Адюльтер

      Ей всё никак не удавалось сдержать голос: приглушенные всхлипы то и дело превращались в глухие стоны, которые смешивались с тяжелыми вздохами её любовника и громкими шлепками кожи о кожу.       Двигаться в тесном салоне автомобиля было немного неудобно, у неё начинали уставать колени и бедра от бесконечных скачков, несколько раз она даже случайно ударилась головой о потолок машины, но ничто из этого не могло заставить её замедлиться или остановиться: не теперь, когда она чувствовала себя такой горячей, заполненной, восхитительно целой и вместе с тем разбивающейся на куски. Не теперь, когда теплые губы обхватывали её соски, покусывая розовые горошинки зубами, сжимая их практически до боли, которая восхитительно сочеталась с острым наслаждением, которое она испытывала там, внизу, когда её грубо и бесцеремонно имели, словно какую-то секс-игрушку.       Она была рада, что надела своё любимое платье: пуговицы спереди позволяли распахнуть его практически до самого живота, откуда его с легкостью можно было спустить, обнажая плечи, грудь и прочие лакомые кусочки её тела. Широкие руки сжимались вокруг её талии практически до синяков, и Очако едва могла почувствовать свой вес, когда её с легкостью поднимали на члене, заставляя ощутить каждый его дюйм, пока он скользил по её внутренним стенкам, только затем чтобы быть грубо притянутой назад, до самого основания – она буквально могла почувствовать, как её задница бьётся о тяжелые яйца мужчины, когда он резко поднимал бедра, чтобы углубить толчки. – Еще немного, дорогой… я сейчас… – она схватилась за его шею, нарушая молчание впервые с того момента, как они бросились друг на друга вскоре после того, как оказались вместе в его машине.       Тенья – со всколоченными темно-синими волосами, с костюмом, пребывавшим в полнейшем беспорядке – с видимым усилием оторвался от её груди: каждый раз, когда они оказывались вместе вот так, он припадал к ней с жадностью голодного младенца. Очако даже могла бы найти это милым, если бы они в такие моменты не трахались, как похотливые животные. Но она не могла заставить себя удивляться его реакции: во время секса Иида всегда вел себя так, будто он готов поклоняться её телу, просто её тяжелые круглые груди всегда притягивали к себе больше всего его внимания. Не то чтобы она жаловалась – но нужно было, чтобы он при этом был осторожнее и не оставлял заметных отметин: светло-голубые синяки от пальцев слишком ярко выделялись на её атласно-бледной коже, а Очако не хотелось, чтобы у Изуку возникали подозрения.       Изуку… мысли о муже, как обычно, вызвали в ней одновременно вспышку вины и возбуждения. Деку-кун был где-то там, далеко, ожидая её возвращения, в то время как она здесь, всего в нескольких кварталах от их общей квартиры занималась сексом с их общим другом, сидя в его машине, надежно припаркованной в тени темного переулка. – Ты и сейчас думаешь о нем? – хрипло, почти отчаянно спросил Тенья, слишком быстро улавливая то, что мысли его партнерши сейчас где-то далеко.       Очако не ответила, вместо этого опуская голову и прижимаясь к нему губами: Иида, словно послушно выдрессированный щенок, сразу же открыл рот, позволяя ей доминировать в поцелуе. – Ммм… боишься, что я буду сравнивать? – пробормотала она, поглаживая его взмокшие волосы. – В чем дело, милый, ревнуешь меня к моему же мужу? – проворковала она, слегка двигая полными бедрами и наблюдая за тем, как пронзительно-синие глаза темнеют от вспышки удовольствия в ответ на её движения. "Без очков он намного красивее," – уже в который раз подумала она, почти рассеянно, плавно двигаясь навстречу толчкам.       Как она и ожидала, пальцы её любовника собственнически сжались на её талии, а движения стали более резкими, голодными, усердными. Словно он неосознанно пытался доказать ей, что именно он – тот, кто ей нужен. Что только он может доставить ей удовольствие, которое она никогда не получит со своим мужем. – Я просто… не хочу… чтобы ты думала о нем… когда мы вместе, – пробормотал он задыхаясь, с трудом формулируя слова, которые звучали словно мольба в её ушах. – Хотя бы сейчас… только со мной…       О, она обожала, когда её умоляли. – Да, но ведь это и тебя заводит больше всего, – дразнящим тоном отозвалась Очако тем не менее вслух, стараясь, чтобы её слова не звучали слишком уж сбивчиво. – Ты не просто… спишь с женой парня, который на находится… на вершине… ах, да, вот там… о чем я? На вершине рангов среди героев… Ты трахаешь… ммм, боже, сильнее… супругу своего ближайшего друга. Разве это не заводит тебя сильнее всего?       Она осеклась, когда в ответ её грубо притянули к его лицу и вовлекли в жестокий, почти болезненный поцелуй – в то же время бедра Теньи вошли в новый, еще более грубый, безжалостный… невозможный ритм – причуда Теньи позволяла ему двигаться с такой скоростью, с которой мало кто мог посоревноваться, хотя Очако и сомневалась, что кто-нибудь когда-либо рассматривал преимущество его способности с такой вот стороны. – Ты уверена, что это то, что заводит меня, а не тебя? – выдохнул Иида, врываясь в её мысли: он оторвался от её губ и смотрел сейчас на неё снизу вверх, и Очако не могла не чувствовать, как через откровенное возбуждение и желание пробивается нечто похожее на злость и презрение.       Разумеется, он ненавидел её настолько же сильно, насколько любил.       К сожалению, это лишь заставило её почувствовать себя более горячей и влажной, чем она была минутой ранее. Она не была уверена, что Тенья действительно понимал это, но она понимала слишком хорошо.       Секс был хорош, но близость с Теньей зажигала её по совершенно иной причине. Это было неправильно и аморально на слишком многих уровнях. Она всегда знала, что этот мужчина был безответно и молчаливо влюблен в неё с самой школы, как и то, что Иида был одним из самых честных и порядочных людей, которых она знала.       То, что он был готов зайти ради неё настолько далеко, чтобы предать свои идеалы, принципы, мораль и лучшего друга, которому он был буквально обязан своей жизнью, заставляло её чувствовать себя не просто любимой, но могущественной. Власть, которой она над ним обладала, была даже лучше, чем секс сам по себе.       Изуку просто никогда не мог ей дать ничего подобного – как бы сильно и преданно он её не любил. Она знала, что он никогда не перейдет ради неё черту, никогда не поставит её на первое место, не станет рисковать своими отношениями с другими людьми, карьерой и собственным самоуважением, ради того, чтобы провести с ней лишние пять минут.       Изуку может и любил её, но он никогда не терял ради неё голову.       Иида с другой стороны, как бы он это ни ненавидел, был совершено беспомощным в её руках. И как бы он ни хотел это признавать, возможно, аморальность их связи в конце концов привлекала его не меньше, чем её саму.       По крайней мере, это объяснило бы его реакцию, когда Очако нагнулась ниже и прошептала прямо в его ухо: – В следующий раз я, возможно, даже приглашу тебя к себе, когда Изуку уедет в очередную затяжную миссию…       Она могла бы рассмеяться, когда до её слуха донесся тихий, измученный стон, но к сожалению Очако уже и сама была слишком близка к оргазму. Её пальцы потянулись вниз, безошибочно нащупывая клитор: непрекращающееся скольжение горячего толстого ствола внутри неё в сочетании с восхитительным трением собственных пальцев о небольшой бугорок плоти в конце концов довели её до кульминации, и она громко застонала, обвивая шею любовника с новой силой и сжимаясь вокруг него.       Это в свою очередь словно послужило сигналом и для Теньи. Он стиснул зубы, его толчки внутри неё потеряли ритм, стали сбиваться, пока он наконец не застыл, и Очако почувствовала, горячую пульсацию внутри, когда порция семени наполнила презерватив.       Пару минут они просто сидели вот так, обнимая друг друга и остывая, смакуя послевкусие недавней близости. Теплое дыхание согревало её кожу в районе ключиц, крепкие объятия заставляли чувствовать себя в комфорте и безопасности, и на долю секунду в ней даже закопошилось чувство вины.       Почему она в итоге решила остаться с Изуку, а не выбрала Ииду?       Очако всегда держала это при себе, но она всегда находила его привлекательным, и это ставило её в тупик. Потому что она ЗНАЛА, что влюблена в Изуку – в этом не было никакой ошибки. Деку был прекрасным человеком, добрым, умным, понимающим, заботливым до безобразия. Он кроме всего прочего был еще довольно хорош собой – не обладал яркой, ослепляющей красотой, как например Бакуго, но у него были приятные черты лица и более чем привлекательное тело, мускулистое и накаченное.       Кроме того, он всегда был очень нежным любовником. Его поцелуи были сладкими, прикосновения мягкими и деликатными. Когда его широкие, покрытыми шрамами ладони скользили по её телу, Очако чувствовала себя любимой, драгоценной, избалованной. Каким-то образом Изуку умел заставить её чувствовать себя так, будто она была самым дорогим и важным человеком во всей Вселенной: в начале их отношений ей казалось, будто в нем просто было так много неистраченной любви, и он пытался показать ей её всеми доступными способами. И всё же… Изуку никогда не мог заставить её чувствовать себя так, будто она горит изнутри и вот-вот готова взорваться.       Она не знала, как это объяснить, но Изуку был… скучным? Слишком безопасным.       И поэтому она почти ненавидела себя за то, что его и её лучший друг, Тенья, физически привлекал Очако больше, чем её собственный молодой человек. Было в нем просто то, что заводило её каким-то особенным образом.       По сравнению с Изуку, Тенья казался даже еще более сдержанным и деликатным человеком, некоторые даже назвали бы его холодным и излишне рассудительным. Но Очако была одной из немногих, которая знала, что под этой поверхностью скрывается другая, более страстная и пламенная натура, которая лишь в редкие моменты выходила наружу, открывая совершенно нового, незнакомого большинству человека.       Возможно, именно эта двойственность и зацепила её в первую очередь.       А может она всегда была испорченным человеком и ей просто понадобилось время, чтобы понять это.       Как всегда, когда возбуждение спало и первоначальный порыв, который бросил их в объятия друг друга, остался позади, и она наконец-то отстранилась, чтобы поправить платье и аккуратно перелезть обратно на пассажирское сиденье, Очако ощутила легкий озноб. Следом у неё вдруг возникло неприятное чувство, будто за ней наблюдают, но оглянувшись по сторонам, она не заметила никого поблизости: была уже глубокая ночь, в салоне машины было темно и риск быть пойманными должен был быть минимальным.       Тенья не смотрел в её сторону, торопливо приводя себя и свою одежду в порядок. На его щеках всё еще играл румянец, но привычные квадратные очки уже снова были у него на носу, а губы были плотно сжаты. Ей даже не нужно было спрашивать, чтобы понять, что он испытывает сейчас глубокое отвращение: к себе или к ней, а может к ним обоим.       Это уже тоже стало почти частью рутины. Они кружились друг на друга, напряжение нарастало, они пытались бороться с этим, обменивались взглядами, порой быстрыми прикосновениями, а потом просто бросались друг на друга, едва найдя более-менее безопасное место, где их не застанут и просто отдавались чувствам. Разумеется, когда всё было позади, Тенья начинал свой акт самобичевания, обвинял и ненавидел себя, старался отстраниться от неё и Изуку, мучился и переживал.       Ничто из этого никогда на самом деле не могло заставить его полностью разорвать эту порочную связь с ней, даже не смотря на то, что Тенья каждый раз уверенно заявлял, что это их последний раз вместе. – Мы… мы должны прекратить это, – сказал он наконец, и как будто она не слышала это уже тысячу раз. – Я… я не могу так поступать со своим другом. И ты не должна. – Ты прав, – мягко согласилась она. – Это больше не должно повториться.       Она почувствовала, как он смотрит на неё, и прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Не было причин спорить: они оба знают, что цикл будет повторяться снова и снова, как бы сильно Иида не пытался обманывать себя.       Ей просто нужно дать ему время, чтобы он мог заняться самобичеванием и проголодаться достаточно, чтобы вновь начать искать её общества.