Опоздал.

И пытаться что-то сказать наперекор, не успевать вставить даже слово. Он жаждет ответов, он новости ждет, горевестника – о нет, лишь про здоровье жены и её любовь. Вопрос лишь один – как ему сказать? Случайно разрушить все, чем тот живет. Пытаться прошептать, тихо позвать. Не слышит. И голос сорвется: - Джульетта мертва! Смотреть не в силах в вмиг застывшие глаза. Огонь потух, чернеют угли. Качает головой. Не верит. Не хочет. Отходит назад, точно от вестника чумой несет. Брату не рад, миру не рад. Джульетта умерла, Джульетта мертва. - Ромео… - неловко утешения шептать. Проклинать мир, заодно себя. Чуть не плакать. Руки протягивать в мольбе. Чтобы взял, чтоб схватил, чтоб выстоять вдвоем против всех шумящих бурь. Но шаги назад, дальше, дальше, от убийцы своего. Добивать умирающего слишком легко. А горевестникам слишком привычна эта роль. - Ромео! – но орать бесполезно. – Ромео… - шепот, точно к горлу приставлено лезвие. Эхом имя отзывается, звучит бездумно сотню раз и забывается. Бежит тот прочь, как раненая лань. Прочь от ловушек, прочь от капканов, скрыться бы не здесь, а где-то там, где скажут: «Это все обман!» Но след кровавый выдаст, и листва не скроет. Стрела новостей дурных все равно догонит. Бежать за ним, стремясь догнать. Схватить бы за руку и что-то сказать. Что в силах помочь, что в силах поддержать. Кричать вслед лишь имя одно. Звать, звать. Кричать «подожди» и слышать глупое «дожди». Голос сорвать, захрипеть, кашлять с надрывом. Бегать по улицам города чужого, среди толпы искать лицо знакомое. Надрываясь, что-то кричать, в пустоту и чужакам. Те крутят у виска, лихорадку его понять не стараясь. Искать его, найти его – единственное, что в мыслях осталось. Бежать по постоялым дворам, заглядывать в таверны, безумно, бездумно. Искать, угрожать, прохожих пугать. Требовать ответа у глухих небес. Подозревать худшее. Снова бежать. Топот, шаги, еще слова. Торопиться, спешить, как тогда, когда новость ту только услыхал. Ранил смертельно, прямо в сердце, и не припас для него лекарств. Вина – несомненна, вина – камень внутри. Только бы сейчас его найти. Что-то исправить, помочь, поддержать, спасти. - Ромео! – и молчат стены. Только бы успеть. Не опоздать. Мысли страшные, а слуга отвечает, на дом старый, на склеп похожий, показывает. Аптекарь трясется, боится, спешит. Еле шепчет, признается, его смерть страшит. Но спрятан нож, не до того сейчас. Нужно бежать, брата искать и догнать. «Он уже в пути», - твердит слуга. И с мертвецом сравнивает брата. От страха и боли, жалости и страдания еле дышать. Хрипеть, что-то спрашивать, ответы получать. И лихорадит сознание, пылает, сгорает. И как в горячем бреду размышлять: До Вероны немного. До Вероны – целый ад. Спешить, бежать, не разбирая путей. Сбивать ноги, сжимать кулаки, закусывать до крови губу. Тьма спутывает руки, повязывает глаза. Немногих она отпустит от себя. Успеть догнать, успеть бы только – лишь об том молить. Так мало ведь просить! Коня оседлать, чтоб загнать его уже до конца. Нет времени для сомнений. Нет времени до себя. Только бы успеть. Догнать. Помочь. Не опоздать. В ночь скакать, спешить, плевать на все, что может мешать, даже на опасности для себя. Себя забыть, себя не помнить, лишь помнить о том, что должен. Схватить за руку, утешить, напиться с ним вдрызг – что угодно. Помочь. Спасти от самого себя. Чтобы не ушел. Скакать. Быстро, быстро, шептать упрямо и бессильно. Быстрее, быстрее – так мало просить, так мало получать! Просить у небес, просить у ада – быстрее, быстрее, дайте ему не опоздать! Сердце бьется сильнее всего, быстрее коней, грозя замереть. Нет! Нет права припоздниться. Спешить, топтать поля, скакать во все упор. Не жалеть ничего. Лихорадит сознание. Похоже на горячку. Лишь бы успеть. Догнать. Не опоздать. Цепляться тканью за низкие ветки, натереть пальцы об узду. На боль не обратить внимания. Навязчивая мысль била в мозгу. Схвачен он погоней, он на охоте, но вот жертва он. Молиться, молиться, докричаться до небес. А в бреду и звать – того, кто мертв. Друга лучшего, того, кто мог посоветовать и помочь. Образ знакомый перед блуждающим взором. «Спеши… спеши… мало отпущено, мало осталось!» Секунда ценнее золотой монеты. А ведь еще так долго до рассвета. Ночь темна, а ветер смеется. Оковы мглы по рукам и на глазах, он слеп, слеп и ужас его, и страх. Никто ему помочь не хочет. Никто не торопится сказать: а где же тот, кого он ищет? Где он, где умирает, где желает, чтоб сказанное братом ложью оказалось? Свинцом сердце налито, к земле пригибая. И хохочет злой ветер, песком из-под копыт глаза ослепляя. Звать, звать, мертвеца, чтоб помог, и живого, чтобы помочь. Спешить, скакать, загнать себя и лошадь под собою. Песок и пыль вьются столбом. Обгрызенная луна в чахотке смотрит сверху без участия, без пристрастия. Судья над ним читает приговор. Продолжить вопреки всему скакать в упор. Лишь бы успеть. Догнать. Не опоздать – стучит в ушах. Помочь тому, кому хуже сейчас во сто крат. Пыль. Песок. Луна. Вихрь кружит голову. На грани балансировать, на лезвии ножа. Один, один – между бредом и явью. Один, один – никто не спасет. Один, один – в глазах пляшет лихорадки огонек. Один, один – и больше никого. Спешить. Бежать. Дальше. Дальше. «Господи, помоги!» - но молиться поздно. Помоги, Боже, успеть! Догнать. Не опоздать. Желать отдать все за выигранное время. Клясться в том, обещая все. Быстрее, быстрее! Тьма должна отступить. Не верить, не желать думать, что может все кончиться бедой. Она уже случилась - хватит с него дурных вестей. Ворон черный, ворон-падальщик, улетай прочь! Твое крыло не может быть темнее, чем эта проклятая ночь. Звать, молить, плакать, как потерявшееся дитя. Иссушенный и опустошенный, усталый и больной. Стынет в жилах кровь, да дыхание сперто. Ромео, Ромео!.. но ответа не будет, не ответит даже эхо. Тот не слышит. Он глух. Как бы выкрикнуть, чтобы услышал, чтоб понял, что у него есть друг, что он не один, что еще не все ушло. Что все можно преодолеть, перетерпеть, выжить ветру и ночи назло. Надо успеть. Догнать. Не опоздать. Особенно когда сил не хватает и кружится голова. Ворота! Стражник орет, но что - не слыхать. Рассвет скользит по холодным камням. Верона, Верона! Но где же Ромео? Не дома, не дома! Значит, там, где она лежит. А значит – снова бежать. Бежать, бежать, бежать! Успеть. Догнать. Помочь. Не опоздать – мысли долбятся в беспорядке. Бежать со всех ног туда, где живым не место. Упасть, ободрать ладони о шершавую стену. Бессонная ночь даром не пройдет. Огонь убивает, время не ждет. Из последних сил спешить, бежать, ноги еле переставлять, спотыкаться, падать. Хвататься за воздух, что ныне - самый крепкий металл. Он не имеет права опоздать! Ромео, Ромео!.. Но где же Ромео? Рассвет горит, но разве ночь ушла? Все равно все так же слепы глаза. Мелькают образы знакомых мест. Но он не узнает ничего, никого. Лихорадочно стучит лишь мысль одна: «Я успею… надо бежать!» Бежать, бежать, туда, где никому не место. Спешить, торопиться, плевать на усталость. Бредить лишь мыслей одной: «Успеть… Догнать… Помочь…» Шум. Гам. Истошные крики. Не думать о том, что случилось. Спешить, бежать, выжимая из себя все до последней капли, быть выпитым до дна. Рассвет пылает, а жар не спадает. Бежать, бежать, не думать ни о чем. Бежать. Спешить. Но шум сильнее. И толпа собирается. Остановиться в нерешительности. И сквозь толпу, убивающую и громкую, пробираться вперед. Спешить, боясь увидеть, а что же там. Вокруг чего такой ажиотаж. Пробраться к склепу. Знакомое ранее лицо, сейчас – чужое, узнать не дано. Открыть лишь рот, чтоб задать проклятый вопрос… И ничего не сказать. И звучит приговор: - Ромео мертв, покончил с собой. А Джульетта была тогда живой… … Ледяная стена. Темнота вокруг. В голове кричат колокола. Слеп. Без сил, пустой, выпитый до дна, больной, прижимается он к стене. Медленно падает вниз, вниз, вниз, на землю, а может, в бездну. Ладонями лицо закрывает. И откуда-то звучат слова, как в гроб вбивают гвозди: Больше некуда бежать. Больше незачем кричать. Больше некого звать. Он не успел. Не помог. Опоздал.