Счастливый брак

Проблемы эгоистов считываются достаточно просто. Они могут играть твоей жизнью. Душой, дабы успокоить свою. В какой-то момент они сжимают тебя, словно весь мир своими коленями старается сломать тебе шею, а секундой позже принижают до простой картинки. Мгновения без вечности. Чего-то недалекого и глупого. Они поглощают тебя и шепчут, что хотят провести с тобой остаток жизни, но стоит им почувствовать неуверенность, страх или холодность, они уже на полпути к двери и не имеют хотя бы капли мужества проститься благородно, будто человеческие чувства для них ничего не значат. А после всего этого. После всего, что они нещадно забрали, после всех нервов — разве не больно и не смешно, что в наше время им легче промолчать, чем взять себя в руки, и извиниться за всё, что сделал? Вот так и ты поступил со мной. — эгоизм. Проснувшись, Изуми обнаружил рядом с собой тёплый комочек счастья, мурлыкающий во сне. Влажный нос примостившегося кота сопел прямо в руку, распространяя приятные вибрации. Юноша с доброй минорностью в лице погладил его, замечая свет в неприкрытом шторой окне. Проспал до обеда? Похоже на то. Правая часть тела немного затекла в уютном тепле, поэтому он перевернулся на спину, вытянув руки так, чтобы не задеть Макки, и потягиваясь до мурашек, ухватил боковым зрением сидящего рядом мужчину со странным выражением лица. Слишком задумчивым и сглаженным до притупления всех эмоций. Изуми внимательно осмотрел его, двинувшись спиной к подушке. В чём дело? Они же не в больнице больше. Тай-Лунг до сих пор виделся ему очень сложной, почти невменяемой загадкой, неподвластной пройденным испытаниям, времени и распоротому сердцу, если мужчина сам не захочет объясниться в чём-либо. И это не просто плохое настроение. Нет же. Юноша догадывался о том, что его голубые глаза под бледными веками с длинными ресницами прячут тонну недоговорённости, а может и больше. — Давно ты тут? — он подтянул к себе ноги, протерев заспанные глаза. — Тебе не пора к Шен? — Уже выгоняешь меня? — с внушительной долей печали в голосе произнёс Тай-Лунг, пересев со стула на край кровати, из-за чего немного прогнулся матрас, качнув парня на бок. Вблизи он увидел влажные волосы мужа, к носу подступил запах свежести. Повседневная одежда казалась идеально выглаженной, а возле гардеробной как раз стояла гладильная доска. Выходит, обслужил себя сам, а это, по крайней мере, непривычно, поскольку особой необходимости в скрупулезной педантичности Изуми не видел, но возможно он лишь придирается. Кто знает. — Где ты был? — не скрывая скользящего в тёмных радужках подозрения, спросил юноша. Мужчина сдержанно улыбнулся, нежно взяв его за руку. — Что-то случилось? — Когда мне было двадцать лет, я сбросился с балкона, — он говорил спокойным, непринужденно размеренным тоном, хотя тонкой заманчивости не стало почти сразу. От колкой темы, начавшейся издалека, Изуми резко замолчал, в тревоге наблюдая за тем, как мужчина сжимает его ладонь. — Мне не хотелось жить, потому что я остался без человека, которого правда любил, — Тай-Лунг повернул к нему голову, мельком глянув на лицо, но распознав полноту ошеломлённости, прервал речь, убрав руку, будто прикусил язык. — Я хочу сказать… Нет… Это не то… — юноша понимал, что ему тяжело затрагивать прошлое, однако интерес активировался. Он был шокирован и восхищен его усилиям. Ревности и близко не было в стерильной искренности, за которую пришлось отдать неизмеримую цену, ведь Изуми больше не находится на том низшем уровне, чтобы делить мужа с мёртвым, пускай лишь в размытых пределах своего разума. Интуитивно придвинувшись к нему ближе, он обнял мужчину со спины, скрепив руки в кольцо. Они словно поменялись местами в чудесном моменте, наперекор бывшей иерархии, которой по сути не должно существовать в здоровых отношениях: роли способны смещаться в зависимости от обстоятельств, и только любящие друг друга люди это осознают и принимают. — Продолжай, — Тай-Лунг слегка удивился крепким объятиям, но они были как нельзя кстати. — Я с тобой, — прошептал в затылок Изуми, прильнув всем телом к его спине. От головы кровь хлынула к сердцу. — Бывало… — он начинал, и ежесекундные порывы, накопленные перед чистосердечным разговором, ударялись о всевозможные границы, затем следовали персональные подножки, запрещая вылезти наружу боли, засевшей так глубоко, что невообразимо представить, ведь гарант надежды сросся окончательно с ужасом из юношества и детства. — Секунду, — Изуми держался за него, накрывая огромным бременем, за свободу от которого давно сражался, падая и поднимаясь без логических причин. Поэтому он ждал и не сомневался в нём, тихо говоря: — Я верю в тебя, — мужчина ощущал в груди бродящее тепло, что толком не позволяло сдаться. Тепло, заплетающее весь внутренний сбой, не было похоже на то, что Тай-Лунг испытывал к Шен, оно упорно восстанавливало недостающие элементы, из-за которых в душе томилось непонятное болезненное чувство. Очень хотелось в обычной манере закрыться в убого привычном пространстве лишь ему одному ведомых рамок дозволенного, едва удушающий дискомфорт раздавался сиреной в старых ранах. Когда-то об этом следовало молчать, будучи практически забитым, не воином, а именно ребёнком, оставленным всеми в стеклянном аквариуме, где нет ничего кроме чужой крови, в которой стоишь по колено. — Доверься мне, — юноша ещё раз подтолкнул Тай-Лунга. Это стало решающим фактором. — Не могу сказать, что отношусь к людям, доводящим всё до конца, но только не с тобой… Больше не могу терпеть самого себя, — напряжение передавалось через голос, дыхание, кожу, и даже не видя его лица, Изуми перенимал любой скачок волнения, трепетно слушая мужа. — Я возвращаюсь к истокам не для того, чтобы ты меня пожалел. Пойми… чтобы начать всё сначала, мне… — Тай-Лунг был серьезно возмущён своей нерешительностью и неясными объяснениями, но стремился сквозь нарастающую дрожь сказать главное, ведь по-другому нельзя. Иначе они снова начнут со лжи. — Мне нужно уничтожить всё то молчание, что я сбрасывал на тебя два года, так безрассудно и самонадеянно полагаясь на свои силы, а их попросту нет. — Я готов, — Изуми не сомневался в том, что правда может задеть или обидеть такого как он, но разве это не единственный ключ к пониманию? Тай-Лунг знает о нём всё самое позорное и отвратительное, непосредственно ложащееся и на его плечи, тем не менее, раскрывается перед юношей как никогда ранее. — Помнишь, как нашёл мою флешку, и я сорвался? — мужчина повернулся к нему, поймав глазами специально надутые губы уточкой. — Конечно помнишь. Сейчас я жалею об этом, очень сильно, но… — он опустил глаза. — Я настолько ожесточился, потерял совесть и доверие к людям, что несмотря на твой юный возраст даже не задумывался о своём поведении как нужно. Не предпринимал действительных мер и… — Изуми оставил это позади, потому что в сравнении с последними событиями это как ни крути ничтожно мало. — Боже, мне так стыдно… — Тай-Лунг утопал в неразберихе, творящейся в голове. Впрочем, не теряя нити раскаяния. — Я давно простил тебя, — юноша оттащил его ладонь, прикрывающую вовсе не холодное лицо, прижав к себе. — Это ещё не конец, малыш, — слабо натянул улыбку мужчина, не убирая от него руку. Парень кивнул, усмирив веселую ноту, никак не вписывающуюся в откровенный разговор. — Когда ты появился, мне всё ещё было дорого прошлое, да… настолько, что я не хотел разбираться… Не хотел допускать и мысли, что всё будет по-другому. — Во всяком случае, я не видел тебя обнимающегося с прахом бывшего, — не подумав ляпнул Изуми, но следующие слова опрокинули его обратную тяжёлую реальность. — Хах, — нервная усмешка, а потом титаническое усилие, сотрясающее парня. — Когда мы ещё просто спали вместе, я представлял его на твоём месте, — Тай-Лунг сгорал от стыда, но при всём мучении избавлялся от грязи, опошляющей бедные на правду отношения. Глаза Изуми заслонила отросшая чёлка. — Я засыпал, и мне снились его светлые волосы… Поэтому я часто кричал во сне и не хотел, чтобы ты когда-нибудь это увидел, — в фрагментах памяти юноши перекручивались крупные пазлы, вставая по своим местам. — Этого не случилось, но я чувствую нужду в том, что должен извиниться. — Так вот почему ты странно на меня посмотрел, когда я предложил лечь вместе, — голос парня стал более тонким, натянутым. Это оказалось намного больнее услышать, чем казалось ранее. — И выглядел напряжённым даже во сне… — он прикусил нижнюю губу. — Прости меня за это, — Тай-Лунг развернулся, хотев было притронуться к нему, но Изуми грубо оттолкнул его руку. От веселья не осталось и следа. Мужчина сжал зубы, переосмысливая всё заново. Нет. Это была ошибка. Он не готов. Они не готовы… — Ладно, хватит, — он неловко придержал задрожавшую кисть. — Я… — юноша вдруг подскочил с места, обхватив его лицо ладонями. — Я случайно, извини, — он никак не мог научиться разделять прошлое и настоящего, учась этому постепенно вместе с мужем. — Продолжай. Всё хорошо. — Может позже? — усомнился в его стойкости альфа, сверля голубыми радужками влажные губы насквозь. — Нет. Сейчас, — пролепетал Изуми, лавируя в изменчивом настроении. Другой возможности может и не быть. Он чувствовал, что почти спугнул Тай-Лунга, а делать это — себе дороже. — Пожалуйста. — Я устал искать, бежать постоянно куда-то за мёртвыми следами, — мужчина тяжело вздохнул. — А сам привык жить в этом ритме. Твоя романтика, нежность, искренность были мне чужими и незнакомыми. Меня не просто обожгло, меня обварило однажды полностью именно из-за этого, — юноша поглаживал его по щеке и не потакал регрессивным мыслям, наоборот, с нетерпением ожидая всё и сразу, чтобы поскорей убрать с их полосы ненужные закладки. — Я похож на того, кому изменяли систематически? — спросил Тай-Лунг и Изуми вздрогнул. Что? — Нет… — он почти открестился. — Мне было страшно от того, что ты узнаешь об этом и оставишь меня, — мужчина задрал голову, дабы не смотреть ему в глаза. Блять. Как же трудно было вытащить из себя это, не то что произнести вслух. Но он нарочно повторил: — Я боялся, что ты уйдёшь от меня так же как и он. — Но почему?! — возразил Изуми, — А почему нет? — Тай-Лунга тронуло его непонимание. — Потому что я люблю тебя. — Мизуки тоже говорил, что любит меня, но теперь мне наплевать… Я настолько боюсь тебя потерять, что готов простить измену. Всё что угодно, если это ты, — мужчина крепко обнял его, уткнувшись в живот. — Я схожу с ума, раз говорю это? — голос притупился, он опять перестал понимать что хочет донести. Сердце загибалось от прежних страданий, но он больше не собирался проходить мимо его криков, не жалея ничего в себе для сохранения этого тепла. — Ты – всё, что у меня есть. Не бросай меня, умоляю, я прощу и не упрекну тебя, если ты встретишь кого-то получше. Только не убирай меня из своей жизни… Изуми было больно это слышать. Он даже не мог собраться, дабы ответить ему сразу, впервые чувствуя его любовь. Так вот, какая она. Это… это невыносимо. Нельзя допускать к себе подобного отношения, тем более давать разрешение. — Что ты такое говоришь?! — юноша обхватил его в ответ как в последний раз. — Вот поэтому я правда не могу сравнивать тебя с Мизуки и хочу, чтобы ты знал… Ты стал всем для меня. Ты единственный. Ты, — Тай-Лунг начал забывать как дышать, — моя вселенная. — Я никогда не поступлю с тобой так, обещаю. Я люблю тебя безумно сильно… и ты тоже всё, что у меня есть, — слёзы полились градом. Мужчина поцеловал его в шею, болезненно улыбнувшись. — Изуми, не нужно мне ничего обещать. Ты ничего мне не должен. Не многие поймут эту жестокость, как и не все оценят, приняв за манипуляцию. Однако у любви нет границ, и когда борешься за неё, а не делаешь вид, будто знаешь, что это такое, предпочитая в первую очередь свою гордость и принципы, тебе хватит даже жалкого во всех смыслах отчаяния. Тай-Лунг больше не видел перед собой собственность. Любовь – это выбор, и он не может знать, когда она закончится у Изуми, когда выбор в размере десятилетней разницы в возрасте встанет к нему спиной, как бы больно не было это признавать. Не закончится — хорошо, но свобода это то, что мужчина отдал ему за все свои ошибки, буквально вылезая из кожи. И всё же он не жалел о сказанном, потому что осознал высоту этих бешеных чувств, ставя мужа на законное место в своей жизни. Философствовать можно бесконечно, не принимать законы жизни, обстоятельства, терпеть и не соглашаться с чем угодно — всё это тоже выбор. Поэтому Тай-Лунг хотел, чтобы Изуми был счастлив и не держался за него, если не может, а всё остальное он выдержит хотя бы из-за этих долгих минут в нежных объятиях. — Я всё равно не отстану от тебя, — шипел юноша, — буду до конца нашей старости тебя донимать и третьих лиц не допущу. Ясно?! — мужчина тихо засмеялся. — Хорошо. Тогда я смогу умереть спокойно. — Да что ты опять в депресняк?! — Изуми не выдержал и сам начал смеяться, стирая горькие слёзы. Тай-Лунг ощущал необычайное спокойствие, слыша его смех. Маленькая часть угроз спала с плеч, приближая умиротворение к их общению. Разговоры на самом деле преподносят шанс сблизиться, познать и пережить что-то вместе, а не по одиночке. Мило, однако на этом сеанс переживаний закончен. Говорить хотелось и о воздушном, и о прекрасном, даже если в базе замешано что-то отвратительное. Он уложил юношу на постель, прижавшись к нему сбоку. Кот, столкнувшись с чужой спиной, проснулся, мгновенно вылетев из спальни со звенящим шумом колокольчика на плетеном ошейнике. Изуми молча проводил питомца поблёскивающим взглядом, а мужчина, мирно потребовав к себе внимания, приложил непослушные волоски тонкой брови пальцем. Юноше всегда были приятны его нежные прикосновения, от них желание быть ближе возрастало до небес, и сейчас он не испытывал страха, находясь с альфой в постели. — Что тебе во мне нравится? — улыбнулся парень, юрко приблизившись к Тай-Лунгу лицом. — Всё, — пожал плечами мужчина. — Как в омеге, — закатил глаза Изуми, хлопнув себя по лбу. Раньше его раздражало отсутствие романтики, теперь неловкие попытки мужа вызывали умиление, а может дело в хорошем настрое. — Ну, — изрядно провокационный вопрос, но он прекрасно понимал, что не сильно был щедрым на комплименты. — Губы… — парень феерично выгнул бровь, чувствуя себя будто под микроскопом от живого взгляда Тай-Лунга. — Забавно, что верхняя пухлее нижней. — Забавно?! — обиженно повторил юноша. — Знаешь ли, это ни хрена не сексуально, — мужчина покраснел, взорвавшись от смеха. — Теперь чувствую себя уродцем. Спасибо тебе, дорогой муж, — шикнул Изуми, напускно затыкая уши. — Ах, — Тай-Лунг еле заставил себя успокоиться, дабы схватить заигравшегося омегу и перетащить на себя. — Мне нравится твоё лицо, потому что я могу распознать любую эмоцию. — Куда ты меня тащишь? — задиристо стал ерзать Изуми на твердом торсе мужчины, ощущаемому через легкую майку. По копчику вдоль позвоночника пробежал волнительный разряд. Приятен ли импульс или напротив, он так и не понял, слушая дразнящие фразы великолепного мерзавца. — Твоя шея самая красивая из всех, что я видел, — рука придержала вспыхивающего юношу за бедро, но так, чтобы он не испытывал дискомфорта, Тай-Лунг закрыл пах второй ладонью, подтянув мужа выше. Он находил нелицеприятные отголоски в движениях Изуми за всей мишурой романтики. Нужно было потихоньку проломить боязнь прикосновений, при этом сохранив крохотную грань, отделяющую духовную близость и секс, к которому ещё долго придётся идти. — Ещё твоя худенькая спина, особенно когда ты выгибаешься, мне хочется целовать лопатки. Они как крылышки, — ухмыльнулся мужчина, видя паническое смущение краснеющего на нём парня. — Чувствительная грудь, милый живот, — он убрал руку от ноги, проходясь пальцем по перечисленным местам. Изуми стало не по себе, когда сердце перебило дыхание. В глазах пекло, но он настойчиво принимал похвалу, сжимая в кулаках его майку. — Бёдра… Я обожаю твои ноги, — Тай-Лунг раскрепощенно смотрел на юношу, с усилиями убирая от него руки, дабы сесть, потому что снизу распылялся волшебный соблазн. — А язык у тебя работает как надо, — пошутил Изуми, не собираясь сползать с мужчины. — Но в гон я услышал то, что меня ужасно напугало, — он опустил голову на его плечо и зарылся пальцами в черные пряди. — “Ты уже такой взрослый у… меня…” — сердце Тай-Лунга ёкнуло, избавив разум от неуместного возбуждения за долю секунды. Эта максимально мерзкая фраза вырвалась сама по себе. Он понятия не имел почему, с какой целью, и едва ли разумно списать это на расположенность к грязным словечкам во время секса, но ведь многие просят называть себя… папой… Мужчина скривился, погладив Изуми по затылку. Если бы в этом не было ничего плохого, он бы не воспринимал это в ключе чего-то ненормального и запрещенного. — Почему ты это сказал? — поинтересовался парень, ставя его в тупик. — Я не уверен, — взгляд покосился куда-то в сторону. Вместо объяснений в мыслях крутился лишь бред, из-за которого Тай-Лунг чувствовал, что скажет какую-то хуйню, и его естественно поймут неправильно. — Меня возбуждают твои стоны. Они… — И? — наклонился к нему юноша, вынуждая смотреть прямо в лицо. — Они детские какие-то, — мужчина провалился сквозь землю от позора, когда понял, что именно произнёс. Изуми медленно отодвинулся, сев между его ног, и наклонил голову к плечу, будто никакая фраза ещё не заставляла его так задуматься. То, что он не спешил оправдываться подстегнуло нервишки парня повторно. — Ты знаешь, как выглядят детские стоны? — он посмотрел на Тай-Лунга как на больного, ей богу. — Нет! — категорически отмахнулся он, прихватив юношу за запястье. — Я не знаю, как это объяснить, — небольшой шрам затянулся, но был хорошо виден на его тонкой коже, хотелось целовать рану, но это же не будет считаться странным? — Я не обвиняю тебя, просто хотел узнать причину, — хмыкнул Изуми, не придавая этому сумбуру большого значения, но в голову вонзилось острое желание пошутить над выдохнувшим Тай-Лунгом его же методом. — Ты на всё готов ради меня? — Да, — честно ответил мужчина, не ожидая наглого подвоха. — И на член сядешь, если скажу? — победоносно усмехнулся парень, пропуская через зеркало знакомую ситуацию. Альфа потупил взгляд, обрабатывая информацию с его изящным запястьем около губ, однако, не растерявшись, почти сразу сказал: — Любое твоё слово, пупсик, — Изуми не понравилась его хищная ухмылка, он завозился на пятой точке, а Тай-Лунг словно почувствовав сдачу позиций, повалил его на спину, горячо впиваясь в раскрытые губы. В нём воспылали брачные игры? И всё же юноша воспринимал раскрепощенный флирт мужчины за чистую монету, улыбался при поцелуе, не в силах отказывать, да и незачем было. Ха. Щёки изрядно краснели, дыхание сбивалось в трепетных движениях, и по-прежнему удивляло одно. Как такой закрытый человек вроде Тай-Лунга может быть таким страстным? — Мне не трудно, — в губы прошептал мужчина. Конечно он знал, что юношу не привлекают подобные игры, ведь Изуми имел стандартную модель поведения омеги в плане постели, даже без склонностей к грубости, но забрать его юркое смущение себе ой как хотелось. Запах карамели заполнял спальню, и плоская грудь парня вздымалась быстрее, когда прохладная ладонь мужа осторожно забралась под ночную рубашку. Тай-Лунг, не видя сопротивления, жадно выцеловывал его подбородок, прихватывая кожу губами. Опустился к подрагивающей тонкой шее, легонько прикусив кадык, в то время как руки блуждали с особой мягкостью по впалому животу, затем по груди, иногда касаясь сосков. Изуми тихо замычал, слегка переживая, когда мужчина увлекся, придавив его своим весом, всё так же снимая с губ поцелуи. Его язык терся внутри податливого рта до тех пор, пока Тай-Лунг не прислушался к тяжелым вздохам. — Ты в порядке? — мужчина посмотрел на него так озабочено, что юноша улыбнулся, растворяясь в гиперопеке прикосновений нового уровня. — Да, — слабый голос вырвал мысли, но альфа нехотя поднялся, повалившись на бок и свернувшись в калачик вместе с Изуми. Ниже пояса всё стояло колом, но… Как же мне хорошо…