Восход. Глава 4. В убежище.
27 июля 2022 г. в 11:51
Восход. Глава 4. В убежище.
Нетерпение Уорвика росло. Он вынес достаточно. Ему пришлось увидеть, как Вудвиллы поднялись из их прежнего смиренного состояния и превратились в самую могущественную в стране семью. Король нанес графу оскорбление, сочетавшись узами брака с этой выскочкой-вдовой, тогда как Уорвик находился в процессе переговоров о союзе Эдварда, ведущихся лично с государем Франции.
Рассчитать лучше, дабы ранить Ричарда Невилла сильнее, было нельзя. Но он еще прятал свою обиду, пусть и прилагая для этого сверхчеловеческие усилия. Уорвику следовало заняться королевой, Эдварда граф не упрекал.
Тем не менее, чего Уорвик не мог выносить и дальше, - это могущества Вудвиллов.
Почти сразу после известий о заключении брака Ричард Невилл принялся пристальнее вглядываться в братьев короля. Ричард являлся юным идеалистом, и Уорвик быстро понял, - нарушение его верности Эдварду находится за гранью реальности. С Кларенсом дело обстояло иначе. Джордж был переменчив, завистлив, алчен, повлиять на среднего брата и заставить того изменить - казалось не сложным. С другой стороны, он являлся не стоящим доверия союзником, готовым скинуть шкуру и влезть в новую, в зависимости от направления ветра. Но и единичное предательство им Эдварда могло принести пользу.
Уорвик подверг Кларенса искушению, предложив ему брак со своей старшей дочерью. Две девочки Ричарда Невилла, даже поделив между собой обширные владения отца, были самыми богатыми в королевстве наследницами.
Кларенс поразмыслил, - что будет значить для него брак с Изабель, и представшее перед глазами ему понравилось. Кроме того, девушка нравилась Джорджу. Ни одна из дочек Уорвика не обладала достаточной физической крепостью, которой бы желал от них отец, но обе они отличались внешней привлекательностью. Анна и Ричард Глостер являлись близкими друзьями, Джордж и Изабель всегда испытывали друг к другу нежность. Сестры представляли собой достойных невест для обоих герцогов, и, до заключения брака с девушкой из семьи Вудвиллов, Эдвард бы с радостью согласился с графом в этом вопросе. Теперь же он старался воспрепятствовать союзу Изабель и Джорджа. Чего нельзя было допустить. Уорвик преисполнился намерением помочь их свадьбе.
Более того, Его Величество желал брака между своей сестрой Маргарет и Карлом, графом Шароле, старшим сыном и наследником герцога Бургундского. Разумеется, это было последним событием, о котором бы мечтал король Франции Людовик, - ему совершенно не требовался крепкий союз между Англией и Бургундией. Людовик приходился Уорвику другом и, если бы Ричард Невилл предпринял бы что-то против Эдварда, то помощь он мог ждать именно от французского суверена.
Уорвик не позволил Эдварду узнать, что делал все от него зависящее, дабы помещать бургундскому браку. Он просто перестал доверять монарху, однако продолжал сохранять видимость дружбы, что стало не более, чем декорацией. Уорвик поставил на Эдварде крест. Он никогда не смог бы забыть ему неблагодарность и решил, что когда-нибудь король исполнится сожалением, осознает, какую серьезную ошибку совершил, разрушив планы родственника, унизив того и поставив семью Вудвилл в положение превосходства над семьей Невилл. Эдварду придется смириться с тем, что Уорвик все еще влиятелен в стране.
Тогда же в мир иной отошел великий герцог Бургундии, и на его трон поднялся Карл Шароле. Эдвард объявил, что нет причин для откладывания свадьбы, и что в первой части ее путешествия во Францию королевскую сестру следует сопровождать графу Уорвику.
Продолжая молчать, Ричард Невилл согласился, и в один из июньских дней выехал во Фландрию. В храме Святого Павла состоялась церемония, после чего Маргарет села на ту же лошадь, что и Уорвик, и проследовала с ним через весь Лондон.
Население радовалось, считая это знаком, что граф и король – такие же добрые друзья, как и раньше. Им было неведомо, что, даже направляясь с Маргарет к побережью, Уорвик продолжал перебирать в мыслях ворох планов по отъему у Эдварда короны.
В Маргейте Маргарет с Ричардом Невиллом попрощалась и затем переправилась через море в Слёйс, где ее поприветствовала вдовствующая герцогиня Бургундская вместе со своей блестящей свитой.
Герцог встретил девушку и обвенчался с ней в местечке под названием Дамме. Последовавшие после церемонии празднества оказались настолько пышными, что принимавшие в них участие объявили, - устроенное мероприятие может соперничать исключительно с роскошью двора короля Артура. Жених и невеста казались проникнутыми большой взаимной симпатией, и все торжество затмило лишь одно происшествие. Новобрачная чета чуть не сгорела в своей постели – в замке поблизости от Брюгге.
К счастью, они вовремя спаслись. Выяснилось, что огонь разжег некий безумец.
Эдвард объявил, что заключенный брак – это прекрасная работа, ибо укрепил связи между династией Йорков и династией правящего дома Бургундии.
Уорвику все это радости никоим образом не доставило, но он знал, что обладает дружбой столь же могущественного, как и герцог Бургундский, лица – самого короля Франции. Людовику заключенный союз пришелся не по нраву, к тому же он уже покровительствовал Маргарите Анжуйской, оказавшейся во его стране из-за изгнания. Он станет полезным соратником своему старому другу, Ричарду Невиллу. К приближающемуся часу решительных действий от идей в голове графа Уорвика казалось тесно.
Тогда как Его Величество был в Вестминстере, Уорвик водворился в замке Миддлхэм, где к нему присоединились его брат Джордж Невилл, архиепископ Йоркский, и герцог Кларенс, готовый, сразу после получения разрешения от Папы, вступить в брак с Изабель.
Граф погрузился в размышления. Сейчас Эдвард от него ускользнул, вероятно, он поступал бы так всегда, - молодой человек не являлся марионеткой, король был упрямцем, умеющим править и собирающемся делать это по-своему. Женившись, он показал истинное лицо, ясно продемонстрировав, что не станет ведомым. Эдвард был правителем. И не потерпел бы наставника. Уорвика ввело в заблуждение его желание избегнуть конфликта. За исключением сражений, король во всем предпочитал искать наиболее мягкие пути, что, как вынужден был признать Ричард Невилл, говорило о мудрости и просилось для взятия на заметку. Эдвард являлся сибаритом, легкомысленным и по природе не злым. Однако данные свойства характера искажали действительность, затмевая сильного и властного мужчину, под ними скрывавшегося.
И Уорвик бы с этим смирился. Ему не нужен был слабак. Граф собирался низложить исключительно возрастающее могущество Вудвиллов, оказавшихся на всех ключевых постах в государстве.
Он совершит это, но одновременно покажет Эдварду, что, несмотря на всю силу короля, Ричард Невилл, граф Уорвик, его сильнее.
Из тиши Миддлхэма граф проводил разведку на севере страны. Север всегда поддерживал Ланкастеров, что означало его противостояние Йоркам. Уорвик верил, - если он соберется поднять против монарха оружие, то помощь получит именно с севера.
Перемещаясь из Миддлхэма в замок Шериф Хаттона, граф наблюдал за воздействием осторожно подбираемых им слов на людей, которые, как он думал, встанут на его сторону, воспротивившись Эдварду. И Уорвик не был разочарован.
Среди подобных людей оказался его пользующийся определенным влиянием брат Джордж. Он затаил на Эдварда глубокую обиду. При возведении в сан кардинала тот поддержал Томаса Буршье, архиепископа Кентербери, хотя эту честь Джордж долго желал для себя. После выбора Буршье в коллеже кардиналов Эдвард разбередил кровоточащую рану, лично написав Джорджу извещение об этом. Таким образом, он дал понять, что сбивает клан Невиллов щелчком пальцев, и напомнил им о решительном окончании времени милостей.
Этого оказалось чересчур, чтобы можно было вынести, и Уорвик пришел в ярость.
«Я породил его», - любил напоминать людям граф. «Без меня он никогда не добрался бы до трона. Но когда я посадил туда Эдварда, возложил ему на голову корону и миропомазал, что произошло? Он женился на той женщине, и везде появились Вудвиллы. Подобное следует останавливать».
Да, Уорвик собирался это остановить.
Из Миддлхэма он отправил посланников ко французскому двору. Ричард Невилл хотел знать, как далеко готов король Франции простереть свою помощь, приди его другу в голову поднять против Эдварда оружие.
Встревоженный альянсом Эдварда с Бургундией, заключенному благодаря браку Маргарет Йорк и великого герцога, Людовик горел желанием увидеть английского собрата разбитым, и Уорвик думал, что может на него положиться. К тому же рядом находился Кларенс. Граф дал честолюбивому юноше половинчатое обещание в случае низложения короля, предоставить Джорджу возможность взойти на трон по его стопам. Кларенс легко поверил, ведь Уорвик хотел женить среднего Йорка на своей дочери Изабель. Какие сияющие горизонты откроются перед Ричардом Невиллом, стань его дочь королевой Англии!
Но граф решил не наносить удар, пока полностью не удостоверится в победе. Он поехал в Кале, дабы произвести контроль оборонительных рубежей и, пребывая там, поспособствовать некоторым из своих сторонников устроить мятеж.
Главари мятежа взяли имя Робин, что подразумевало их происхождение из народа и являлось дружественным приветом Робину Гуду. Первую волну восставших взял под крыло человек, назвавший себя Робином из Холдернесса. Его выступление оказалось слишком поспешным и не достигшим нужной степени организации, поэтому Джону Невиллу, сделанному королем графом Нортумберлендом, не составило труда подавить мятеж. Казалось странным, что Невиллу приходится находиться на одной стороне с монархом, но Уорвик был не в силах убедить брата в необходимости противостоять Эдварду. Робин из Холдернесса объявил, - он взбунтовался, дабы решить проблемы простого населения, но в его словах не было и упоминания о недовольстве королем, хотя и встречались намеки на великодушие по отношению к захватническим установлениям Елизаветой политических связей.
Робину из Холдернесса отрубили голову, на чем в вопросе с малым мятежом поставили точку. Более серьезный характер носило восстание Робина из Редейсдейла. Подозревали, что под этим именем скрывается сэр Джон Коньерс, родственник Уорвика, и это придавало выступлению значительную опасность.
Робин из Редейсдейла жаловался на высокие налоги, на отрывание мужчин от семей путем призыва их на военную службу за пределами родных мест и на преследование простолюдинов местной знатью. Также звучали упреки в адрес Вудвиллов. В числе всех тех, кто приобрел политический вес после королевского брака, благодаря союзам, заключенным с могущественными кланами, называли имена лорда Риверса и герцогини Жакетты.
Эдвард пожимал плечами и уходил от отчетов о проблемах. «Тут нет ничего, с чем бы мы могли справиться», - объяснил он.
Но, спустя определенное количество времени, шепот о заговоре Уорвика и продолжающиеся донесения о мятежах начали тревожить даже его.
Робин из Редейсдейла все еще оставался на свободе. Он не подлежал сравнению с любителем Робином из Холдернесса, что указывало на вероятность следа в деле Уорвика. Его Величество решил, - раз Ричард Невилл и в самом деле стоит позади, будет лучше без промедления собрать армию и лично отправиться посмотреть на происходящее на севере государства. Тем временем Уорвик наблюдал за событиями из Кале. Граф активно настаивал, - пока не наступит полной готовности, двигаться мятежникам нельзя. И правда, на севере страны царило недовольство. Насколько мощную поддержку будут они, всегда являвшиеся ланкастерцами, готовы оказать Ричарду Невиллу, одному из основных построителей успеха Йорков, только что повернувшемуся к созданному им королю спиной?
Эдвард шел на север, но не слишком торопился, делая перерывы для паломничества к гробнице Святого Эдмунда и в Уолсингем. Его сопровождал брат Ричард, которого король, теперь, когда Кларенс переметнулся, любил держать рядом. Монарха до ликования радовала откровенная преданность юноши. Эдварда сверх меры расстроило поведение Джорджа. Не потому, что он опасался брата, до сих пор считавшегося им бесполезным и довольно недалеким, но потому, что Кларенс приходился ему братом, чья неверность предстала отныне перед королем в очень печальном свете. Помимо Ричарда, Эдвард держал рядом лорда Риверса и лорда Скейлза, отца и брата Елизаветы. Сначала он их взращивал, чтобы доставить удовольствие жене, но потом заметно привязался. Риверсы не вступали в спор, не пытались стать, в отличие от Уорвика, ведущими, напротив, делали то, чего желал от них король, и, если и получали за это щедрое вознаграждение, данный аспект Эдварда совсем не волновал.
Елизавета находилась с ним, как и три маленькие дочки. Девочкам следовало остаться где-нибудь, ибо столь юному ребенку, как Сесиль нельзя было пускаться в путешествие с армией. Но Эдварду нравилось видеть супругу рядом, поэтому она приехала, и, так как король не настаивал на устройстве детей где-то в тылу, те также оказались в пути вместе с родителями.
Когда прибыли посланники из Кента, Эдвард посещал усыпальницу Святого Эдмунда. Они привезли новости из Кале. Брат короля, герцог Кларенс, вступил в брак с дочерью Уорвика, Изабель.
Эдвард был изумлен. Он выразил свое неодобрение этого союза, фактически запретил. В то, что Уорвик, и даже хуже, с ним родной брат короля, открыто отвергли его мнение, невозможно было поверить. Этому должно найтись объяснение, подобное абсолютно неправдоподобно. Эдвард отказывался поверить в то, что Ричард Невилл отнесся к монарху с таким пренебрежением и определенно проигнорировал. Уорвик являлся его лучшим другом, героем, наставником. Джордж же приходился королю братом. Он не мог выступить против Эдварда. Во всем этом заключалась какая-то смехотворная ошибка.
Елизавета хотела сказать, что ошибки здесь нет совсем. Что наступил час осознания Эдвардом, - кто настроен против него враждебно. Но она ничего не произнесла.
Новостей приходило все больше. По сравнению с материалами первых докладов, повстанческое войско росло, и сейчас было ясно, что происходящее – серьезнее, нежели рядовой незначительный мятеж.
Эдвард взглянул на жену и подумал об их детях.
«Я хочу, чтобы ты тут же уехала», - заявил он. «Возвращайся в Лондон. Если начнутся проблемы, здесь тебе не место».
Елизавета не возражала. Она была бы рада покончить с неудобствами путешествия. Молодая женщина посетит по пути Графтон, и Жакетта, таким образом, сможет вернуться вместе с ней в столицу.
Королева наслаждалась присутствием матери, но на душе у той скребли кошки. Она чувствовала, что на пороге уже стоят неотвратимые события, и характер у них может быть довольно зловещий.
«Я не доверяю Уорвику», - поделилась Жакетта. «Он обладал слишком большим могуществом накануне твоего брака…»
«После этого жизнь для него изменилась», - с улыбкой заметила Елизавета.
«Человек, подобный Ричарду Невиллу, не позволит отодвинуть себя в сторону».
«Если отодвигающая его сила достаточно непоколебима, помочь ему никак нельзя».
Жакетта промолчала. Иногда Елизавета с самодовольством немного перехватывала через край. Как бы то ни было, герцогине нравилось, что дочка находится в безопасности от военных действий, как и дети. Сесиль еще и года не исполнилось, она являлась слишком маленькой, чтобы таскать ее по всей стране.
Когда в Англии высадился Уорвик, в Лондоне громко радовались и организовали для него теплый прием. Ему сообщили о проблемах на севере, король же, в свою очередь, попросил графа с братом Джорджем прийти государству на помощь. Ричард Невилл сразу согласился. Все было в порядке. Уорвик и монарх являлись друзьями.
«Понятно», - сказала дочери Жакетта, - «откуда родились принятые большинством слухи о трещине между графом и королем. Лондонцы действительно этим встревожены. Подобная трещина может означать вероятность гражданской войны».
«Гражданской войны! Никогда. Уорвик не осмелится».
«А я начинаю думать», - проронила Жакетта, - «что Уорвик осмелится совершить очень многое».
Дни наполнились напряжением, и каждый из них проводился единственно в ожидании новостей. Но те прибывали с подавляющей силой краткостью, поэтому собрать события воедино и посмотреть на картину в целом казалось совсем не легко.
По видимости, Уорвик солгал, сказав, что придет королю на помощь. Ничего подобного. Он присоединился к мятежникам.
Уильям Герберт, граф Пембрук, и Хамфри Стаффорд, граф Девон, направились к Банбери. Полководцы, являющиеся стойкими сторонниками монарха, собрали в Уэльсе и в западных областях значительное войско. Предполагалось, что вскоре они разобьют восставших в пух и прах.
Жакетта с Елизаветой ожидали вестей с поля сражения, уверенные, - теперь бунтовщиков сломят, и мир возобновится.
Но все оказалось совершенно не так, - армия Уорвика слилась с отрядами мятежников, и при Эджкоте преданные суверену люди были смяты. Пембрука и его брата взяли в плен и, в соответствии с правилом избавления от руководителей войска, лишили голов на следующий же день в Нортгемптоне.
«На сей раз Уорвик зашел слишком далеко», - заявила королева, но сейчас она начинала волноваться. Елизавета повернулась к матери. «Что произойдет?» - спросила она. «На чем это остановится?»
В данный миг будущее Жакетте не представало.
Положение было даже тяжелее, чем думали в Лондоне Жакетта и Елизавета. Когда вести о разгроме при Эджкоте армии Пембрука достигли небольших сил Эдварда, солдаты начали от него уходить. Король остался с крайне ограниченной кучкой соратников, к крайнему своему разочарованию, осознав, что совершил ошибку жизненной важности. Он откладывал слишком долго, отказываясь поверить очевидному. Эдвард упрямо противился принятию вероломства брата и яростной мстительности Создателя королей.
Ему не оставалось ничего, кроме как ждать в маленьком городке Олни. С Эдвардом был Ричард, а также – Гастингс.
«Ну вот», - произнес король. «Мы находимся на милости у наших врагов».
«Не надолго», - ответил Ричард. «Нам следует хорошо себя проявить».
«Нам необходима хитрость, брат, а не храбрость. Нужно встретить неизбежное с достаточной ловкостью. Не думаю, что Уорвик или Джордж захотят причинить мне вред».
Ричард заявил: «Джордж всегда мечтал занять твое место».
«Джордж и дня в качестве короля не протянет».
«Даже с руководящим им Уорвиком?»
«У Джорджа в жизни не обнаружится и толики здравого смысла, дабы позволить Уорвику сделать это. Ричард, возможно, тебе стоит подумать над побегом».
«Что?» - воскликнул Ричард. «И оставить тебя здесь? Нет, куда ты, туда и я. Останешься тут ты, останусь и я».
«Мне приятно слушать тебя, Ричард», - признался Эдвард. «Ты всегда был лучшим братом, которого когда-либо мог иметь человек».
«Для меня ты был таким же».
«Сейчас не время для проявления чувств. Не сомневаюсь, Джордж прискачет поговорить со мной совсем скоро. Интересно, Уорвик появится?»
«Появится, - я его убью».
Эдвард расхохотался. «У тебя не будет возможности, да и я не позволю, если она образуется. Вопреки всему случившемуся, старый вояка мне по душе. Он был мне добрым другом…в минувшие дни».
«И стал злейшим врагом».
«Нет, Ричард, все еще добрым».
«Не понимаю, как ты способен смеяться среди творящегося с нами?»
«Иногда я думаю, что это качество…или, может статься, порок, - последствие достижения мною вершины». Он приблизил голову к лицу брата. «Я останусь здесь, Ричард. Будь уверен».
Далеко в замке Байнард во двор въехал посланец. Он медленно спешился и направился внутрь. Его страшил тот момент, когда потребуется взглянуть в глаза королеве и ее матери. Каждый посланец желал бы быть носителем хороших новостей, ибо за добрые вести часто вознаграждают, и они не нуждаются в затрачивании усилий. В случае же иных обстоятельств, принесших их - выгоняют. Это не поддавалось обычной логике, но легко понималось.
В данную минуту посланник знал, - то, что ему необходимо сообщить, вряд ли способно соревноваться с чем-либо по степени печали.
Как только Жакетта услышала о прибытии гонца, мгновенно отправила за ним слуг, и герольд предстал перед ней и перед Елизаветой.
Он низко поклонился и заколебался.
«Давайте», - повелительно произнесла королева, - «какие новости?»
«Моя госпожа…мои госпожи…я…»
«Говорите!» - безапелляционно воскликнула Елизавета.
Жакетта коснулась ладонью ее руки. «Этот человек колеблется, потому что боится, как бы привезенные им известия не заставили нас горевать». Она мягко обратилась к посланцу: «Прошу вас, скажите нам. Не торопитесь. Мы знаем, как вы не любите приносить подобного рода вести».
«Мои госпожи, простите меня…но мой господин Риверс…»
Жакетта прижала ладонь к сердцу. Она ничего не произнесла. Ее взгляд сосредоточился на лице посланца.
Тот смотрел на нее с мольбой, словно просил не просить его продолжать.
«Он мертв», - подытожила Жакетта без всякого выражения.
«Лорд Риверс попал в плен вместе с сыном, сэром Джоном, когда они возвращались в Лондон после поражения при Эджкоте».
«Как…», - начала Жакетта.
«Их обезглавили в Кенилворте, моя госпожа».
Жакетта закрыла лицо руками. Елизавета сидела, глядя прямо перед собой.
Именно Елизавета заговорила первой. «Кто приказал осуществить это…убийство?»
«Это был граф Уорвик, моя госпожа».
Елизавета кивнула.
«Идите на кухню и освежитесь», - велела она.
Когда посланец ушел, Жакетта опустила руки и посмотрела на дочь. Елизавета подумала, что никогда прежде не видела на чьем-либо лице подобного отчаяния.
Жакетта не сказала ничего. Она думала о том дне, когда встретила своего будущего мужа, о том, каким он был привлекательным, о его обаянии, об их романе, выбившим у нее, далеко не лишенной честолюбия молодой женщины, из-под ног почву. Брак представлял собой настоящую идиллию. Муж был для Жакетты всем, кем только мог. А теперь он мертв. Она подумала об этой мертвой голове, так ею любимой, положенной на плаху и резко, крайне жестоко, отделенной от его тела. Как и голова Джона. Ее возлюбленного сына! Из-за громадного чувства, испытываемого к их отцу Жакетта обожала детей не меньше. Они являлись единым кланом Вудвиллов, победа одного превращалась в общую победу. Это наглядно продемонстрировал брак, заключенный их сестрой. Королева Англии усердно прикладывала усилия к повышению семейного благополучия с той самой минуты, как только сумела начать оказывать свою помощь. Когда их убили, ее драгоценный Джон находился с отцом. Сын недавно женился на старой вдовствующей герцогине Норфолк и вошел в число богатейших людей страны. Сейчас состояние ему уже не понадобится. Все эти деньги, все эти масштабные владения, доставшиеся Джону благодаря несчастной старой невесте, отныне для него ничто.
Беды одного стали общими, как и победы. Жакетта знала, - Елизавета, которая сидела так спокойно и сдержанно, боролась с равно горькими чувствами, как и ее собственные.
Именно Елизавета первой заговорила: «Будь проклят Уорвик», - произнесла она. «Я не успокоюсь, пока его голова не расстанется с телом. Он за это ответит. Каждый раз, как граф предстанет перед моими глазами, мне станут видеться мои возлюбленные отец и брат, и снова начнет всплывать воспоминание о сделанном им с ними».
Джордж Невилл, архиепископ Йоркский, прибыл в Олни, что близ Ковентри, и направился к королю.
Он проявил высшую степень почтительности. По его словам, архиепископ приехал от имени своего брата, графа Уорвика, желая сопроводить к нему монарха. Вместе с графом находился герцог Кларенс, также верный вассал Эдварда. Они беспокоились о его безопасности, поэтому явились в качестве охраны.
Эдвард расхохотался. «Еще совсем недавно они против меня сражались».
«Нет, мой господин», - возразил учтивый архиепископ, - «вы ошибаетесь. Мой брат крайне тревожится о вас и о вашей сохранности. Он сообщил лондонцам, что поскакал вам на помощь. Ваш брат, герцог Кларенс, в этом к нему присоединился».
Стоявший рядом с королем Ричард не сдержался: «Все вы - предатели».
Эдвард положил ладонь на его руку.
«Вижу», - произнес он, - «ты намерен сделать меня своим заложником».
Ричард шагнул по направлению к архиепископу, и Эдвард опять его удержал.
«Чего вы от меня хотите?» - спросил тот.
«Чтобы вы вместе с моим братом сопровождали и меня».
Эдвард знал, что находился в их власти. Он позволил себе проявить глупость, и эта глупость оказалась путем к катастрофе. Король промедлил. Отказался увидеть опасность, когда та стояла с ним лицом к лицу. И теперь ему следует ответить за свое безумие. Происходящее – всего лишь временное отступление. Эдвард был уверен. Уорвик не являлся великим полководцем. Его воспитанник и ученик испытывал слишком мало благоговения перед подвигами ума Ричарда Невилла на поле боя. В чем Уорвик выделялся, так это в стратегии хитрости. Он обладал способностью обратить поражение в победу теми самыми действиями, которые совершенно не ожидались противником. Королю необходимо попытаться повторить комплекс маневров Уорвика. Поэтому он поедет с ним. Притворится, что верит в его преданность, даже если предательство чересчур очевидно.
«Я поеду с вами», - произнес Эдвард. «И встречусь с Уорвиком».
Архиепископ склонил голову. «Тогда нам нужно отправиться в дорогу без промедлений». Он обернулся к Ричарду и Гастингсу, занявшим свои места с двух сторон от монарха.
Ричард был юношей лет семнадцати или около того, но, из-за хрупкого телосложения и небольшого роста, выглядел моложе. Уорвик предупредил: «Ричарда - отпусти». Что до Гастингса, он приходился Ричарду Невиллу зятем. Тот всегда полагал, - приложив чуточку убедительности, вполне возможно перетянуть родственника в собственный лагерь. Это получит материальную основу, когда Гастингс увидит безнадежность дела Эдварда. Поэтому у Джорджа Невилла были инструкции отослать как Ричарда, так и Гастингса. Предоставить им свободу, отпустить на поиски пути туда, куда они только пожелают отправиться. Ему требовался исключительно Эдвард.
Ричард печально попрощался с братом и, вместе с Гастингсом уехал, а Эдвард позволил отвезти себя в Ковентри, где его уже дожидался Уорвик.
Ричард Невилл просто лучился сознанием победы.
«Какое горестное положение дел», - начал он. «Вы знаете, Эдвард, вреда я вам не желаю».
«Нет», - ответил тот с легкостью, - «вы лишь хотите сделать меня вашим пленником».
«И вам, и мне следовало никогда не позволять вбивать между нами клин».
«Я не вбивал его туда, Ричард».
«Да, это дело рук других, я с вами согласен. Веселых Вудвиллов. Эдвард, - бесполезно. Вы в курсе, что случается с королями, воздающими почести своим любимцам и подрывающими тем самым основы государственности».
«Что же подрывает основы государственности и заставляет народ страдать?»
«Основы государственности подорваны по причине передачи властных полномочий в руки людей, которые не в силах с ними управляться…озабоченных исключительно материальной выгодой».
«Многие из нас таковы, Ричард».
«Среди нас есть и те, кто любит страну и будет ей служить, не прося вознаграждения».
«Покажите мне такого человека, и я назначу его моим канцлером».
«Вы сейчас не в том положении, чтобы назначать или снимать с поста, мой господин».
«Это правда. Значит, я ваш пленник. И что вы со мной сделаете? Получите мою голову, как уже поступили с моим тестем?»
«Меня ранит ваша способность даже подумать о подобном. Я – ваш друг. Я посадил вас на трон, а вы оттолкнули мою верность ради своры алчных ничтожеств».
«Вы меня на трон посадили, вы меня можете с него свести, речь идет об этом?»
Уорвик внимательно посмотрел на Эдварда, но ничего не ответил.
«Он обладает влиянием», - подумал король. «Я не сумел бы править без него в те первые недели. Жаль, что разрыв произошел, но вопрос стоял ребром, - либо Уорвик, либо Елизавета». Ричардом Невиллом владело наполовину негодование, наполовину восхищение достигнутой позицией. Однако, Эдвард страха не показал. Уорвик мог вытащить его на воздух, к плахе, и получить голову короля, как он получил головы лорда Риверса с сыном, Эдвард прекрасно отдавал себе в этом отчет. Тем не менее, монарх сидел, безрассудно улыбаясь и принимая поражение, которое между слов позиционировал в качестве всего лишь временной проблемы.
Но если игральные доски перевернутся, что случится тогда? Какой окажется судьба Уорвика, Ричарда Невилла?
Он будет прощен, это совершенно ясно. Эдварду никогда не нравилось иметь дело со смертью. Король санкционировал казнь исключительно в тех случаях, когда данный шаг выглядел целесообразно.
«Мы уезжаем в мой замок Уорвик», - сообщил граф, и не прошло и часа, как молодой человек ехал на коне, бок о бок с Ричардом Невиллом, являясь в этот миг его узником.
Губы вельможи изгибались в ликующей улыбке. Он продемонстрировал Эдварду, - монарх не в силах оставаться монархом без поддержки Создателя королей.
В течение некоторого времени казалось, что Англией правит Уорвик. Он обдумал происходившее после низложения предыдущих королей. В случаях с Эдвардом Вторым и Ричардом Вторым соответственно был созываем Парламент, на котором лишение монарха власти торжественно объявлялось.
Ричард Невилл не обладал уверенностью, что же следует предпринять. Идеальным решением стало бы вернуть Эдварда на трон в качестве марионетки при режиме Уорвика. Данная роль очень ему подходила, продолжением своего правления он бы обеспечивал бы режим графа. Вудвиллов уже прогнали, и это являлось только началом.
Тем не менее, где-то Уорвик совершил ошибку. Истории не обязательно повторяться. Как Эдвард Второй, так и Ричард Второй любовью народа похвастаться не могли, Эдвард же Четвертый был от подобного положения далек. Пусть милость к Вудвиллам и походила на благосклонность двух его предшественников к их любимцам, от него исходили флюиды истинной мужественности, выдающейся внешней привлекательности и способности очаровать даже самого смиренного из подданных.
Люди могли не жаловать Вудвиллов, но они от души любили Эдварда.
Поэтому события и не развивались по ожидаемому Ричардом Невиллом сценарию. «Где король?» - задавало вопрос население. «Король стал пленником», - звучало в ответ. Тогда люди решили, что порядка в стране отныне нет. Вспыхнуло восстание в Лондоне, затем разгорелись мятежи в некоторых из крупных городов, и скоро волнения охватили государство от края до края.
Уорвик перевез Эдварда в Миддлхэм. Бунт разразился уже на севере королевства, собственную заварушку начали ланкастерцы. На пороге стояла катастрофа. Ричард Невилл предвосхищал последовательность событий, укладывающуюся в одну форму, а те образовали новую, ими же образованную.
Услышав о происходящем, король объявил, что ничем со стороны дома Невиллов не задет. Ему известно, что друг и наставник его прежних дней, Уорвик, изо всех сил заботится о стране, и, так как Эдвард делает то же самое, их цели едины. Когда этот принесший несчастье инцидент исчерпает себя, Невиллы ничего не потеряют. Они сохранят уважение монарха, которое сопутствовало им всегда.
Эдвард направился в Йорк, куда вошел так, как и следует монарху, устроив свою резиденцию в замке Понтефракт.
Население узрело короля в компании Уорвика, словно не ссорившихся друзей, не ранее, чем люди принялись стекаться под флаги государя, дабы положить конец восстанию ланкастерцев. Никому не хотелось продолжения в стране гражданской войны. Народ надеялся, что, когда Эдвард окажется в безопасности на своем троне, войны Роз обретут желанное завершение.
Ричард Невилл осознал, - Эдвард способен привести собрать мужчин под знамена Йорков, а вот ему, Уорвику, это недоступно. Эдвард владел сердцами англичан, Эдварда они хотели видеть во главе королевства, и графу пришлось принять простую истину, - именно народ, в конце концов, решает, кто же станет им править.
Лондонцы требовали встречи с королем. Справиться с этим оказалось невозможно. Эдварда следовало освободить и отпустить в столицу, продемонстрировав местным жителям, что он больше не пленник, что Уорвик был прав, заявив, - его цель быть рядом с монархом, обеспечивая тому абсолютную сохранность.
С какой же невыразимой радостью Эдвард воссоединился с Елизаветой. Ричард Невилл остался на севере – с Кларенсом. Урок он усвоил. Равно, как граф обратил поражение в победу при Сент Олбансе, Эдвард воспроизвёл его стратегию при Эджкоте.
Но разве не являлся король достойным учеником Уорвика?
В следующий раз, пообещал себе Ричард Невилл, он будет мудрее.
Подобного повториться не должно.
Хотя Эдвард владел Лондоном, Уорвик находился на востоке, а с ним был Кларенс. Что создавало опасное положение.
Страна разделилась пополам, и не обнаруживалось смысла ожидать, что мирная пауза затянется. Ричард Невилл понял, - ему не под силу собрать людей под свои знамена, он способен быть Создателем королей, но королем не являлся. Эдвард также пришел к необходимому пониманию, - если он хочет привести государство в надлежащий вид, ему следует заключить мир с Уорвиком. В конкретный миг это было тяжело, люди готовились учинить бунт при малейшем вызове, в различных местах вспыхивали мятежи. Кроме того, Ричард Невилл держал про запас Кларенса, а тот считался полноправным претендентом на трон.
Эдвард сочувствовал горю Жакетты из-за утраты ее мужа, он знал, как герцогиня и Елизавета должны ненавидеть Уорвика, однако жена ни разу не произнесла при нем имени графа.
Было приятно нырнуть в обществе Елизаветы в обстановку покоя. Она обеспечивала исключительно то, что желал супруг, и никуда не вмешивалась, не задавала вопросов то об одном, то о другом. Королеве пришлось по душе, когда Эдвард забрал часть почестей у фракции Уорвика и передал их представителям семейства Вудвиллов. Ее брат, Энтони, наслаждался сейчас близостью к королю. Он стал лордом Риверсом, взяв себе титул покойного отца.
Эдвард отправил Уорвику и Кларенсу приглашения прибыть на собрание Совета в Вестминстере. Сначала они проявили осторожность, попросив множество гарантий безопасного проезда, когда документы им выдали, смутьяны решились приехать в Лондон, где король встретил их с изъявлениями глубокой привязанности.
Между ними не было и намека на действительную размолвку, заверил родственников Эдвард. «Давайте забудем о наших обидах и продолжим жить, как прежде».
В замке Уорвик дочери графа сидели вместе, тихо беседуя. Анна время от времени бросала на сестру Изабель внимательный взгляд. Изабель тяжело переносила беременность, она выглядела нездоровой, и младшая о ней беспокоилась. Как и их матушка, графиня. Изабель никогда не отличалась выносливостью, как и Анна, к слову сказать. Здоровье девушек являлось постоянной причиной тревоги родителей с первого дня рождения каждой.
«Благодарю Господа», - поделилась графиня с дочерью Анной, - «что Изабель родит своего малютку здесь, в Уорвике, и я окажусь рядом, дабы о ней позаботиться. Мы вместе станем о ней заботиться, Анна».
Девушка кивнула. «Но Изабель будет так счастлива, моя госпожа, когда малыш появится на свет».
«Да, конечно, равно, как и герцог. Мы надеемся на рождение мальчика. Твой отец очень расстроен отсутствием у него сына».
Анна обвила материнские плечи руками. «Мне жаль, дорогая госпожа, что мы обе – женского пола».
Графиня рассмеялась. «Мое милое дитя, Я бы не согласилась поменять на мальчика ни одну из вас. Но часто желала подарить твоему отцу желанного им сына. Увы, мне оказалось так и не суждено это сделать».
Анна знала, - после тяжелых родов, в результате которых она появилась, отцу сообщили, что графиня не в состоянии больше вынашивать детей, и девушка могла вообразить, насколько сильный удар поразил этого честолюбивого человека. Однако, Ричард Невилл смирился. Находясь с дочерями, он был почти самым счастливым на земле, Анна была в этом уверена. Но иногда дело обстояло иначе. Уорвик являлся искателем приключений, вождем по природе, тем, кто способен управлять людьми. Король был обязан ему короной. Он также основательно посадил на трон Эдварда, как и низложил Генри.
И Анна сказала Изабель: «Тяжело являться дочерью такого отца. Кажется, что от нас станут ожидать значительных поступков».
«Все, чего от нас станут ожидать», - ответила Изабель, - «выйти замуж, когда нам сделают подходящие предложения. А когда мы примем узы брака, - произвести на свет сыновей…»
«Дочерей, может быть, тоже», - прибавила Анна, - «у дочерей есть свои роли».
И они у девочек были, вскоре после этого разговора Изабель вышла замуж за герцога Кларенса.
В первые дни она немного перепугалась, но Джордж Плантагенет воспылал к юной супруге любовью, и та ответила ему взаимностью. Полюбить Изабель не составляло труда. Девушка отличалась привлекательностью, чрезвычайной мягкостью, и, разумеется, обладала внушительным состоянием, ну, или имела на таковое права после смерти отца, - тем состоянием, которое ей следовало разделить с Анной.
Анна вспомнила дни, кажущиеся сейчас такими далекими, когда она и Ричард вместе выезжали в леса или в учебных комнатах играли в угадывание. Где Ричард теперь? – часто задавала себе вопрос девушка. В стране царило беспокойство, вызванное столкновением ее отца и короля, хотя те все время пытались убедить и друг друга, и население, что отношения между ними прекрасные. Но таковыми они, разумеется, не были. Анна слышала много разговоров о заключенном Эдвардом браке и знала, насколько ее отец его ненавидит. Насколько он ненавидит Вудвиллов и как собирается им отомстить, держа в памяти их захват важнейших постов и брачные союзы с богатейшими вельможами и наблюдая, как противники приобретают в государстве больше веса, чем тот, которым обладал еще недавно Уорвик.
Положение внушало страх. Изабель была замужем за Кларенсом, а тот – выступал против собственного брата, успев шепнуть жене, что однажды она может стать королевой, ибо уже в ходу план посадить его на трон вместо Эдварда.
Внезапно до Анны донесся звук копыт быстро скачущих коней. Изабель вскинула над вышиванием взгляд.
«Посетители?» - спросила она тревожно. Отныне всегда возникала тревога, если в замок являлись гости, никогда нельзя было заручиться уверенностью относительно характера привезенных ими новостей.
Анна поднялась и подошла к окну, откуда сумела разглядеть вдали группу и то, что знаменосец, ее предварявший, вез изображение медведя и заостренного шершавого кола.
«Это кто-то от нашего отца», - произнесла она.
Изабель прошептала: «Святый Боже, надеюсь, вести не дурные».
Анна не ответила. Но потом добавила: «Там наш батюшка…и, сестра, с ним – твой муж. Сейчас же пойду и отыщу матушку».
Девушка поспешила прочь из комнаты, тогда как Изабель встала и подошла к окну. Всадники уже въезжали, разнося цоканье лошадиных копыт, на внутренний двор. Изабель увидела своего молодого мужа. Джордж спрыгнул с коня, и к нему тут же подбежал конюх. Она услышала, как отец громко раздает приказания.
Графиня уже находилась во дворе вместе с Анной. Уорвик обнял сначала жену, а затем и дочь.
По выражению, застывшему на его лице, Анна поняла, - что-то не в порядке. Ричард Невилл произнес: «Давайте войдем. Мне необходимо рассказать слишком многое, а времени у нас мало».
Младшая дочь подумала, насколько зловеще прозвучали эти слова. Случилось нечто новое. Как бы Анне хотелось, чтобы этих проблем не было. Какой же ошибкой казалась размолвка между ее отцом и королем. Они всегда являлись добрыми и верными друзьями. Да и муж Изабель приходится Эдварду братом, что делает происходящее совсем уж из ряда вон выходящим.
Как бы то ни было, в данный момент происходило что-то крайне серьезное. Анна заметила, что матушку немного трясет, и это явно вызвано не только волнением от неожиданного прибытия супруга.
Граф не стал терять времени, объяснив, - в нынешнем положении им следует немедленно уехать, на счету каждый миг. Его преследовали противники, и, если Уорвик попадет к ним в руки, ему настанет конец, как и всем им. Необходимо поспешить отправиться на побережье и оттуда отплыть во Францию, где добрый друг Ричарда Невилла, король Людовик, предоставит ему временное пристанище и средства для возвращения в Англию.
«Вы не можете так говорить», - воскликнула графиня. «Разве вам не известно, что малыш Изабель должен родиться в течение ближайшего месяца?»
«Моя дорогая госпожа, я прекрасно об этом осведомлен, но мне также известно, что, несмотря на приближающиеся роды, оставаться тут для нас опасно. Люди короля уже в пути, дабы схватить меня. Мои планы обратились в прах. Мне осталось сдаться на милость Эдварду, и тогда я увижу свой финал. Меньшим, чем моя голова, он не удовлетворится».
Анна вмешалась: «Пойду и подготовлю Изабель. Ее следует нести в паланкине».
«Помоги нам Господь!» - воззвала к небесам графиня.
«А теперь давайте не терять время», - предложил Уорвик и принялся отдавать распоряжения.
Пока посланцы Уорвика мчались на побережье Девона и Дорсета с повелениями кораблям приготовиться к отплытию, семья отправилась в путь. И Анна, и ее матушка сильно беспокоились о состоянии Изабель, - молодой женщине дорога явно была утомительна и опасна. В конце концов, Ричард Невилл с близкими устроился на одном из судов, которые ему удалось присвоить, и все они устремились в Саутгемптон, где находились несколько из принадлежащих графу крепких кораблей, предназначенных для пересечения открытого моря. К несчастью Уорвика, лорд Риверс, проявивший более энергии и коварства, чем его отец, перехватил их, и противостояние продолжилось.
Анна сидела с сестрой в каюте и старалась занять ту разговором об ожидающемся малыше, но мирную обстановку потряс пушечный обстрел, и девушка начала сильно бояться могущего произойти с флотилией отца. После показавшегося бесконечным сражения, пусть граф и потерял некоторые из своих судов, перевозившему его родных посчастливилось ускользнуть и, вместе с малым числом других спасшихся, выйти в открытое море.
Когда они приблизились к Кале, Уорвик послал письмо другу и союзнику, лорду Уэнлоку, дабы убедиться, что в этом порту их примут с радушием. Ответ гласил: рассчитывать на это не стоит. Герцог Бургундский, с одной стороны, и йоркисты, с другой, ждут не дождутся причаливания Ричарда Невилла и уже готовятся его схватить. Поэтому, графу лучше высадиться во французском порту и положиться на гостеприимство короля Людовика.
Не раз доказавший, что имеет право называться хозяином моря, Уорвик покинул Кале. Он всегда протестовал против отчаяния и даже сейчас взялся составлять планы, в первые минуты совершенно дикие и невозможные, но, чем эпатажнее те представлялись, тем мощнее подхлестывали.
Тем временем Изабель стала внушать серьезную тревогу, у нее начались боли, что ясно говорило о скором появлении ребенка на свет, причем крайне далеко от суши.
«Нам немедленно нужно зайти в порт», - восклицала графиня.
Ричард Невилл извелся от беспокойства о дочери, но он знал, - вход в порт находится за гранью действительности, если корабли и попытаются причалить, их тут же возьмут в плен.
Анна неистовствовала: «Нам так многое требуется. А здесь – ни трав, ни облегчающих боль лекарств, ни повитухи…»
Ее матушка ответила: «Придется приложить все наши усилия». Поднялась буря, принялся завывать ветер, судно попало в сильную качку, и, среди разгула этой стихии, в мир пришел ребенок Изабель.
То, что молодая женщина выжила, было чудом, но дитя ее скончалось. Пока она в горячке лежала на соломенном матрасе, Анна и графиня готовили крохотное тело младенца к погребению. Ребенок оказался мальчиком, и Анна с трудом могла отмахнуться от мысли, что останься тот в живых, в один прекрасный день мог бы стать королем Англии.
После зашивания детского тельца в простыню последовала печальная короткая церемония, затем оно скользнуло в море. Анне подумалось, насколько же милосердным было уберечь Изабель от лицезрения похорон.
Девушка с матерью вернулась к сестре. Их главной обязанностью отныне должно стать заботе о ней. Анна понимала, - графиня изо всех сил старается не представлять картины заворачивания в полотно уже тела Изабель и погружения в воду теперь ее.
«Вот», - проронил Уорвик. «Я потерял внука. Но нам следует смотреть вперед. Будут другие».
Его взгляд сосредоточился на Анне, в глубине затаилось свежее, только начатое размышление, на которое она не обратила внимания, будучи всецело сосредоточена на трагедии сестры. Но, если бы девушка что-то заметила, ей стало бы крайне не по себе.
Изабель понемногу поправлялась, погода заметно успокаивалась. Наконец, море утихомирилось. Ричард Невилл обратился в пирата, он взял в плен несколько бургундских судов, напомнив своим людям о великих днях создания им громкого имени Капитана Кале и внушив команде мысль о свойственной ему несокрушимости.
Вера Уорвика в себя могла быть отчасти ложной, но лишь отчасти, вернувшись затем во всей мощи. Граф намеревался восстановить власть над полным комплексом утраченного. Но сделать это получилось бы с помощью короля, и этим королем являлся французский монарх. Ричарду Невиллу судьбой предписывалось действовать руками суверенов. Он не имел необходимых титулов, дабы настоять на своем, как правитель. Уорвик являлся манипулятором. Создавал правила, но нуждался в том, кто бы их осуществил.
Причалив в устье Сены и добравшись до порта Арфлёр, граф уже находился в плену грандиозных идей.
Здоровье же Изабель улучшилось, и, как только на горизонте замаячила земля, Анна и ее матушка приободрились. Кошмарное путешествие подошло к концу.
Во Франции компанию встретили с распростертыми объятиями. Король Эдвард приходился Людовику противником, а тот, в свою очередь, был другом Ричарда Невилла. Французский монарх льстил Уорвику демонстрацией своей привязанности, ведь они имели общих врагов – Эдварда и Бургундию. Это заставляло графа возлагать на чужбину определенные надежды, - его добрый друг Людовик обязательно с ним встретится и внимательно прислушается к выстраданным им проектам.
Только в замке Амбуаз Анна осознала, насколько глубоко связана с отцовскими планами.
Они прибыли в чудесный майский полдень. Замок, воздвигнутый на нагорье, представлял собой сказочный вид со своими внушительными опорами и цилиндрическими башенками, завершающимися острыми коническими крышами.
Женщинам свойственно радоваться посещению гостеприимной крепости, но сейчас дни путешествия подействовали на их троицу изнуряюще, в особенности – на Изабель.
В Амбуазе король Франции принял компанию с впечатляющими церемониями. Казалось, он готов на все, дабы оказать радушный прием, подразумевая тем самым, что способен помочь.
Людовик выразил огромный интерес по отношению к юным дамам, выделяя Анну, которая решила, что именно ее обсуждает король с отцом. Она задумалась, не припасли ли мужчины для нее некое брачное предложение, традиционно внимание на молодых девушках фокусируют в связи с этими вопросами.
Анне исполнилось пятнадцать, поэтому и возникло предположение о готовящемся союзе, подобная перспектива даже нашла у нее определенное понимание.
В дни, казавшиеся отныне такими далекими, Анне и Ричарду нравилось находиться вместе. Они многое обсуждали, обожали книги, являлись заметно серьезнее, чем Изабелла и Джордж. Молодые люди никогда не заговаривали о свадьбе, но Анна один или два раза слышала, как упоминали о ней слуги. Те радовались, насколько чудесную пару они составят, как любят друг друга, и как приятно будет для юной поросли, проведшей вместе ранние годы и досконально знающей характер и обычаи спутника, оказаться бок о бок в зрелости.
Анна понимала, что имеется в виду, и мысль, что однажды она выйдет замуж за Ричарда, теплилась где–то на задворках ее сознания.
Но теперь Ричард был далеко, их обстоятельства изменились настолько, что молодые люди оказались на разных сторонах враждующих группировок, и Анна опасалась, - она может никогда больше его не увидеть. Девушка догадывалась, Ричард должен ненавидеть ее отца, - он же всегда верил, - брат Эдвард – самое чудесное создание на земле, разумеется юноша станет испытывать отвращение к любому, кто с ним враждует. Как же сложно все это поддавалось пониманию, как подавляло, как тревожила вероятность существования для нее некоего брачного проекта, в котором и намека не было на друга детства.
Вскоре после приема отец отбыл, и Анна с матушкой и сестрой осталась в Амбуазе, ожидая, пока ее не призовут.
Пребывание в замке показалось девушке долгим. Возможно, потому что отъезд короля и графа сообщил потекшим далее дням тишину, сравнимую с домашней тишиной в замках Уорвик или Миддлхэм. Изабель продолжала восстанавливать подорванное родами здоровье и часто бывала бледна и апатична.
Однажды сестра сказала Анне: «Мы – всего лишь дочери, а назначение дочки – вступить в выгодный для ее семьи брак».
«Разве ты не испытывала к Джорджу любви, выходя за него замуж?»
Изабель задумалась. «Да, в каком-то смысле я его люблю… Но ты же понимаешь, зачем он на мне женился. Это произошло против воли брата Джорджа, и потому что такова оказалась цена, назначенная нашим отцом в обмен на помощь в получении трона. Тебе известно, как мой муж об нем мечтает. Всегда мечтал».
Анна знала, - сестра говорит правду.
«Изабель», - произнесла она, - «мы с тобой очень богаты, или станем таковыми после смерти батюшки. У нас обеих в руках огромное состояние, которое мы принесем нашим мужьям. Возможно, было бы лучше родиться на свет дочерями бедняка».
«И тогда мы не имели бы прав в происходящей ныне битве вокруг трона», - согласилась Изабель.
«Несчастная Изабель!»
«Останься мой ребенок в живых, я посчитала бы это заслуживающим внимания».
«Смею предположить, у тебя появится следующий. Так вот, для чего мы нужны? Рожать детей….предпочтительно сыновей…и приносить мужьям богатство».
«Милая Анна, ты становишься циничной. Мне всегда казалось, тебя предназначали в жены Ричарду».
«Да, я тоже так думала».
«Не случись этой ссоры, ты бы за него вышла. Отец выдал меня за одного из братьев короля, но, конечно же, Эдвард нашего брака не хотел».
«Ему постоянно приходилось делать то, что желает наш батюшка».
«Даже теперь…»
«Даже теперь не возникло ли это затруднение, потому что Эдвард отвернулся от отца и обратился к Вудвиллам? Я задаю себе вопрос, чем все закончится?»
Какое-то время обе девушки молчали. Каждую тревожило окутанное туманом будущее.
Посланцы безостановочно сновали в замок и обратно, - граф держал супругу в курсе вопросов, в которых ее помощь считал необходимой. Поэтому именно жене Уорвик предоставил поделиться с Анной последними новостями.
Ричард Невилл любил своих дочерей. Разумеется, он ожидал от них повиновения и действий на благо его клана, но граф также стремился облечь это для девочек в максимально легкую и необременительную форму.
Он совершенно не желал, чтобы его нежная и хрупкая дочь Анна без предупреждения столкнулась с будущим, к которому, как Уорвик был уверен, ей потребуется определенное время привыкать. Ричард Невилл попросил супругу намекнуть младшей о том, что для нее готовится.
Графиня несколько раз перечитала письмо мужа и спросила себя, неужели представшее ее глазам так и есть, ибо написанное ввергло старшую Анну Невилл в крайнее изумление. В конце концов, она нашла обоснование поступкам Уорвика и осознала, конкретно этого и нужно было от него ожидать. Если граф не мог навязать свою волю одним путем, приходилось навязывать ее другим. К настоящему времени следовало уже привыкнуть к подобным сюрпризам.
«Бедная Анна», - подумала мать. «Как она посмотрит на такое? Но Ричард прав, желая подготовить девочку».
Графиня отправила слугу, чтобы девушку привели.
Анна вошла с опаской, уверенная, еще чуть-чуть, и она станет жертвой скрытого туманом союза, - необходимого звена в планах ее отца. Таким образом, пусть наполовину, но подготовлена Анна была.
Нежно поцеловав, матушка пригласила ее присесть.
«Ты знаешь, какое-то время назад твой отец уехал. Вместе с королем он был в Анжере, где они посетили королеву».
«Я думала, королева…»
«Нет, не, дитя мое, не королеву Франции. Королеву Англии».
«Мне казалось, королева Елизавета в Англии».
Графиня приняла к сведению, что дочь намеренно не понимает, выигрывая тем самым время. Она решила сразу перейти к делу. «Нет, моя дорогая, я имею в виду королеву Маргариту, уже долго пребывающую во Франции в изгнании».
«Мой отец…посещает Маргариту Анжуйскую! Конечно же, она его не примет?»
«Не изъявляла такового желания. Но ты же знаешь отца. Он самый настойчивый человек на свете. Ему удалось заключить с ней соглашение, и ты выйдешь замуж за ее сына, принца Уэльского».
Анна в изумлении воззрилась на мать.
«Да», - продолжила графиня. «Понимаю, поверить тяжело, но это так. Твой отец намерен низвергнуть Эдварда с трона и снова посадить на него Генри. Девочка моя, ты осознаешь, что это означает? Если предприятие ему удастся, а твоему отцу всегда все удается, ты станешь королевой Англии…когда Генри умрет, и на трон взойдет его сын».
«Я осознаю», - ответила Анна, - «что отец намерен сделать претендентками на трон обеих своих дочерей».
Они обменялись отчасти печальными взглядами. Обеспечивать величие Ричарда Невилла выпало обеим. Глава семейства являлся сыном графа Солсбери, но не имел далеких перспектив, пока не вступил в союз с дочерью графа Уорвика и не приобрел, благодаря ей, громкий титул тестя, а с ним и обширные земли. Анна-старшая отменно послужила супругу, теперь настала очередь Анны-младшей.
«Твой отец не хочет тебя торопить…Он старается дать тебе время…приучить к мысли о браке».
«Но я все равно должна буду выйти замуж за принца».
«Мое дорогое дитя, твой отец определился со своим решением. Король Франции согласен с идеальным характером союза, и, в конце концов, они убедили Маргариту Анжуйскую в том, что это единственный путь вернуть ей трон».
«Разумеется, она никогда не соизволит стать соратницей батюшки. Они были злейшими врагами».
«Маргарита рассматривает это в качестве способа возвратить корону. О, Анна, моя дорогая дочка, если данный план осуществится, если мы сумеем вернуться домой…если сумеем опять обрести счастье…»
«Счастье. Вы считаете, мы сумеем его обрести? Сначала отцу потребуется вступить в сражение. Полагаете, Эдвард отойдет в сторону и спокойно позволит посадить на трон Генри? Или Ричард…?»
«Твой отец создает королей и он же их ниспровергает. Без него Эдвард никогда бы не стал государем. Он вернет Генри на трон, вот увидишь».
«Но Генри немногим лучше настоящего слабоумного».
«Он – помазанный король».
«Эдвард тоже».
«Твой отец решил, что Эдварду следует уйти».
«Зато Эдвард, без сомнения, решил остаться».
«Моя дорогая, нам ничего не известно об этих вопросах. Тебе же следует подготовиться к свадьбе с принцем Уэльским».
«С человеком, по отношению к которому во мне взрастили понимание, - что он – наш враг, сын безумного короля, чья мать - …»
«Замолчи, дитя. Тебе нельзя произносить подобных слов. Сейчас они – наши друзья».
«Я задаю себе вопрос, позволят ли нам когда-нибудь выбирать себе друзей по собственному вкусу?»
«Теперь – иди. У тебя будет блестящий брак. Принц! Большинство девушек с ума бы сошли от радости. В соответствии с проектом твоего отца, однажды ты станешь королевой Англии».
«Такое обещание давали Изабель».
«Твой отец больше не доверяет Кларенсу. Кроме того, настоящий король – Генри, и естественным наследником ему оказывается его сын. Твой батюшка придерживается мнения, что население с радостью примет возвращение прежнего суверена, и, на этом, Эдварду придет конец».
«У Эдварда есть большое количество друзей». Анна опять подумала о Ричарде, о его пылком обожании брата, о напряженной и испепеляющей все вокруг верности.
«Ох, Ричард», - вздохнула девушка, - «нам придется находиться с разных сторон враждующих фракций».
«Твой отец полагает, что Генри всегда пользовался любовью народа».
«Равно, как и Эдвард».
«Ты рассуждаешь о проблемах, в которых разбираешься весьма плохо, моя милая. Твоя задача – быть настолько очаровательной, чтобы принцу захотелось на тебе жениться. Сейчас – можешь идти. Тебе необходимо начать готовиться немедленно, - через несколько дней мы отправляемся в Анжер». Графиня с грустью окинула дочь взглядом.
«Несчастный ребенок», - подумала она. Анна абсолютно поражена. Ей всегда казалось, что она предназначена в жены Ричарду Глостеру. Нам всем так казалось. Тем не менее, жребий женщин зависит от исхода войн.
Анна преклонила колено перед надменной женщиной, чье лицо хранило следы сказочной красоты, подточенной горем, гневом, разочарованиями, - теми чувствами, которые воспринимались столь остро, что не смогли не оставить на даме свой горький отпечаток.
Маргарита Анжуйская была несчастнейшей из женщин. В юности девушка прибыла в Англию, грезя о величии. Она управляла слабоумным мужем и, по-своему, любила его. Горькая безнадежность изгнания заставляла Маргариту страдать – от переездов с места на место, от необходимости, даже в вопросах изыскания средств на жизнь, полагаться на других, для женщины ее характера это являлось тяжелейшим испытанием.
Теперь же злейший враг, виновный, по мнению Маргариты, в ее бедах, прибыл к ней, протягивая оливковую ветвь мира. Какого усилия потребовало принятие этой ветви! Королева хотела швырнуть предложение обратно – в лицо Уорвику, и, действительно, продемонстрировала способность подвергнуть его унижению, но, затем, приняла изложенный план. Ричард Невилл отличался честолюбием и был готов при необходимости смиренно преклонить колени, коль скоро это поможет ему добиться цели. Он так и поступил, ибо, в итоге бывшая владычица подавила гордость, - в этом человеке и в его способности постараться ради нее заключалась единственная надежда Маргариты.
Маргарита заставила Уорвика принести клятву на распятии из собора Анжера, что Генри VI – единственный законный король Англии, и что Ричард Невилл снова посадит его на трон. Генри оставался знаковым лицом для всех, понимающих, насколько далеко он зашел в умственном бессилии, чтобы доверить ему правление. Принцу следовало принять обязанности регента. Королева осознавала, в чьих руках сосредоточатся скрытые флером Регентства нити. Это было неизбежно. Зачем Уорвику вступать ради нее в сражение, если он не собирается что-то потом выиграть?
И это еще не все. Его дочь должна выйти за принца замуж. Таким образом, Анна Невилл становилась королевой Англии.
Высокая цена. Но и награда, если удача им улыбнется, будет достойной. Она стоила усилий. Вернуться, опять оказаться королевой. Разумеется, Маргарите приходилось оплачивать это крайне звонкой монетой.
Дочь Уорвика – ее невестка! Какая ирония судьбы, какая насмешка. Но Маргарита упорно настояла, - брак не состоится, пока Ричард Невилл не посадит Генри на его трон.
Конечно, следует устроить помолвку. Но она на нее согласится и довольно радостно подведет сына к этой девочке, пусть тот и достоит самых знатных принцесс, - в обмен на помощь Уорвика в возвращении королевства.
А вот и вышеупомянутая девочка.
Бледная, хорошенькая, где-то даже очаровательная и такая юная. Такая же, какой была приехавшая в Англию Маргарита. Сколько надежды носила она тогда в груди. Дочь обнищавшего человека с довольно бессмысленным титулом короля, она понимала, как ей повезло. Судьба стоящей перед ней девочки похожа зеркально, однако именно власть и богатство отца привели малышку на эту ступень.
«Поднимитесь, моя дорогая», - произнесла Маргарита. «Подойдите ко мне ближе».
Маргарита взглянула в бледное округлое лицо, в глаза, осененные пониманием, и ее сердце, разрывавшееся между состояниями твердости, словно у камня, и мягкости, словно у сливочного масла, стало медленно таять.
«Нет необходимости бояться», - объяснила королева. «Вы останетесь со мной до тех пор, пока мы не сможем вернуться в Англию. И вам выпало стать невестой прекраснейшего в мире юноши. Идите сюда».
Маргарита притянула девочку-подростка к себе и поцеловала в щеку.
Она может ненавидеть ее отца, - даже если сейчас он является союзником, - но не в силах испытывать то же самое по отношению к этой бледной и дрожащей девушке.
Состоялась официальная встреча между Анной и ее нареченным супругом. Эдвард оказался привлекательным, стройным, ему исполнилось почти восемнадцать лет. Он с любопытством посмотрел на невесту, взял за руку и, в соответствии с ожидаемым от него, поцеловал.
Большого желания жениться у Эдварда не наблюдалось, но молодой человек знал, что этот союз необходим, ибо отец девушки – великий Создатель королей, способный равно возводить на трон и свергать с него. Юноша был воспитан в ненависти к Уорвику, ведь матушка всегда говорила, что Ричард Невилл сделал королем Эдварда Йорка. Данный факт особенно раздражал Маргариту, - именно после выигранной ею второй битвы при Сент Олбансе Уорвик направился в Лондон и предъявил там права на престол Эдварда Йорка.
Теперь все это давно превратилось в историю, перед персонажами которой медленно открывались блестящие горизонты. Дабы сделать их достижимыми, требовалось удовлетворить определенные неприятные условия. Одним из них являлась дружба с Уорвиком, другим – брачный союз принца с его дочерью.
Встреча с девушкой приятно удивила Эдварда. Она выглядела такой нежной, такой вызывающей симпатию. Невесту отличали бледность и хрупкость, но юноша совсем против них не возражал. Хотя сам Эдвард был привлекателен, черты его лица создавали впечатление некоторой женственности. Молодой человек знал, - это тревожит матушку, стремящуюся создать из него воина. По причине вышеназванного беспокойства Маргарита заставила сына в довольно раннем возрасте присутствовать при осуществлении кровавой казни. Она потребовала от Эдварда вынести постановление по делу двух мужчин, по мнению королевы, предавших ее. Мальчик живо отозвался, понимая, чего от него ждут: «Пусть нам предоставят их головы».
Наказание произошло у принца на глазах. С того дня он знал, головы не просто отрубают. Течет кровь…очень много крови.
Тем не менее, Эдвард выдержал это, и матушка сказала, что гордится им. Юноше пришлось пройти данное испытание. Его прекрасное лицо было создано равно, как для девушки, так и для молодого человека, а принцу следовало доказать, что он родился пропитанным духом воинственности, во внешних отличиях крепости и мужественности которого испытывал явный недостаток.
И сейчас тут оказалась Анна Невилл – спокойная, скромная барышня. Эдвард обрадовался ей. Он предполагал, что дочь Уорвика будет дамой решительной…кем-то, вроде его матери.
«Значит, они собираются нас поженить», - констатировал Эдвард.
Принц говорил дружелюбно, и Анна почувствовала, - молодой человек столь же напуган, как и она. Между ними возникло мгновенное взаимопонимание. Девушка улыбнулась, и улыбка осветила ее лицо, сделав облик прекрасным и стерев даже малейший след страха.
«Да она чрезвычайно хорошенькая», - подумал Эдвард. «Вероятно, все не так плохо…пусть Анна и приходится Уорвику дочерью».
Анна подумала: «Он кажется добрым, значит, все не так плохо…пусть принц и не Ричард».
В конце июля в соборе Анжера состоялась церемония обручения. Сам брак планировалось заключить, как объявила Маргарита Анжуйская, когда на трон в целости и невредимости взойдет ее муж, король Генри. Как бы то ни было, обряд сыграл свою связующую роль, и, хотя она еще не являлась полноправной женой, Анна смотрела на юного принца, как на законного супруга.
Графине пришлась по душе симпатия Маргариты к ее дочери, и она обнаружила, что почувствовать теплоту по отношению к королеве легче, нежели казалось возможным.
Ричард Невилл отправился в Англию – претворять в действие свой план, и женщины остались с нетерпением ожидать результата. Проект принадлежал Уорвику, именно он нес ответственность за его успех и, насколько бы тот не представлялся невероятным, дамам было легко поверить, - удача им улыбнется.
В то же самое время король Франции решил доказать оставшимся свою дружбу. Разумеется, она обуславливалась союзом с Эдвардом Йорком герцога Бургундии, а также укреплением дружбы между этими двумя после брака с Карлом сестры Эдварда, Маргарет.
Дамы не намеревались продолжать влачить существование в Анжере и, после отъезда Уорвика, направились в Париж. Людовик выслал для их сопровождения почетный караул, что позволило Маргарите войти в город как подобает настоящей королеве. С ней ехали ее сын, Анна и графиня Уорвик. Маргарита на протяжении долгих лет не испытывала подобного счастья.
Все, что ей сейчас хотелось, - услышать, что план Ричарда Невилла оказался успешен, и что она с принцем скоро вернутся в Англию, дабы занять там принадлежащее им по праву положение.
По приказу короля улицы Парижа ярко украсили, и путешественники расположились во дворце Святого Павла, где были окружены роскошью, тем более ценимой из-за еще совсем недавно перенесенных ими трудностей.
Дни потекли медленно, но каждый час следующих суток проводился в нетерпеливом ожидании новостей.
И они, в конце концов, появились.
Король Генри был освобожден и выпущен из Тауэра, снова встав во главе государства. Уорвик еще раз одержал победу.
Маргарита обезумела от радости, из принца счастье било, словно ключом.
«Теперь мы вернемся в Англию и напомним о наших правах», - заявил Эдвард.
Анна же терзала себя мыслями, что с ним станет, и, особенно, что станет с Ричардом.
Когда ему принесли известия о прибытии Уорвика, Эдвард Йорк находился на севере страны. Он не мог в это поверить. Ричард Невилл – соединил силы с Маргаритой Анжуйской! Анна Невилл – обручена с принцем! Король был сражен наповал. Эдвард до последнего момента отказывался поверить, что Уорвик действительно способен стать его врагом.
Эдвард Йорк беспокоился о находившихся в Лондоне Елизавете и детях и, принимая во внимание сложившуюся обстановку, нервничал еще больше, так как жена пребывала на последних сроках беременности. Сесиль исполнился год с небольшим, а самой старшей – тоже Елизавете – стукнуло только пять. Очень похоже, - на сторону Уорвика встанет весь юго-восток страны, обычно он пользовался там особой любовью.
Король радовался, что север государства можно было доверить Монтегю. Лорд Монтегю являлся единственным из Невиллов, отказавших брату в поддержке и оставшимся верным Эдварду. Подобный поступок представлял собою неоценимую помощь, - ведь Монтегю относился к числу одного из самых успешных в Англии полководцев. Уорвика безумно раздражал отказ в содействии от члена собственной семьи. Однако, Монтегю поклялся в преданности делу Йорков, как все они в начале, и не собирался нарушать данное слово теперь, потому что так сделал брат.
По меньшей мере, так обстояло дело до того, как Эдвард вернул графу Нортумберленду владения, на которые Монтегю смотрел как на собственные. В качестве вознаграждения за удачно проведенные кампании Джону Невиллу был дарован титул маркиза Монтегю, но какой смысл заключается исключительно в наименовании «пирога», если его нельзя съесть?
Эдвард об этом забыл и даже не осознал, что совершил очередную ошибку в оценивании человеческого характера. Монтегю сражался ради него, поддерживал в противостоянии с родным братом, и в награду ему дали пустой титул. А теперь в Англии высадился Уорвик.
Король был абсолютно подавлен, когда ему донесли, что Джон Невилл собрал своих людей, призвал их поддерживать Генри и сейчас движется на соединение с Ричардом Невиллом. Эдвард оказался брошен и оставлен на милость крайней опасности.
Он обедал со своим братом Ричардом, с Гастингсом и с Риверсом, когда из лагеря Монтегю прискакал взмыленный посланец.
«Мой господин, мой господин», - воскликнул гонец. «Лорд Монтегю обернулся против вас. Он уже в пути. Нельзя терять ни минуты. Он взывает бороться, отстаивая дело короля Генри, и с ним его брат со своей армией. Маркиз направляется сюда, чтобы взять вас в плен и отвезти в качестве заложника графу Уорвику».
Так значит, Уорвик движется с юга, а Монтегю, предатель, внезапно решивший поменять сторону, - с севера. Если Эдвард здесь останется, будет захвачен в клешни между обоими.
Ричард взглянул на брата в ожидании приказов. Юноша готов был выполнить все, что бы Эдвард у него не попросил.
«Нам подвластно лишь одно», - сказал король. «Следует ускользнуть. Вперед. Дорога каждая секунда. Собери людей. Нам нужно добраться до побережья. Мы отправимся к сестре – в Бургундию. Но сначала…к морю».
Ричард усомнился, не стоит ли остаться и принять бой.
«Горстка нас против армии!» - взревел Эдвард. «Да наших тут не больше восьми сотен. Нет, братец, вся храбрость этого мира, - и я знаю, у тебя она отыщется, - ничем нам не поможет. Мы уедем…на время. Это займет лишь мгновение, необходимое на вздох. Но мы вернемся. И тогда – горе Уорвику».
Им повезло. Компания в целости добралась до Линна и вскоре уже направлялась в Голландию.
Елизавета готовилась к рождению четвертого ребенка от Эдварда. Она была уверена, - в этот раз появится долгожданный мальчик. Молодой женщине стоило возносить к небесам слова благодарности, - вынашивание давалось ей очень легко, и дети быстро следовали друг за другом, для королевы такое качество считалось великим даром.
Она решила, что Тауэр станет хорошим местом для рождения младенца и велела приготовить к событию комнату. Помещение украсили темно-алым камчатным полотном и тонким бретонским льном, что вполне подходило королевскому сыну.
Госпожа Кобб, акушерка, помогавшая Елизавете и прежде, на умения которой королева чувствовала, что может положиться, уже находилась в ожидании. Предстояло пройти еще нескольким неделям, но с детьми никогда нельзя быть ни в чем уверенными. Жакетта согласилась, - следует внимательнее отнестись к каждой предосторожности. Эдвард оставался на севере, однако Елизавета надеялась, что в ближайшее же время отправит ему радостные известия.
На улицах происходило нечто странное. Королева знала об этом на протяжении всего дня. Она подошла к окну и увидела, как на другом берегу реки собираются толпы. Народ был чем-то взволнован.
Елизавета удивилась, что же происходит? Неужели неожиданно вернулся Эдвард? Ему всегда нравилось находиться поблизости при появлении на свет детей.
Молодая женщина ощутила себя в коконе спокойного удовлетворения. Она продолжала обладать властью над мужем даже после шести лет брака, он оставался таким же преданным и любящим, как и раньше. Действительно, у него были любовницы, но они предоставляли Елизавете минуты отдыха от этого неутомимого мужчины, поэтому, вероятно, ей следовало скорее не жаловаться, а благодарить. Королева могла бы с полным правом утверждать, что сохранила чувства Эдварда к себе живыми, в ней он обрел идеальную супругу. Никаких упреков, молчаливое принятие его необходимости иметь возлюбленных, полное согласие с мужем и очень редкое отстаивание собственной позиции в вопросах крайней для себя важности, которые не особо Эдварда задевали. Узнай он о вмешательстве Елизаветы в брачные союзы ее родственников или в дело лорда Десмонда, король бы ничего не сказал. Супруга отдала ему на откуп внебрачные романтические приключения, и это значило для Эдварда крайне многое. Разумеется, он не прекратил бы их, даже при сильном ее сопротивлении, но, прежде всего, король был мужчиной, предпочитающим жить в мире и уюте, а Елизавета эту обстановку создавала и изо всех сил пестовала.
Более того, Елизавета подарила Эдварду детей, - пока девочек, но за ними последуют и мальчики.
Даже тот, кого она носила сейчас, как сказала госпожа Кобб, являлся мальчиком, а акушерка до последнего времени не обманывала королеву, пусть и ради доставления ей удовольствия. Это было не в природе госпожи Кобб.
В покои вошла матушка, и стало немедленно ясно, что Жакетта чем-то встревожена.
«На улицах заметный переполох».
«Что опять с ними не так?»
«Ходят слухи, что Уорвик высадился на берег».
«Уорвик? Но его же отправили в изгнание».
«Изгнание не помешало ему вернуться. Говорят, он не только сам высадился на берег, но и привел с собой армию».
«Невозможно».
«Нет, боюсь, - напротив. Я на протяжении последних нескольких дней хранила эти известия в тайне от тебя, так как полагала, что в твоем положении волноваться довольно вредно. Однако, теперь все становится серьезнее. Знаешь, о чем ведутся разговоры? О том, что Уорвик примкнул к Маргарите Анжуйской, и их общей целью является вернуть на трон Генри».
«Что?» - воскликнула Елизавета, и ее лицо вмиг утратило свой нежный оттенок.
«Моя дорогая, тебе нельзя нервничать, но я считаю, пришел момент нам что-то предпринять».
«Где Уорвик сейчас?»
«По слухам, на пути в Лондон. Народ его ждет».
«Уорвик…на пути сюда! Тогда, что же будет с нами…?»
«Думаю, тут нам угрожает опасность».
«Они не осмелятся причинить нам вред…Скоро здесь окажется Эдвард».
«Моя дорогая доченька, знаю, ты сохранишь спокойствие. Новости намного хуже, чем я тебе рассказала. Эдвард покинул страну. Монтегю бросил его, и Эдвард с Ричардом, Гастингсом и Энтони отплыли из Линна на корабле. Они отправились куда-то на материк».
«Поверить не могу. Мы находились в такой…безопасности».
«Жизни свойственны перемены. Но что будем делать мы? Если ты здесь останешься, то превратишься в заложницу Уорвика».
«Когда думаешь, что он сотворил с отцом и с Джоном…Я способна убить его за причиненное им».
«Я тоже», - ровно отозвалась Жакетта. «Но сейчас следует позаботиться о себе, речь идет не о мести, а о безопасности…хотя бы пока. Я знаю, Эдвард вернется. Но в данную минуту нам нужно решить, как лучше поступить в отношении себя».
Королева окинула взглядом покои, которые столь заботливо подготавливала. В комнате находилась новая перьевая постель – почти самая роскошная, какую Елизавета когда-либо видела, и ей должно все это оставить и направиться…но куда?
«Вероятно, нам придется покинуть Лондон», - произнесла она.
«В твоем положении! И с маленькими девочками на руках. Нет, у меня уже есть идея. Мы пойдем в Вестминстер…в убежище. Там Ричард Невилл не осмелится к нам притронуться».
Некоторое время Елизавета молчала. Ее матушка была права. Им следовало исчезнуть из поля достижения Уорвика и быстро.
«Тогда», - проронила королева, - «в убежище. Позовите госпожу Кобб и объясните ей, что нам необходимо уйти».
Госпожа Кобб, которая никогда не отлучалась далеко, вошла почти бегом. На ее честном лице застыло испуганное выражение, - акушерка подумала, что у королевы начались схватки.
Увидев, что дело обстоит иначе, госпожа Кобб успокоилась, - оставалось еще несколько недель, тем не менее, услышав о планах побега, она выразила крайнюю тревогу.
«Ее Величество не в состоянии…», - начала повитуха.
«Ее Величество не в состоянии быть заложницей Уорвика, госпожа Кобб. Нам нужно уйти. Помочь тут нельзя. Но не все так плохо. Нам придется отправиться в Вестминстер – в убежище».
«Тогда нам следует осторожно уходить», - согласилась госпожа Кобб. «Мы же не хотим преждевременного появления для этого малютки. Он будет мальчиком, обязательно».
Госпожа Кобб собрала все, что считала необходимым взять с собой, после чего Елизавета с Жакеттой и помогающей им леди Скроуп, сама акушерка и три маленьких девочки покинули Тауэр, направившись к кромке воды.
Повитуха подняла маленькую Сесиль, посадив ее в ожидающую лодку, а леди Скроуп помогла Елизавете и Марии, тогда как Жакетта позаботилась о своей дочери и их матери.
Лодка пустилась в путь, вверх по течению реки – в направлении Вестминстера.
«Молюсь, чтобы мы прибыли вовремя», - прошептала леди Скроуп.
Группа добралась до высокой квадратной башни рядом с церковью святой Маргариты и недалеко от кладбища, как и от западной двери, ведущей в аббатство.
Все выглядело холодным и негостеприимным, отчего Сесиль принялась ныть.
«Тихо, драгоценная моя», - промурлыкала ей госпожа Кобб, но тут и Елизавета визгливо присоединилась: «Я хочу вернуться. Мне тут не нравится».
«И мне тут не нравится», - добавила Мария, повторявшая абсолютно все, что говорила Елизавета.
«Но сейчас, дети», - огорошила их леди Скроуп, - «мы очень счастливы, что приехали сюда. Здесь приятно и безопасно, а это – превыше остального».
«Я не считаю, что это превыше остального», - возразила Елизавета. «Мне холодно, и я хочу уехать».
«Потише, дети», - вмешалась Жакетта. «Вы будете делать то, что вам скажут, и скоро отправитесь спать».
Девочки немного побаивались Жакетту, поэтому далее не пытались ничего заявить.
Однако, взрослые могли хорошо понять детское отвращение. Убежище не было создано для удобства.
В убежище имелось два этажа. На верхнем находилась церковь, а нижний был оборудован в качестве жилища для беглецов, спасающихся от грозящей им опасности. Территория считалась священной, поэтому никто бы не осмелился тронуть укрывшихся на ней. Место отличалось темнотой и холодом. Одинокие лучи света проникали внутрь сквозь узкие сводчатые окна, лишь два из которых оказались вырублены в толстых каменных стенах.
Госпожа Кобб огляделась. Она задала себе вопрос, получится ли у нее вернуться в Тауэр и принести с собой еще немного необходимых им предметов. Ей удалось взять определенное количество вещей, но требовалось гораздо больше.
Елизавета не хотела отпускать акушерку, но госпожа Кобб отмела выдвинутые возражения. «Кому придет в голову причинить вред скромной повитухе?» - спросила она.
«Уорвику…если он узнает, что вы служите мне».
«Доверьтесь мне, моя госпожа. Кто знает, учитывая случившееся потрясение, ваши схватки могут начаться в любое время. Я обязательно вернусь».
И госпожа Кобб вернулась, вызвав еще один прилив благодарности Елизаветы к этой доброй даме, без которой пребывание в убежище стало бы более неудобным…и, вероятно, даже опасным. Кроме того, акушерка принесла с собой еду. По пути она встретила снабжавшего Тауэр замечательного мясника, некоего Уильяма Гулда, находившегося с госпожой Кобб в особенно теплых взаимоотношениях. Уильям Гулд рассказал ей, что армия Уорвика уже стоит в предместьях Лондона, и что королева с близкими покинула Тауэр очень вовремя. В убежище существовала опасность остаться без пропитания, поэтому мясник дал госпоже Кобб немного говядины и баранины, а также несколько из его особых пирогов со свининой.
«Он очень хороший человек, моя госпожа», - сказала акушерка. «Пообещал мне, что присмотрит и позаботится о нас, пока мы тут, и сделает все, чтобы мы не голодали».
«Вы тоже – чудесное создание, госпожа Кобб», - ответила королева.
«Не знаю, что бы мы без вас делали», - прибавила Жакетта.
Компания отведала несколько из превосходных пирогов со свининой и, к своему изумлению, обнаружила способность есть даже в состоянии чрезвычайного изнурения от обуревавшей каждую тревоги. Елизавета мучила себя вопросами, что могло случиться с Эдвардом, увидит ли она его снова, и неужели ее столь краткая слава подошла к своему концу. Жакетта хранила молчание. Она ненавидела Уорвика. Прятавшийся в глубине сердца герцогини страх имел особую природу. Ричард Невилл пытался обвинить Жакетту в колдовстве, причем сразу после смерти дорогого супруга и возлюбленного сына, продемонстрировав королю образ, который, по словам Создателя королей, та сотворила по подобию монарха.
Уорвик намекнул, что Эдвард оказался вынужден жениться на Елизавете силой использованных матерью молодой женщины чар, что образ должен означать короля, и что Жакетта замышляла против жизни зятя недоброе.
Эдвард хохотал, всем существом показывая презрение. Все это было смешно. С какой стати Жакетте замышлять недоброе против его жизни, когда блага, коими наслаждается семейство Вудвиллов, исходит именно от монарха? Сделанное наглядно выдавало степень ненависти Ричарда Невилла по отношению к леди Риверс. Как же она их всех на дух не переносила! В самом деле, противостояние между Уорвиком и Эдвардом было вызвано Вудвиллами. Тем, что они лишили Невиллов королевской милости. Именно поэтому Уорвик их ненавидел – Жакетту, ее сыновей и Елизавету…Особенно Елизавету…и рожденных той маленьких детей.
Как же благоразумно было с их стороны устремиться в убежище. Здесь и надлежит оставаться. Уорвик никогда не осмелится притронуться к ним тут. Но насколько же семья окажется уязвима…в Вестминстере, тогда как Лондон взят Ричардом Невиллом.
«Мы должны, однако, находиться в безопасности», - думала Жакетта. «Елизавета должна родить этого ребенка. Уорвик в жизни не посмеет причинить нам вред».
Скоро стало ясно, что в убежище женщины прибыли очень вовремя. Уорвик добрался до Лондона, где ему оказали радушный прием, и госпожа Кобб, нанесшая еще один визит мяснику Гулду, вернулась с новостями о вызволении короля Генри из его заточения в Тауэре.
«Говорят, он был в жутком состоянии», - делилась она. «Не в таком, в каком в любых обстоятельствах следует существовать монарху. Болтают, Генри видели грязным и отчасти напуганным, удивлявшимся, что происходит вокруг, бормочущим молитвы и тому подобные вещи. Граф велел его вымыть, накормить, одеть в пурпур и горностай. Генри поместили в королевских покоях, мои госпожи. По слухам, спальней стала та самая комната, которую приготовили для нашего малютки».
Елизавета закрыла глаза. Ее распирала ненависть от воспоминания о заботе, посвященной оформлению той комнаты, - о занавесях из камчатной ткани, о перьевой постели… и это для Генри Ланкастера! Подобное доводило до бешенства.
«Гулд рассказал об отправившейся к собору Святого Павла процессии. Генри сделали новым королем, моя госпожа, как говорят люди. Но вы не тревожьтесь. Мой господин король Эдвард долго вдали от вас не останется».
Жакетта поджала губы, стараясь увидеть добрые знаки и отказываясь принимать несущие беду. Но будущее представало ей мрачным, - Эдвард находился в изгнании, а Уовик вернулся вместе с группой, посадившей на трон нового короля.
Немного погодя вся компания отбросила мысли о событиях вне стен убежища, - готовился к появлению на свет ребенок Елизаветы.
Вопреки случившемуся роды прошли относительно легко, и, к радости молодой женщины и ее матушки, дитя оказалось здоровым мальчиком.
Какая-то ирония заключалась в том, что долгожданный сын родился тогда, когда Елизавета скрывалась в убежище, а Эдвард был далеко.
«Мы назовем его Эдвардом», - постановила молодая мать.
Елизавета будет оглядываться на эти дни, как на одни из самых странных в ее жизни. Возможно, больше остальных страдала Жакетта. Она старела, к тому же, не привыкла к отсутствию уюта. Дочь леди Риверс обладала лучшими способностями, чтобы вынести бытовые испытания. Спокойная природа Елизаветы Вудвилл в подобных обстоятельствах являлась ценнейшим качеством, и молодая женщина хранила глубокую убежденность в скором возвращении Эдварда, в его разгроме изменника Уорвика и водворении слабоумного короля Генри на подходящее тому место. Дети крайне быстро привыкли к жизни в убежище, - в любом случае, Мария едва могла бы теперь вспомнить что-то еще. Сесиль почти не заметила изменений в окружающем ее пространстве. Маленькая Елизавета постоянно спрашивала, когда же они поедут домой, но, с течением времени, также приняла убежище в качестве дома.
Королева Елизавета объявила, - она никогда не забудет услуг, оказанных госпожой Кобб и мясником. Одна – спасла ее ребенка, второй – уберег семью от голода.
Ричард Невилл мгновенно показал, что не собирается всерьез заниматься беглянками. Уорвик заработал бы в глазах населения крайнюю нелюбовь, приди ему в голову напасть на слабую женщину и ее крохотных детей. Отныне, когда Эдвард пребывал в изгнании, он воспринимал Елизавету, как ничего не значащую пешку.
Уорвик мог беспрепятственно двигаться вперед, воплощая планы по управлению страной руками Генри. В Англию должным образом вернется Маргарита, с ней – ее сын, принц Уэльский с женой Анной, и, в предначертанный час, его дочь станет королевой Англии. Знаменательный финал для Создателя королей. Поэтому, зачем тревожиться о Елизавете Вудвилл? Пусть остается в убежище со своим выводком. Она Ричарда Невилла совершенно не интересует.
Гонцам проникнуть в убежище труда не составило. Елизавета значительно воодушевилась, услышав, что Эдвард добрался до Брюгге и получил укрытие там от сестры Маргарет, герцогини Бургундской. Теперь королеве надлежало набраться мужества, ибо муж скоро обязательно к ней вернется.
Новости внушали надежду.
В свою очередь, Ричард Невилл даже возражений не выдвинул против крещения новорожденного принца в Вестминстерском аббатстве. Событие не сопровождалось церемонией, и Елизавета сравнила его с крещением старших девочек. Как необычно и странно, что подобный жребий выпал именно долгожданному сыну!
Но в ее мозгу отпечатались слова Эдварда. Долго это не продлится. Да и Жакетта заверила дочь в наличии знаков близкого возвращения супруга.
Настало и прошло Рождество. Появившийся 1 ноября маленький принц продолжил расти и развиваться. Семья попыталась отметить праздники так хорошо, как только могла, и, благодаря доброте тауэрского мясника, без еды они не остались. Госпоже Кобб и леди Скроуп удалось достать для всех некоторое количество теплой одежды, таким образом, борьба за существование благополучно преодолела еще одну ступень.
«В этом году Господь скоро пошлет нам весну», - обронила Жакетта. Ее взгляд лучился необычным провидческим сиянием. «С весной придет и освобождение от нынешнего печального положения, я это знаю».
Елизавета верила матери. Ее вера помогала выносить выпавшие на долю королевы в изгнании трудности и лишения.
При своем дворе в Брюгге братьев гостеприимно встретила Маргарет Бургундская. Ей было приятно оказать им услугу, однако, причина посещения выбивала из привычной спокойной колеи. Маргарет уже успела оставить след на атмосфере бургундского двора. Она унаследовала свой сильный характер от матушки и сейчас казалась более, чем когда-либо похожей на Гордячку Сис, но в природе дочери нашлось место доброжелательности, так не хватающей матери, и эта черта завоевала Маргарет при дворе мужа всеобщие любовь и уважение.
Герцог Шарль сдувал с жены пылинки. Маргарет стала прекрасной мачехой его сыну и дочери от первого брака. Также она была целиком предана родительской семье и предоставила себя в распоряжение попавшего в нужду брата. Повезло, что Бургундия являлась союзницей Эдварда и что взаимоотношения между Людовиком Французским и герцогом находились на гране крайнего противостояния. Разумеется, Людовик приходился Уорвику другом и был вынужден помочь ему вернуться в Англию, но, тогда лишь естественно, что Бургундия обязана равной помощью Эдварду, и, раз герцогиня – сестра короля, оказание поддержки станет еще легче.
Довольно странным казалось то, что выбивало Маргарет из равновесия почти так же, как утрата братом трона, пусть они и настаивали на временном ее характере, - предательство Джорджа Кларенса. То, что один член семьи объявлял себя врагом другого, было невыносимо.
В глубине души герцогиня решила попытаться убедить Джорджа прекратить этот бред. Она всегда его очень любила, - даже больше, чем Ричарда. Маргарет знала, - возможно, Ричард достойнее, он добр, усерден и верен Эдварду. О Джордже ей было известно, что тот редкий любитель поесть и выпить, особенно выпить, помимо прочего, Кларенс еще многое себе прощал. Он отличался тщеславием, ибо обладал некой долей обаяния, привлекательностью, тогда как остальные страдали от одного только беглого сравнения с Эдвардом, в каком-то роде умом, резкостью, проницательностью, скорее хитростью, нежели блеском рассудка. Но как объяснить свои предпочтения и неприятия? Джордж всегда был любимцем Маргарет.
Его следовало заставить осознать бесчестье перехода к Уорвику и противостояния собственному родному брату.
Эдварда слава двора Брюгге привела в изумление. Он и раньше понимал, что Бургундия, кроме могущества, превосходит Францию и в богатстве, но увиденное далеко отстояло и от его личного двора в Вестминстере и в Виндзоре, а короля Англии заслуженно считали редким человеком в любви к изысканным украшениям и предметам мебели.
Но сейчас было не время для подобных сравнений. Основной целью Эдварда являлось добиться помощи, которая позволила бы ему отплыть домой в Англию, прогнать Уорвика, и когда он это сделает…Что тогда? Мысль отрубить Ричарду Невиллу голову не могла вызвать у него особого восторга. В памяти короля роилось слишком много воспоминаний, связанных с Создателем королей. Как же он его превозносил в прежние дни! Подумать только, это привело к такому печальному финалу. Одним из худших последствий изгнания из собственного государства было осознание, что случившееся стало делом рук Уорвика.
Пусть Маргарет и являлась страстно преданной делу своего брата, ее муж не выказывал заметной склонности открыто поддерживать Эдварда.
«Людовик ждет не дождется возможности напасть на меня», - объяснял Шарль, - «и если он и ланкастерцы вступят против нас в союз…Я окажусь в сложном положении. Людовик обращается с Маргаритой и ее сыном, как с чрезвычайно почетными гостями…даже словно с друзьями. Мне следует действовать осторожно».
Герцог хотел помогать Эдварду тайно и не стал бы выходить открыто и демонстрировать свои симпатии. Это лишало сил, ибо законная поддержка Шарля дала бы далеко идущие результаты.
Как бы то ни было, Эдвард сохранял оптимистичный взгляд на вещи. Каждая неделя приносила новых сторонников. Торговцы и раньше знали о выдающихся качествах короля, как правителя, и проявляли готовность помочь ему, в том числе и деньгами из ганзейских городов. С течением месяцев Эдвард мог ощущать приближение дня, когда для него станет возможно высадиться в Англии с войском, способным добыть государю победу над противниками.
Минувшие месяцы сделали Эдварда крайне заинтересованным в некоем англичанине, взятом на службу при бургундском дворе и попавшему под покровительство его сестры. Им оказался Уильям Кэкстон, начавший карьеру в качестве торговца шелком при богатом купце по фамилии Лардж, одно время исполнявшем обязанности лорда-мэра Лондона. После смерти Ларджа Кэкстон отправился в Брюгге и вошел там в контакт с торговцами-искателями приключений. Он стал удачливым предпринимателем и многое сделал для развития экономических связей между Англией и Нидерландами. Однако, дожив до солидного возраста, - Кэкстону должно было исполниться около пятидесяти, когда Эдвард прибыл ко двору сестры, - он проявил интерес к литературе, и, получив предложение Маргарет присоединиться к ее свите, продолжив писательские труды, господин Уильям с радостью согласился.
Эдвард заговаривал с Кэкстоном о водивших с ним дела купцах-авантюристах, но того больше увлекала литературная работа, особенно переводимая тогда книга, называвшаяся «Собрание повествований о Трое».
Вместе король и переводчик обсуждали, какую бы уйму народа заинтриговал бы подобный том, и как печально, что прочесть его могут лишь немногие, ибо существует лишь одна копия, а создавать другую слишком долго.
Кэкстону доводилось слышать об изобретенном в Кельне процессе, получившем наименование печатного станка. Ему посчастливилось его увидеть и сильно заинтересоваться. Эдвард выслушал собеседника и согласился, что было бы хорошо приобрести данное изобретение, озадачившись, есть ли вероятность привезти новинку в Англию. Кэкстон выразил уверенность, - таковая отыщется, и, по завершении своего перевода, вознамерился снова отправиться в Кельн, после чего, при наличии удачи, установить печатный станок в Брюгге.
«Я это запомню», - пообещал ему Эдвард, - «и, надеюсь, когда мы окажемся в Англии и в более счастливых обстоятельствах, вы посетите наш двор в Вестминстере».
Уильям Кэкстон ответил, что это станет для него честью, ибо, пусть он и прожил долгое время за границей, будучи радушно принят при дворе герцогини Бургундии, все равно часто тосковал по родным местам.
Одна неделя сменяла другую со скоростью молнии, но Эдвард безостановочно и без устали собирал оружие и людей, дабы пересечь, наконец, Канал. В графстве Марч он сконцентрировал около 12 тысяч солдат, отплыв затем вместе с Ричардом Глостером и графом Риверсом из Флиссенгена. Погода оказалась на враждебной королю стороне, поэтому только десять дней спустя Эдвард добрался до Кромера. Некоторые из спутников монарха высадились, чтобы испытать состояние в области общественного мнения, и обнаружили его под твердым контролем Уорвика. Эдвард поплыл на север и, в итоге, высадился в Рейвенспуре.
Все происходило совершенно не так легко, как король думал, потому что, более остального, население опасалось гражданской войны. Народ относился к Эдварду с любовью, но понимало, - тот был из страны выставлен. Действительно, англичане знали, - Генри – слаб, но за его спиной находился Уорвик, а Уорвик обладал почитаемой людьми аурой величия.
Однако, прибыв в Йорк, Эдвард узнал, - там есть множество мужчин, готовых встать под его знамена, и начал оттуда движение на юг страны. Приблизившись к Банбери, он услышал, что Джордж Кларенс неподалеку, и вскоре после того брат выслал вперед посланца, объявив королю о своем желании провести переговоры.
Найдя в послании нотки примирения, Эдвард обрадовался. Он верил, - Джордж успел быстро пожалеть о враждебных ему действиях.
Тем не менее, король задумался. Может ли действительно быть так, что Кларенс ищет мира? Это слишком хорошо, дабы оказаться правдой. Если так, он простит Джорджа от всего сердца. Не то, чтобы Эдвард ему еще когда-либо доверится, говоря откровенно, старший Йорк никогда всерьез не полагался на среднего. Но, опять став с Кларенсом друзьями, можно добиться перехода к себе солдат Джорджа и вливания их в свою армию, а это будет для Ричарда Невилла значительным ударом.
Да, в самом деле, Эдвард примет Кларенса с распростертыми объятиями. Встреча должна состояться, и без промедления.
Внешне встреча прошла тепло и с любовью. Кларенс покаянно взглянул на Эдварда и уже опустился было на колено, но старший брат положил руку ему на предплечье и произнес: «Так значит, Джордж, ты хочешь, чтобы мы опять стали друзьями?»
«Я чувствовал себя самым несчастным человеком в мире», - ответил Кларенс. «Все это было настолько неестественно. Я находился под воздействием Уорвика, но теперь хочу от данного влияния уйти».
«Мы оба находились под его воздействием, - на тебя оно повлияло так, что ты пошел против собственного брата и женился на дочери Уорвика».
«Я сожалею обо всем, что успел натворить…исключая мой брак с Изабель. Она – добрейшее создание, и я очень ее люблю».
Эдвард кивнул, но сам подумал: «Изабель – богатая наследница, и, помимо нее, ты очень любишь еще ее земли и деньги».
Джордж продолжал: «Я больше не хочу оставаться с Уорвиком. Я хочу вернуться домой. Наша сестра Маргарет написала мне послание, насквозь пронизанное любовью. Как же я страдал».
«Я тоже очень страдал после твоего ухода», - напомнил брату Эдвард.
«Но сможешь ли ты меня простить?»
«Да, как же иначе?» - ответил король.
«С Божьей помощью, вместе мы сразимся с этим изменником Уорвиком. Мы получим его голову и установим туда, куда они определили голову нашего отца».
«Совсем не Уорвик установил голову нашего отца на стены города Йорка и приклеил к ней бумажную корону, Джордж. Это совершили наши противники…наши общие противники. Но ты прав, мы разгромим Уорвика».
«Я приведу его к тебе в цепях».
«Твоего тестя, твоего прежнего друга! Я бы желал, дабы с ним обращались с уважением, если нам повезет его пленить. Я никогда не сумею забыть, как Ричард Невилл занимался моим обучением, как показывал мне манеру сражаться и демонстрировал, каким образом завоевать корону. Иногда я думаю, что больше меня ранил именно разрыв Уорвиком нашей дружбы, а не похищение им у меня трона. Я всегда буду относиться к нему с почтением. У Ричарда имелись свои причины, и тебе это известно, сделать то, что он сделал. У Уорвика постоянно есть собственные мотивы. Сейчас - он мой враг, но я его бесконечно уважаю».
Джордж Кларенс подумал, какой же старший брат глупец. Но герцог знал, такова слабая теневая сторона Эдварда. Король мог проявлять безжалостность, но там, где дело качалось личных чувств, он смягчался. Эдвард женился на Елизавете Вудвилл, был готов простить человека, похитившего у него корону, и даже родного брата, его обманувшего и разочаровавшего. Не удивительно, что он потерял трон! И опять потеряет, и, если Генри оттуда тоже согнать, останется лишь один, достойный престола: Джордж, герцог Кларенс.
Таким образом братья помирились, и, как Эдвард точно предсказал, предательство Кларенсом Уорвика и его возвращение под крыло короля неминуемо оказало желаемое воздействие. Можно было без помех входить в Лондон.
Когда до него дошли известия о бегстве Джорджа, Ричард Невилл находился в Ковентри. В этом заключалось еще больше горечи, ибо Людовик подписал с герцогом Бургундским перемирие, установив подобным путем с противником Уорвика дипломатические взаимоотношения. К Кларенсу можно было испытывать только презрение. Граф никогда ему не доверял, но с французским королем связывал самые горячие надежды. Маргарита Анжуйская покинула Францию и, вместе с принцем Уэльским, с Анной и с графиней Уорвик уже готовилась высадиться на английский берег. Сам Ричард Невилл направлялся к кульминационному этапу своего плана. Тем временем Эдвард прибыл в Лондон. При виде серых стен Тауэра его настроение взлетело к небесам, и король уверил себя, что Елизавета совсем близко.
Прежде всего Эдвард поехал в собор Святого Павла вознести Господу хвалу, ведь тот позволил ему вернуться. Затем он должен был увидеть Генри, расположившегося во дворце епископа Лондона, стоявшего поблизости. Уорвик приказал, дабы Ланкастера перевели туда и поместили под надзор архиепископа Невилла, который возил бы блаженного монарха по улицам, пытаясь возродить в населении восторг перед ним.
Все это вызывало определенные трудности, ибо люди не слишком сильно проникались обликом несчастного и трогательного создания. В Генри не было ничего по-королевски величественного. Когда архиепископ подумал, что Эдвард может скоро прибыть, - такой привлекательный, осиянный своим исключительным обаянием, притягивающим к нему сердца, как в юности, так и теперь, - ему показалось, что самым благоразумным станет – вернуть Генри обратно во дворец.
Стоило Эдварду приехать и встретиться с водворенным в стены архиепископской резиденции Генри, тот сконцентрировал на младшем сопернике взгляд и произнес: «Добро пожаловать, кузен. В ваших руках моей жизни ничего угрожать не будет».
«Я не собираюсь причинять вам вред», - заверил Эдвард. «Вы можете вернуться к вашим молитвам и к вашим книгам».
«Благодарю вас, от души благодарю. Именно этого я всегда и желал».
«А сейчас», - подвел черту король, - «в убежище».
Елизавета уже ждала там, ее прекрасные локоны лежали на плечах, как Эдварду нравилось больше всего. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, после чего предались пылким объятиям.
Мгновение было наполнено чувствами, и даже Елизавета ощутила, как из ее глаз льются слезы. Эдвард вернулся, но она постоянно понимала, - так и будет.
«Моя отважная королева», - прошептал он.
«Я так счастлива, что вы вернулись. Сейчас мне кажется, - все уже позади. Остальное не важно, если вы останетесь со мной навсегда».
«Так долго, как позволит мне Господь», - успокоил ее король.
«Эдвард, мы прожили тут, - в убежище, - все эти месяцы. Нам не удалось бы протянуть столь значительный промежуток времени, если бы не наши добрые друзья».
«Они будут вознаграждены. Теперь все наладится. Я намерен одержать победу».
К королю подошла Жакетта и тоже попала в теплые объятия. Эдвард никогда не верил сплетням о том, что она – колдунья и пленила его для своей дочери с помощью волшебных чар. Монарх любил Жакетту и понимал, почтенная дама на протяжение вынужденного отсутствия супруга оказывала Елизавете неоценимую помощь и, как могла, утешала ее.
«Вы же до сих пор не видели вашего сына!» - воскликнула Елизавета.
«Моего сына…мальчика, о котором я всегда мечтал! Принесите его ко мне. Я хочу на него посмотреть».
«Мы назвали его Эдвардом…в вашу честь».
«Хорошее имя».
Король в изумлении взглянул на ребенка. Его возлюбленный сын – совершенно здоровый мальчик, радующий не только сердце отца, но, что еще важнее, монарха, которому следует быть уверенным в наличии наследников.
Эдвард взял младенца на руки и нежно поцеловал в бровь. Малыш открыл глаза, торжественно посмотрел на родителя и, секунды спустя, снова заснул, тогда как по королю уже со всех сторон карабкались его маленькие сестры. Монарх передал сына Елизавете и обнял девочек одним охватом, дабы ни одна не возмутилась, что другой досталось больше любви, нежели ей.
«Вы собираетесь остаться с нами?» - спросила Елизавета. «Когда мы отправимся домой?»
«Наш дом - здесь», - поправила ее Мария.
«Нет, моя драгоценная», - ответил Эдвард. «Вы вернетесь домой, где вам и надлежит быть. Больше мы сюда не придем. И ты удивишься, когда окажешься в своем настоящем доме, любовь моя».
Девочки обозревали Эдварда широко распахнутыми глазами. Они были счастливы. Король вернулся – вернулся их высокий смеющийся и красивый отец, и, пусть Мария едва могла его узнать, а Сесиль – так вообще не узнала, принцессы, как одна, понимали, - возвращение Эдварда – лучшее, что могло с ними приключиться.
Эдвард объявил, что всем им следует немедленно отправиться в замок Байнард, поэтому надо готовиться к отъезду. Там семья останется до тех пор, пока он не предпримет всех мер по обеспечению в стране безопасности.
Таким образом, изгнанники поехали в замок Байнард, поскакав вдоль берега реки, где народ, увидев короля, его прекрасную королеву и их чудесных детей, встречал их восторженными восклицаниями. Сама Елизавета держала на руках ребенка. Она сидела с ним в носилках, ее изумительные золотистые волосы обрамляли совершенные черты лица, словно нимб. Люди, приветствовавшие Эдварда, малютку-принца и крохотных девочек, приветствовали и Елизавету, пусть и понимая, что именно благодаря ее алчной семье граф Уорвик отвернулся от короля.
Но нельзя отчаиваться, Елизавета была потрясающе красива, она подарила Эдварду всех этих поистине сказочных детей, и, ясно, как день, он глубоко любил супругу, хотя и не являлся самым верным из мужей.
Приветствуя возвращение Эдварда, короля и сильного мужественного человека, подданные предпочитали проявлять к безумному Генри жалость. Они горячо надеялись, - Эдвард и граф Уорвик уладят свои споры и разногласия.
Замок Байнард служил домом герцогине Йоркской. Когда она увидела сына, по ее щекам заструились слезы, и Сесиль принялась покрывать поцелуями его лицо и руки. В тот миг в женщине сложно было отыскать хоть малейший след от знаменитой Гордячки Сис.
«Мой дорогой мальчик», - называла сына герцогиня, забыв о чувстве собственного достоинства, положенном королям, хотя на нем она всегда упорно настаивала. «Тысячу раз добро пожаловать…Это самый счастливый день в моей жизни. Вы здесь с нами…и народ желает, дабы вы…»
Эдвард позволил матери выговориться. Затем нежно поцеловал и объявил: «Елизавета и дети приехали, чтобы остаться тут. Мне придется оставить их на ваше попечение».
Несколько секунд обе дамы не отрывали друг от друга взгляда. Гордячке Сис был не по душе брак сына с этой простолюдинкой, а Елизавета Вудвилл хорошо знала, что матушка Эдварда сделала все возможное, дабы воспрепятствовать ее браку.
Наконец, глаза герцогини смягчились. Елизавета Вудвилл являлась исключительной красавицей, и Сесиль не могло не тронуть ее пребывание здесь рядом с любимым и прекрасным Эдвардом. Вне всяких сомнений, более подходящей друг другу и хорошо выглядящей пары не найти в целой Англии.
К тому же, Елизавета выполнила свой долг. Эдвард хотел ее сохранить, несмотря на все прошедшие годы, значит в ней было нечто особенное. И молодая женщина родила ему этих замечательных детей, - к которым сейчас присоединился и принц Уэльский.
Герцогиня сделала шаг вперед. Она не могла ожидать, что королева преклонит перед ней колени, но протянула руку, и Елизавета пожала ее ладонь.
«Добро пожаловать в Байнард, моя дорогая», - произнесла Сесиль. «Я счастлива видеть вас тут…вас и моих внуков».
Эдвард заключил мать и жену в объятия, крепко прижав их к себе.
«Благодарение Господу, вы вернулись», - вздохнула герцогиня.
«Да, я вернулся. Но мне есть над чем потрудиться. Сейчас я не могу остаться надолго. Но, по меньшей мере, буду знать, что вы вместе. Следите друг за другом, мои дорогие и любимые».
Эдвард пробыл в замке Байнард день и последовавшую ночь. Затем, забрав с собой Генри, он выехал к Барнету.