***
После выписки Изуми не вернулся в квартиру мужа, Тай-Лунг сдержал слово, купив ему новую с самой надёжной кодовой системой. С порога интерьер не оставил юношу равнодушным, нежные тона стен и штор создавали воздушный и светлый образ очага, в котором даже дышалось легче. Каждый квадратный метр был словно сделан для него. Всяческие побрякушки вроде милейших голубых перьев в стеклянных вазах подходили к неоновым подсветкам. Кремовую спальню в минималистичном декоре освещал выход на балкон. Около туалетного столика находился переход в огромную гардеробную. На широких полках высоких модульных шкафов были расставлены брендовые сумки, на штанге висела свободная одежда, в нижних отделах находилась обувь на все сезоны. Там явно хранилось около ста зарплат среднестатистического японца. Не сказать, что когда Изуми жил с мужем, был чем-то обделён, но всё же приятно видеть пускай и пафосную заморочку. Проведя экскурсию и получив одобрение, Тай-Лунг отдал юноше ключи со всеми документами на квартиру. Мужчина ходил за ним по пятам, ища любые причины быть рядом, занимая своим вниманием каждую секунду его личного времени. Заглядывался на него как удав на мышонка, давно понимая — перед ним раскрылся более серьезный облик, именно поэтому внутри металась боязнь того, что несмотря на недавнее откровение, холодность со стороны юноши возрастёт. Уж слишком часто Изуми опускает глаза в пол, не зная как повести себя с Тай-Лунгом, дабы не уткнуться лбом в полуразрушенную стену, казавшуюся несокрушимой. Он едва стал себе доверять, делая мелкие шажки навстречу будоражащей сердце и разум неизвестности. — Для меня здесь слишком много места, — задумчиво протянул парень, трогая очередную сумку. — И я вроде не участвую в показе мод, — он торопливо поставил ту, что была из кожи крокодила, на место. Живодерство, ей богу, хорошо хоть шуб нет. — Не нравится — куплю другие, всё что хочешь, — Тай-Лунг ненадолго приподнял его со спины, вдохнув греющий аромат карамели. Присыпка с горкой ласки стала осыпаться на хрупкие плечи юноши беспрерывно. Изуми сложно было привыкнуть, тревожное землетрясение испытывало ноющее сердце, накатываясь разнобальной величиной из раза в раз, когда мужчина старался обласкать его душу. Спина покрылась мурашками. Дикой привязанностью или нуждой, о которой не следует говорить, нельзя объяснить чувство, рвущееся под толстым слоем обид. Тай-Лунг приподнял руку, нажав на верхний выдвижной ящик. Изуми внимательно проследил за тем, как он вытащил оттуда алую коробочку с белым рисунком по краям. — Как тебе? — мужчина открыл её, и перед глазами уже был золотой браслет Cartier Juste un Clou. — Это классическая модель. Я хотел взять с бриллиантами, но мне показалось, что этот будет смотреться на твоей руке куда шикарнее. — Юноша приподнял бровь, впервые созерцая известное дорогое украшение в форме гвоздя… Где же восторг? Мысли набрались скупостью, при всей приземленности ему казалось, что цена с несколькими нулями и вправду завышена. О да, цену этого украшения знали все омеги. Всё-таки Изуми не умел принимать подарки, считая самым ненаглядным среди всех своего питомца. — Спасибо, — юноша попытался состроить хотя бы удовлетворительное выражение лица. Отнюдь, четырехкомнатной квартире он был рад гораздо больше. Тай-Лунг сдвинул брови к переносице с безмолвным «ладно», захлопывая коробку и швыряя её обратно, словно китайскую подделку. — Изу, тебе неудобно со мной? — мужчина и вправду был нежен как никогда ранее, однако звенящие импульсы в постоянной беготне знатно подкидывали крышу. — Немного. — Мне важно знать обо всём, что творится в твоей голове. — Тай-Лунг взял его за руку, поведя в гостиную. Парень промолчал, опустив глаза под ноги. Блядство. — Мне выкинуть браслет? — нервно. — Не надо, — поджав губы, Изуми убрал свою руку. — Сделать чай? — первое, что пришло в голову. Он хотел было вновь взять его за руку, но не стал. — Сделай, — юноша аккуратно отвертелся на полпути, приклеившись к спинке дивана. Мужчина оставил это незамеченным, отойдя к пеналу с пряностями. — Будем молчать или в гляделки играть? — Это ты мне говоришь?! — не выдержав выкрикнул Изуми, подмяв край пайты. — Я… — Тай-Лунг шумно вздохнул. — Хорошо. Прости. — Хочешь, я расскажу тебе, как чувствовал себя раньше? — кажется, его несло не в ту степь, однако он не хотел это останавливать. Альфа кивнул, на миг ощутив как становится тесно и душно. — Знаешь, — юноша обнял себя, мелко прикусив почти зажившую губу, — рядом с тобой я чувствовал себя ненужным, покинутым и неинтересным. Я бы сказал — отсутствующим, как если бы меня вообще не было или находился бы я где-то в шкафу, — Тай-Лунг прикрыл наливающиеся горькой тяжестью голубые радужки, придержав ложку над кружкой. Изуми удивляло желание говорить о самом больном вот так открыто, дабы мужчина действительно что-то осознал. — Как будто существуешь только ты, и ты такое чудо, солнце… Солнце, что любуется собой очень эгоистично. А я должен только сидеть и хлопать в ладоши, думая: «Скажи же ещё хоть что-нибудь, мой господин», но меня, как омеги — нет в твоей жизни. — Ты прав, — Тай-Лунг повернулся к нему с пустой кружкой. Изуми рассмеялся. Вот так всё просто? — Я больше не хочу оправдываться и спорить с тобой, но мне есть что сказать. Просто, — мужчина завёл руки за спину, до судороги напрягая их в кулаках, — не хочу ранить тебя ещё сильнее. Мне казалось, что так я смогу уберечь тебя. — Почему ты думаешь, что слова о твоём прошлом могут ранить меня?! — зло напирал на него Изуми. — Потому что мне до сих пор больно. — Попытайся, — немного остыв, проговорил юноша, — раз я смог дать тебе шанс, расскажи мне обо всём. И тогда у нас всё будет поровну. — Хах, — Тай-Лунгу уже нравилась его упёртость. Искренне волнующаяся за него как за себя. — Даже не знаю, с чего начать. — Начни с малого, — предложил ему Изуми, пылая от интереса, — например, как ты познакомился с Такано? И почему вы перестали дружить? — мужчина слегка улыбнулся. Что ж, это не самое худшее, о чём его мужу предстоит услышать. — Ну, он… — Тай-Лунг размял плечи, подойдя к юноше. Сердце несносно затарабанило. — У моего папы был другой мужчина. Спокойно. Всё нормально. — У него был сын, которого он приводил к нам домой, и как ты уже понял, это и есть Такано, — Изуми удивлённо посмотрел на блеклые радужки. — Мы были маленькими и быстро подружились, потом встретились в школе и попали в один класс. Вот, — мужчина чувствовал себя привычно, но забытый камень оказался нелегким. — Он был мне как настоящий брат, и я тянулся к нему, хотя во мне сидело то противоречие за папу. А потом, — Тай-Лунг хотел бы обойти этот момент, дабы не раскрыть чужой секрет, оставшись чистым перед мужем, — мы дурачились, и я сказал что-то вроде: «мне неприятно», думаю, это задело Такано, хотя проживая каждый день с Даянэ, я мог и не такое сказать, — Изуми легонько приобнял его, подталкивая дальше. — Ну, а когда появился Мизуки, — он остановился, глянув на юношу, затем продолжил, — мы начали ссориться. — Почему? — рука провела по спине. — Я больше не уделял ему столько времени, сколько раньше. Ещё Мизуки был против него, — Тай-Лунг усмехнулся. — Но Такано такой хороший, почему… — Они спали вместе. — Что? — Изуми не поверил своим ушам, округлив глаза. — Неспроста же говорят, что когда твой друг альфа или омега не переваривают твою вторую половинку — они тайно хотят его. Я тоже не верил, — мужчина опустил голову на плечо юноши, словно выдохшись после долгой пробежки. — Почему тогда у вас родился Шен? — каплю насупился парень. — Как ты вообще после… Пока человек любит, он будет унижаться до последнего. — Может это какое-то недоразумение? — беспокойно спрашивал он, поглаживая мужчину. Это было похоже на то, как успокаивают детей. — Изу, ты такой добрый и невинный, — Тай-Лунг хитро приобнял его за талию. — Нельзя доверять тем, кто не относится к твоей семье. — Отстань! — улыбнувшись, вывернулся парень, получив заряд энергии от чего-то нового из уст запертого в самом себе мужа.***
Расплата пришла к Асахи в облике Тай-Лунга в обычный день. Совсем этого не ожидая, он буднично разбирал документы, зачитывая договоры, когда этого просил Даянэ. Странным казалась лишь работа из дома, однако лезть к господину он не смел. Тумаки и ссадины практически сошли с него, а вот ощущение ошибки перед Изуми, напротив, усилилось. Стыдно было даже спросить о нём у Сато, поэтому они оба делали вид, будто ничего не произошло. Точнее, это Даянэ играл, пока в пустоте зажигались фейерверки предвкушения чужой ярости. Мужчина за километр слышал запах родного человека, жаждущего крови. — Господин, как вам удаётся быть таким? — заметив на себе прожигающий взгляд, он добавил. — Идти к своей цели, оставаясь спокойным. Ваш ход мыслей очень трудно догнать, если это вообще возможно. — Правда хочешь об этом знать? — Да, если можно. — А хочешь я тебе ноги переломаю? — подчинённый сглотнул с припечатанным лицом, потупив взгляд. Даянэ потянулся, поднявшись с рабочего места, отвечая на почему-то многих волнующий вопрос. — Я пустой, — Асахи поднялся вместе с ним, дабы не смотреть на мужчину снизу вверх. — Я давно научился контролировать свои эмоции. Дай мне пять минут, и я перестану любить тебя, — прыснул Сато, а затем перестав шутить продолжил. — Мне ничего не стоит быть уступчивым, не гордым, жалким или глупым, потому что я могу быть кем угодно. Если нужно, покажусь любящим папой, преданным мужем и храбрым воином, но при этом я всегда остаюсь собой. Это и делает меня Даянэ Сато. Ты поверишь мне, ни за что не различив, где ложь, а где явь, но уже будет поздно, — мужчина взял из его рук несколько листов, быстро пробегая глазами по строчкам. — Вот тут пропустил. Сколько ещё учить тебя? — Такое бывало, когда из агрессивного ублюдка Даянэ вдруг превращался в доброжелательную паиньку, и его жертвам оставалось только гадать, когда именно эта фаза закончится, чтобы снова сделать его опасным. Асахи не успел уклониться от безобидного удара по щеке скрученным документом. — А как у вас получается не попадаться на вранье? — недалёко сболтнул он вслух, когда мужчина прокрутил кожаный ремешок на запястье, возвращая часы в исходное положение. — Очень просто, — звонок в дверь не подвёл его чутьё. — Слыша от меня ложь, ты, скорее всего, крупно ошибёшься, поскольку именно тогда я говорю правду, взрывающую мозг, — альфа запутался, подняв на господина безрадостный взгляд. — Открой, — жестом приказал Сато, хищно улыбнувшись. — Не тормози, — Асахи, пребывая в галлюцинациях под лозунгом «обошлось », отправился к дверям. Тай-Лунг держал в руках незамысловатый чёрный пакет, считая секунды до того, как изуродует выродка, решившего преисполниться за счёт гнилого нутра альфы. Как только прозвучал щелчок, мужчина яростно навалился на дверь, с треском вдавив Асахи в стену под огромной тяжестью. Он знал, что там не отец, ведь тренера не играют. Весь месяц проходил в тихом анализе самых безнравственных вариантов мести, но столкнувшись лицом к лицу с тем, кто чуть не лишил жизни Изуми, Тай-Лунга перестали цеплять изощренности и уловки. Его трясло от бешеной ненависти, отрывающейся в мощных ударах, оставляющих вмятины на лице не приходящего в себя подонка. Асахи видел перед собой слепящие вспышки, потухающие в глазах. Невозможно было закрыться, он не успевал даже перевести дыхание. Даянэ закурил под мелодичные надрывистые крики. Вся прелесть заключалась в том, что представление, а может и похороны только начинаются. Тай-Лунг не мог остановиться, превращая лицо альфы в безобразное месиво. В каждый удар, таранящий противника, мужчина вкладывал особый смысл. Асахи отхаркнулся кровавым сгустком, заполнившим горло до краев, ему на рубашку, благо она была тёмной. Да. Оделся Тай-Лунг подобающим образом. Парень не чувствовал на себе живого места уже через каких-то пять минут, ловя под бок двойной удар. Его беспощадно прищемило, замкнув тело в такой точке, что согнувшись к ногам, он едва не потерял сознание. — Ну-ну, мы ещё не закончили, — мужчина рванул его за волосы вверх, помотав пакетом перед окровавленным лицом. Асахи замычал, хватая ртом воздух. Тут и врачом быть необязательно, дабы заметить сломанный нос. — Это мои слова, — за спиной сына прокомментировал Даянэ интересную сценку. — В пятьдесят лет люди отдыхают, так что давай, — прорычал Тай-Лунг, приложив вскрикнувшего парня головой об стену, — иди, приляг. — Эй. Мне ещё не пятьдесят, — возмутился мужчина. — Не надо считать меня гребанным стариком. Я так-то, в отличие от тебя, не выгляжу как обиженный женишок. — Заткнись. Асахи не понимал, почему господин ведёт себя так апатично. Разве они не заодно? Почему тогда его не уволили? Злая шутка перешла все границы, когда Тай-Лунг вынул из пакета… Что, это, нахрен, такое? Даянэ отступил в сторону, дав пройти сыну, пинающего подчинённого из коридора в гостиную. Никого из Сато не интересовало его состояние. Словно один хищник действует по одобрению другого, без изысков разделывая падаль, которую то и в рот не положишь. Асахи всё пытался с вопросом посмотреть в чёрные глаза господина, позорно отхватывая до жути болезненные удары Тай-Лунга. Твою мать, да сколько можно?! Координация покосилась. Он качался как маятник на гнущихся ногах, очень слабо сдерживая яростные побои. — Поплачь мне ещё, ебаный соплежуй, — голубые глаза сгорали в упоении от вида корчащегося уродца. Но… Изуми было гораздо больнее. — Смотри, это бормашина. Ею стоматологи сверлят нам зубы, — он показал инструмент в паранойе закашлявшемуся на полу Асахи. — А теперь угадай, что я с тобой сделаю. Ну и ну, а папочке он такого не устраивал. Даянэ почти ревнует, однако сливается с мебелью, не мешая сыну. — Подо… — парень, не справляясь со жгучим страхом, как личинка зашевелился на полу в панике, видя как мужчина приближает к его разбитым губам инструмент, развивающий высокую частоту вращения. Эдакий аналог шуруповерта. — Я не хотел, чтобы всё так вышло! — крича, пытался отползти Асахи. — И прошу у Изуми прощения! Не… — Тай-Лунг вцепился рукой в его подбородок, сильно надавливая на углы челюсти, вынуждая в конечном итоге открыть рот. Сукин сын вырывался, посему пришлось придавить горло коленом. Вот так. Мужчина не разменивался на поблажки, будучи в шаге от убийства. Даянэ наблюдал, тихонько закуривая сигарету. — Можешь забыть о том, что у тебя когда-то были клыки, — рука не дрогнула при невыносимом вопле, наполненном дичайшим отчаянием. Противно сверлящий звук ложился на слух как прекрасная соната. Выходило конечно кривовато, но что поделать, Тай-Лунг не зубной. В эти минуты он палач, отбирающий у альфы, осквернившего его мужа, а значит и самого Сато, право на полноценное существование в сильном поле их мира. Асахи на пару секунд потерял сознание, сдавшись тупой боли, расходящейся по черепу мелкой тряской. От рта отлетали ошмётки крови и слюны. Очнувшись, он драл горло в непереносимом крике, а тем хоть бы что. Глубоко наплевать. Даянэ отдал его на растерзание сыну, не беря в расчёт рабочие отношения, и его вычурная рефлексия до этого пекла уже не казалась какой-то выдумкой. Пытка тянулась безмерно долго. Асахи начал попросту захлебываться в своей крови, таращась воистину охваченными страхом глазами на Тай-Лунга, увлеченно избавляющего его от клыков, что прокусили затылок самого дорогого ему человека так подло и низко, оставив след в форме неизгладимой раны. Даянэ потушил сигарету, кровь постепенно начинала бурлить в тёмных уголках и у него самого. — Готов, — прошипел мужчина, выключив и откинув прибор в сторону. Асахи вновь отключился, когда хрипло перекатился на бок. Потёртый костюмчик, такой же серый и невзрачный, как он сам, замарался в выделенной им грязи. Тай-Лунг брезгливо обтёр об него руки, поднявшись на ноги. — Неужто это конец? Давай, мальчик. Потанцуй с ним ещё немного, — весело сказал Даянэ, подойдя к сыну. — Достаточно, он уже никакой, — спокойно проговорил он, замечая несогласный взгляд. — Ты должен быть в таком же положении. — С чего это? — сощурился мужчина. — Ты зачинщик. — О, нет, не мешай меня с грязью. Я посоветовал ему не насиловать Изуми под наркотой, а провести романтический вечер. Понимаешь в чём разница? И моей вины нет в том, что у людей отсутствует критическое мышление, — непринужденно снял с себя обвинения Даянэ, следя за шевелящимся в потугах Асахи. — То есть, ты здесь ни при чем? — риторический вопрос с раздраженным тоном. — Именно. Тай-Лунг бросился вперед. Мужчина не пропустил его удара, и поймал кулак в миллиметре от солнечного сплетения, скрутив до предела руку. Больновато, однако младший смолчал, прорычав сквозь плотно сомкнутые зубы. Даянэ довольно оскалился. — Что такое, не можешь завалить какого-то старикана? — усмехнулся он, вальяжно отпуская руку сына. — Не скули и закончи с этим. И не будь жалким раз начал — добивай, — Даянэ переменился в лице, строго посмотрев на парня. Это было последней каплей. Если до этого Тай-Лунг хотел вернуться к Изуми, то теперь в его глазах вновь промелькнула холодная ярость.