Without words

      Брюс. Снова Брюс. Спустя два года заточения в теле Халка. Но теперь вернулся Брюс Беннер — спокойный, рассудительный, по-хорошему занудный. Этому был рад Тор, очень рад. Рад ему как другу. Наверное. Да и Брюс не мог перестать улыбаться после того, как вновь встретил Тора.       Брюс не осознавал своих действий, не отдавал им отчет, не замечал. Что же в них было особенного, в этих действиях? Особенного было много. Брюс неотрывно смотрел на Тора, спешно отводя взгляд всякий раз, когда громовержец это замечал. Заслушивался, пока Тор говорил, тонул в приятном тембре, зачастую теряя нить повествования. Беспрерывно улыбался, когда смотрел на Тора, разглядывал его голубые глаза, морщинки у глаз, улыбку. Пробегался взглядом по оголенным мышцам рук, по одетому торсу, невольно прикидывая, как бы выглядел его обнаженный вид, тут же себя одергивая, удивляясь собственным мыслям. Удивляясь самому себе. Все время старался прикоснуться к Тору, к его рукам, плечам, один раз удалось даже погладить по короткостриженным волосам. Приятно. Красиво. Тору идет. Казалось, Брюс повторял ему это снова и снова уже несколько десятков раз. Тору не надоедало, напротив, вызывало улыбку. А когда Тор улыбается, сердце Брюса начинает биться быстрее. Беннер пытался найти научные объяснения учащенному сердцебиению. Получалось не всегда.       А вот действия Тора Брюс прекрасно замечал и находил необычными. То, как Тор заботился о нем, когда он только вернулся в обличие Брюса, оберегал, не давал переживать, пытался рассмешить, вызвать улыбку. Но улыбку Брюса Тор вызывал уже одним своим присутствием. Тор защитил его от какого-то монстра, неведомого ни науке, ни Брюсу. Просто загородил собой, не сомневаясь ни на секунду.       Тор обнимал Брюса. Да, именно обнимал. И Брюс вдыхал запах Тора, а второй, в свою очередь, проводил по спине Брюса, успокаивая, не давая ночным кошмарам вновь овладеть им. Да, они жили на Сакааре — пока не удавалось найти корабль, на котором можно было бы улететь. Они нашли какую-то выкинутую будку, видимо, раньше являющуюся летающим кораблем. Было две «комнаты», спали на полу, на отрытых где-то накидках-покрывалах.       Брюса мучали кошмары, каждую ночь. Тор просыпался от его крика, приходил в его «комнату», будил и обнимал. Крепко и искренне. Такое несвойственно громовержцу. Вот такие нежные касания и объятия. Но с Брюсом он и не был собой, это было что-то непонятное для них обоих, какое-то чувство. Любовь? Привязанность? Они не понимали. Они не понимали себя, но понимали друг друга. Не видели своих действий, но точно замечали каждую мелочь в действиях друг друга.       На четвертую или пятую ночь Брюс пришел к Тору в «комнату». Была глубокая, темная, тихая ночь.       — Тор, — негромко позвал Брюс. Тор спал, но его сон был чутким, и он проснулся от такого уже родного голоса. — Я не могу уснуть.       Тор не произнес ни слова, а лишь распахнул покрывало. Брюс лег рядом, крепко прижавшись к Тору. Последний обнял Брюса своими крепкими руками, утыкаясь носом в волосы доктора.       Тор долго лежал и прислушивался к дыханию Брюса. И только когда его дыхание стало размеренным и спокойным, громовержец позволил себе закрыть глаза и провалиться в сон. Некрепкий, чтобы, если вдруг что, быстро проснуться и снова успокаивать Брюса.       Так они и проводили дни на Сакааре. Болтали о несусветной ерунде днями напролет, а вечером тихо лежали в объятиях друг друга. А потом спокойно проваливались в сон. Брюсу не снились кошмары, когда его обнимал Тор. А Тор вдыхал запах такого родного Брюса, улыбаясь мысли, что Беннер, наконец, спокойно спит, без кошмаров.       Нет, они не признавались друг другу в любви. На словах — нет. Но они совершенно ясно показывали это всеми своими действиями. Иногда слова и не нужны. Иногда и без них все понятно.