legacy

— Порш. Порш, эй, Порш! — голос Пита ввинчивается издалека, но стоит открыть глаза, как тот оказывается в шаге от него. Пит смотрит с беспокойством, а потом мягко сжимает плечо Порша, склонившегося над столом. — Что насчёт перерыва? Уже полдень. Они вернулись со встречи около одиннадцати прошлым вечером, и Порш направился к главе Семьи для передачи информации. После долгого разговора Порш закрылся в кабинете и изучал записи камер, вычисляя среди обычных посетителей клуба наемников других кланов. Значит, он провел на ногах больше тридцати часов, что объясняло боль в висках и гудение в мышцах. Кто-то из парней принес ему сэндвичи с кофе несколько часов назад, но они так и остались нетронутыми на столике в углу. Порш дал старшему боссу слово, что будет выполнять обязанности главы безопасности безукоризненно, потому что добиться этого поста стоило ему немалых усилий, и с тех пор он делал всё возможное, чтобы Корн не усомнился в нём. Вот только Кинн не слишком радостно воспринимал его трудоголизм — и об этом каким-то образом стало известно всем вокруг. — Я уже доложил боссу Кинну, — спешит уведомить его Пит, не видя реакции. Порш только недовольно цокает, и Пит вскидывает руки. — Он спросил, я ответил. Не смотри на меня так, — Пит отступает на шаг и заглядывает в экран планшета, но ничего не говорит. — Я скоро закончу, — сухо произносит Порш. Он массирует виски и зарывается пальцами в волосы, абсолютно выжатый. Такое чувство, что от него ускользает что-то важное, а он только теряет время на пустые разговоры. Позади раздается шорох, от которого рука дёргается к кобуре, но это оказывается Биг. — Босс Кинн хочет тебя видеть, — сообщает он, держа ладонь на ручке двери. Порш напрягается на секунду, подбирая язвительный ответ, но тут же напоминает себе, что их детские размолвки в прошлом. Он сворачивает все окна и блокирует систему, планируя вернуться к проблеме в скором времени. Нельзя дать Кинну отвлечь себя. Парни берутся сопроводить его до комнат Кинна, которые тот упорно называет их комнатами, словно Порш может свернуть на середине пути. По дороге им встречается несколько охранников, уважительно приветствующих его, и Порш отмечает их цепкие взгляды, явно подмечающие несвежую рубашку. Хорошо, что они не из ближнего круга, иначе не обошлось бы без комментариев. — Майк снова шляется без рации, — отмечает Порш вполголоса. Пит только подталкивает его к коридору. Биг остаётся дежурить у дверей, а Порш проходит дальше, к личному кабинету Кинна. Его мужчина занят телефонным разговором, но он ловит Порша одной рукой за талию и прижимает к себе. Телохранитель не спорит; он опускает лоб на плечо, мечтая, чтобы ноющая боль в висках прекратилась. Кинн старается свернуть разговор, кругами поглаживая спину, и Порш, слыша его голос и чувствуя свежий парфюм, наслаждается комфортом. Он представляет, как Кинн с утра переделал сотню дел вплоть до тренировки, пока Порш бестолково пялился в экраны и так и не смог решить простую задачу. Внутри ворочается недовольство, которое отдается горечью на языке. Возможно, это лёгкое обезвоживание. Кинн бросает телефон на диван и обнимает телохранителя обеими руками, плотно обводя бока и плечи, пока ладони не ложатся на шею, чтобы притянуть Порша для приветственного поцелуя. Он выходит коротким, потому что Порш больше позволяет целовать себя, чем в самом деле отвечает на движения чужих губ, и Кинн вскоре отстраняется. Его взгляд изменился — внимательный, острый, словно боссу важно получать максимум информации каждый раз, когда он может видеть Порша своими глазами. Пальцы нежно цепляют подбородок Порша. Кинн вздыхает. — Я решил, что ты остался на ночь в спальне внизу, потому что дуешься, а потом узнал, что ты вовсе спать не ложился. Порш жмурится. Он и забыл об их маленькой размолвке во время вчерашней встречи. Порш относит подобные мелкие ссоры к рабочим моментам и не позволяет им влиять на то, что есть между ними двумя. — Я бы не ушел из-за этого, — ему кажется важным прояснить этот момент. — Были дела. И вообще-то, мне ещё нужно их закончить, так что… что ты хотел? Кинн делает это свое «ты сейчас серьезно или прикалываешься?» лицо, которое в другое время повеселило бы Порша, но сейчас он чувствует только нежелание разгребать любые недовольства. — Серьезно, Кинн, ты хотел что-то обсудить? Тот мычит нечто вроде согласия, и внезапно пол теряется под ногами, потому что Кинн подхватывает его на руки, держа за бедра, и несёт к спальне. Порш прикусывает язык после писка (только бы Биг не услышал) и позволяет нести себя, как коалу. Кинн находит особое удовольствие в том, что может поднимать его на руки, и Порш не хочет портить ему аппетит. И ему самую малость приятно вот так обнимать Кинна за шею, полностью доверяя ему свою тушку, пока тот не опускает его на кровать. — Кинн, — вяло протестует он, когда босс стягивает ботинки и принимается за пуговки рубашки. — Это я. Порш шлёпает его по плечу, желая закатить глаза, но опасаясь, что это усилит головную боль. Он вздыхает, прежде чем попросить таблетки, зная, что рискует получить тираду, но Кинн без комментариев приносит ему обезбол и воду. Порш буквально чувствует его сканирующий взгляд. — Наседка, — бормочет он себе под нос. — С хорошим слухом. Кинн смеётся, и улыбка сама собой тянет уголки губ. Порш ловит его руку и роняет на себя. — Полежи со мной минутку. Они укладываются поперек широкой кровати — Кинн опирается локтем в матрац, а Порш, в одних только брюках, подползает ближе, желая ткнуться боссу в шею и провести так вечность. У Кинна мягкая кожа на щеках и челюсти, тогда как Порш приобрел щетину за сутки, и едва уловимый аромат пены для бритья напоминает, что Порш упустил возможность совместного душа утром. Чужие пальцы почесывают загривок, скользят вдоль обнаженной спины, возвращаются выше и перебирают пряди волос на затылке. Порш замурлыкал бы, если бы умел. На несколько минут дыхание Кинна и его аккуратные прикосновения убаюкивают Порша. Даже головная боль отступает. Разум его блуждает, перебирая события дня, пока их мелкая ссора не всплывает в памяти. Не открывая глаз, телохранитель находит ладонь Кинна и подносит к губам для поцелуя. — Прости, если расстроил тебя. Кинн долго молчит, пальцы замирают на шее Порша. Рабочие проблемы отступают на второй план. Когда-то давно они договорились, что их отношения будут существовать отдельно от клана и бизнеса, но на деле они сплелись так тесно, что границ больше не найти. Кинн называет его своим — телохранителем, партнёром, советником и, полушутя, любимым мужем. Не выдержав тишины, Порш смотрит на него, тогда как Кинн непривычно избегает взгляда. — Кинн, — зовёт он шёпотом. — Это только твое дело, поступай как сам решишь. Но Кинн поворачивается на спину, убрав руки. Порш практически видит, как тот закрывается от него. Он тяжело вздыхает, понимая, что Кинн сейчас потребует закрыть тему, но она всплывает не первый раз — и так будет до тех пор, пока не произойдет взрыв. Приходится постараться, чтобы оторвать себя от мягких одеял и забраться на Кинна. Он садится на бедра мужчины и упирается руками по обе стороны от его головы, чужие руки привычно ложатся на талию. — Ладно, давай обсудим это подробно. — Ты устал, — возражает Кинн. — И ты сам сказал, что это моё решение, нечего тут больше обсуждать. Порш проводит пальцем по чужому лбу, разглаживая морщинки. — Я передумал. Кинн сверкает на него недовольным взглядом и пытается скинуть с себя, но Порш только сильнее вдавливает его в кровать и успевает перехватить руки мужчины, тут же прижав их за головой. Кинн ещё разок взбрыкивает, недовольно фыркая. — Это превышение полномочий, — ворчит он. Порш не удерживается от смешка, отчего Кинн слабо улыбается. Но напряжение снова искажает его лицо. — Ты же знаешь, что отец торопит меня. Я бы не стал… — Но он прав. Тебе нужен наследник. Кинн закрывает глаза. Тело его обмякает, и Порш отпускает чужие руки, выпрямляясь, чтобы дать пространство. — Мне ещё нет тридцати, завести ребенка не так уж долго. — Но его нужно вырастить. Или планируешь передать дела младенцу, когда тебе будет под семьдесят? — Кинн молчит, глядя в сторону. — Сколько тебе было, когда отец начал подготовку? Кинн ворчит, не желая вспоминать прошлое, но Порш и так знает, что рано. Мужчина берет одну ладонь Порша и принимается перебирать его пальцы, все ещё избегая взгляда, когда отвечает. — Восемь. Текхуна тогда не могли найти больше месяца, и отец думал, что тот мертв. Он решил, что пора учить и тренировать меня. Некоторое время они молчат. Порш догадывался, что дети мафии мало могли наслаждаться обычными радостями, но по лицу Кинна становилось ясно, что в его случае мало означало никогда. Итогом стало то, что у его отца теперь есть сильный наследник, и старший босс всё больше дел отдает на управлению Кинну, планируя в старости заниматься шоколадом, а не выбиванием долгов. — Я никогда не хотел детей, — говорит Кинн. — И я не знаю, смогу ли вырастить их так, как делал это отец. Что, если они не захотят заниматься этим? То есть он, — исправляется мужчина. Затем хмурится сильнее. — А если родится девочка? Порш позволяет ему крутить свои пальцы и играть с кольцом, понимая, что Кинн спустя недели избегания говорит с ним об истинных переживаниях. Когда продолжения не следует, Порш накрывает его руки свободной ладонью и склоняется для поцелуя. — Из того, что я слышал о женщинах вашей семьи, девочка будет самым лучшим преемником. Кинн кусает губы. — Но тогда у неё не будет выбора. — А у тебя разве был? — тихо интересуется Порш. Такое чувство, что его слова могут сделать слишком больно, но разве не лучше в этот раз дойти до конца? — Нас было трое, и я сам захотел занять место отца. — В самом деле? Кинн встречает его взгляд. Нет — читается по его лицу. Насколько Порш знаком с методами Корна, тот мог дать Кинну выбор между «следовать плану» и «следовать плану под угрозой избиения и травли». Изредка телохранитель подмечал остатки его внутреннего сопротивления, но Кинн сам говорил, что зашёл слишком далеко, чтобы отступать. Порш сдерживается, чтобы не сказать лишнего. Он знает, стоит лишь намекнуть на сочувствие, как Кинн взбесится. И если иногда им обоим полезно выплеснуть эмоции через спарринг, сейчас это только помешает. — Так, мы говорим не об одном ребенке, а о нескольких? — Нет, черт, о чём ты вообще? — злится Кинн. Он двигается, и на этот раз Порш позволяет ему освободиться. Телохранитель наблюдает, как Кинн проходится по спальне, словно тигр в тесной клетке. — Почему ты так спокоен?! - вдруг требует он. Порш растерян. Кинн ждёт от него особенной реакции? Тот видит его недоумение и злится сильнее. — Кинн, какого черта ты от меня хочешь? Чтобы я был против? Но это твоё… — Это и твоё дело тоже! — перебивает тот и опускает кулак на комод, попавший под руку. В таких беседах Кинн истребил несколько наборов стаканов, но тут на удачу не оказалось ни одного. Порш поднимается с кровати, ощущая сопротивление в каждой мышце. Он встаёт напротив Кинна, и тот приваливается к комоду, скрестив руки на груди. — Объясни подробнее, — просит Порш. Кинн долго молчит, не поднимая глаз, но злость испаряется. — Это не только моё дело, потому что ты мой муж. — От его тона у Порша сердце сжимается в комок. Этой темы они тоже избегали. — Пока не официально, но для меня так и есть. Кольцо вдруг ощущается тяжёлым на безымянном пальце, и Порш неосознанно прокручивает его большим. Кинн ждёт. Это видно по напряжённой линии плеч и замершему взгляду. — Я тоже считаю тебя своим мужем, — наконец, отвечает Порш, приняв окончательное решение. Говорить об этом чертовски тяжело, но разговор созрел. — Но мы хотели разделять наши отношения и работу. — Дети для тебя это часть работы? Порш застывает, приоткрыв рот. Он… Он не думал об этом в таком ключе, но… Теперь он понимает корни недовольства Кинна. — Если мне нужен наследник, то кем этот ребенок будет для тебя? — добивает мужчина, подняв глаза. — Ты вообще сам думал о детях? Телохранитель сокращает расстояние, испытывая потребность в близости, когда им обоим так нелегко даётся обсуждение. — Я не думал о детях, — честно отвечает он. — Раньше я не планировал семью, потому что заботился о Порче и дяде, мне просто было не до этого. Я не собирался думать о жене и детях ещё лет десять. — Кинн слушает молча, сверля его нечитаемым взглядом. — А когда я стал работать здесь, это было просто глупо - какие дети? Так что сейчас я просто не знаю, что я должен сказать тебе. Кинн набирает воздуха в грудь, когда их уединение прерывает стук в дверь. Порш устало закрывает глаза, чувствуя напряжение мужчины. — Оставайся на месте, — приказывает он и выходит из спальни. Звучат голоса, и Поршу не надо различать слова, чтобы понять — ищут его. Он накидывает измочаленную рубашку и выходит в кабинет. — Но босс… — бормочет Кен, глянув на Порша поверх чужого плеча, и Кинн оборачивается. — Разбирайтесь сами, вы уже большие мальчики, — заявляет Кинн и закрывает дверь перед лицом телохранителя. — Я попросил тебя оставаться на месте, неужели так трудно просто делать как я говорю, — ворчит мужчина. Он перебирает бар, пока Порш устраивается на диване, и ставит на столик бутылку минеральной воды. Колеблется и всё же садится на диван рядом. Порш готовится к новому витку разговора. — Кинн, я правда считаю, что это твоё решение. Не потому что я против наследника. Я просто не уверен, что могу что-то решать тут. — Ты тоже должен решить, — звучит очень тихо. Кинн так сильно сжимает челюсти, что проступают мышцы на шее. Он словно каждое слово вырывает из себя с кровью, когда говорит: — Я хочу, чтобы это были и твои дети тоже. Это… Это многое меняет. Порш подбирается, а Кинн следит за ним, все такой же напряжённый. Неуместная улыбка против воли появляется на губах. — Ты серьезно говоришь, что это будут твои и мои дети? Не твои и другой женщины? На лице Кинна до того потрясенное выражение, что Порш улыбается шире. — Ты совсем идиот? Конечно, наши! Суррогатная мать не будет иметь на него прав. На самом деле, она вообще не будет знать, кто отец ребёнка, — объясняет мужчина. Глупая радость бьёт под дых. Порш утыкается носом в чужие волосы и наслаждается знакомым запахом, вслепую находя руку Кинна. Тот сжимает его пальцы так, словно хочет сломать, и Порш шипит. — Значит, ребёнок будет общим. Ясно. — Ты всё ещё не сказал, что тебе это подходит, — осторожно говорит Кинн. — Мне подходит, — тут же заверяет его Порш. — Хоть я не готовился стать многодетным отцом, я разберусь. — Мы пока говорим об одном наследнике. — М-м, хорошо, — не спорит телохранитель. Воцаряется тишина. Порш обдумывает это спонтанное решение, не находя в себе сопротивления. Кинн тоже в своих мыслях. Он снова крутит кольцо Порша, что стало привычным за несколько месяцев. У Кинна такое же. Они не устраивали церемоний и не сообщали никому, что их отношения получили некоторую конкретику, и даже сам Порш не считал Кинна мужем в полноценном значении. Конечно, кольца быстро срисовали глазастые охранники, но кроме шуток от них ничего не звучало и не требовало пояснений. А теперь случился разговор о детях. Немыслимо. Но снова Порш улыбается, а Кинн, словно почувствовав это, тянет его для поцелуя. — Мы стали такими сладкими, у меня случится диабет, — шутит Порш. Кинн тут же кусает его шею, вгрызаясь без жалости, и телохранитель спешит забрать свои слова. — Так, ты уверен, что не передумаешь? — звучит от Кинна между ленивыми поцелуями спустя некоторое время. — Дети это ответственность. Порш хмыкает. — Я растил брата с тринадцати лет, поверь, я знаю. К тому же, у ребёнка будет десять нянек. Можно я заставлю Бига носить фартук? Они обмениваются все более нелепыми планами, не выпуская друг друга из объятий, и Порш чувствует, как его отпускают сомнения в том, что между ними происходит. Его одолевает сон, но идти в кровать ужасно не хочется. Кинн перебирает его волосы, пока вдруг не предлагает: — Давай завтра посмотрим анкеты? Сонливость тут же слетает. — Ты уже нашел варианты? Порш не может произнести «потенциальных суррогатных мам», но Кинн не заостряет на этом внимание. — Отец. Босс Корн времени не теряет. — Значит, всё уже начинается? — сам Порш замечает, как неуверенно это прозвучало, и спешит добавить: — Это не плохо! Мне надо только переварить это. — Есть неделя или две на выбор и подготовку. Ребёнок должен родиться уже в этом году. Порш отмечает спешку, но не спрашивает. Кинн продолжает сам. — Отец готовит документы на передачу дел. Он поставил условия всем троим, и мы с Кимом и Кхуном должны в ближайшее время решить окончательно, кто что возьмёт на себя. Пока предварительно, но отец ждёт от нас действий. Корн все же доверяет всем своим детям, раз не передаёт всё одному только Кинну. Смелое решение, если вспомнить его собственных братьев. Порш обводит взглядом лицо Кинна, его широкие плечи, сейчас устало ссутуленные, и руки с мозолями от пистолета. Подумать только, он будет отцом. Они оба будут. Порш не может сдержать улыбки, когда Кинн смотрит на него, будто тоже примеряет роли. — Теперь мне придётся называть тебя папочкой? Кинн опрокидывает его на спину, кусая до тех пор, пока Порш не молит о пощаде. После сна и сытного ужина закончить дело с записями оказывается легко. Порш чувствует себя немного не в себе от эмоций, но сосредотачивается на работе на те пару часов, что ему требуются. Утром Порш присоединится к «семейному завтраку». Вечером они с Кинном сядут за анкеты. Он понятия не имеет, как босс Корн будет вести себя, и не придется ли Поршу отбиваться от Текхуна, но интуиция говорит ему, что пора уже расслабиться и перестать искать угрозу в пустой комнате. Пит без стука заходит в кабинет и встаёт в позу недовольной домохозяйки. — Ты опять здесь? Порш взмахивает руками, зная, что спорить с ним нет смысла, и Пит без всякого уважения вытаскивает его из кресла и подталкивает к выходу. — Мы же сказали, что разберёмся, а тебе надо отдохнуть перед завтрашним делами, — ворчит Пит. — Ты ещё хуже Кинна, я чувствую себя нянькой на полставки. Порш открывает было рот, чтобы обрадовать его новостью, что няней он станет совсем скоро, но молчит, вспоминая, что первыми должны узнать члены семьи. Он ухмыляется, позволяя буксировать себя до спальни, и представляет лица телохранителей, когда тем сообщат, что вскоре им придётся присматривать не только за детьми Корна, но и за внуками. Текхун будет в восторге.