Драконьи драбблы

Малика Кадаш всегда сама по себе. Это её жизненный принцип, её стиль. Она иногда присоединяется к хартийским группам, которым необходим в команде огромный двуручный топор, но не остаётся ни с кем надолго. Малика на все предложения насмешливо отказывается, не отягощая себя лишними связями. При ней лишь верный Пепельный Рвач, комплект тяжелой брони и репутация уверенной в себе одиночки. Все в Хартии, кто знаком с Маликой, уверены, что у этой стервы даже друзей нет, да даже на её плотную задницу никто не позариться. Слишком уж характер трудный. Малике-то дела нет, она не станет искать клеветников, в этом смысла немного. Ей же лучше, что никто в друзья не набивается. Платят честно, выпить после контрактов зовут, а больше ей и не надо. Не за все заказы Малика берётся — контрабанду может ещё взять, чаще ей по душе сопровождение караванов или охота за чьей-нибудь головой, а за предложение, связанное с рабами, от Кадаш можно получить промеж глаз. Рабство, по её мнению, та ещё гадость. Следующий контракт, который берёт Кадаш, связан с кунари. Сопровождение каравана, ничего подозрительного, но почему-то у Малики неприятное предчувствие бьётся в груди, стук фантомом отражается от пластин доспеха. Что-то с этим контрактом не так, думается ей. Но не в принципах Кадаш отказываться от работы, если уж взялась. Ещё с караваном собираются Каменные Наги, которые не нравятся Малике, их глава мерзкий гном без принципов, постоянно делающий ей непристойные намёки, чем раздражает Кадаш до зубной боли. Ей хочется приложить его рукоятью секиры уже после пяти минут общения, что говорить о совместной охране каравана. Но она смиряется и идёт. Караван кунари молчаливый и стройный, они идут по приказу, стоят по приказу, торговцам почти нет дела до их охраны. Кадаш почти расслабляется. Кроме неё и Нагов караван охраняется двумя войнами и, что для гномов неожиданно, целым саирабазом. Этот кунари жуткий, он притягивает взгляд, и Кадаш, не стесняясь, пялится на него. По сравнению со своим арварадом, ведущим, маг выглядит совсем тоненьким. Мальчишка, понимает Малика. Совсем пацан, лет четырнадцать, думает она. Думает и ей горько. Кунари страшно относятся к своим магам, очень страшно, и по мнению Кадаш лучше магии совсем не иметь, чем иметь такую. Ей пацаненка жалко, к нему относятся как к собаке. Что бы там не пели кунари про то, что миссия саирабаза почётна, Кадаш ни на секунду не верит в это. Она, стоя на ночном посту, краем глаза смотрит на то, как пацанёнка ведут кормиться, и удивляется, как его на колени не ставят и миску под морду не подпихивают. Малика качает головой, ничего не говорит, это не её дело. Слышится приглушенный треск, гномка настораживается, предупреждает одного из Нагов. Лучник кивает, и они вдвоём подходят к подозрительному кусту. Когда оттуда выкатывается дымовая бомба, Кадаш подкидывает её кончиком секиры и возвращает обратно, пока лучник трубит тревогу. Из кустов валит тяжёлый тёмный дым, слышится чей-то кашель и Малика ухмыляется. Из палатки вываливается арварад вместе с саирабазом. Начинается бойня. На них нападают разбойники, наверняка кто-то дал наводку на караван. В темноте сражаться неловко, но кунарийский маг подсвечивает чем-то их лагерь, позволяя видеть почти как днём. Преимущество за нападающими, они стреляют из кустов, почти не лезут на рожон, но их находят. Первым падает один из Нагов, следом за ним — парочка кунари-войнов. Кадаш устраивает размен, убивая троих при поддержке того самого лучника, её топор поёт, пожирая податливую плоть. Затем валит другого разбойника, человеческая дылда падает со свистом и оказывается с перебитым позвоночником в секунду. Малика сражается азартно, в какой-то момент её напарник падает с арбалетным болтом во лбу, и гномка продолжает драться. Её саму ранят, левая рука почти не чувствуется, а в боку неприятно ноют сломанные рёбра, но ярость битвы ведёт Малику за собой, и она сражается, не чувствуя боли. В какой-то момент битва заканчивается. Малика понимает это, когда ей больше не нужно выискивать глазами следующую жертву. Она жива, даже относительно цела. А вот насчёт остальных у неё есть большие вопросы. Кое-как опираясь на ручку секиры, подволакивая левую ногу, Кадаш бредёт по полю боя. Ни единого выжившего, понимает она. Ни кунари, ни гномов. Налётчики умудрились перебить всех. Так она думает. Пока в куче серокожих тел не начинает кто-то копошиться. Кадаш удивлённо вскидывает брови и неспешно идёт в ту сторону. Она откидывает в сторону тело арварада и шокировано смотрит на пацанёнка-саирабаза. Живой, думает она. Вот так дела. Кунари оглядывается по сторонам, трясёт явно ушибленной головой. Большего Кадаш не видит — на лице пацана эта жуткая маска. И всё-таки Малике его жаль. Она тянет к кунарёнку руку, мягко касается его плеча. Тот вздрагивает, что-то мычит, и выглядит при этом ужасно потерянно. — Давай-ка, парень, поднимайся, — просит Кадаш. Саирабаз подозрительно быстро подскакивает и от этого покачивается, смотрит сквозь прорези маски. — Зажги свету, посмотрим ещё живых. Кунари послушно зажигает в руке желтый огонь. Малика смотрит сквозь прорези в глаза пацанёнку-саирабазу. Глаза у него, наверное, сиреневые - у прошлых кунари были сиреневые - но в них стоит какое-то невыносимое чувство, от которого у Малики подводит живот и в груди снова бьётся предчувствие. О, она уверена, что пожалеет потом. Они обходят лагерь, Кадаш опирается на оружие все сильнее, кунарёнок всё упрямо за ней тащится. Главное, чтобы арварадом не признал, думает Малика. Она прикрывает глаза, решая, что делать дальше. Ей бы поесть да раны перевязать. Да и пацанёнку бы не помешало, он так и не поел. Малика жестом манит саирабаза склониться и тянет с него маску, где-то надрезая верёвки подобранным по дороге кинжалом. Под жуткой вещью оказываются трогательные раскосые брови, подслеповатые глаза, поддёрнутые изумлением и крутой ломаный нос. На вид мальчишке действительно около четырнадцати, может пятнадцать, думает Кадаш. Потом смотрит на его сшитые грубыми нитями губы и кривится. Эти нити она режет осторожно, чтобы не сделать больно лишний раз, и саирабаз тянется пальцами к ним, щупает, будто не может проверить. — Добудем пожрать, потом будем думать, — решает вслух Малика. — Надеюсь, ты не решишь вдруг вскрыть себе горло за погибшего арварада? Кунари качает головой, немножко ошарашенный, и гномка удовлетворённо кивает. Вот и славно. Чтож, сначала пожрать, потом подумать.