Cura te ipsum

Чумной доктор оказался девкой — что ж, этого Вадим не ожидал. Даже и в голову не приходило, что Разумовский наймёт девушку, а не крепкого парня. Впрочем, разница не велика. Все мы из одного и того же ранимого мяса, хрупких косточек и хрустящих суставов. А то, что набор половых органов не совсем тот, на который Вадим рассчитывал — это не существенно. Вадиму повезло, что ему всё равно. Когда он поймал чумную птичку, он сначала хотел просто спустить её с лестницы: посмотреть, может, она выпустит крылья и взлетит вверх, или же наоборот кубарем полетит вниз по ступенькам, ломая скелет об железо. Но потом Вадим подумал, что было бы неплохо поболтать с таким интересным и загадочным человеком, так что потащил его вниз и привязал к металлическому столбу, как ведьму перед сожжением. Сорвал, наконец, маску с героя, и к своему удивлению увидел злющее лицо молодой девушки. — Как неожиданно и приятно. — Вадим развёл руками и слегка поклонился. — Добрый вечер. Вернее, многообещающая ночь. Она ничего не ответила, только дышала загнанно. Внутренние органы будто смешались в больную кашу от ударов в солнечное сплетение, которыми Вадим её обезвредил. Лера мысленно орала на себя: как, как можно было пропустить удары. Кто вообще этот мужик, взявшийся из ниоткуда, когда Лера думала, что победила. — Дракон, — представился он. — Можно Вадик, не принципиально. Она смотрела на него без страха, только со злостью. В его облике ничто не сулило ей ничего хорошего. Высокий, широкий, волосы светлые, как и глаза, не молодой, не старый, шрам рассекает бровь. Глаза не человеческие, звериные — или это ей показалось от личной обиды на его кулаки. Куртка распахнута, под ней тонкая майка — Дракон, видимо, толерантен к холоду. Татуировка выглядывает из-за ворота майки — там какое-то рогатое существо, непонятно в сумраке склада. Он улыбался. Это Лере не нравилось. Она вслушивалась в тишину, надеясь хоть что-то услышать, какие-то шаги вдалеке, ведь должен же за ней кто-то прийти. Она приехала сюда спасать Волкова, должны же её спасти в ответ? — Невежливо молчите, — пожурил Вадим. — Как вас величать? Вдалеке действительно послышались голоса и шум колёс, но потом всё опять затихло. Тишина стала напрягать. Злости поумерилось. Та боль от ушибов, которая ещё недавно не ощущалась на адреналине, теперь давала о себе знать. Лера дёргалась, билась в крепких путах, и злость уступала место страху. Этот Дракон, кем бы он ни был, смотрел как-то странно, выжидающе и терпеливо, с научным интересом почти. В нём что-то было не так. Лера отвела глаза, потому что страха становилось всё больше. — Отказываетесь говорить со мной без адвоката? — Вадим насмешливо изогнул бровь — ту, что была целой. — Боюсь, вы его не дождётесь. Да и это не допрос, так, дружеская беседа. Давай, птичка моя, скажи дяде Ваде своё имя. Лера ответила матом. Вадим только сильнее обрадовался: строптивая. Значит, всё-таки будет допрос. Любимый нож всегда был при нём. Разодрать материал, из которого был сделан костюм Леры, оказалось сложно, но Вадим отыскал слабые места на плечах, предплечьях и шее и принялся резать. Она всё ему рассказала. Ответила на все вопросы: как звать, сколько лет, где учится, зачем Разумовский её нанял, с кем конкретно планировалось бороться, кто её обучал, какое оружие есть в распоряжении, адреса квартир. Знала она не очень много. Но и Вадима больше интересовали не её познания, а забавные звуки, которыми она отзывалась на движения ножа, прорезающего мясо. Последний надрез, последний вопль загнанного зверя. Она замолчала и уронила голову себе на грудь. Вадим хмыкнул и окинул её взглядом. Вблизи она казалась совсем жалкой и маленькой, как тростинка, которую Вадиму было бы легко доломать одной рукой. Он это понимал. И она понимала. Ей хотелось орать — прежде всего от боли, но ещё от обиды. Это было так несправедливо, столько лет заниматься кендо, тренироваться у Волкова, одолеть даже Алтана в тяжёлом бою, чтобы в итоге тебя всё равно схватил какой-то огромный мужик, избил и привязал, как будто ты не героиня в навороченном костюме, а просто рядовая гражданка с улицы. Вадим вертел нож в руке и раздумывал. — Ты не то чтобы красавица, но в тебе что-то есть, — задумчиво проговорил он, близко-близко склонившись к её лицу и разглядывая. — Молодость любому человеку к лицу. Было бы преступлением попортить мордашку столь юную и одухотворённую. Он приставил острие ножа, мокрое от её же крови, к уголку её губ. Чуть поддел губу. Лера застыла. Глаза навыкате. Одними глазами умоляет: «Не надо». — Н-не надо, — промычала осторожно, боясь, что нож прорежет плоть от её слов. — Что тебе ещё нужно? Я же… я же уже всё рассказала. — На это мне плевать. То, что ты своё начальство сдала с потрохами — кстати, довольно шустро — это не мне нужно было, а моему боссу. Я ему всё передам. Потом. Но я же тоже должен что-то с тебя поиметь? Внутри всё сжалось. Лера надеялась, что её вот-вот отпустят, нужно только рассказать, что просят, и пытка кончится. Но Вадиму было просто приятно издеваться над ней, и он не хотел останавливаться. — Разговорчивый у тебя рот оказался, — отметил Вадим, отвёл нож и провёл по губам пальцем. — Я не ожидал. Думал, ты идейная, будешь молчать, как партизанка. А ты трусливое трепло, да? — С издевательским сочувствием погладил по щеке. К чему всё это идёт? Лера мысленно умоляла себя: только не психовать, не психовать. И не винить себя, и не слушать его. «Что бы он ни говорил, это не правда. Я не трепло. Я держалась. Я не говорила ему ничего, пока он не стал сильнее налегать на лезвие». — Знаешь, Волк не гордился бы тобой, если бы узнал, какая низкая у тебя выдержка. Я ему расскажу, если ещё свидимся. Я его, кстати, во-он на той перекладине подвешивал. — Вадим махнул куда-то рукой. — В морду бил, спинку Волчику порезал. И знаешь, что? Ничего он мне не сказал. Местонахождение своего ненаглядного не выдал. «Не поддавайся. Он ведь врёт, нормально у меня с выдержкой, я же даже не сразу заплакала…» Дракон продолжал: — Может, сделаем так, что всем сразу будет видно, что у тебя во рту ни один секретик не удержится? М? Давай. — Кончик ножа слегка оцарапал щёку. — Улыбка Глазго. От уха до уха. Что?.. Её будто обдало ледяной водой. Она в фильмах ужасов такое видела. Он реально это сделает?.. Блять, ну конечно, порезал ведь руки, кровь уже на пол падает каплями. Лезвие недвусмысленно поглаживало по щеке. Лера представила себе это: труп с улыбкой во всё лицо. Жалобно выдохнула: — За что? — Ни за что. — Вад пожал плечами. — Я люблю человечков резать. А ещё знаешь что люблю? С человечками сношаться. Казалось, что хуже некуда, а вот и нет, хуже становилось с каждой минутой. Лера догадывалась, что до этого дойдёт. Даже не знала, почему, просто было что-то такое в его интонациях на протяжении всего разговора. Отбитый псих, ещё и насильник. — Я и насмерть прирезать могу, если увлекусь, — сообщил Вадим. — Так что советую откупиться от меня половым актом: шансов выжить чуть больше. Что выберешь? Ага. Создаёт иллюзию выбора, чтобы она потом за этот выбор чувствовала вину. Не пройдёт. Манипуляцию Лера раскусила, и всё же нужно было что-то ответить. — Я… В глазах потемнело. Она никогда не думала, что окажется в такой ситуации. В тёмном переулке, в переходе, в лифте, в подъезде собственного дома, на квартире не очень благонадёжного знакомого — да, такую вероятность всегда держала в уме, но никогда не могла предположить, что будет связана по рукам и ногам на заброшке, в костюме Чумного доктора, избитая и изрезанная, наедине с холоднокровным ящером, который захочет с её помощью удовлетворить жажду крови и телесных удовольствий. К такому её работодатели не готовили, а зря. Ну и где, где этот Разумовский, где отряд спасения? Почему никто не торопится её вызволять? Не может же такого быть, что её просто бросили? Он же совсем не шутит. Блять, он не шутит и не угрожает, а просто ставит перед фактом. Могу убить. Могу изнасиловать. Лерочка Макарова стоит в шаге от того чтобы пополнить собой печальную статистику, и как бы это ни было странно, это не кошмарный сон. А вот теперь было не просто страшно. Теперь подступала истерика. — Что выберешь? — настойчиво повторил Дракон, и Лера вздрогнула от его громкого голоса. — Мне резать тебя или штаны снимать? — Второе. — Прошептала совсем тихо, но кому надо было, тот услышал. Она надеялась, что получится вырваться, когда Дракон её отвяжет и начнёт раздевать. Но не вышло. Ему было достаточно разок приложить её головой о металлическую балку, чтобы на пару минут дезориентировать и уже беспрепятственно раздеть. Он повалил её на пол и связал её запястья шнуром. Лера была очень сильной, но Вадим был сильнее, а ещё он был в два раза тяжелее, а ещё она была ранена и измождена, а он нет. Всё равно что пытаться спихнуть с себя навалившегося медведя уже после того, как он тебя потрепал. — Не рыпайся, поранишься же. Лера не сразу поняла, о чём он. Да, он ведь повалил её на грязный пол, усыпанный строительным мусором. Она только теперь ощутила, как жжёт спину, раскарябанную какими-то обломками. Одной рукой он придерживал её горло, другой стал лапать. По животу, по бокам. Противно. В голове у Леры стучало. От страха было жарко, от мороза, кусающего голое тело — холодно. Отчаяние. Её губы дрожали. Она стала шептать какие-то слова, надеялась достучаться до чего-то человеческого, чего, очевидно, не было в Драконе. Он провёл ладонью по груди — блять, какие огромные лапищи, они же органически неспособны на ласку, такими только бить и убивать, рвать, сминать и крошить. Прошёлся пальцами по кровоточащим порезам на плечах. Переместил руку ниже, ниже, к промежности. Лера попыталась свести ноги, на что Вадим усмехнулся: — Меня не нужно стесняться. Знаешь, я и сам своего рода доктор. Мерзко. Он издевался над ней и радовался тому, как ей стыдно и страшно. Хотелось провалиться сквозь бетонный пол. Лера уцепилась за эту мысль и отчаянно вжалась в пол головой. «Лучше бы он выбросил меня из окна на асфальт». — Ну что, Валерия. В анальное отверстие? — буднично спросил Вадим и похлопал по её бедру. — Мне так привычнее. Или будут другие предложения? Перед глазами пронеслись некоторые страницы из учебников по анатомии и хирургии. Лера замотала головой: — Не надо… — А что тогда? Рот у тебя болтливый, дырявый и наверняка зубастый. Так что остаётся только один вариант. Шершавая ладонь накрыла половые губы, один палец проник между. Лера закрыла глаза и сжала зубы. Вадим просиял: — Девственница, что ли? А, похуй, не отвечай, слышал, нынче некорректно такой вопрос задавать. Завязнем в терминологии. — Он начал пропихивать палец внутрь. — Суховата ты… Что, не нравлюсь? Волчику тоже особо не нравился… — Добавил второй палец. Лера сжала зубы сильнее. Больно. От ножа было больнее. Но это где-то близко. Вад склонился над её лицом. Лера открыла глаза и пожалела об этом. Страшная морда, не человечья. Нет, он даже мог бы быть красивым, если бы не был ублюдком. То, что он с ней делал, перекашивало его лицо, ломало все черты и превращало в уродливую маску, в морду рептилии. И пахло от него душно. И на красной майке виднелись пятнышки другого оттенка красного — её кровь. — Имей в виду, будет больно и долго, — предупредил Дракон, не прекращая двигать пальцами. Медленно, но настойчиво. То ли от этих слов, то ли от этих движений навернулись слёзы. — Так что лучше возбудиться и потечь. Ты же умная девочка, знаешь, как в таких случаях бывает?.. Может быть, ты сейчас хочешь умереть, но твой организм хочет выжить. И он сделает для выживания всё, что сможет. В том числе, сделает так, чтобы у тебя между ножек стало мокро. — Он с печальной задумчивостью добавил: — Видишь, как интересно бывает: сознание хочет одного, а мешок с костями — совсем другого. Лера оскалилась улыбкой сквозь боль. Вадиму можно было только позавидовать. Его сознание и его тело явно были в ладах друг с другом и хотели одного и того же. — Думай о чем-нибудь приятном, — посоветовал Вадим. — Есть какой-нибудь сопливый однокурсник, по которому ты вздыхаешь? Вот о нём думай. Думалось совершенно о другом. Думалось о желанной смерти. О родителях, которым она ни за что про это всё не расскажет — если останется в живых. О Разумовском. Ёбаный ублюдок. Он кинул её здесь, хотя знал же, что Дракон сделает с ней. Конечно, ему насрать на неё. «Ма шери» — не такая уж и «шери». Родной муж ведь дороже, чем какая-то там Валера. Сергей сейчас Олегу раны обрабатывает в тёплой квартире и чуть ли не в жопу целует на радостях, что тот остался жив. А её оставили в промороженном ангаре на растерзание Дракону, как откуп, прям как в старой сказке. Главное — выжить. Даже если не хочется — выжить. Если бы она выбрала нож, он бы точно убил её. Можно попытаться запрограммировать себя, притвориться, что тебе нравится, а с последствиями иметь дело уже потом, ведь поправимо и обратимо всё, но не смерть… Пальцы грубые, Вадим всё делает грубо — то ли намеренно, то ли иначе не умеет. Лера сама не заметила, как стала плакать и материться. Казалось, что Вадим был прав, стало скользить лучше. И раздавшееся хлюпанье, и довольный смешок это подтвердили. — Я же говорил. Он вытер влажные пальцы об её бедро. Зазвенела пряжка ремня. Лера сжала веки, чтобы не видеть, как он приспускает джинсы, пристраивается у неё между ног. — А презерватив? — вырвалось само, на автомате, жалобным писком. Дракон усмехнулся: — Имеется, но не вижу смысла себя утруждать. Ты наверняка чистенькая. Да и я не спидозный вроде бы. — Но… — Если что, деньги на аборт у Разумовского попросишь. Даже не глядя можно было понять, что он улыбался. У Леры была слабая надежда: может, у него хотя бы член маленький, это бы объяснило, почему он такой бешеный. Не обязательно же такой конь должен обладать внушительным членом? Не обязательно. Но надежды не оправдались. Она поняла это сразу, когда он начал протискиваться в неё. Она попыталась отползти, но только зря сильнее раскарябала спину. Она задышала часто и попыталась зажаться, но Вадим держал ходящую ходуном грудную клетку и проникал глубже. Такой размер явно был предметом гордости, а не комплексов. Хотелось просто вырубиться, но Лера была вынуждена оставаться в сознании и повторять себе: «Просто переживи это. Просто жди, когда это кончится». Вадим не обманул насчёт «больно и долго». А ещё — унизительно, потому что он не мог заткнуться ни на минуту, считал нужным комментировать её всхлипы и утирать её слёзы с висков, спрашивал о её сексуальных опытах и предпочтениях. Его руки то стискивали грудную клетку, то оставляли синяки на боках и бёдрах. После её особо громкого всхлипа Дракон успокаивающе зашипел и произнёс какую-то фразу на латыни. Напомнил ей о том, что она будущий врач (она сама ему об этом и сказала полчаса назад), так что как-нибудь справится, она же должна знать, что делать, как оказать себе первую помощь с повреждениями. Страницы учебников опять запестрели перед глазами. Повреждения. Лера перестала чувствовать себя человеком и почувствовала себя манекеном без кожи, с оголёнными мышцами. Такие стояли в лаборантских в универе. Условный индивид, которого изображают во всяких пособиях, чтобы продемонстрировать устройство нервной, кровеносной или опорно-двигательной системы, в норме ли, или при отклонениях в развитии, или при повреждениях. Подписи см. внизу страницы под номерами. Вот вены и артерии, которые Дракон не повредил. Вот мягкие ткани, которые кровоточат по его воле. Нервные окончания посылают мозгу сигналы: «Больно». — Будешь теперь паинькой? — прорычал Дракон. — Бросишь свою борьбу за справедливость? Лера всхлипнула. Да какая ему разница? Если нет, например, то что? Но ответила так, как надо: — Да, — слово выпорхнуло вместе с плачем, и Лера сразу своему слову поверила. — Обещаешь? Пообещай, что будешь ходить на пары, зубрить конспекты и не заниматься ерундой. — Обе…щаю. Просто терпи и жди, когда это кончится. — Вот и хорошо. Ты не подумай, мне-то плевать… просто Лерочка-офтальмолог принесёт больше пользы обществу, чем Лерочка-борцунья-со-злом… Он быстро вбивался в неё, протягивая её спиной по полу, отчего кожу опять и опять прорезали какие-то осколки, а порезы, которые Дракон нанёс ножом на плечах и руках, разъезжались и выпускали ещё больше крови. — А эти твои… работодатели… ты нахера с ними связалась-то? Если не по идейным соображениям. — День-ги, — выцедила Лера сквозь зубы. Вадим довольно кивнул. — Да мы одного поля ягоды с тобой. Лера зажмурилась. На каком поле выращивают такую гниль? Вадим не затыкался: — А Волк и Разумовский… Нравились они тебе? Лера не хотела слушать его и отвечать, сил уже не было. Но Вадим повторил вопрос и больно надавил рукой под рёбрами. — А!.. Нет… В плане?.. — Неужели ни разу не возникало желания покувыркаться с ними? Их, конечно, потрепала жизнь, но они всё ещё ничего. Волк уж точно, я-то знаю. На твоём месте я бы о таких мужиках фантазировал. Было такое? — Н…нет. — Нет. Брешешь. Глаза отводишь, значит, врёшь. Глаза отвела, потому что смотреть на его оскал было тошно. Нет, вообще-то, такие мысли возникали, но в порядке бреда скорее. Разумовский был действительно «всё ещё ничего», но в нём чувствовался маньяк (Лера понимала только теперь, что настоящих маньяков до этого дня не встречала). А Волков был ей симпатичен, но не настолько, не до подкашивающихся коленок. Мужчины вообще её мало привлекали (и впредь ещё долго не будут привлекать). — Я вижу тебя насквозь. Продажная, трусливая особа. Признай, ведь хотела у начальничков на хуях попрыгать? Лера сдалась. Она отключилась, а на реплики Дракона, уже натужно пыхтящего перед скорой разрядкой, отвечал как будто кто-то другой, не она. Он придушивал её, сминал грудь пальцами, заставлял её говорить какую-то пошлость и грязь, признаваться в том, чего никогда не делала. Вадим был доволен ею и доволен собой: довёл, сломал, уже не склеить. Всё кончилось в какой-то момент. Он отдышался и наконец-то слез. Не слушать, ни в коем случае не слушать, что он говорит. Лера сжалась в комок, но от его голоса уйти не могла. — Это… передай им, что они теперь могут в два смычка на тебе сыграть. Я там всё хорошо разработал. — В голосе сытая улыбка. — Хотя ты наверное поняла уже, что они никого не любят, кроме друг дружки. Может, они и побрезгуют тобой пользоваться. Он отошёл, откашлялся, поразмышлял. В пустой тишине склада его дыхание раздавалось сопением дракона в пещере с драгоценностями. — Твои моральные качества оставляют желать лучшего, — констатировал Вадим. — Не знаю, как тебя тестировали начальники, но мой тест ты не прошла. Ты же на всё готова, лишь бы сберечь свою шкуру. И чем ты лучше тех людей, с которыми ты собиралась бороться? Ты такая же малодушная тварь, трясёшься за себя любимую. Разве таким должен быть Чумной доктор? Знаешь, я Серёгу Разумовского за городского сумасшедшего держу. Но даже я должен признать, что у него есть внутренний стержень. Самоотверженность… Серёга и с кочергой в заднице не предал бы свои принципы и остался бы Чумным доктором. А ты… воробушек ты мой. Простого Вадика Дракона испугалась. Лера сказала бы: вау. Спросила бы: долго спич готовил? Если бы были силы. Но силы были только на то, чтобы проглотить это и согласиться. «Он прав». — Доктор, — Вадим зажевал матерное слово и сплюнул на пол. — Кура те ипсум. Исцели себя сам, прежде чем лечить других. Он перетащил её куда-то и оставил, раздетую и со связанными руками, только прикрыл тем, что осталось от её костюма. Если бы рядом был кто-то, кто напомнил бы ей, что она не должна соглашаться со всем вышесказанным. Что ложь, сказанная уверенным голосом, не становится правдой. Что грязь и мерзость, которую ты говоришь под пытками, не становится частью тебя. Что попытки избежать смерти и боли — это нормальная реакция нормальной девушки, которая никогда не желала стать супергероиней. Но никого не оказалось рядом. Грохнуло что-то железное — Лера очнулась и не смогла понять, сколько времени прошло. Чьи-то шаги. Вадим вернулся? — Ма шер… — слово замерло в горле у Разумовского, когда он разыскал Леру за горой пустых деревянных ящиков. Во что она превратилась, если голос дрогнул даже у Сергея, повидавшего многое? Тело болело так долго и монотонно, что не ощущалось никак. От холода неотапливаемого склада уже, кажется, иней в лёгких намёрз, но и это было как-то безразлично. Она не захотела шевелиться, только подняла взгляд на бледное лицо Разумовского. — Я… — Сергей осёкся. Хотел, наверное, начать объяснять, почему так поздно пришёл, но взял себя в руки моментально, понимая, что сейчас важно другое. — Позвоночник не сломан? Лера медленно моргнула и покачала головой. Тогда Разумовский скинул с себя пиджак, с трудом надел на неё, подхватил её на руки и вынес с заброшки. Посадил на заднее сидение машины, дал плед. Было темно, всё ещё горели фонари. Лера зажевала эту мысль: фонари, фонари. Значит, ночь. Она сама вела машину вечером, пока они ехали сюда, чтобы спасать Олега, и это было несколько часов назад — а казалось, что много дней прошло. Сергей вёл машину на бешеной скорости. Наверное, в больницу. Лера не спрашивала — какая разница. — Я отправил Олега домой с Игроком и сразу вернулся за тобой, но тут уже была новая партия наёмников Дагбаева, дежурили здесь, мне пришлось новую операцию по спасению организовывать, это был пиздец. — Сергей время от времени оглядывался на неё. — А потом я долго не мог найти тебя там, уёбок хорошо тебя спрятал… Всё закончилось, Валер. Мы наймём лучших врачей. Хуёвое утешение, я знаю, но какое есть. Лера не отвечала. Она и так уже много сказала, и открывать рот лишний раз было страшно, будто от этого уголки губ разъедутся до ушей. Она смотрела на Разумовского и видела наперёд все ближайшие невесёлые месяцы своей жизни. Вереницы врачей и горы таблеток. Как же долго придётся залечивать рану, которую нанесли так просто и быстро. Что-то забилось внутри, там, где уже, казалось, должно было быть мертво. Протест. Лера не хотела всего этого. Врачи, таблетки и бессилие. Неужели от неё прежней действительно ничего не останется? — Обещай, что найдёшь, — прошептала Лера. Сергей кивнул: — Да, говорю же, найду лучших врачей в городе. — Нет. Его. Обещай, что найдёшь его. Разумовский опять обернулся на неё и с облегчением выдохнул. — Я боялся, что ты не попросишь. Конечно, найду. Мы вместе разберёмся с ним. И отрежем ему всё, что сочтёшь нужным отрезать. Сергей решительно сжал руки на руле и кивнул самому себе. Его эта идея очень вдохновила — ладно, хорошо, что хоть у кого-то ещё есть энтузиазм. Лера просто попросила о единственном, что казалось логичным. Она же должна была злиться и хотеть отомстить, хотя на самом деле ничего не хотела. Небо медленно светлело, Лера закрыла глаза. День будет долгим.