Солнце в зените

Восход. Глава 2. Тайный брак В доме герцогини Йоркской царила атмосфера сдерживаемого оживления. Ждали прибытия короля. Эдвард обещал родным побыть с ними какое-то время, а он всегда относился к людям, которые верны данному ими слову. Герцогиня Сесиль, сейчас мать монарха, считалась самой гордой дамой в Англии. Разумеется, она испытывала бы больше счастья, если бы ее муж остался жив и надел корону, но то, что трон достался Эдварду, являлось лучшим из оставшихся решений. Самым большим желанием Сесиль было стать королевой, и когда она задумывалась, как близко прошла от его исполнения, но все ее существо наполняли сожаления. Однако, теперь Сесиль наслаждалась своим новым статусом. Она ни на секунду не забывала, что в ее венах тоже течет королевская кровь. Матушкой герцогини являлась Джоан Бофор, дочь Джона Гонта и Кэтрин Суинфорд. Казалось только правильным, что супруг Сесиль должен принять корону. Герцог Йорк происходил сразу от двух ветвей монаршей семьи, и его гибель при Уэйкфилде стала огромной трагедией. Сесиль не могла вынести даже воспоминаний о дне, когда она услышала, что голову ее мужа надели на стены города Йорка, предварительно снабдив ту бумажной короной. В настоящее время все было по-другому. Королем являлся их сын, их прекрасный Эдвард. Чудесный и привлекательный Эдвард всегда был материнским любимцем. Он и раньше являлся мальчиком крупным, но, стоило ему выпрямиться в полный рост, как юноша превзошел в высоте всех его окружающих. Эдвард не пошел внешностью в отца, темноволосого и довольно низкорослого. Он представлял собой вновь увидевшего свет золотоволосого Плантагенета. Казалось волшебством созерцать, как он напоминает своих предков, сыновей Эдварда III, Лайнела и Джона Гонта. Эдвард был образцовым Плантагенетом. Он пользовался любовью подданных, обладал величественной, истинно королевской внешностью, и пока имел хороших советников, таких как племянник Сесиль, граф Уорвик, действовал мудро и достойно. Сесиль гордилась сыном. Все обернулось бы для семьи только благом, если бы Ричард не проявил при Уэйкфилде столько безрассудства и не пошел на ненужный риск. Он не поступил бы так, окажись рядом жена. Тем не менее, сражение оказалось проиграно, жизнь потеряна, также, как и титул королевы для Сесиль. Но эта честь досталась славному сыну герцогини, и сейчас она жила на положении королевы, пусть с получением статуса ей не повезло. Все должны были обращаться с Сесиль с чрезвычайным уважением. Дамам ее свиты следовало преклонять перед герцогиней колени и вести себя в любой ситуации, словно она являлась настоящей королевой. Сесиль знала, - за спиной ее называют Гордячкой Сис. Ну и пусть. Она и была горда. Горда собой, своей семьей, особенно прекрасным сыном – королем. Сейчас в Лондоне вместе с Сесиль находились трое из ее детей, и это было редким случаем их общего сбора. Здесь присутствовала Маргарет, которой исполнилось восемнадцать лет. Скоро девушке найдут мужа, что окажется совершенно не сложно, - ведь она является сестрой короля. Здесь был пятнадцатилетний Джордж, самый нелюбимый из сыновей герцогини. Джордж обладал склонностью к полноте, самооправданию и некоторой надменности, но Сесиль, скрепя сердце, признавала, - в нем присутствовала доля свойственной Плантагенетам привлекательности. Он был светловолосым и высоким, пусть и не таким рослым, как Эдвард, разумеется. Следующим за Эдвардом любимцем матери являлся юный Ричард. По сравнению с братьями, он выказывал больше спокойствия и считался серьезным мальчиком, уже отданным для дальнейшего обучения. Ричард отличался средним, даже низким, ростом и темными кудрями, пойдя этим в отца. Ему не хватало обычной для Эдварда и Джорджа веселости, как не хватало и их порывистых поступков. Ричард был серьезен, задумчив и, Сесиль всегда в это верила, намного превосходил остальных в качестве интеллекта. Он постоянно колебался, прежде чем дать ответ, и чувствовалось, что мальчик стремится сначала взвесить все точки зрения, и только потом высказаться. Временами Сесиль немного тревожилась по поводу Ричарда. У него было хрупкое телосложение, а теперь, когда ребенок подрос, - ему уже исполнилось двенадцать, - герцогине казалось, что одно его плечо немного выше другого. Почти незаметно, но четко обнаруживаемо внимательным глазом матери. Ей даже пришлось побеседовать об этом с Уорвиком, ибо Сесиль опасалась, что в Миддлхэме Ричарда заставят проходить тяжелые и изнурительные военные упражнения, которые способны оказаться для него непосильными по нагрузке. Как и все мальчики из знатных семей, Ричард был отправлен в дом, принадлежащий другой знатной семье, дабы получить там воспитание. Эдвард посчитал, что правильнее отослать брата в замок Уорвика – Миддлхэм. Король просто пылинки сдувал с графа, в чем не было ничего удивительного. Именно Уорвик возвел его на трон. Поэтому Ричарда определили именно в Миддлхэм – в дом Уорвика. Сам граф почти постоянно где-то отсутствовал, но он установил правила поведения, обязательные для прибывающих в его замок знатных мальчиков. Сесиль была рада присутствию там графини Уорвик, потому что та являлась женщиной нежной и заботливой. Странным казалось даже подумать, что только благодаря ей граф сумел приобрести свое состояние и титулы. Ричард очень любил графиню, также, как и обеих дочерей Уорвика – Изабель и Анну. Наверное, матери не следует так волноваться о здоровье Ричарда. Когда она упомянула о мучающих ее сомнениях Эдварду, тот просто поднял герцогиню на смех. «Ричарду нужно стать мужчиной, дорогая госпожа», - ответил король. «И я могу вам твердо поручиться, что нет никого, более способного взрастить в нем все самое лучшее, чем мой кузен Уорвик». Даже когда Эдвард произносил его имя, Сесиль могла распознать в звучании глубокое почтение. Герцогиню радовало подобное отношение сына. Она также испытывала по отношению к племяннику крайнюю степень доверия. Несмотря на всю свою любовь к старшему отпрыску, Сесиль слишком хорошо знала, насколько он слаб перед удовольствиями. Нескончаемое преследование женщин прекрасно сказывалось, пока Эдвард был очень молод, но, стоит ему вступить в брак, как придется от этого отказаться или же продолжать свои приключения более осторожно. Наверное, герцогине следует поговорить с сыном на данную щекотливую тему. Пусть он слегка нетерпелив, но, конечно же, никогда не заставит замолчать собственную мать. Для этого Эдвард чересчур хорошо воспитан. Маргарет, Джордж и Ричард ожидали прибытия короля с огромным волнением. Ричард думал: «Как только услышу топот лошадиных копыт, сразу спущусь и поприветствую его. Буду стоять и ждать, и, вероятно, тогда он меня заметит». Ричард обожал Эдварда. С самого раннего детства высокий и прославленный брат казался ему кем-то вроде божества. Мальчик жадно следил за его приключениями. Поражения Эдварда погружали Ричарда в глубокую грусть, победы- возносили на пик радости. «Ты свихнулся на нашем брате», - с презрением повторял Джордж. «Наш брат - король», - с достоинством отвечал Ричард. Джордж лишь пожимал плечами. Это было слепой игрой случая в очередности их рождения. Если бы старшим оказался Джордж, то и королем бы стал он. Именно к нему высыпали бы навстречу люди, чтобы поприветствовать, и именно его заманивали бы к себе в постель все женщины. «Жизнь довольно несправедлива», - мелькало в мыслях у Джорджа. Как легко на месте Эдварда мог бы очутиться его средний брат. Маргарет тоже восхищалась Эдвардом. Он всегда проявлял добродушие и у каждого вызывал ощущение немного большей значительности, чем тот обладал в самом деле. Возможно, в этом и заключался секрет его обаяния. Возможно, но, даже если король и не подразумевал ничего подобного, думать так, все равно, было приятно. Вскоре Эдвард найдет сестре подходящего мужа. Это неизбежная действительность, ведь теперь он – король. Обе ее старшие сестры, Анна и Елизавета, уже вышли замуж. Анна – за Генри Холланда, герцога Эксетера, а Елизавета – за Джона де ла Поля, герцога Саффолка. Да, конечно же, следующей в очереди находилась Маргарет, и, так как Эдвард стал сейчас королем, а сестры вступили в брак до этого счастливого события, то партия, предстоящая ей, должна оказаться поистине очень выгодной и серьезной. Тем не менее, в данный момент все обсуждали свадьбу короля. Матушка сообщила Маргарет, вероятно, невестой будет Бона Савойская, сестра французского монарха. Разумеется, состоится пышная церемония, после чего последует венчание новой королевы на царство. Уделить какое-то внимание союзу сестры короля казалось едва возможным. Видимо, в этом деле придется установить определенную паузу. И все равно, Эдвард скоро будет здесь. Маргарет улыбнулась, задумавшись, как матушка поведет себя с королем. Сомнительно, чтобы она хоть на секунду ожидала от сына преклонения колен, привычного остальным ее детям. Дорогая матушка, сколько же честолюбия испытывает Сесиль в отношении всего своего потомства… да и в отношении себя тоже! Время пришло. Король подъехал. Ричард поспешил на двор – встретить компанию. Если он достаточно поторопится, то избежит столкновения с матерью, которая настояла бы на некотором роде официальной церемонии. Мальчику так хотелось снова его увидеть, своего чудесного брата, воздействующего на все существование ребенка! Как же тяжело было оказаться отосланным в Миддлхэм, и находиться от него далеко, слышать о поступках Эдварда от других людей. Ричард ощущал бы себя в Миддлхэме очень несчастным, если бы не встретил там добрую графиню и ее дочерей, в особенности Анну. Между детьми зародилась совершенно особая дружба. Они относились к одинаковому человеческому типу, - оба немного робели перед внешним миром, не обладали способностью общаться с людьми свободно и с легкостью выражать свои мысли и чувства. Но вместе Ричард и Анна были абсолютно иными. Да, он испытывал к девочке глубочайшую благодарность и надеялся, что она тоже питает к нему нечто подобное. Детство Ричарда было переполнено неопределенностью. Он родился как раз тогда, когда гражданская война между династиями Йорков и Ланкастеров только начинала закипать. Ему доводилось слышать разговоры об Алой и Белой розах, и мальчик знал, - белые розы носили люди хорошие, а алые – плохие. Он чрезвычайно ярко запомнил происходивший в Ладлоу ужас, когда, из-за стоявших у ворот замка ланкастерцев, отцу пришлось бежать. Ричард запомнил, как гордая матушка держала его рядом с собой с одной стороны, а Джорджа – с другой, пока в крепость врывались солдаты. В воздухе носилась смерть, и даже такой малыш, как он, это чувствовал. Однако, матушка была гордой и благородной, и мальчика казалось, что она делает его неуязвимым. Когда осаждавшие ввалились в их покои, Сесиль стояла там, держа за руки обоих сыновей, и обращалась к вошедшим настолько характерным для нее повелительным тоном, что те заколебались. Ричард заметил на мечах кровь…также, как и на куртках этих мужчин. Тем не менее, мальчикам и их матери они вреда не причинили. Вместо этого семью увели и вверили заботам тетушки, герцогини Бэкингем, которая, довольно странным образом, находилась не на одной со своими родственниками стороне. Потом, само собой, состоялась битва при Нортгемптоне, и семью опять освободили. Их привезли в Лондон и разместили в доме Джона Пастона. Они прожили у него, должно быть, в течение менее полугода, но в памяти Ричарда четко отпечатался чудовищный пасмурный день, в который прибыли в новости о сражении при Уэйкфилде и гибели там отца детей. Обрушившееся на матушку горе казалось не поддающимся описанию. Она поклялась отомстить их врагам. Ричарду не сказали, что голову батюшки в бумажной короне водрузили на стену Йорка, но мальчик обладал тончайшим слухом и уловил, как шептались об этом слуги. После второй битвы при Сент-Олбансе матушка немного взбодрилась. Довольно забавно, победу в сражении одержали злые ланкастерцы, но Уорвик, могущественный граф, решающий, каким образом воспитывать Ричарда в Миддлхэме, выдвинул войска в поход на Лондон, взял его и объявил Эдварда королем. Судьба семьи тогда по-настоящему изменилась. Ричард никогда не забудет день коронации. В процессе торжественной церемонии девятилетнему мальчику, - именно столько лет ему тогда исполнилось, - исполненный величия брат пожаловал титул герцога Глостера. В то же самое время Джордж стал герцогом Кларенсом. «Теперь вы - герцоги», - подвела итог матушка, - «и это значит, что вы несете ответственность перед собой, так перед своей семьей, а больше всего вы ответственны перед вашим братом. Никогда не забывайте, - он – король, и вы должны служить ему даже с риском для собственной жизни, если подобная необходимость возникнет». Ричард хотел сказать, что он готов служить Эдварду, пусть и ценой своей жизни, без дарования ему герцогского сана, но делать этого не стал. В речах с леди Сесиль следовало быть крайне осторожным. Дальше мальчика ожидала крепость Миддлхэм. Он узнавал, как стать великим воином, чтобы быть готовым, при возникновении такой нужды, защитить английскую корону. На протяжении долгих часов Ричард носил слишком тяжелое для него и причиняющее плечам боль вооружение, после чего приползал в замок, ложился на кровать и старался отдохнуть. Он твердо верил, - никто, - кроме Анны, - не представляет, насколько ему необходим отдых. И вот король приехал. Как же он был великолепен, - даже выше, чем Ричард запомнил брата в прошлый раз. Первой в ряду встречающих оказалась матушка. Она уже приготовилась преклонить колени. Так как Сесиль настаивала на проявлении почтительности по отношению к себе, она также была готова оказывать уважение и другим, - там, где считала это должным. Найти подобные качества у Эдварда казалось сложно. Он стиснул матушку в объятиях и расцеловал ее в обе щеки. «Мой господин…мой господин…», - сопротивляясь, бормотала Сесиль. Однако, все наблюдающие за сценой любили Эдварда именно за его простое обхождение. Взглянув на сына, Сесиль слегка порозовела от удовольствия. С каждой новой встречей, следующей за долгим отсутствием короля, молодой человек выглядел все более привлекательным. Герцогиня гордилась сыном. Все они им гордились. «Маргарет, сестренка…» Эдвард обнял девушку, а затем его взгляд остановился на братьях. Ричард с дрожью удовольствия заметил, что внимание короля устремлено именно на него. «Ричард…Джордж…» В глазах Ричарда плескалось переполняющее их обожание, и это не укрылось от Эдварда. Взгляд Джорджа казался отчасти затуманенным. Старший брат понял, - его заволокла пелена ревности. Он мысленно сделал отметку. За Джорджем можно понаблюдать. «Ричард…как твои дела, парень?» Эдвард положил ладонь ему на плечо. Мальчик почувствовал себя неуютно. Неужели это так заметно? Без плаща разница между плечами видна хорошо. «Растешь», - подвел черту король. «Господи, ты же почти мужчина». И, не снимая ладони с плеча Ричарда, он направился в дом. Сесиль жаждала поговорить с сыном наедине. Она хотела выяснить, насколько далеко зашли переговоры о заключении брака. Герцогине было необходимо заранее все знать еще задолго до проведения церемонии. Предстояло распланировать огромное количество мелочей, и Сесиль намеревалась лично держать их под своим твердым контролем. Она заметила свиту Эдварда, состоящую из его распутных друзей, среди которых присутствовал и Гастингс. Там же герцогиня увидела еще одного интересующего ее персонажа. Сесиль смутно показалось, что это – лорд Риверс, человек, как она слышала, обласканный милостями короля. У матери Эдварда везде были друзья, приносившие ей новости о действиях сына. Дружба монарха с лордом Риверсом и его отпрыском, Скейлзом производила до крайности странное впечатление. Еще совсем недавно они сражались против династии Йорков и являлись верными ланкастерцами. «Почему бы ему не стать дальше другом и Маргариты Анжуйской», - подумала Сесиль. Довольно безрассудно со стороны Генри Ланкастера, продолжающего считаться некоторыми настоящим королем, блуждать где-то, скрываясь на севере страны. Откуда Эдварду знать, не предатели ли этот Риверс и его сын? Надо перемолвиться с Эдвардом по данному вопросу. Сесиль прибегла к первой же подвернувшейся возможности. Она отправилась в спальню короля и величественно распустила находившихся там слуг. «Эдвард, нам следует поговорить наедине». «Конечно, следует», - согласился король. Он не горел желанием прислушиваться к нащупывающим почву вопросам матушки, но даже мечтать не мог, чтобы ей в этом признаться. «Мне немного тревожно». «Дорогая матушка, вам когда-нибудь было не тревожно?» «Времена довольно смутные, и мы не можем позволить себе закрывать глаза на грозящую нам опасность». «Вы, как обычно, рассуждаете мудро». «Что с этими людьми…с Риверсом и Скейлзом?» «Они оба достойные люди». «Достойные люди, сражавшиеся на стороне Алой розы!» Эдвард положил ладони Сесиль на плечи и одарил ее сверху улыбкой. Возвышающийся над окружающими рост давал королю преимущество, в котором тот постоянно нуждался при общении со своей суровой матушкой. «Они достойные люди, моя госпожа. К тому же, нравятся мне, и я им доверяю». «Зачем вы так поступаете? Как много времени прошло с тех пор, как они являлись нашими противниками?» «Риверсы поддерживали Генри, потому что принесли клятву. Генри был монархом. Помазанным и увенчанным короной. Сейчас они понимают, насколько их господин не годен к управлению, и вверяют свою преданность мне». «Я бы им не доверяла». «От вас этого и не требуют», - с чувством собственного достоинства ответил Эдвард. «Пока я доверяю Риверсам, остальное не важно». Перед матерью находился новый Эдвард. Говоривший с ней с любящей улыбкой, но произносящий слова с не поддающейся преодолению твердостью. Сесиль решила оставить сложный вопрос и обратилась к деталям предстоящего брака. «Я слышала, что Уорвик находится в чудесных отношениях с французским королем». «Вам Уорвик рассказал?» «Мой дорогой Эдвард, Уорвик со мной не говорил. Но я об этом слышала. Знаю, что предшествующие свадьбе приготовления зашли уже очень далеко». «Свадьбе? Какой свадьбе?» Сесиль в изумлении воззрилась на сына. «Какая свадьба обладает подобным уровнем важности…как не ваша?» «Ах, моя…», - произнес Эдвард, стараясь создать атмосферу неопределенности. «С сестрой французского короля. Это довольно выгодно. Надеюсь, что Бона Савойская – женщина привлекательная». «Может быть», - протянул Эдвард. «После свадьбы вам придется стать более осторожным. Никто не ждет от такого, как вы, мужчины верности…но весь этот откровенный круг прелюбодеяний следует прекратить». Эдвард продолжал молчать. Сесиль не заметила, что выражение его лица приобрело некую суровость. Герцогиня продолжила: «Люди смеются над вашими приключениями. Им нравится считать вас обаятельным распутником. «Наши жены в опасности», - повторяют торговцы, - «когда король проходит мимо». Они говорят это, хохоча, радуясь, как я полагаю, что вы рассматриваете их супруг в качестве достойных соблазнения объектов. Но все это придется изменить». «Перемены будут», - пообещал Эдвард. Затем внезапно прибавил: «Моя госпожа, я намерен сам выбрать себе невесту. Почему вместо меня решения принимает Уорвик?» «Уорвик ведет переговоры, потому что хорошо знает, как это следует делать. Мы можем быть уверены, он добьется от Людовика наилучших условий». «Я не стану вступать в брак с Боной Савойской», - заявил Эдвард. «Что? После того, как все зашло так далеко? Есть кто-то еще, кого Уорвик считает для нашей страны более выгодной партией?» «Я сам выбрал себе невесту и, если мне того захочется, женюсь на ней». «Вам следует открыться мне», - произнесла Сесиль. «Почему бы и нет», - согласился ее сын. «Это леди Грей, дочь лорда Риверса». Сесиль потеряла дар речи, и Эдвард продолжил: «Она вдова с двумя сыновьями. На несколько лет меня старше. Я очень люблю ее. Это единственная женщина, на которой я женюсь, причем, собираюсь поступить так без промедления». «Эдвард, вы любите пошутить». «Да», - согласился король. «Пошутить я люблю. Но сейчас я серьезен. Такова действительность. Я намерен заключить брачный союз с Елизаветой Вудвилл». «Дочерью лорда Риверса, как вы успели упомянуть. С женщиной без титула!» «Ее мать происходит из благородной династии, правящей в Люксембурге». «Ее мать вступила в неравный брак! А отец – сын камергера короля Генри Пятого». «Вы это выяснили. Но зачем?» «По причине вашей дружбы с Риверсами, которой я совершенно не одобряю и которую раньше не понимала. Теперь мне ясно все. Конечно же, вы шутите. Вы встретили эту даму, вас к ней потянуло. Вероятно, она довольно хороша внешне». «Самая прекрасная из когда-либо виденных мной женщин». «Все они прекрасны…в течение одной или двух ночей. Я много раз видела, какое впечатление производила на вас красота некоторых женщин. Эта дама – еще одна в их череде. Вдова с двумя детьми!» «Во имя Святой Богородицы! Я – холостяк, но у меня тоже уже есть несколько детей. Почему вы не можете понять, какой это для нас чудесный знак? Каждый обладает доказательством, что ни один из пары не страдает от бесплодия». «Вы шутите», - продолжала настаивать Сесиль. Эдвард слегка встревожился. Он не собирался рассказывать все матери, но так вышло. Вероятно, потому что решение полностью созрело. Но, кто знает, что способна предпринять герцогиня? Было слишком скоропалительно совершать подобное признание. Король не ответил и увидел, что на лице матушки отразилось огромное облегчение. Она игриво похлопала сына по руке. «Вам всегда нравилось дразнить свою мать», - сделала вывод герцогиня. От Уорвика с севера прибыли вести. Ланкастерцев никак не удавалось разбить, и, пока не взяли в плен Генри, восстаниям не предвиделось конца. Уорвик находился там вместе с лордом Монтегю, и первой мыслью Эдварда стало – присоединиться к ним. Таким образом, король попрощался с семьей и двинулся в путь. Сесиль с гордостью наблюдала за его отъездом. Она прекратила размышлять о том странном разговоре. Значит, предположила герцогиня, последней возлюбленной Эдварда была Елизавета Вудвилл. Пройдет немного времени, и ее сменит другая. Странно было вести беседы о браке! Но Сесиль решила, что их спровоцировало ее же высказывание о выборе Уорвиком жены для короля. Никому не понравится чужое вмешательство в его личную жизнь, вот сын и внес свое достойное смеха предложение. Больше в том разговоре ничего и не было. Слишком неопределенное у Эдварда сейчас положение для принятия на себя подобных рисков. «Выезжает», - обратилась Сесиль к сыновьям. «Вы горды тем, что являетесь его братьями?» Ричард пылко согласился с матерью, но Джордж промолчал. Ему самому хотелось бы оказаться на месте Эдварда. «Никогда не существовало человека, более достойного, чем он, чтобы быть королем», - провозгласила герцогиня, и Ричард от души ее поддержал. Эдвард покинул Лондон. Он пришел к окончательному решению и собирался воплотить его в жизнь. Больше тянуть в истории с Елизаветой не представлялось возможным, и, если брак был единственным способом добиться желаемого, тогда ему следовало состояться. Король отправил в Графтон посланца с известием о своем срочном желании увидеться с леди Риверс. Эдвард хотел, чтобы та взяла на себя все необходимые приготовления. Жакетта поймет. Как только хозяйка Графтона получила послание, она сразу направилась в покои Елизаветы, очень удачно находившейся у матери, потому что в противном случае им пришлось бы терять драгоценное время. «Он готов на тебе жениться», - сообщила дочери Жакетта. «Поверить не могу». «Говорю тебе, - он готов. Эдвард прислал ко мне гонца с повелением совершить необходимые приготовления». «Брак следует заключить по всем правилам». «Думаешь, я за этим не присмотрю? Никогда и помыслить не могла о таком триумфе. Конечно, надежда у меня теплилась…но, чтобы это действительно случилось, - тяжело поверить». «Вам не кажется, что здесь есть какая-то ловушка?» «Разумеется, нет. Но твоему отцу я ничего не скажу». «Нет, он только встревожится». «Да, он увидит тут все существующие виды проблем. Что касается нас, мы отметим заключение брака и лишь после этого подумаем о грядущих сложностях». «Они никогда меня не примут…люди, подобные Уорвику…» «Моя дорогая Елизавета, у тебя будет король, чтобы повелевать». «Как долго?» - цинично поинтересовалась молодая женщина. «На всем протяжении вашей совместной жизни, - если ты станешь придерживаться мудрой линии поведения». «У него появятся и другие женщины». «Разумеется, они появятся. Наш скакун тоже не в силах хранить верность только одной кобыле. Исключительно глупец будет этого ожидать. Оставь Эдварду его женщин, Елизавета. Пойми испытываемую им нужду в них, и тогда ты сохранишь над мужем власть, которую нельзя уступать ни единой из его фавориток. Подумай, что это станет означать для твоей семьи». «Боюсь, что наш ждет какое-то препятствие». «А я повторяю тебе, что препятствий не предвидится. После церемонии ты сразу же отправишься с Эдвардом в постель. Тебе следует забеременеть как можно раньше». «Здесь я не властна». «Ты подаришь ему множество детей. Красивый и крепкий сын все расставит по своим местам. Когда ты его родишь, люди простят тебя…даже если некоторые из могущественных вельмож не соизволят этого сделать». «Такие, как Уорвик. Что он может предпринять?» «По моему мнению, власть Уорвика уже на закате. Твой брак покажет это остальным, да и самому Уорвику». «Вы думаете, они отойдут в сторону и добровольно отдадут принадлежащие им бразды правления?» «У них не останется выбора. Нам необходимо поставить новых лордов, готовых отстаивать интересы короля. Именно они и возьмут бразды правления в свои руки». «Новых лордов?» «Вудвиллов, моя дорогая дочка. У нас большая семья. Твой брак принесет пользу…не только тебе, но и всем нам». «Не поверю, пока это не произойдет». «Произойдет. И очень скоро. А сейчас мне следует убедиться, что мы готовы к прибытию Эдварда». На дворе был конец апреля. Никогда еще деревья не цвели столь пышно. Конский каштан, граб, ольха, береза и дикая вишня создавали свойственные весне яркие и светлые декорации. Казалось, что птицы с ума сошли от радости, словно знали, наступило время для счастья. Так думал Эдвард, оставив свою свиту в Стоуни Стратфорде и направившись в Графтон, где его уже ожидала Жакетта. «Все готово?» - спросил король. «Мой дорогой господин, я ничего не упустила из памяти». «Где Елизавета?» - задал Эдвард следующий вопрос. «Ждет вас». «Отведите меня к ней». Елизавета была в голубом платье, выглядя точно также, как когда-то под дубом в Уиттлбери Парке, ее длинные волосы свободно лежали на плечах. Эдвард заключил молодую женщину в страстные объятия. «Любимая», - произнес он в конце концов. «Как же долго пришлось ждать наступления этого дня». «Мой дорогой супруг», - ответила Елизавета. «Я тоже его ожидала». «Тогда нам нужно провести обряд», - напомнил Эдвард. «Больше откладывать нельзя». Жакетта превосходно подготовилась. Она отвела короля и Елизавету в комнату, где уже ждал священник. Там также присутствовали два дворянина из свиты леди Риверс и юноша, вместе со святым отцом исполнявший псалмы. Обряд совершился, и там же – в Графтон Маноре – Елизавета Вудвилл стала женой Эдварда Четвертого. Как только церемония закончилась, Жакетта отвела молодую чету в ее супружеские покои, заранее заботливо приготовленные. Проклиная необходимость покинуть Графтон, Эдвард поскакал назад, - в Стоуни Стратфорд. Гастингс изумился, обнаружив короля настолько погруженным в свой внутренний мир. «Вы получили удовольствие от хорошей охоты, мой господин», - произнес он. «Я это вижу». «Да, Гастингс, да», - отрывисто ответил Эдвард и вернулся к себе в комнату. Он был женат. Елизавета принадлежала ему. Их союз повлечет за собой последствия, но короля они не беспокоили. Брак того стоил. Это был единственный способ получить столь добродетельную женщину, как его Елизавета. Она оказалась чудесной, она поражала красотой, и Эдвард не тревожился по поводу мнения Уорвика или кого-либо еще из ему подобных. Он пообещал, что женится, когда сам того пожелает, и обещание исполнил. На следующий день Эдвард обыденно обратился к Гастингсу: «Прежде чем мы уедем, мне нужно послать сообщение Риверсу и сказать ему, что я хочу немного побыть в Графтоне, насладиться охотой в Уиттлбери». «Приятное место», - ответил Гастингс. Тем не менее, он подумал: «Значит, леди Елизавета все-таки сдалась. Должно быть, дело в этом. Многие сначала выражают неохоту. Полагают, что она сделает преследование еще приятнее. Ну что, поедем в Графтон». Там Гастингса приветствовал лорд Риверс, а в обращении, с которым обратилась к королю его супруга, сложно было не заметить особым образом проявляемой теплоты. Елизавета не вышла. «Думаю, добродетельной дамы дома нет», - решил Гастингс. «Тогда Эдварду, возможно, охота придется по душе. Кажется, он находится в особых отношениях с леди Жакеттой, но, должен признать, она немного перезрела, чтобы его привлечь». Жакетта оказалась настолько осторожной, что никто не догадался, - после общего ухода она сразу провела короля в спальню своей дочери. «Молюсь, чтобы Елизавета понесла еще до времени гроз», - призналась Жакетта мужу. «Люди, в конце концов, будут снисходительнее, если в будущем им представят вероятность появления наследника». Супруг леди Риверс, менее склонный к авантюрам, чем его законная половина, крайне встревожился совершенным без предварительного с ним совещания. Но Жакетта покачала головой. «Вы увидите, сколько блага произойдет из этого для нашей семьи», - доказывала она ему. И так Эдвард провел в Графтоне четыре дня, каждую ночь посещая спальню Елизаветы. Он с огромным сопротивлением заставил себя уехать. Но это было необходимо. На севере его ждал Уорвик. Король никому и ничего не рассказал, даже Гастингсу. До поры заключение брака следовало хранить в тайне, и, хотя долго так продолжаться не могло, Эдвард должен был найти подходящий момент для его прилюдного провозглашения. В то же время он мог думать о Елизавете, желать ее, пользоваться каждой возможностью побыть с ней вместе. Эдвард находился под воздействием глубокой влюбленности, какой никогда прежде не испытывал. И ни о чем не жалел.