Свой выбор (1 и 2 части)

      — Драко, может хватит? — проныл Грегори, плетясь по коридору за светловолосым мальчиком.       — Да, давай уже вернемся, — предложил Винсент.       Драко окинул их недовольным взглядом и хмуро выдохнул:       — Я вас не держу, идите обратно.       Крэбб и Гойл переглянулись, явно сомневаясь в том, что юный Малфой говорит серьезно.       — На самом деле, — выпалил Драко и сам разочаровавшийся в том, что поиски пока не увенчались успехом. — Идите.       — Драко…       — Убирайтесь!       Два здоровяка снова переглянулись, но, не посмев перечить явному приказу, развернулись и утопали прочь. Драко остался в коридоре один.       В первый миг он немного испугался, все же прежде рядом с ним постоянно кто-то был, а теперь он сам прогнал тех, кто должен исполнять роль его телохранителей в Хогвартсе. Передернув плечами, чтобы избавиться от неуверенности, мальчик вздернул нос и устремился вперед. Ему предстояло осмотреть еще два вагона.       Заглядывать в купе без поддержки за спиной было страшновато, так что Драко делал это осторожно, но так, чтобы не уронить честь рода. Если бы не любопытство, юный Малфой и вовсе никуда не пошел. Но желание собственными глазами увидеть того самого мальчика, о котором говорили все, перебороло отцовское воспитание.       Еще бы!       Гарри Поттер был легендой магического мира. Даже у себя дома Драко время от времени слышал о нем, а в больших компаниях юные отпрыски чистокровных семей довольно часто обсуждали ребенка, который, похоже, обладал невиданной мощью, раз смог победить самого Темного Лорда.       Драко нравилось думать, что однажды он поступит в школу и встретит Гарри Поттера. Они ведь могут подружиться! Да, Поттеры были на другой стороне в войне, но при всей ненависти, которую проигравшие испытывали к победителям, даже юные отпрыски чуяли тот страх и уважение, которое все же испытывали их родичи к Мальчику-Который-Выжил. Древние семьи знали свою историю. И умели признавать более сильных. Правда Драко знал и то, что отец никогда ничего подобного не скажет вслух, ведь это означает наступить на горло собственной гордости.       Одно из купе впереди оказалось открытым. Подойдя ближе, Драко услышал, как какая-то девочка, чеканя слова, спросила:       — Да, вы не знаете, на какой факультет попадете? Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это наилучший вариант. Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Рейвенкло тоже было бы неплохо.       — А на каком факультете учатся твои братья? — спросил какой-то мальчик. У него был тихий голос, но Драко ощутил в нем спокойствие и уверенность, будто говоривший знал себе цену.       — Все мои в Гриффиндоре, — ответил еще какой-то мальчишка, но довольно невнятно. — И родители тоже учились там. Не знаю, что будет, если я попаду на какой-нибудь другой. Рейвенкло — еще ничего. Но не представляю, что будет, если меня отправят в Слизерин.       — Это почему же? — снова спросил уверенный мальчик.       — Ты что, Гарри?! — возмутился второй мальчик и закашлялся, будто подавился. — Ты разве не знаешь, что Сам-Знаешь-Кто учился на Слизерине?       — Знаю.       — Это самый отвратительный факультет! — едва не закричал мальчишка, продолжая кашлять. — Оттуда выходят только темные волшебники.       Драко возмущенно насупился и хотел уже было заглянуть в купе, где, как оказалось, ехал Гарри Поттер, — а кого еще во всем поезде могли звать Гарри? — но тут услышал тихий смешок.       — Только темные волшебники, Рон? — переспросил Гарри. — Кто тебе это сказал?       — Ты что? Это все знают! — возмутился его собеседник.       — Весьма сомнительно… — было ему ответом.       — Что? — пыхтя, выдавил Рон. — Хочешь сказать, что собираешься в Слизерин?       — Я разве это говорил? — сухо спросил Гарри Поттер. — Я просто удивлен такому странному отношению к факультетам. Лично я считаю, что Гриффиндор не самый лучший факультет. А Хаффлпафф, который никто из вас двоих не назвал, очень достойный выбор.       — Какая глупость, — произнес совсем тихо Рон.       — Хаффлпаффцы очень дружные… — прошептал кто-то четвертый, но так тихо, что на его реплику вряд ли обратили внимание.       — Гарри, но ведь твои родители учились в Гриффиндоре, — напомнила девочка.       — И что? — с нескрываемым удивлением уточнил Поттер. — Это как-то должно определить мою дальнейшую судьбу?       — Ну не в Слизерин же идти, — поддержал девочку Рон.       — Все факультеты хороши, — спокойно ответил им Гарри. — Нужно выбирать то, что больше соответствует склонностям, а не ориентируясь на то, что в том или ином месте учился кто-то, о ком… например, ты, Гермиона, не слышала до своих одиннадцати лет.       Гарри никто не ответил, но Драко слышал чье-то недовольное сопение.       — Ты говоришь, Рон, что на Слизерине учились только темные волшебники…       — Это так! — возмутился мальчик.       — Хорошо, допустим, — мягко ответил Поттер. — Гермиона, ты тут заявила, что все обо мне знаешь. Вычитала в книжках.       — Да.       — Хорошо. Мы уже выяснили, что мои родители учились на Гриффиндоре. Но вот скажи, на каких факультетах учились мои дедушка и бабушка?       — Э… — не нашлась с ответом девочка.       — Этого в книгах нет? — удовлетворенный реакцией, с усмешкой спросил Гарри. — Как странно, ведь это тоже… как бы про меня. Человек не существует без семьи.       — А ты знаешь? — спросил тихий мальчик.       — Мой дедушка учился на Гриффиндоре, а бабушка — на Хаффлпаффе, — сказал Поттер. — Если считать, что факультеты — это семейное, то у меня уже на выбор два. И я искренне считаю, что барсуки — отличная компания. Ты, Гермиона, упомянула директора, но в мире магии было гораздо больше удивительных волшебников, которые сделали в своей жизни гораздо больше, чем профессор Дамблдор. И среди этих людей полно барсуков. Взять хотя бы квиддич. Именно хаффлпаффец придумал, как превратить метлу в летающий транспорт, так что каждый игрок и фанат обязан ему своей любимой игрой.       Дети молчали, а Гарри продолжил.       — Барсуки делают для мира волшебников гораздо больше, чем может показаться. Представители этого факультета склонны любить травологию больше иных дисциплин. И именно им мир магии обязан ингредиентами для зелий, благодаря которым колдомедики поднимают на ноги даже очень тяжелых больных. Уверен, однажды один барсучонок придумает что-то настолько удивительное, что можно будет побороть поистине неизлечимые хвори.       Драко вздохнул. Слова мальчика задели его душу.       — Гриффиндор неплох, но и только, — продолжил Поттер. — Мой дедушка учился на этом факультете, хотя, в целом, сильно отличался от среднего львенка. Он ведь был известным зельеваром. И ты, Гермиона, скорее всего узнала бы об этом довольно быстро в школе.       — Это почему? — опешила девочка.       — Потому что творение рук моего деда знает, наверняка, каждая девочка. Тебе бы об этом рано или поздно тоже рассказали, — пояснил Гарри.       — «Простоблеск», — прошептал тихий мальчик. Квакнула жаба.       — Да, Невилл, верно, — согласился Поттер.       — Что это такое? — уточнила Гермиона.       — Это… если объяснять так, чтобы ты поняла, то это что-то вроде невероятно крутого шампуня, после которого даже твои волосы станут похожими на фотографию из рекламы.       — О! — выдохнула ошеломленная девочка.       — Мой прадед учился на Рейвенкло, — сказал Гарри. — А вот прабабушка закончила Слизерин.       В купе повисла тишина.       — Если обращаться к истории других моих предков, то значительное их число закончило Слизерин или Рейвенкло, — продолжил Поттер. — Если не считать деда, то все мои предки, хоть чего-то добившиеся в зельеварении, учились в Слизерине. Один из них создал зелье от простуды и зелье для сращивания костей. Он, по твоей логике, тоже был темным магом, Рон? Но не думаю, что твоя мама не поит тебя бодроперцовым зельем, если ты заболеваешь.       — Гарри прав, — прошептал Невилл чуть увереннее. — Каждый из факультетов чем-то хорош. Многие мои предки учились на Хаффлпаффе. И пусть родители закончили Гриффиндор, но я не считаю, что мне зазорно идти к барсукам. Хотя бабушка очень хочет, чтобы я поступил к львам… И у нас в родне есть те, кто когда-то учился на Слизерине. Да и ты, Рон… если не ошибаюсь, кто-то из твоей родни состоял в браке с кем-то из Блэков, а все Блэки слизеринцы.       Рон возмущенно запыхтел, но крыть ему было нечем.       — А я еще замечу, что на каждом факультете в свое время учились как великие волшебники, так и настоящие злодеи. Не стоит думать, что только поступление на Слизерин делает кого-то плохим, — завершил спор Гарри.       Секунду висело молчание, а потом девочка неуверенно спросила:       — Так какой факультет тогда выбирать?       — На самом деле это не так важно, — сказал ей Поттер. — Уроки для всех одинаковые. Просто каждый из факультетов создает свою собственную атмосферу, которая может или помешать развитию особенно сильных природных черт, или, наоборот, подтолкнуть к достижению успехов в наиболее перспективной области. На Гриффиндоре очень дружные ребята, в характере которых соревновательность. Наверняка именно это и является частью первопричины конфликта с факультетом Слизерин, где дух соперничества так же силен, но студентам свойственен больший индивидуализм. На Гриффиндоре хорошо учиться тем, кто не обладает какими-то сильно развитыми природными талантами… например, в гербологии. Там хорошо универсалам, которые равноценно развиваются во всех науках. Им открыт путь, ведь они могут определить свою предрасположенность позже, уже после школы. — Гарри сделал паузу. — На Рейвенкло, как и на Слизерине, в основном индивидуалисты, но вороны в массе своей не слишком заинтересованы распылять себя на противостояние с кем-либо, их волнует собственный успех. Они умеют погружаться в дело, которым занимаются. И успешно развивать его. К воронам идут умники, готовые всю жизнь учиться. Если ты хочешь быть первой, то тебе там делать нечего. Никто не будет мешать тебе завоевывать корону лучшей ученицы, но и вкуса победы ты не ощутишь, потому что будешь знать, что не особо превосходишь других студентов, а они просто не нацелены доказывать тебе что-либо.       — О…       — Барсуки очень дружны, но, как и воронята, не склонны к соперничеству. Они очень поддерживают друг друга, для них успех одного — общий успех. Там отлично поднимать собственную самооценку, которая у хаффлпаффцев нередко ниже, чем должна быть, — с явным намеком сказал Поттер. — Барсуки — очень подвижные, очень деятельные. Они строят мир, изучают его. Создают что-то новое.       — А слизеринцы? — спросила Гермиона.       — На этом факультете хорошо тем, кто от природы лучше понимает природу создания зелий и то, как функционирует человеческое тело. Без этого, кстати, и не создать новое зелье. Так что все настоящие зельевары прежде всего в какой-то степени колдомедики. Просто они редко могут преодолеть собственное неприятие других людей и стать хорошими врачами.       — А мои родители дантисты, — внезапно сказала девочка. — И я с ранних лет думала, что однажды стану такой, как они. Хотя мне это не очень нравится.       — Ты вполне можешь выбрать любой путь, никто ведь не ограничивает тебя рамками, — сказал ей Гарри. — Только ты сама.       Драко выдохнул. Подслушанный разговор мешал ему сосредоточиться. После такого уже не выходило явиться в купе, высоко задрав нос. И заготовленная речь не подходила. Мальчик, слова которого Драко слышал, похоже, понимал о жизни побольше самого блондина.       Справившись с собой, юный Малфой сделал шаг вперед и спросил:       — Так это правда? Ты Гарри Поттер?       Он безошибочно определил среди четырех ребят героя магического мира, хоть тот и не походил на описание из книг. Это был худенький мальчик в явно новой и дорогой одежде. Очки на носу отсутствовали, а волосы лежали так аккуратно, что Драко невольно позавидовал. Его собственные никогда не выглядели так хорошо.       — Привет, — ответил ему мальчик. Драко на миг утонул в невероятных зеленых глазах, чувствуя себя маленьким и слабым. Малфою захотелось даже поклониться, будто что-то очень настойчиво толкало его в спину.       «Будто я перед отцом. Или перед кем-то из лордов», — подумал Драко.       — Я Драко. Драко Малфой, — представился мальчик и все же невольно чуть склонил голову, приветствуя Гарри Поттера. Тот внезапно чуть улыбнулся и ответил столь же коротким кивком. Жест равного и понимающего правила игры.       Но не все это поняли. Драко услышал тихий смешок и перевел взгляд на рыжего мальчика.       — Тебя что-то рассмешило? — чувствуя неуверенность, перешел в оборону Малфой. — Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Отец говорил мне, что если видишь рыжего и веснушчатого мальчишку, значит, он из семьи Уизли. — Драко хотелось добавить, что отец еще упоминал обноски, но при Гарри Поттере мальчик не стал этого делать. Решил смягчить. — Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители.       На самом деле Драко самую малость завидовал младшему Уизли. У него самого не было ни братьев, ни сестер. Это ужасно угнетало его в те дни, когда он не мог позвать к себе кого-нибудь из друзей, но еще больше в те моменты, когда мальчик видел отблески горечи на лице матери, мечтавшей, как принято у Блэков, о большой семье. Эта горечь и заставила юного Малфоя сейчас выпалить:       — Ты скоро поймешь, Поттер, что в нашем мире не все достойны дружбы. Есть исключения. Если захочешь разобраться, я могу тебе помочь.       Рискуя репутацией, Драко шагнул вперед и протянул руку. Он мечтал стать другом Гарри Поттера, но знал, что слова прозвучали резко. Если сейчас брюнет его отвергнет, не пожмет руку, то гордость не позволит Малфою забыть об этом даже годы спустя, ведь у сцены есть свидетели. И ладно бы кто-то другой, но это грязнокровка, Лонгботтом и предатель крови. Та еще компашка! В их присутствии унижение окажется невероятно болезненным.       — По установленному закону я считаюсь чистокровным, — секунду помедлив, сказал Гарри. — Оба моих родителя маги. По правилам семей, которые чтут чистоту крови, я могу быть признан лишь полукровкой, ведь моя мать не из магической семьи. Но меня воспитывали магглы, так что я в какой-то степени больше магглорожденный, чем полукровка. Как видишь, обо мне тоже существует много суждений, Драко Малфой. Думаю, я тоже имею право судить о других и делать выводы на чей-то счет. В том числе… и на твой. — Блондин вздрогнул, но голос Поттера звучал спокойно и даже немного весело, а потом мальчик и вовсе поднялся, чтобы пожать замершему Малфою руку. — Возможно, я спрошу твое мнение, но судить о чем-либо всегда буду сам. Хочешь какао?       От внезапности всего произошедшего Драко вздрогнул, но Поттер все еще сжимал его руку, и мальчик невольно кивнул. А через минуту обнаружил себя сидящим на диванчике между Гарри и Невиллом с большущей чашкой какао в руках. Напиток пах одуряющее вкусно, а на столике высилась солидная горка пирожков. И злой взгляд Рона Уизли теперь совершенно не волновал.       — Гарри, ты!.. — возмутился Рон.       — Что? — спросил Гарри, переведя взгляд на рыжего.       Уизли запыхтел, как паровоз, но не решился что-то сказать. Девочка, конечно, хмурилась, но помалкивала, а Лонгботтом и вовсе выпал куда-то в прострацию, сжимая в одной руке чашку, а в другой — жабу. Поттер же посматривал на собравшихся детей таким взглядом, что у Малфоя возникло чувство, что тот знает обо всех собравшихся больше, чем они сами.       — Так какой факультет ты в итоге выбрал бы для себя? — спросил Драко.       Если Гарри и заметил формулировку вопроса, выдавшую Малфоя с головой, то даже бровью не повел.       — Пока не знаю, — спокойно ответил Поттер. — Мне нравится Рейвенкло. А ты пойдешь на Слизерин?       — А куда ж еще… — тихо прошипел себе под нос рыжик.       — Да, там училась вся моя семья, — пригубив какао, кивнул Драко. — Да и я не против. Рейвенкло — хороший вариант. Но на Слизерине декан мой крестный. Он же немного занимался со мной зельеварением…       На самом деле Северус Снейп гонял Драко по своему предмету так, что блондин хотел удрать из дома. Пока никакая наследственность не помогала Малфою с приготовлением зелий, а учитель не делал ему поблажек. И если сам процесс приготовления Драко мог худо-бедно проделать без ошибок, то эссе по заданным темам ему не давались. Мальчик сидел над короткими текстами часами, обкладывался книгами, но все оборачивалось лишь головной болью и презрительно искривленными губами профессора, когда тот читал и перечеркивал вымученный в конце концов текст.       — Слушай, это здорово! — похвалил Гарри. — Зелья — ужасно сложный предмет. Я полностью уверен, что буду хуже всех по нему.       — Разве это сложно? — встряла в разговор девочка. — Книжка такая простая. Похоже на кулинарные рецепты. Если следовать инструкции…       Через несколько минут ребята так увлеклись беседой, что даже Невилл вставил пару реплик, когда речь зашла о растениях. Лишь Рон откровенно скучал и кривился, глядя на то, как Гарри Поттер совершенно спокойно беседует с Драко Малфоем. А Драко так погрузился в разговор, что не заметил проглоченные пирожки и выпитое какао. И лишь гудок поезда и голос машиниста вернули детей в реальность.