I Take Requests/Я принимаю запросы

Камила всегда вставала рано. Возвращаясь назад, сколько она себя помнила, она всегда вставала с солнцем или, чаще всего, раньше него. Это сослужило ей хорошую службу в порядке: завтрак подавали каждое утро в шесть, а тренировки начинались в семь. Даже сейчас, когда она не тренировалась регулярно, она не могла избавиться от привычки рано вставать. И, честно говоря, её это устраивало. Это дало ей немного времени, чтобы поразмышлять и помолиться и, возможно, почистить кое-что из оружия в оружейной, если она захочет. Это было то, что она планировала сделать этим утром, и она прошла через коридоры Кошачьей колыбели и через тренировочную комнату, направляясь к оружейной. Однако её отвлекла фигура, двигавшаяся в тени. Она напряглась, пытаясь определить, кто ещё мог встать так рано или кто-то проник в их святилище. И что она будет делать с этим, если это окажется так. Она подошла немного ближе, и фигура вышла на свет, открывая себя. Это была Эйва, новая обнажительница ореола. Камила расслабилась. Девушка была новенькой, и было неясно, останется ли она и каковы её чувства по поводу всего этого, но она не сделала ничего, что заставило бы Камилу подумать, что она представляет угрозу. Лилит могла бы назвать её наивной за это убеждение, но Камила всегда была из тех, кто давал людям презумпцию невиновности, если только у неё не было веских причин не делать этого. Эйва никак не отреагировала на её присутствие, а Камила поняла, что девушка была сосредоточена на чём-то другом. Пианино у стены. Оно было старым, но функциональным, и она часто играла на нём, особенно по вечерам, чтобы помочь другим сёстрам расслабиться после долгого дня тренировок. Она точно не была Моцартом, но знала по крайней мере части нескольких песен и умела читать ноты, если они были предоставлены. Эйва, казалось, любовалась им с любопытством, и Камиле в голову пришла мысль. Если Эйва всё ещё колебалась, стоит ли остаться, возможно, ей просто нужен был друг, чтобы дать ей повод для этого. — Я вижу, ты тоже жаворонок, — сказала она, делая шаг к девушке, которая в панике обернулась на звук её голоса. — Мои извинения, — сказала Камила с дружелюбной улыбкой. — Нечасто я вижу других так рано. — Я не могла заснуть, — сказала Эйва, медленно расслабившись от первоначального шока от осознания того, что она была не одна. — Продолжала думать о том, что случилось с… — она замолчала, её глаза бегали, словно пытаясь что-то вспомнить. — Сестра Шеннон, — предложила Камила. — Верно, — сказала Эйва, отводя взгляд, словно пытаясь скрыть своё смущение из-за того, что не может вспомнить имя женщины, о существовании которой она ещё вчера не знала. — Просто как-то странно находиться в комнате, которая раньше принадлежала кому-то другому, и знать, что я здесь только потому, что она… — Она снова замолчала, не в силах заставить себя закончить предложение. Камила не знала, что сказать. Она знала сестру Шеннон не очень хорошо и не очень давно. Она наблюдала за некоторыми аспектами обучения Камилы, но никогда на личном уровне. Миссия, в которой она была убита, была единственным разом, когда они вдвоём были в полевых условиях. Большинство других были ближе к ней, Мэри и Лилит больше всех. Даже Биатрис знала её дольше.Тишина между ними, должно быть, стала слишком длительной для Эйвы, потому что она откашлялась и указала на пианино.  — Итак, вам, ребята, разрешено играть в эту штуку, или это просто для шоу? — спросила она. Камила не могла не улыбнуться на этот вопрос. Эйва не стеснялась в словах, и тон, который она взяла, когда спрашивала, был намёком на неповиновение, которым Камила не могла не восхищаться, по крайней мере, немного. — Мы можем сыграть на нём, — сказала она, подходя к инструменту. — Я много играю, как и некоторые другие сёстры. — Она улыбнулась, когда к ней вернулись воспоминания. — Сестра Шеннон, она всегда говорила, что ей больше всего нравится, как я играю. — Действительно? — спросила Эйва. — Почему? — Она сказала, что я не была такой жёсткой, когда играла. — Камила издала небольшой смешок. — Я так и не поняла, что это значит, но мне понравилось, как это звучит. Эйва ответила тихим смешком, оглядываясь на инструмент.  — Мне тоже нравится, как это звучит. Камила перевела взгляд с Эвы на пианино.  — Хочешь сыграть что-нибудь? — спросила она.  Она мало что знала об истории Эйвы, кроме того, что она была в приюте здесь, в Испании, с тех пор, как была маленькой девочкой, и у неё было мало опыта во внешнем мире. Она ненадолго задумалась, сказала ли она что-то не так, когда Эйва удивлённо посмотрела на неё. — О, я не играю, — сказала она, слегка покачав головой. — Простоне нашла способности. — На это она издала небольшой смешок, как будто комментируя шутку, понятную только ей.  Когда Камила перестала смеяться, улыбка Эйвы исчезла, и она снова отвела взгляд. — Ну… есть ли какая-то конкретная песня, которую ты хотела бы услышать? — спросила Камила, подходя к инструменту и оглядываясь на Эйву, выдвигавшую скамейку. — О… я не так уж много песен знаю, — сказала Эйва, пренебрежительно махнув рукой. — И я определённо не знаю ни одной, которую вы обычно играете в церкви. — Ну, если ты ещё не поняла, мы не типичная церковь, — сказала Камила с лёгкой улыбкой.  Она села и посмотрела через плечо на Эйву, ожидая её ответа. Глаза Эйвы слегка сузились, когда она изучала Камилу, словно пыталась понять, под каким углом играет монахиня. Чувствуя, что ей нужно немного больше убедительности, Камила вернулась к пианино и начала играть ≪Розовое и белое≫ Фрэнка Оушена. Это было любимое блюдо сестры Шеннон. Через минуту она почувствовала движение позади себя, но не отрывала глаз от клавиш, пока Эйва не встала у стены рядом с пианино и не посмотрела на неё сверху вниз. Она улыбнулась девочке, когда та закончила играть. — Вау, — искренним тоном сказала Эйва. — Ты довольно хороша. Она действительно не была такой, по сравнению с некоторыми другими монахинями, но Камила решила, что лучше не спорить.  — Спасибо, — сказала она, слегка кивнув.  Она приготовилась сыграть ещё одну песню, но Эйва остановила её. Камила спрятала улыбку, ожидая, пока Эйва выскажет свою просьбу. — Вообще-то есть песня, которую я хотела бы услышать, — сказала она. — Это песня, которую моя мама часто пела мне, особенно когда мне было грустно. Но я действительно не знаю, как она называется. — Всё в порядке, — сказала Камила. — Ты помнишь какие-нибудь слова? Может быть, я слышала об этом. Эйва задумалась на минуту.  — Эм… что-то о цветах… показывающих своё истинное лицо? Это тебе ни о чём не говорит? Камила кивнула.  — На самом деле, я думаю, что могу знать, о какой песне ты думаешь, — сказала она.  Она села и выдохнула, прежде чем начать играть. Как только она начала, она поняла, что выбрала правильную песню. Глаза Эйвы загорелись, как будто она обнаружила давно потерянного друга. Прослушав первые несколько тактов, Камила начала петь слова настолько хорошо, насколько могла их запомнить. " Ты с грустными глазами, не отчаивайся. О, я понимаю, что трудно набраться смелости. В мире, полном людей, ты можешь потерять всё это из виду. И тьма внутри тебя может заставить тебя чувствовать себя таким маленьким.» Когда она дошла до припева, она посмотрела на Эйву, которая улыбалась, хотя её глаза наполнились слезами. Пока Камила продолжала петь, к ней присоединилась Эйва. «Но я вижу, как сияют твои истинные цвета. Я вижу твои истинные цвета, и поэтому я люблю тебя. Так что не бойся позволить им показать Твои истинные цвета, истинные цвета, Прекрасные, как радуга.» Когда они дошли до конца припева, Камила медленно заглушила песню и посмотрела на Эйву, дружелюбно улыбнувшись ей, чтобы она соответствовала той, что была на девушке. Эйва глубоко вздохнула и вытерла глаза. Она открыла рот, чтобы заговорить, но прежде, чем она успела, звук того, как кто-то откашлялся, заставил их обернуться, обнаружив, что сестра Биатрис наблюдает за ними с непроницаемым лицом. — Прости, сестра, — сказала Камила, вставая на ноги. — Мы тебя разбудили? Биатрис покачала головой.  — Нет, я уже встала, — сказала она. — Я просто искала Эйву. — Она обратила внимание на носительницу нимба. — Твоя тренировка начнётся через полчаса, а до этого ты должна позавтракать. Поверь мне, ты не хочешь тренироваться на пустой желудок. Эйва вздохнула и кивнула.  — Верно, — сказала она. — Давай покончим с этим.  Она и Биатрис начали уходить, но когда они это сделали, Эйва оглянулась на Камилу, лёгкая улыбка скользнула по её губам, когда она беззвучно произнесла ≪Спасибо≫. Камила вернула улыбку и ответила таким же молчаливым ≪Пожалуйста≫, прежде чем Эйва повернулась и ушла. Затем Камила направилась к оружейной с всё ещё улыбкой на лице. Она надеялась, что новый ореол задержится поблизости. Ей очень нравилась Эйва.