и рубашки. — Потому что будь ты хоть трижды атеистом, от влияния культуры никуда не денешься, –Спайк прокрутил в пальцах ключи от дома и вставил их в замок, — так что все мы подсознательно уверены в том, что призраки остерегаются культовых символов. Только если ты не из какого-нибудь дикого племени, конечно. Щелчок. Ещё один. «Дом как дом». Уличный свет ухватил лишь блики стеклянных баночек на тумбе. Зелёный блеск отвлёк Кэтрин: в руках Спайка включился термометр. Парни прошли дальше по коридору. Марта с Кэтрин остановились у входа. — Места хватит, — Марта отворила дверцу шкафчика и одним движением сдвинула все плащи в сторону, — надо будет потом прихватить один Спайку, — она взялась за рукав, проведя ногтем по блестящей коже, — шучу. Дверцу прикрыли. Прошли дальше. В свете свечи Кэтрин разглядела содержимое тех трёх баночек, которые она увидела самыми первыми — конфеты. — Входную дверь не закрываем, — Марта говорила тихо. Заглянула за ещё одну дверцу. Тонкий скрип. Полки с обувью. — Почему вы не включаете свет? — Кэтрин вспомнила слова Майка. Темно. Ни свечи, ни фонариков не хватало. Кэтрин прижалась ближе к Марте. Кажется, они были в столовой. Нет, гостиная, не отделённая от кухни. — У нас есть фонарики, а ты со мной. Лишний «шум» ни к чему, — Марта приобняла Кэтрин свободной рукой. Другой сжимала какой-то прибор, держа его перед собой. Хлопнула дверь. Силуэт. — Кэтти, спокойно, это я. В глаза ударил луч фонаря. — В спальне поставил приборы, в ванной тоже. Я к Спайку. Марта кивнула и повела Кэтти за собой. Шаги. Едва не задела коленкой угол журнального столика. Бледное лицо совсем рядом. Чуть не уронила свечу. Нет, всего лишь своё отражение в окне. Вдалеке на улице их фургон. Отблеск свечи на выключенном экране телевизора. Тихий скрип. Спальня. Щелчок. Марта включила свет. — Выдыхай, а то, наверное, мальчики на том конце дома услышат, как у тебя сердечко рванёт, — положив прибор, она взяла из рук Кэтрин подсвечник, поставила его на комод, и встряхнула её за плечи, — я же говорила, призрак мирный. Кэтрин медленно выдохнула. — Хочешь, в зале тоже включим свет, чтобы тебе было спокойнее? — Марта заглянула в глаза. — Нет… надо привыкать, как ты и говорила. Я справлюсь. Нежно-кремовые стены. Спокойные. Даже приятные. Песочный ковролин, чуть серее — постельное бельё на кровати. Всё аккуратно заправлено и прибрано. — А сейчас поиграем в детективов, — Марта широко улыбнулась, отпуская руку, — осматриваем вещи, составляем примерный портрет души и ищем предмет, к которому она может быть особенно привязана. — Поэтому ты позвала меня с собой? — Кэтрин взяла свечу, заметила камеру и ещё какой-то прибор и оглянулась на Марту. — Именно, — та улыбнулась через плечо и вернулась к осматриванию настенных полок, — и не забывай про дыхание: медленно вдох-выдох. Кэтрин тяжело вздохнула и вспомнила о месте под кроватью. — Молодец, — послышалось от Марты, когда Кэтрин вытащила какой-то пакет, чтобы освободить место «на всякий случай». Он был мягким… — Кажется, тут вещи… я осмотрю? — Конечно, осматривай. Марта шелестела страницами книг, перебирала бумаги — шуршать пакетом было не страшно и совсем не громко. Крошечные розовые носочки. Вязаные пинетки. Ползунки. Кофточки. И всё нежных цветочных оттенков. — Что вообще известно об этом месте, о жертве? — Кэтрин аккуратно сложила вещи обратно и отставила пакет к стене. Ещё раз оглянула комнату. — Здесь жила супружеская пара. Оба мертвы. Заказ сделала племянница, которая мало что знала о них. Только о том, что тётушка была очень верующей. Хотя наша команда… — …а дети? Дети были? — Кэтрин осматривала тумбочку возле кровати. Она вся была в плюшевых зайках. У одной розовый бантик на правом ухе. У другого — бант на шее. У третьей — ромашка в лапках. — Нет, не было. Но по данным нашей команды, она занималась благотворительностью. Собственно, вот и фотографии. — Поэтому здесь детские вещи и столько игрушек? — Кэтрин прикрыла дверцу тумбочки, в которой лежал пакет с мягкими игрушками, и подняла взгляд на Марту. Та сжимала рамку с фотографией. Подошла ближе. Красивая женщина в центре, вокруг — детишки в скромной серенькой форме. Нежная улыбка. Светлые глаза, тёмные мелкие кудри, вьющиеся барашками вокруг лица. Фотография не официальная, позы свободные, лица открытые. И таких стояло на полке довольно много. — Но зайки возле кровати, кажется, принадлежали ей, — пробормотала Кэтрин. — Думаешь? — Марта вернула фото обратно на полку. Провела пальцем по дереву — пыли почти не было. — Судя по бумагам, она была очень серьёзным офисным работником. А учитывая её таблицы и аккуратные расчёты, я бы даже сказала скрупулёзным. Всё вручную выведено, аккуратно, строго — даже почерк почти машинный. — Одно другому не мешает, — Кэтрин покачала головой, изучая отчёты на столе, — скорее наоборот, подтверждает мои догадки: игрушкам явно уже не один год, но за ними очень бережно ухаживали. Запах свежий, но не магазинный, не текстильный, — Кэтрин вернулась к тумбе, взяла одного из зайцев, — у ромашки кромки нескольких лепестков оплавлены, чтобы ткань не рассыпалась. Нити в швах, которые со временем расползлись, аккуратно подрезаны, — уложила игрушку обратно, — одному из кроликов перешивали глаз — пуговицу нашли похожую, — она поднесла свечу ближе, наблюдая игру цвета и света, — но оттенки немного отличаются. Хотя нитки подобраны такие же, да и толщина стежков совпадает… это только подтверждает скрупулёзность, о которой ты говорила. — Да ты вошла во вкус, — Марта с одобрением хмыкнула. — Это успокаивает, — Кэтрин смущённо улыбнулась. — Тогда взгляни: я тут ещё нашла ноты — что скажешь? Кэтрин поставила свечу на стол. Взяла ноты. — Рождественские песнопения. Протестантские. — Как ты так быстро определила? — Марта заглянула через плечо. — В основе лежит шпильманская мелодия, а силлабический распев, строго диатоническое построение мелодии и предельная сдержанность в мелизматике дают нам право утверждать, что это относится к музыкальной культуре протестантов, стремящихся к доступности и простоте исполнения. А ещё я просто это же в церкви пою. Секундная пауза. Затем сдавленный сипящий хохот, который Марта пыталась всеми силами сдержать в себе. Тонкий пульсирующий писк. Шипение радио. Кэтрин выхватила свечу. Палец обожгло каплей воска. — Спокойно, — о прежней расслабленности Марты ничего не напоминало. Скрипнула дверь. Писк стал тоньше. — Возьми ноты с собой, — Марта тихо проговорила, доставая из кармана фонарик, — я сейчас выключу свет, держи свечу и зажигалку наго… Свет моргнул. Темнота. — А она активная, — Марта тихо пробормотала, щелчком погружая комнату в лиловые отсветы, — есть. Пошли отсюда, Кэтти. Марта щёлкнула прибором — писк оборвался. Нащупав угол стола, Кэтрин обогнула его. Марта взяла за руку. Повела за собой. Краем взгляда она успела заметить в фиолетовом луче фонарика бледные следы на дверной ручке. — В фургон? — В фургон. Как новенькая? — В порядке. Майк, можешь попробовать выйти на связь в нашей спальне. — Тц, а в нашей комнате такая коллекция выпивки, мы уже думали со Спайки… Подзатыльник. — …иду-иду. Злюки. С ними остался только Спайк. За спиной скрипнула дверь. Они свернули в коридор. «Разве Марта не оставляла входную дверь открытой?». Кэтрин дёрнула ручку. Не поддавалась. Шорох. — На себя, новенькая, — её оттеснили плечом. Ночная прохлада и лёгкий свежий воздух. Шум сверчков и тихого ветра. Простор улицы и спокойствие. Кэтрин сделала глубокий вдох, испытывая небывалое облегчение и свободу. Сжаться в углу фургона, закутавшись в куртку Майка — он ей разрешил ещё во время поездки — было особенно расслабляющим и уютным. — Отмечай отпечатки. Да и радио шумело. Правда, ничего конкретного не было слышно, но, может, Майк что-то вытянет из неё. — Судя по датчикам звука в доме, активность была в гостиной и в одной из кладовок… кстати, давай глянем камеры. Спайк и Марта сели за компьютерный стол. — Кэтти, тебе виден монитор? — Марта оглянулась, чуть отодвинувшись. — Да, всё отлично, спасибо. — Хорошо. Кэтрин старалась думать о компьютерных хоррорах и о том, как режим ночного видения напоминал Outlast. Кухня. Ванная. Незнакомая комната. А вот и спальня, в которой они были. «Мэм, поговорите со мной, прошу, — в колонках раздался спокойный голос Майка, — я здесь, чтобы помочь вам. Кто вас обидел? Я сделаю всё, что есть в моих силах». Удивительно мягкие добрые слова обволакивали абсолютной искренностью. Кэтрин бы даже заслушалась, если бы не назойливые вопросы, которые гудели в голове, постоянно переливаясь из одного в другой, как химеры. — А что известно об их смерти? — она произнесла вопрос вслух. Марта тут же отозвалась. — Только то, что муж убит, а жена совершила самоубийство. Убийцу ищут. На этом всё. Племянница заподозрила неладное, когда на её кровати стали появляться игрушки и прочие ненормальные вещи — она сразу обратилась к нам. — А подробности дела об убийстве… — Мы полуофициальная организация, полиция с нами не сотрудничает. А заказчице дали минимальную информацию и скорее сообщили об имуществе. — Если это самоубийство… почему душа мирная? — Кэтрин нахмурилась. — Всё взаимодействие души с племянницей было мирным и даже… добрым? Никакой агрессии, только попытки заботы: полотенце в душе, мягкие игрушки на кровати, порядок в бумагах и всё-такое. — По словам заказчицы, муж был убит с особой жестокостью, — Спайк потёр переносицу, — полиция всё ещё ищет того, кто мог сделать подобное. Супругу вычеркнули из подозреваемых ввиду отсутствия хоть какого-либо мотива. — Семья мирная, можно сказать, образцовая. Жена возглавляла местный семейный комитет, много делала для квартала, приглядывала за сиротским приютом. Все только и удивлялись, когда она это всё успевала. Муж — известный в своих кругах скульптор, тоже очень приветливый и вежливый со всеми. Эту информацию уже собрала наша команда информаторов. — Марта, а на тех фотографиях из приюта был её супруг? — Кэтрин выпрямилась. — Нет… не помню, кажется, не было. Но ведь он и сам был очень занятым человеком… кстати, а я ведь даже была на одной его выставке! У него просто потрясающие скульптуры — такие семейные, тёплые… особенно ребятишки — ну как живые просто… — Что-то здесь не чисто… — пробормотал Спайк, щелчком переключаясь на камеру с Майком. «Мэм? Если я вам неприятен, дайте мне это понять — я сразу оставлю вас в покое». — Майк! Уходи! Быстро! Грохот стула. Спайк и Марта рванули к выходу. — Сиди здесь! — крикнула Марта, хватая распятие. Спайк — несколько упаковок соли. Кэтрин в ужасе повторяла в голове то, что увидела: фигура Майка, вышедшая из кадра, а следом за ней на стене — вытянутая тень с ножом в руке. Тихо. Не смотреть на монитор. Не смотреть. Лучше думать. Почему мужа не было на тех фотографиях? Если он так добр со всеми и вежлив, почему не сопровождал свою жену, для которой эти дети были безусловно важны? Дети… дети… Эта женщина не могла иметь детей? Отсюда попытка реализовывать чувство материнства через заботу о сиротах? Порядочность семьи — далеко не показатель настоящего благополучия. Активные, везде занятые люди, «чудом всё успевающие» — наиболее подвержены серьёзному стрессу. Перфекционизм в каждой строчке отчёта — ещё один тревожный звоночек о накапливаемом напряжении. Вера в чудо — пение в церковном хоре. Коллекция выпивки у супруга. Раздельные спальни. Конфликт. Затяжной. Мужа нет на тех фото… потому что хотел своих детей? Скульптуры детей, «как живые»… да, он хотел детей. Своих. Не приютских. Пинетки, ползунки… Но ведь на самой последней фотографии не было ни одного младенца. — О боже… Кэтрин тихо сползла на пол. Это должна была быть девочка. Отсюда забота о племяннице и столько доброты. Возможно, чувство вины. Кэтрин подняла взгляд на монитор. П Р О Ч Ь Кнопка выключения. Чёрная тень на экране. Не успела дотянуться. Скрип двери. Спряталась под столом. Вжалась в стену. Пальцы сжало от морозного холода. Дышать. Думать. Моргнул свет. Телефон. На столе лежали телефоны всей группы, её в том числе. Она точно записывала номер их организации. — Да? Кэтрин? Как зада… ты плачешь? Что случилось?! Свет перестал моргать. — П-помогите… ребята в доме. Призрак не мирный. Это она его убила! Скорее всего, был срыв! — Срыв… о чём ты… ладно, хорошо! Кого посылать? Мы не можем везти всё… — Там были отпечатки, шипело радио, в видеокамере мы видели тень с ножом… — Твою ма-а-а-ать… что по электромагнитному полю? — А… — Писк был? — Был! — Противный? — Не слишком… — Трещал? — Нет. — А что-то происходило в этот момент? — Да, моргал и выключился свет, открылась дверь… — Значит, это она убийца? Господи… из-за чего? Что за срыв? Это месть? — Нет! — Курт, не, это не «венга»… так, Кэтрин, что это может быть? Почему она застряла здесь? — Она испугалась! Она боится реакции детей на её поступок. У них с мужем конфликт, у них не было детей. Она забеременела, но тогда и произошёл срыв. Она всё время жила в огромном стрессе, муж мог считать, что ей было достаточно чужих детей и своих она не хотела, поэтому он не ездил с ней в приют, но это не так! Она переводила все свои силы в деятельность, но она всё время была в напряжении. Раздельные спальни, муж начал пить… он мог подумать, что она снова пришла ему врать. Его неверие сорвало уже её… а когда она поняла, что сделала… — Вот же …! Курт! Код — «лемур»! Кэтрин, ты молодец! Держись, мы скоро будем! Пока посиди со мной на связи. — Да, х-хорошо… Шипение. Шёпот. — Твою мать… Голос Спайка через камеру. Он был ещё жив. — Кэтрин? Кэтрин, ответь! Кэтрин! Холод сжимает горло. Как она оказалась на улице — не заметила. Пальцы не слушаются, промахиваются мимо дверной ручки. Руки словно иссушены. Скрип оглушает. Темнота. Нет, чернота. У неё была только одна попытка. — Мамочка… — шёпот душит связки, — мамочка, я дома! Тишина. Всё будто застыло. Нос защипало горько-сладким запахом. Щелчок выключателя. Шум заработавшего вентилятора. В гостиной приветливо вспыхнул свет. Взяла из банки конфету. Есть не стала. Прошла по коридору. Одно неверное слово, и ей конец. Вспомнить каждую деталь и выстроить предположительный образ жизни. Планы. Как бы душа видела свою жизнь с повзрослевшей дочкой? — Сегодня был такой насыщенный день, мам. Но меня сегодня очень хвалили, кажется, меня возьмут на работу, — следить за дыханием. Не всхлипывать. Вдох. Выдох. — А ещё я занесла вещи ребятам, как ты и просила. Тебя очень ждут в гости. Ты ведь скоро закончишь с отчётами? Может, тебе чем-то помочь? Скрип. Дверь в спальню медленно открылась. Кэтрин послушно прошла внутрь, хотя ноги будто задеревенели. Не смотреть на смятые приборы… Под подошвой что-то хрустнуло. Это был экран, оторванный от видеокамеры Марты. Не смотреть на надпись на стене. Тонкий скрежет дверцы. А ведь они не осматривали подвесную тумбу. На пол что-то мягко упало. Кэтрин подошла ближе. Кролик. Совсем новенький. Ещё в упаковке. Игрушка подвинулась ближе к ногам. — Спасибо, мам… — трясущиеся руки едва смяли целлофан, — он совсем такой, как я и хотела… Нужно было найти Спайка. Вернулась в гостиную. Прошла мимо плиты. — У нас есть что поесть? А то я так проголодалась — слона хочу! Открыла дверь. Спальня. Та, из которой она вышла. — Или, может, что-то вместе приготовим? Или закажем что-нибудь? Гостиная. Не думать, что застряло в измельчителе раковины… кажется, это были пальцы. Запах металла въелся в нёбо. Не дышать носом, иначе стошнит. Только через рот. Коридор напротив. Дверь. Она снова внутри спальни с кроликами. Игрушки смотрели на неё своими мёртвыми глазами, не дождавшись своей маленькой хозяйки. «Дом становится западнёй». Кэтрин медленно опустилась на стул за столом. Пальцы сжимали «подаренного» кролика. Грохот. Дверь выбило. — Бежим! Едва не выронила игрушку. Гостиная. Коридор. Ванная. Обратно в коридор. Гостиная. Дверной проём в спальню. Гостиная. Коридор. Снова ванная. Лопнула лампочка. Спальня. Другая спальня. Скрипучий протяжный хрип за спиной. Вытянутая тень рядом со Спайком. Чёрные пальцы прямо у его висков. — С небес сошёл на землю я… — петь, когда живот внутри завязался узлом — дело не из лёгких, — чтоб весть послать во все края… благую весть для всех людей, и говорить, и петь о ней… Нервное дыхание Спайка рвалось совсем рядом. Ещё немного, и он с хрустом сломает её запястье. Но боли Кэтрин не ощущала. Хрипа не было. Лампочка не трещала. Кэтрин слышала лишь свой собственный дрожащий голос. Что-то их двигало назад. Заставляло пятиться. Что-то давящее. Тяжёлое. Холодное. Они в углу. Свет настольной лампы был всё тише и тише. Бледное пятно в дверях. — Для вас Сын Божий воплощён… пречистой Девою рождён… Слёзы жгли глаза. Грудь выворачивало жаром наизнанку. Она почти не чувствовала свою правую руку. — Ну что, Лиззи, соскучилась?! Грубый, но живой рык остановил треск лампы. — Давай, иди сюда, родная! Кажется, Кэтрин на вкус могла ощутить металл чужой ярости. Спайк широко распахнул руки в объятиях, надвигаясь на тень перед собой. Тень просочилась сквозь пальцы. Растворилась. — А что… так… так можно было? — вырвалось шёпотом. — Сам в ахере… Они всё оба поняли в один момент. Их сейчас убьют. Захлопнувшуюся дверь Спайк выбил с ноги. Журнальный столик швырнуло в стену им наперерез. Телевизор сумасшедше шипел переключаясь с канала на канал на всю громкость. Горло сжималось от гари и смрада чужих потрохов. Вентилятор сорвало с потолка и впечатало в сервант. — Ложись! Кэтрин повалили на пол. Входную дверь с грохотом перегородило шкафом. Вывалившееся из-за дверцы лицо Марты. Ноги сами встали. Чашки разбили телевизор. Вилки вспороли диван. Осколки хрустели под ногами. Спайк схватил Кэтрин. Взял на руки. Утробный вой. Лёд на затылке и на висках. Внезапно тело стало лёгким-лёгким — будто они куда-то падали. Полёт и грохот стекла. Грузное падение, смягчённое чужой грудью. Только коленки стукнулись о землю. Ночная свежесть. «Бежать». Газон скользит под ногами. Искры фонарей льются золотым дождём, вспыхивают и взрываются. Рык за спиной громче. Шипение прямо над ухом. Кэтрин видит края чёрных пальцев. — Мамочка… — отчаянный всхлип размыкает чужие ладони перед лицом. На пару мгновений. Но этого достаточно. Проезжая часть. Грудь жжёт от неистового бега. Чужой газон. Ноги подкашиваются. Кэтрин оборачивается. Кровавые потёки на щеках, кривой рот, язык вываливается через вспоротую глотку. Голубые льдины вместо глаз. Она плакала. Гудок и визг шин. Марево замирает, пропуская машину. Привычки при жизни взяли верх. Кэтрин больше ничего не видела. Её трясло, её сжимали чужие руки. Обзор закрывала чернота плаща. — Закурить дай. Грудь Спайка смешно зажужжала под щекой. — Ты же не куришь… держи. Это был чужой голос. К счастью, человека. Живого. Совсем рядом щёлкнула зажигалка. — Ну и мерзость же вы курите… — Мог бы и не выбрасывать, раз уж не зашло. — Заткнись. — Понял. — Вас Стьюи вызвал? — Нет, ваша новенькая, Кэтти. — Вот же… опять спит, выродок. — Ещё поговорим на эту тему. Стьюи? Это он вёл их фургон? Тёплая ладонь легла на затылок. Крепче прижала к груди. — Кролик… — голос хрипел и саднил в горле, — он главный предмет. Левую руку освободили от свинцовой тяжести игрушки. Всё это время она ни разу не разжала кулак, не выпустив подарок из рук. Подарок мамы, всю жизнь мечтавшей о дочери. — Ого… а новенькая-то за вас всю работу, считай, сде… Её ладони впились в кожаный плащ. Тело само потянулось вперёд. Губы опалило сухостью, но чужой язык — пару мгновений оторопи спустя — это исправил. Горький привкус табака скорее отрезвлял и не давал провалиться в пучину темноты. — Понял… оставлю вас, ребят. Пальцы Спайка сжимали её тёмные вьющиеся мелкими волнами волосы, спустились по затылку, смяли воротник рубашки, подтягивая ближе к себе. — Переночуешь у меня. — Да.