После финала

      — А ей идёт, — бездумно заметил Кассиан, глядя на экран, где принцесса Лея, в белом платье с поясом из серебряных пластин, оделяла наградами героев битвы при Явине IV.       — И обратите внимание, — слабым голосом заметил с дивана Чиррут, — вуки остался без медали. А говорят, не расисты.       — Конечно, не расисты, дружище, — обнял его за плечи Бейз, то есть Горра. — Им совершенно без разницы, какого цвета человек, чёрный, белый или жёлтый.       Джин смотрела в зеркало — типичное зеркало в типичном сортире типичного барчика в галактической глуши. Никакой рамки, неровная форма и куча чёрных пятен. Она, впрочем, не жаловалась. За годы жизни в бегах ей доводилось создавать новые личности и вообще без зеркал, и пользуясь отражением в луже, и как только не.       — Рыжая или блонда? — спросила она саму себя, но достаточно громко, чтобы услышали в зале.       Первый шаг — стрижка — был практически позади. У новой неё будет чандрильский боб с косой чёлкой — ещё пара прядок, и точно будет.       Вообще, она хотела блонд, но блондой уже была мать Рин. Джин не любила повторяться.       В зеркале отражались экран, красивая принцесса, пафосная церемония и профиль Кассиана на их фоне — красивый, хоть сейчас снимай и в альбом.       — А, ладно, лучше сначала имя выберу. Как по-вашему, Рук Бевиин ничего так звучит?       Она сама не знала, хочет в клан или нет. Бейз был с дредами, как дядька Геррера, а мать Рин говорила так же чётко и с тем же столичным прононсом, что дядя Орсон. Что куда хуже, когда Джин смотрела на них со стороны, она видела семью — совсем не идеальную, не слишком правильную, но дружную до омерзения. Она боялась семей, она слишком часто, слишком много их теряла.       Мама, Майя, Геррера, Акшая и Хаддер, папа, даже дядя Орсон...       — Представляете, Врен даже не пошевелилась в сторону повстанцев, даже после Алдераана, — возмущался в зале один из сынков Бейза. Все они были на одно лицо и одинаково странные имена — что Лугбурц, что Анахарсис, что Азог, что Тынтыргын. Мать Рин объяснила, Бейз считал эти имена красивыми и очень мандалорскими. У Рин детей двали Дэн и Ами, но они объяснили, что это сокращение — от Дандамид и Амизог.       — Совсем оборзела там с мистическими волками и сексяшными тогрутами, — звон стаканов говорил, что Рин опять их мыла. — Впрочем, следовало ожидать. Она и резню точно так же проигнорила. А ведь сама пинала Бо-Катан — иди мол, веди мол...       — Молодёжь. И имя ей — безответственность, — басовито сокрушался Бейз.       Профиль Кассиана на фоне экрана был всё так же чёрен и чёток, и Джин поймала себя на том, что любуется. И ещё — что ей немного недостаёт комментариев К2.       — Ничего, сейчас батин голубок поправится и рванём туда всем кланом, — решительно заявил Азог (если это был он, а не какой-нибудь Меджекивис). — Защитим доброе имя мандалорцев!       — А посевная для кого? А таунтаунов кто кормить будет? Всем кланом он на Явин, ага. Всё, на ближайшие полгода будешь за утят ответственный, я сказал! — нет, кажется, вот это был Азог, у него голос на полтона ниже.       Она прикрыла глаза, слушая спор, думая о Кассиане, К2, Чирруте и его Бейзе и даже немного о бедолаге Бодхи, который был так предан папе, что пошёл за ним на смерть.       Кажется, бояться было поздно.       Кажется, это уже была семья.       «В моём конце — моё начало», — вспомнила она и улыбнулась в зеркало незнакомой ещё девушке, мандалорке Рук Бевиин.