Путать волны с цунами

— А где Марк? — спрашивает Макар, оглядывая гостиную, пока Женя изучает ящик комода. Что он там ищет, пока не очень понятно, но явно ему это что-то очень нужно. — Он же вроде только тут был… — Ускакал маску смывать, — не отвлекаясь от своего занятия, замечает тот, немного хмурясь. — Несколько этапов очищения и ухода, ты же в курсе. Это да… на самом деле он заботится не только о собственной внешности, но и об их с Женей, маски в их доме не заканчиваются никогда, а баночек с патчами с достаточным запасом. Макар хмыкает себе под нос и решает все же встать и подойти ближе — интерес в нем разгорается все сильнее. Его руки привычно ложатся на талию Жени, как и подбородок на плечо. В ответ его треплют по волосам и мажут по щеке мимолетным поцелуем, отчего тепло растекается по телу, и Макар прижимается ближе, теснее. С Женей хорошо — он умеет подстраиваться под обстоятельства, может быть жестким, может быть мягким, и это так выносит мозг, что иногда кажется, будто все сгорит к чертям и не останется ничего, только безвольное тело самого Макара. — Ты что-то потерял? Женя шумно выдыхает и отрицательно качает головой. — Нет, хотел взять вот это, — из темного футляра появляется трость, и Женины пальцы крепко стискивают темное дерево. Непроизвольно скапливается слюна, и Макар на миг даже думает, что она потечет из уголка приоткрытого рта. Можно было ожидать чего угодно, но… не этого. А ведь он даже не знал, что у него есть нечто подобное. При взгляде на Женю не складывается впечатление, что тот заинтересован в этом аксессуаре. В его руках трость смотрится… хорошо, правильно. Невольно проскальзывает мысль, что Женя явно умеет с ней управляться и, возможно, сам Макар не прочь растянуться на постели, подставляя задницу под крепкие удары. — Черт… — выдыхает он, отодвигаясь, чтобы не спалить собственную реакцию, но Женя, кажется, все понимает: задвигает ящик легким ударом бедра и проводит набалдашником из мрамора (или чего-то такого же дорогого) по щеке Макара. — Какая правильная реакция, — уголок его рта дергается в ухмылке, и Макару от этого ни капли не легче. Если сказать откровенно, только хуже. — Это для меня или Марка? — Сейчас для него, но… — Я могу попросить?.. — Всегда. Марк возвращается как раз вовремя: еще немного, и Макар бы не устоял и попросил прямо сейчас. Но у Жени другой план, другие мысли на этот счет, и пока стоит поддаться, подстроиться, потому что тому явно виднее. Сам Макар еще недостаточно хорошо знает, как будет лучше, но он старается, правда. Без лишних слов Марк подходит к дивану и опускается на пол перед ним на колени. Чутко улавливать настроение и атмосферу у него всегда получалось по-особенному легко и непринуждённо. От этого иногда даже дыхание перехватывает, потому что блин — как?! Как ему это удается, ведь видно же, что усилий не прилагает никаких. От мыслей вновь отвлекает Женя, который перехватывает удобнее трость и идет к Марку: — Ты давно ее не доставал. По крайней мере при мне, — Марк смотрит из-под распушившейся челки снизу вверх, и от этого взгляда все внутри Макара поджимается. — Не забыл, как ей пользоваться? Женя поднимает подбородок Марка набалдашником трости и смотрит, слегка наклонив голову. Это выглядит так органично и красиво, что дух захватывает. Они вдвоем — просто сумасшествие, от которого не хочется бежать. Макар встает за Женей, проводит ладонями по его плечам, включаясь в игру, и наклоняется, опаляя горячим дыханием ухо: — А кто это у нас был плохим мальчиком? Кто это использует свой рот, чтобы говорить такие интересные вещи? То, что угадывает, Макар понимает по участившемуся дыханию и кончику розового языка, скользнувшему по приоткрытым губам. Женя на его слова не особенно реагирует — продолжает держать руку в напряжении, не давая опустить Марку голову вниз, спрятать блестящий желанием взгляд и избежать пристального внимания. В комнате явственно ощущается общее возбуждение, разве что не щелкает электрическими разрядами, от которых бегут колкие мурашки по коже. Никто не двигается, и, кажется, Женя задумывает именно это — вести, но быть в стороне, отстраненно, пока Макар делает… что-то. «Да хоть один намек», в некотором отчаянии думает Макар, потому что не может сообразить, что сейчас будет лучшим продолжением такого многообещающего начала. Его догоняет осознание — Марку нравится, так делай то, что он любит. Коротко ухмыльнувшись, Макар обходит Женю, присаживается на корточки за Марком и зарывается пальцами в лохмы на затылке, царапая ногтями кожу головы. — Ну-ну, малыш, не жмись, — урчит он и смотрит хитро на Женю, ожидая его реакции. Тот дергает углом губ, одобряя, и поднимает трость еще выше, заставляя соответственно поднять и голову, вскидывая глаза. — На меня смотри. И тебе, кажется, задали вопрос. Марк смотрит, и желание встряхнуться, чтобы челка скрыла взгляд, в нем практически нестерпимое. Он судорожно сглатывает, облизывает губы и тут же резко выдыхает, потому что сзади к нему прижимается Макар, притираясь пахом к ягодицам. — Я, — с трудом выталкивает он и чуть скалится, ощущая короткий и явно поощрительный толчок бедер. — Я был плохим мальчиком. Голос слушается с трудом, в теле рождается дрожь предвкушения, потому что такого Женю он обожает и готов боготворить. На него такого — только течь и подставляться, к их общему удовольствию. Как будет себя вести Макар, пока не совсем понятно, но то, что он уже успевает сказать и сделать, уже выглядит и звучит многообещающе. Этот вечер перестает быть томным, еще когда в руках Жени появляется трость, но теперь, когда на Марке сосредотачивают внимание сразу двое… хочется заскулить от того, как это хорошо и сладко. — Если чего-то хочешь, нужно попросить, — говорит Женя, возвращая в реальность, и облизывает губы. — Макар, а ты что-то скажешь, пока наш мальчик думает? Макар позади него часто и шумно дышит, опаляя кожу жаром, отчего Марк сбивается с только начавшей формулироваться мысли: по рецепторам бьет слишком сильно. Он продолжает смотреть на Женю, любуется его лицом, сосредоточенным взглядом и тонет в нем. Какой же он… — Уверен, ему охренеть как хочется, чтобы ты стоял не так далеко от него. Ведь так он сможет уткнуться носом тебе в пах и почувствовать запах возбуждения. И потереться щекой… у тебя ведь крепко стоит, да? — Стоит, — кивает Женя, ухмыляясь, и отводит руку с тростью в сторону, перехватывая у самого набалдашника. — Ты и сам бы не прочь, верно? Составишь ему конкуренцию? — Подойди, пожалуйста, — хрипит Марк и облизывается, не опуская подбородка. — Если ты так просишь… Макар тихо смеется, прихватывает мочку уха зубами и тут же зализывает укус: — Вот видишь, тебе стоит только попросить, и ты получишь все, что хочешь… Женя опускает ладонь на щеку Марка, проводит подушечкой большого пальца по блестящим от слюны губам и толкается внутрь. — Он сжимает твои бедра? — с улыбкой спрашивает он и немного наклоняется, чтобы заглянуть в глаза Марка. — Или держит руки при себе? — А ты сам как думаешь? — Макар смотрит снизу и чуть сбоку, но Женя ловит его взгляд и чуть скалится, когда Марк кончиком языка ласкает подушечки пальцев. — Ну мы же с тобой не говорили ему быть хорошим мальчиком и держать руки по швам... Но, может быть, он хотел ощутить твой член сквозь белье? — То, что Маркуша любит задницей чувствовать член, правда, конечно, — Макар толкается бедрами резко, так что Марк стонет высоко и даже немного отчаянно. — Хоро-о-ош, — улыбается Женя, вынимает пальцы и тут же накрывает губы жадным поцелуем, впрочем, этой же рукой поглаживая Макара по щеке. Тот коротко хмыкает и берет пальцы Жени в рот, посасывает, постанывая. Потирается об упругий зад Марка, крупно дрожа и чувствуя, как возбуждение сильнее жалит в солнечное сплетение. — Хочу-хочу-хочу, — ноет на одной ноте Марк, когда его рот отпускают. — Жень, дай. Надо мне, дай! — Дать? — у Жени глаза темнеют больше (хотя куда еще больше-то?) — Подразумевалось, что дашь ты. — М-м-м, может, нам стоит немного... — Макар не заканчивает, потому что начинает отстраняться и перебираться ближе к Жене. — Ему дать пару минут отдохнуть? То, как жадно Женя следит за мелькнувшим кончиком языка, как дергает углом губ, заставляет Макара судорожно сглотнуть. — Ну… чтобы он вспомнил, что нужно просить, а не требовать?.. Осознание, что Женя так и не выпустил трость из ладони, приходит поздно, когда набалдашник мягко касается подбородка. Макар стонет в чужой рот, изгибается, чтобы прижаться пахом к голени, и цепляется за бедра. — Нужно учиться делиться, — шепчет Женя и облизывается, переводя взгляд на раскрасневшегося и тяжело дышащего Марка. — Пожалуйста, — выдыхает тот едва слышно и подбирается ближе, потираясь щекой об обнаженное предплечье Жени. — Хочу тебе отсосать, хочу, чтобы Макар меня держал. — Держал? — уточняет тот, закусывая нижнюю губу и шипя от ощущения требовательных пальцев в собственных волосах. — Нужно делиться... — повторяет Марк за Женей и впивается чуть выше локтя Макара. — Держи меня за горло, пока я буду сосать… Женя скалится, ловит ладонью подбородок Марка и заставляет посмотреть на себя. — Как же ты это обожаешь, да, малыш? К его запястью тут же прижимаются губы Макара, и тот шепчет: — Не мучай, ты же сам хочешь его рот. Женя, отбросив в сторону трость, что с глухим стуком приземляется на пол, этой же рукой цепляет подбородок Макара и опаляет дыханием его губы, но не целует. Ему слишком хочется укусить, но не следует. Поэтому он соединяет Марка и Макара в поцелуе, а сам чуть отстраняется перевести дух: стоит уже до боли и хочется наконец хоть какой-то ласки. Но его далеко не отпускают — ладонь Макара уверенно мнет член сквозь белье, а Марк царапает короткими ногтями низ живота. От этих нехитрых касаний он расслабляется, поэтому момент, когда его силой заставляют лечь, становится неожиданностью. Резкий рывок вниз и в сторону, и вот он уже лежит, глядя в потолок. Женя медленно моргает пару раз и длинно выдыхает, пока его спортивные штаны приспускают ниже на бедра. «Ни на минуту ослабить контроль нельзя», — думает он и низко стонет, потому что влажный жар рта Марка окутывает его потрясающим удовольствием и дрожью во всем теле. От негромкого, пропитанного похотью голоса Макара Женя дергается сначала, но потом понимает, что обращаются не к нему: — Хорошо тебе? Дорвался? — слова немного невнятные и чуть смазанные: доходит вдруг, что тот водит губами по коже Марка, поддразнивая. Марк не отвечает связно: пускает вибрацию, от которой пальцы на ногах поджимаются, и сжимает пальцы крепче под выпирающими тазовыми косточками. Приподнявшись на локтях, Женя ловит взглядом ладонь Макара на темном затылке, его закушенную губу и движения ладони на собственном паху: гладит и сжимает, иногда резко выдыхая. — Ниже, на горло, — говорит Женя, судорожно втягивая воздух, когда Марк щекочет кончиком языка уздечку. — Ну! Макар, ну! Макар взгляд поднимает, щурится пару секунд, осознавая приказ, но все же соскальзывает рукой от волос к шее, позволяет кадыку упереться в самую середину ладони. Каждый из них троих знает — насколько сильно ему нравится контролировать и управлять Марком, увеличивая темп или замедляя его. Ему нравится класть ладонь на шею и чувствовать, как двигается член Жени в податливом горле Марка. Сам Марк в такие моменты отчаянно боится подавиться и сорвать ритм, но, слыша хриплый голос Жени, хвалящий его, успокаивается: — Все хорошо, ты умница. Марк, давай, оближи его еще раз. Да, вот так… — Ниже, — урчит Макар, и Женя на пару секунд растягивает губы в улыбке, прежде чем зарычать, ощутив стенку горла, и зажмуриться. — Еще ниже, ну! — Блядь, ты! — выпаливает Женя и скребет пальцами по полу. — Уебу! — Звучит максимально привлекательно, — щерится Макар и хихикает довольно. — Так что не напугал. — Действительно, — выдыхает Женя и опускается на спину, прикрывая глаза. Мысли в голове путаются и неповоротливо сталкиваются, отчего на большее его не хватает. Ему уже хорошо настолько, что только и хочется — кончить. Поэтому, когда рот Марка исчезает с члена, он протестующие стонет. Марк давится, закашливается, и в голове мелькает удивленное и обеспокоенное «почему», но Макар говорит: — Мы же не хотим, чтобы он кончил так быстро, да? И накрывает пониманием — сдёрнул. Сука такая. Лишил оргазма, когда оставалось всего ничего! — Сядешь ведь? Или ты не в настроении сегодня? Знаешь, я ведь тоже не откажусь. — Охуел? — Марк показывает зубы, и Женя даже не уверен, что тот по-настоящему не скалится. — Так меня раздразнить и лишить члена?! — Ты всегда можешь сесть на язык, — парирует Макар довольным голосом и тут же переползает выше, склоняется над лицом Жени, ласково улыбаясь. — И ты прекрасно знаешь, от чего отказываешься. Поцелуя Женя ждет глубокого, грубого и кусачего, но нет — с ним ласковы и нежны, и это заставляет заскулить в голос. Он цепляется ладонью в загривок, тянет на себя — к себе — ближе, но Макар отстраняется, заглядывает в глаза: — А ты чего хочешь? И тут Женя теряется: он всегда ориентируется на них, как сделать, чтобы им было слаще всего, чтобы из деталей и тонкостей сложился идеально охуенный оргазм, от которого дрожат колени. А чего хочет он сам... ну, неважно? У него в голове пустота, и, глядя в глаза Макара, он не особенно и понимает, что ему нужно ответить. Совсем не помогает Марк, с тоненьким высоким стоном снова берущий в рот и крепче сжимающий пальцами бедра. — Я... не... знаю? — удаётся выдохнуть и зажмуриться, когда особенно удачно кончик языка дразнит дырочку уретры. К его скуле прикасаются чуткими пальцами, и Женя открывает глаза, снова теряясь. Макар улыбается, мягко и очень-очень ласково, и тут же снова наклоняется, чтобы поцеловать. Протестовать не хочется, к тому же мысли не то чтобы прямо так уж позволяют что-то четко сформулировать. Женя постанывает в поцелуй, зарывается в волосы на затылке Макара, пальцами стискивает челку Марка и окончательно теряется. — Тогда мы позволим Марку выбрать. Как тебе мысль? Женя все еще дрейфует в теплом взгляде Макара и не особо воспринимает смысл его слов. Повело его сильно, и не то чтобы это беспокоит, конечно… — Тебе точно понравится, — так и не дождавшись ответа, шепчет Макар и вновь возвращается к Марку. — Скажи мне, солнце, а ты чего хочешь? Марк от неожиданности снова закашливается, выпрямляется, подозрительно глядя из-за челки. — Что? — Сосредоточься, — улыбается Макар и слизывает нитку слюны и смазки из уголка рта. — Чего ты хочешь? — Трахаться я хочу, — рычит вдруг Марк и скалится, — раздразнили! Макар смеется, запрокидывая голову и жмурясь. — Как скажешь, — и тянет спортивные штаны с него вниз вместе с трусами, тут же плотно обхватывая ладонью член. — Хочешь трахаться — садись. В очередной раз убедимся, какие сильные у тебя ноги. — Может, лучше проверим, сколько протянешь ты? — хитро блестит глазами Марк, чуть шипя, когда кулак скользит медленно и до сладкого ужаса туго. — Ну, знаешь, мои способности постабильнее твоих будут… Макар перестает смеяться и резко перехватывает ладонью, что еще несколько секунд назад держала член, горло, сжимая крепко, без намека на нежность. — Кто из нас еще дразнится, конечно. Но ладно, ты сам выбрал… От этой чертовой ухмылки перед глазами мутится, и уже позже до Макара дойдёт, что Марк разыграл свою партию как по нотам и остался самым здравомыслящим из них всех. Но сейчас он разворачивает его и толкает в спину, заставляя опереться на руки по обе стороны от головы Жени, а сам тянется за смазкой, так удачно брошенной поблизости между подушками дивана. — Эй, — говорит с улыбкой Женя и проводит пальцами по скуле. — Эй, — откликается Марк и тут же прикрывает глаза, потому что ощущает прохладные пальцы Макара там, где уже давно очень и очень нужно. Другая ладонь Макара ложится на поясницу, собирая влагу пота с кожи. Его движения плавные, без грубости, и это все еще немного удивляет: контроль у него носит избирательный характер — уносит со всего практически, но эмоционально держать себя умеет очень хорошо. Для Марка это иногда, конечно, очень плохо. Когда подушечки пальцев попадают прямо в простату, Марк вскидывается, закусывая губы. Его тут же «ловят» Женины ладони — ныряют под футболку, проходятся мягко по ребрам и замирают на талии, мягко удерживая. И Женины же губы осторожно касаются линии челюсти, целуют, добавляя Марку ощущений и заставляя покрываться мурашками. С Женей все еще привычнее: его прикосновения и слова действуют стабильно правильно, а значит, собственные реакции уже знакомы и даже ожидаемы. С Макаром по-другому, не хуже и не лучше: просто по-другому. Он не причиняет боли, не делает неприятно, но всё отличается от того, что делает Женя. — Прогнись, — хрипло просит Макар, и ладонь Жени перемещается, накладывается на другую ладонь, Макаровскую, и Марк стонет, жмурясь, делая как велено. — Ты включился? — раздаётся сзади довольное, и Марк цепляет взглядом улыбку Жени. — Пусть Марк скажет, — Женя целует его, левой рукой зарываясь в волосы и прикусывая нижнюю губу, отчего Марк плывет и подается на пальцы Макара, плавно покачнувшись. — Ага, — выдыхает, упираясь лбом в плечо и скуля оттого, что хочется больше, хочется, чтобы трахнули наконец по-настоящему. — Не тяни, — мурлыкает Женя и коротко клюет в макушку поцелуем, — давай, Макар, нужно же обоим… Ему не отвечают: Марк крупно дрожит, впивается зубами в ключицу и низко стонет, потому что пальцы из него исчезают и их место занимает член. «Да, Господи, как хорошо, как правильно», стучит в голове на повторе и Марк жмурится до рези в глазах. Его держит и Женя, и Макар, сталкиваясь руками на теле, и внутри всё рвет от того, что они не соперники ни разу, а вместе, друг с другом за одно. Макар не жалеет его (что правильно), двигается чуть резко, с оттяжкой, отчего из груди Марка неконтролируемо льется скулеж. Особую пикантность происходящему придает тот факт, что Женин член пачкает смазкой кожу живота и даже немного груди, и будто бы инстинктивно скапливается слюна, и вот если бы Марк мог опуститься чуть ниже... Женя будто мысли читает, залезает пальцами под подбородок, заставляя вскинуть голову и посмотреть на себя. И тут до Марка доходит, буквально долетает осознание: они с Женей всё правильно сделали: сначала Макар, потом уже сам Женя. Ведь Макар до сих пор не может себя контролировать, чтобы продержаться достаточно долго и не кончить. Ему слишком рвёт крышу от эмоций и ощущений. Пусть это не первый его секс (и с парнем тоже), но его все равно срывает, как будто только встретились, и каждое прикосновение будоражит настолько, что невозможно с этим справиться. А Марку нужно много и, как выясняется, как может дать ему только Женя и пока не может дать ему Макар. К тому же… сейчас на него смотрит именно Женя довольным лучистым взглядом, и на губах его ухмылка, которую хочется слизать. И всё в нём говорит: «Ну же, давай, сломай его». Они оба помнят, как ровно точно так же ломался сам Женя в самом начале, когда Марк просто не сдерживал эмоций и требовал больше и больше. А потом и тому стало мало — Женя оказался до сладкого ужаса жадным. Марк давал и дает сполна — всего себя отдает и ничего не оставляет, а Жене нужен весь он целиком. Эта жажда раскрывалась постепенно, и Макар пока еще просто не ощутил её пробуждение. Но каждый из них — и Женя, и Марк — уверен, что это всего лишь вопрос времени. — Сильнее, — выдыхает Марк и повторяет громче, видя отрицательное покачивание головой перед собой. — Сильнее! Требовательнее и жестче, потому что сейчас не просить, а требовать только и можно. Пальцы на влажной коже шеи одобрительно сжимаются и скребут короткими ногтями, мягко почесывая. Женя снова берет контроль и Марк смотрит сквозь ресницы в его лицо, чувствуя, как усиливается хватка на бедрах, как хаотичнее двигается Макар и как сбито он дышит. Вот сейчас — хорошо, правильно. Макар умеет вести, но пока он действует осторожно и проверяет границы. Это прекрасно, потому что Женя может хоть ненадолго расслабиться и потеряться в своих ощущениях, а не мыслях. Марку хочется, чтобы и тот иногда получал простое телесное удовольствие, а не ментальный оргазм от того, что каждое его действие, слово и прикосновение легло в паз и заняло идеальное место в общей картинке, и Марк кончил настолько ярко и мощно, что говорить связно и свести ноги толком не может. Макар сосредотачивает мысли на себе, когда оставляет горящие болью следы чуть выше тазовых косточек, прижимаясь плотно и тесно, кончая. Внутри Марка ворочается неудовлетворение и потребность в большем, в нем растекается горячая сперма и отчаянное желание продолжить и получить то, что так нужно. Он стягивает и отбрасывает собственную футболку в сторону, и пока Макар заваливается рядом с Женей, тянется за смазкой. Взглядом Марк походя отмечает, что Макар медленно дышит и пялит в потолок. Гель холодит пальцы, и это отрезвляет: ладонь смазывает член Жени, а внутри острым спазмом обжигает мысль — контраст горячего и холодного ему понравится. Пока Марк плавно опускается, Женя устраивает руки на бедрах и хмыкает, будто между прочим делясь своими мыслями: — Ну вот — плюс пятнадцать секунд. Маркуш, эта наша общая победа. И вот хрен его разберёт, действительно считал или просто стебётся, но Марк охотно подхватывает, расплываясь в улыбке, и костяшками проводит под глазами, утирая невидимые слезы: — Ты не представляешь, как я рад!А мы... мы тоже обновим наш личный рекорд? Женя облизывается, улыбается в ответ и сжимает пальцы крепче: — Тебя хорошенько завели и раздразнили, чтобы теперь разгуляться? Макар сбоку обиженно сопит и пытается — явно вслепую — шлёпнуть кого-нибудь хоть по чему-нибудь. — Я вообще-то все еще здесь. — И это замечательно… — едва слышно выдыхает Марк, подстраиваясь под ритм, взятый Женей, и коротко всхлипывает оттого, насколько сейчас чертовски хорошо. Макар переворачивается на бок, скользит взглядом по профилю Жени, сползает на отдающегося и теряющегося Марка и чувствует, как его продирает слабым разрядом электрического удовольствия: это слишком красиво и слишком горячо. У Марка с Женей в хорошем смысле привычка — друг друга они знают достаточно, чтобы понимать, в какой момент что и как нужно сделать. Это завораживает и вызывает небольшую зависть — у него так пока не получается. — Красивый мой, — низко стонет Женя и находит руку Марка, переплетает пальцы, заставляя посмотреть на себя. — Маркуш... — Же-е-ень, — тянет Марк в ответ, будто им нужен ебаный пароль-отзыв, чтобы понять, что и так все круто. Макару бы оскорбиться, что они оба издеваются над его выдержкой и выносливостью, но он предпочитает просто забить, чтобы позже, гораздо позже доказать обратное. Ну и к тому же... Марк просто слишком любит сам процесс, ему и оргазм не так важен, как сам секс. Для него это момент единения, и с Женей они явно в этом преуспевают: когда они рядом и вне постели, легко заметить, что между ними крепкая и тесная связь. В их движениях и слаженность, и та грация наравне с неловкостью, которые и восхищают, и умиляют. Вот и сейчас — Женя лишь тянет руку, а Марк уже наклоняется, опускается, позволяя ловким пальцам (Макар тяжело сглатывает и жмурится на миг, потому что — эти пальцы!) впиться в плечи, фиксируя. От того темпа, что они берут, в горле пересыхает и дыхание спирает: это явно финишная прямая оргазма. Марк воет на одной ноте, срываясь в крик, и Макар не удерживается: подбирается ближе и впивается зубами в светлое плечо Жени. Тот взрывается рычанием, но не останавливается — потрясающая выдержка, от которой ноет в солнечном сплетении искренней завистью. — Выебу, — буквально выплевывает он, улучая момент между собственными жадными глотками воздуха. Реагирует на это, конечно, Марк в большей степени, но у Макара сладко поводит где-то за грудиной, и он начинает зализывать след собственных зубов. — Выебешь, — соглашается он и практически верит, что его никто не слышит, потому что Марк кричит, кончая. Он крупно дрожит и пытается вскинуться, вырваться из рук, но Женя держит крепко, не отпускает, продолжая двигаться. У Макара появляется искреннее желание сейчас их оторвать друг от друга. Слишком уж это выглядит для него неправильно. Глупо и отдает ревностью, поэтому он снова впивается укусом чуть ниже первого и тут же получает внимание, которого где-то в глубине души хотел. Марк оказывается подальше от него, свернувшись в позу эмбриона. А Женя, наоборот, слишком близко, цепляет подбородок и смотрит тёмным-тёмным хищным взглядом, от которого бегут мурашки по спине и горло перехватывает спазмом. — Что ты творишь? — от его голоса тянет прикрыть веки и подставить шею для укуса. Но Макар этого не делает, наоборот, заглядывает в глаза и тянет пальцы к лицу напротив, вновь касается нежно скулы. — Хотел раздразнить? Получилось. — Не дразнил. На самом деле не дразнил. Не имел ввиду ничего такого, просто... Привлекал внимание? Он сам не сможет сказать точно, но это не то, что обычно делает Марк — у того всегда есть цель. У Макара её не было и нет. Женя будто ставит диалог на паузу: поднимается, подтягивая спортивные штаны и белье, берет на руки Марка и уносит в спальню. Что-то дергает в груди, противное и тянущее, то ли боль, то ли обида, и Макар начинает искать собственные шорты и футболку, чтобы натянуть на себя хоть что-то. В квартире прохладно, особенно когда рядом нет ни одного из них: ни Марка, ни Жени. Последний, вернувшись, смотрит с прищуром снизу вверх и подходит вплотную: — Иди сюда. А когда Макар подходит, одергивает ворот футболки и впивается в основание шеи крепче, сильнее, чем до того цеплялся сам Макар, оставляет метку, клеймит. От этого слабеют ноги и, когда Женя отпускает, Макар оседает на колени, упираясь лбом в подрагивающий от резкого и прерывистого дыхания живот. — Не смей ревновать никого из нас. Это плохо кончится в любом случае. Макар молчит, впивается пальцами в талию и все ещё прячет лицо в прохладной влажной коже. — У нас с ним по-другому не получается. Тебе это не нужно, поверь. — Но я хочу. Женя тяжело и длинно вздыхает, накрывая раскрытой ладонью макушку и перебирая волосы. — И почему я не удивлен? Почему, скажи мне? Макар пожимает плечами и касается губами пресса. Он знает, что Марк не ревнует: слишком любит собственную свободу, чтобы ограничивать себя. Если видит, что Женю кто-то может заинтересовать, то может предложить сам, опередить на пару шагов, чтобы просчитать всё наперед. Сам дает поводов много, но все это лишь игра и не более. Женю можно вывести из себя, если заиграться, — пару раз Макар становился свидетелем подобного и, думалось, что он бы на месте Марка избегал этого, как огня. Но это он, а Марк — это Марк, и он любит шалить с этой тьмой. Макар не уверен, что может вызвать ревность хоть у кого-то из них, а сам ревнует страшно, когда о нем забывают — не касаются, игнорируют, забивают, сосредотачиваясь только друг на друге. И это не должно ранить, потому что Женя и Марк вместе последние года три, и понятно, что у них блядская связь. — Я... мне на миг показалось, что вам никто, кроме друг друга, не нужен, — все же выталкивает хриплое признание Макар, снова жмурясь и сильнее притираясь лицом к прессу Жени. — Вы вдвоем — это что-то другое, совершенно идеальное. — Глупый, — говорит Женя, и по его телу проходит волна от тяжелого и глубокого глотка кислорода. — Идеально не бывает. Мы тебя любим, пусть иногда и забываем это сказать вслух. — Ты всегда говоришь «мы», когда это не граничит с незапланированным каминг аутом, — возражает Макар с горечью, от которой вяжет язык. — «Мы тебя любим», «мы заберем тебя с тренировки», «мы купили тебе подарок, как скоро ты будешь». Женя если и теряется, то не показывает: в нем ничего не меняется, не дёргаются мышцы, не проходит дрожь по телу. Ни-че-го. — А когда мы с тобой вдвоем и я звоню Марку, то говорю в трубку «Я и Макар задержимся, в пробке встали»? Макар зависает на мгновение. Отстраняется, чтобы посмотреть снизу вверх в лицо Жени. — Ты зацикливаешься на том, что отделяет тебя и не замечаешь то, что сближает нас всех. Он до ужаса серьезен, подушечка большого пальца мягко проходится по брови Макара, а уже в следующий миг ладонь невесомо ложится на щеку. — Я люблю тебя. Марк любит тебя. Секс — это секс, Макар, — как маленькому объясняет Женя, — и то, что взаимопонимание у нас с Марком лучше, результат того, что мы уже достаточно долгое время вместе и успели изучить и понять, что нужно каждому из нас. — Жень? — раздается растерянное и тихое у двери, и Макар ждет, что Женя отвернется, посмотрит в сторону, но ошибается. Тот остается на месте и взгляда не отводит. — Что происходит? — Макар решил, что мы с ним только из-за его потрясающего тела и секса. Марк подходит ближе — накинув макаровскую футболку — прижимается щекой к плечу как раз поверх следов укусов и смотрит внимательно и будто даже с каким-то немым укором. Тянет руку, чтобы, кажется, убрать челку, но вместо этого отводит ладонь Жени и крепко впивается пальцами в челюсть: — Осознаешь, какую хуйню спорол? — Марк. — Тс-с-с-с, — шикает Марк на Женю и даже толкает его, чтобы тот сдвинулся. — Нет, ну вы посмотрите на него. Только тело и секс, как же. Макар заворожен таким Марком, но как реагировать, не понимает совсем. — Но... на самом деле я... — То, что тебя что-то парит, я видел, но думал, что ты всё же решишь поговорить. С нами обоими, — он наклоняется к самому лицу, чтобы заглянуть в глаза. — Это ведь правильно — обсуждать проблемы со своими партнерами, а не держать в себе и изводиться мыслями и болью? Макар опускает веки, чувствуя, как жар заливает лицо, отчего он явственно краснеет скулами: — Я просто... не был уверен... Кто-то шумно втягивает воздух сквозь зубы — Макар ставит на Женю, — потому что Марк так никогда не делает. — Да не в этом дело, — отмахивается Марк и дёргает рукой, вскидывая подбородок выше, заставляя вновь встретиться взглядом. — Ты явно думал, что если скажешь, что чувствуешь себя лишним, то кто-то, ну допустим я, скажет тебе проваливать. Потому что я могу так сказать, да? Потому что Женя не станет меня останавливать, а тебе придётся послушаться? — Да, — говорит Макар и качает головой, высвобождаясь из хватки пальцев. — Да, ты прав. Потому что я могу быть игрушкой и временным увлечением, которое рискует надоесть. И по щелчку пальцев могу вылететь отсюда и из вашей жизни. Марк делает шаг назад и чуть отходит в сторону, чтобы оказаться за плечом Жени. И нет, это не страх, что его ударят и попытаются задавить ростом, совсем нет. Это необходимость, потому что сейчас снова вперед выходит Женя: — Невысокого же ты мнения о каждом из нас, да? Раз считаешь, что мы готовы выставить за дверь того, кто живёт с нами в одной квартире и делит одну постель, и за которого мы готовы вписаться в любую хуйню. Если это защитная реакция от боли — окей, принято, если ты действительно так думаешь... зачем тогда продолжаешь с нами быть? Самому-то не противно, нет? Женя не отрывает взгляда от Макара, но руку в сторону отводит, раскрывая ладонь, и Марк без лишних вопросов подает ему футболку. Да, как-то неуютно и хочется закрыться, прикрыться хотя бы одеждой. Но вот от этого, сука, молчаливого взаимопонимания только хуже становится. — А что мне еще думать? — отворачиваясь и растирая лицо ладонями, тихо спрашивает Макар. Это так всё неправильно и ужасно, и кажется, что мир рушится, что хочется забиться в угол и спрятаться. — Что все у нас серьёзно, что мы заинтересованы в тебе не только как в любовнике, — Женя говорит вкрадчиво, и в его голосе нет даже намека на осуждение и брезгливость, как было за пару минут до этого. — Ты сам придумал себе мир и жил в нем, пока мы строили с тобой отношения, — с каким-то совсем не веселым смешком, добавляет Марк и будто специально добивает: — я не знаю, какими ты нас воспринимаешь, но, судя по всему, это те еще ублюдки. — Ну знаешь, Маркуш, ты не объективен, — замечает Женя и тут же смеется низко и хрипло, — не ублюдки, а пидорасы. Соблазнили мальчика-натурала, показали небо в алмазах и все — он оказался наш, просто и без лишних пыли и шума. Марк не отвечает, а Макар находит в себе силы вновь повернуться к ним. Женя встречает его взгляд прямо, на его животе руки Марка, и явно тот щекой вжимается куда-то под лопаткой, чтобы чувствовать биение сердца. — У меня были до вас парни, — Макар снова опускается на пол, обхватывая ладонями голову. — Нет у меня никакого кризиса ориентации, если ты хотел на это намекнуть. — Парни, может, и были, только вот нормальных отношений, наверное, нет, — глухо замечает Марк, но тут же его снова срывает, будто Жениного спокойствия не хватило и в нем снова происходит взрыв эмоций. — Да что мы такого сделали?! Чем тебя ранили?! Что?! Женя ловит его за плечо, не даёт упасть на колени и выплюнуть это в лицо, и за это Макар благодарен. — Вы были собой друг с другом, — выдает он и думает, что это худшее, что он мог сказать, потому что, кажется, только теперь Марк по-настоящему зол. — Ебанутый! — кричит он, и теперь Женя держит его всерьез. — Пусти меня! Жень, пусти! Мне нужно ему вмазать! Садануть хорошенько, чтобы мозги на место встали наконец! — Тихо! Тихо, Марк! — Женя при всем желании не может его успокоить, но попытка засчитывается. — Отпусти его, — просит Макар сам не понимая зачем. — Пусти. А вот теперь его слушаются, и Женя разжимает руки, позволяя Марку оказаться близко, толкнуть его на спину и оседлать живот. Макар готов к тому, что тот съездит в челюсть или, может, в солнечное сплетение, но не ожидает того, что в его плечи вцепятся мертвой хваткой и встряхнут. И ещё раз. — Я скажу один раз, — свистяще произносит Марк и резко выдыхает, — либо ты прекращаешь сомневаться в том, что у нас отношения, и при необходимости идёшь к психологу прорабатывать недоверие и паранойю, либо ты идешь нахуй прямо сейчас и уёбываешь со всеми шмотками из квартиры и нашей жизни. Усёк? Его буквально за шкирку оттаскивает Женя и отпихивает за спину: — Охуел? — Охуел он. Мне нахуй не сдался человек, который творит такую дичь и ничего с этим не делает. Если у тебя другое мнение, то у меня для тебя новости тоже — к психологу мы идём вместе на следующей неделе. Макар смотрит на это противостояние, и ему страшно — они сейчас на пределе оба. У Жени спина закаменела и руки в кулаки сжаты, а Марк взглядом метает молнии и дышит шумно, резко, стиснув челюсти. До самого Макара начинает доходить смысл слов Марка и продирает морозом и страхом — случилось то, чего он боялся: ему указали на дверь. Но сказали решить самому, на самом ли деле он хочет — а может ли? — это сделать. — То есть ты вот так просто от него откажешься? — Кто тебе сказал, что просто? — огрызается Марк и указывает пальцем на Макара. — Ты-то хоть не пизди, меня знаешь получше многих. — Блядь, да какого ж ты тогда бесоёбишь и всем своим поведением показываешь, что это просто и легко? Ты никогда... — Не смей, — шипит Марк, подходя вплотную к Жене, — не смей говорить, что я никогда бы не поставил тебя перед таким выбором. — Потому что ты знал, что я не уйду. Потому что я бы таскал тебе веники, дежурил под окнами и присылал подарки. Пока все зависит от меня — я не сделаю этого. Макар с силой прикладывается затылком об пол и жмурится — пульсация боли и ритма сердца не отрезвляет, но заглушает окружающий мир. Какая-то часть него думает о том, чтобы сбежать — есть уже прикидки, что нужно собрать в первую очередь, куда можно заныкаться на первое время. И что он сможет сорваться окончательно в Москву и забыть про Питер и то, что его жизнь разрушили два человека, которых он любил. Это, конечно, рациональная идея — сбежать и попытаться забыть и справиться с болью, но… Макар тут же обрывает себя — потому что накручивать он умеет, — а как он без них? Как без Жени, который смотрит с одобрительным прищуром и улыбается, когда Макар просто и без повода берёт выходной и они проводят его все вместе? Как без Марка, который таскает толстовки, утопает в них, но все равно носит, и жмётся, жмётся так здорово, что глупое сердце спотыкается и поцеловать это чудо в вихрастый затылок хочется? Да как без них двоих, когда они приезжают забрать его после тренировки, несмотря на то, что вообще не по пути и проще было бы на такси? — ...да не бил я его. Так, встряхнул только, — доносится до Макара, и он открывает глаза, видя склонившиеся над ним лица. — Я идиот и дурак, — говорит Макар и резво садится, чтобы взяться за руку каждого из них, стоящих по бокам от него. — Уже больше на правду похоже, — ворчит Марк и присаживается на корточки. — Надумал чего? — Я иду к психологу и никуда не ухожу от вас, — Макар переводит взгляд на явно утомленного Женю и импульсивно оставляет поцелуй на его щеке. — Это всё так глупо и... мне действительно стоит поработать над доверием и принятием того, что не обязательно быть постоянно и всегда втроем. Марк целует его сам, усаживаясь рядом и подлезая под руку. — Хорошо, что ты до этого дошел. Женя тоже садится, потирает устало веки и неразборчиво бормочет что-то одобрительное. Макара шарахает осознанием, что тяжелее всего пришлось Жене, который переключился из возбуждения в стресс и только сейчас немного расслабился. А он вообще?.. — Кхм… Женек? — зовет он неуверенно. — М? — А ты... Это... Кончил? Повисает неловкое многозначительное молчание. — Знаете что? Я в ванную, и меня не кантовать ближайшие пару часов. То ли поседею, то ли импотентом стану, — едва слышно говорит он и встает на ноги, чтобы уйти, но его ладонь снова ловит Макар. — Нет, подожди... — Пусти, — шепчет Марк, примаясь еще ближе и задевая губами кожу шеи, — не сейчас. Ему нужно побыть одному. Макар провожает взглядом уходящую фигуру и, вздохнув, тянется за поцелуем к Марку. Тот отвечает, улыбаясь и сжимая пальцы на его плечах. Пожалуй, Макар действительно загоняется, и ему нужно просто выдохнуть. — Пойдем, это был тяжелый вечер. Не мешало бы всем отдохнуть. С этим сложно — да и не особо хочется — спорить, поэтому Макар покорно встает на ноги и идет с Марком в спальню.