Бессердечный

Две недели назад Эдвард метафорически вырезал своё сердце из груди с ужасной хирургической точностью. Именно поэтому он не испытывает никаких эмоций, когда ловит Стида на попытке пробраться обратно на «Месть». Стид смотрит на него снизу — одна нога на верёвочной лестнице, другая на бортике ялика, который он привязал к кораблю. На мгновение его глаза становятся большими и виноватыми — его поймали с поличным. — Ты что делаешь? — спрашивает Эдвард низким и ровным голосом. По его мнению, он звучит угрожающе и по-пиратски, и голос даже почти не срывается. — Я? — спрашивает Стид, прижимая палец к груди. Он на мгновение оборачивается, чтобы оглядеть воду позади себя, будто ищет другого человека, к которому Эдвард мог бы обращаться, — ну, я… я просто… пришёл забрать свои вещи. Не хочу, чтобы они захламляли твой корабль. Эдвард видит Стида уже во второй раз после того, как он бросил его на пристани. В первый раз, неделю и два дня назад, Стид прибыл на ялике со своей бывшей командой, пытался извиниться и объясниться с Эдвардом, отбивался от меча Иззи, умолял и просил, чтобы его выслушали. А Эдвард, который (как уже упоминалось) метафорически и максимально эффективно вырезал своё сердце и больше не испытывал никаких эмоций, отверг его. Он милостиво решил оставить его в живых (потому что только живые враги могут рассказывать о злодействах и бессердечности Чёрной Бороды) и отправил его с командой восвояси. Весь этот диалог очень напугал Стида, Эдвард в этом не сомневался. В конце концов все боятся Эдварда. Однако Стид снова здесь и пытается подняться по лестнице на «Месть», будто не понимает собственной уязвимости. Эдвард смотрит в сторону, где Иззи держит руку Француза в железной хватке. Они одновременно заметили, что Француз ведёт себя странно, и спустя час поймали его в тот момент, когда он бросал верёвочную лестницу через перила, осматривая палубу и каким-то образом умудряясь при этом споткнуться о ведро. Одна нога Стида стоит на этой самой лестнице. — Я выбросил все твои вещи в океан, — говорит Эдвард. Стид замирает. На таком расстоянии Эдвард не может прочитать мелькнувшие на его лице эмоции. — Ох, — тихо произносит Стид. Он прочищает горло и говорит, уже громче, — что ж, ладно. Справедливо. С учётом всего. Он смотрит на Эдварда большими умоляющими глазами, будто ждёт, что он что-то скажет. Но у Эдварда нет для него слов. Эдвард бессердечный пират без сердца, поэтому он совсем ничего не чувствует. — Ему, видимо, жить надоело, раз он сюда вернулся, — говорит Иззи. Он встряхивает Француза, — какой был план? Провести его на корабль, а потом что? Начать мятеж? Забрать корабль обратно? — Нет, — сразу же отвечает Француз высоким голосом, — вы серьёзно? Нет, конечно, нет. — Тогда чего он хотел? — спрашивает Эдвард слишком резко и быстро. Француз беспомощно поднимает руки вверх. — Он прислал мне письмо с просьбой помочь ему пробраться на корабль. Это его корабль, он был моим капитаном. Вы же знаете, как это бывает. Трудно избавиться от былой верности, — он обнажает зубы в улыбке, которая, наверное, ему кажется очаровательной, — я подумал, что он так планирует извиниться. Хватка Иззи становится крепче, но Эдвард говорит раньше него. — Извиниться перед кем? Взгляд Француза мечется по сторонам. — Перед вами, наверное. Сэр. Иззи усмехается. Громко. Затем он снова усмехается, ещё громче, будто боится, что в первый раз его плохо расслышали. — А он ничему не учится, да? Скажи ему, что Чёрной Бороде не нужны извинения. — Да, — говорит Эдвард, — это правда. Не нужны. Но, а вообще, это не связано, конечно, но он ещё что-нибудь говорил обо мне? Француз моргает. — Нет?.. Письмо было привязано к лапе чайки, понимаете же. Много на такой бумажке не напишешь, — он внезапно выпрямляется, — оно же всё ещё у меня! Он достаёт из кармана скомканный, промокший и потрёпанный лист бумаги и протягивает его Эдварду. Когда он разворачивает его, он видит лишь ряд кривых картинок — Месть с маленьким треугольным парусом, верёвочная лестница и стрелка, а потом рисунок Стида, который выглядит так, будто плачет. — Нам действительно надо научить вас читать, — замечает Эдвард. Француз равнодушно пожимает плечами. Он протягивает руку, будто хочет забрать бумагу, но Эдвард делает вид, что не замечает этого. Он засовывает листок в перчатку так, что она оказывается прижата к нежной коже запястья. Из-за борта лодки доносится голос Стида. — И всё же, — говорит он. Стид ждёт, пока Эдвард снова покажется у перил, а затем добавляет, — раз уж я тут… мимо проплывал, могу ли я… зайти на чай? Иззи склоняет голову и смотрит на Эдварда. — Пожалуйста, можно мне сбросить ему на голову ядро? — Нет, — отвечает Эдвард, — надо сохранить ему жизнь. Чтобы… — он вращает рукой, — ну, чтобы он распространил слухи о том, какой я бессердечный. Помнишь? Мы же это обсуждали. Плечи Иззи опускаются. Так бывает, когда он злится. К сожалению, Эдварду это движение хорошо знакомо. — А кто-нибудь из этих идиотов не может распространять эти слухи? — он машет рукой в сторону Француза на слове «идиоты», и Француз напускает на себя обиженный вид. Эдвард подходит ближе, хватает Иззи за воротник и сжимает ткань под пальцами. Он ничего не говорит — только ждёт. Лицо Иззи — осторожная маска, но через мгновение Эдвард чувствует движение кадыка под тыльной стороной ладони, когда Иззи сглатывает. — Простите, капитан. Он отпускает Иззи и отталкивает его. Когда он вновь выглядывает за перила, он видит, что Стид смотрит на него. И ждёт. — Больше тут не показывайся, — говорит Эдвард. Он думает, что надо добавить что-то ещё, предупреждение, или угрозу, но рот закрывается, а в горле саднит. Причин на это нет. Может, у него аллергия. Лицо Стида поникает, и Эдвард быстро от него отворачивается. Он достаёт нож с бедра и двумя резкими ударами отрезает верёвочную лестницу.

***

В каком-то смысле было легче, когда он думал, что Стид его ненавидит. Было проще. Яснее. Теперь, когда Стид снова появляется в его жизни два раза за две недели, Эдвард чувствует себя оголённым нервом. Он во всём сомневается. Он представляет, что держит свои эмоции под контролем, будто пришвартовывает лодку к причалу во время шторма. Верёвка в его руках тянет и сдирает кожу с ладоней, пытаясь вырваться. Он может бороться со стихией, ветром, дождём и даже океанскими богами. И Эдвард победит. Он удержит лодку. В мире нет моряка лучше Чёрной Бороды. Они получают наводку от Испанки Джеки. Письмо звучит загадочно и содержит лишь сообщение о том, что ей попалась идеальная возможность, которая обещает быть очень прибыльной. У неё уже есть заинтересованные люди, но ей нужен человек с опытом побольше. В заключение она сообщает, что будет говорить об этом только с самим Чёрной Бородой. — Должно быть много денег, — присвистывает Иззи, — она никогда о таком прежде не просила. Для Эдварда это настоящий геморрой — каждый раз, когда он оказывается в Республике пиратов, все вокруг устраивают сцену. Все эти крики ужаса и испуга. Это выматывает. Но лица членов команды светлеют от обещания выплат, а их денежные запасы иссякли. Он приказывает боцману направить корабль к Испанке Джеки. Когда он был на острове в прошлый раз, он пытался замаскироваться шляпой и пальто. Его всё равно заметили. Теперь он даже не думает об этом. Он красит глаза и высоко держит голову. Толпы на улицах расступаются перед ним как вода перед носом Мести. В баре Джеки как всегда шумно и многолюдно, пахнет маринованными овощами, старым алкоголем и потом. В шумных криках пиратов и других ничтожеств есть что-то успокаивающее. Это люди Эдварда. Это его место. Джеки сидит в окружении поклонников в углу, её сильные руки вытянуты вдоль спинки кабинки, а сигара зажата между зубами. Её глаза немного расширяются, когда она замечает Эдварда — с его появлением в баре стало гораздо тише. Эдвард садится за стол напротив неё. Она вынимает сигару изо рта и кладёт в чашку на столе скованным движением. — Тебе идёт такой образ, — говорит она, — я вижу, чего ты добиваешься. Честно говоря, жутко страшно, — она снова подносит сигару ко рту, и она тлеет, когда Джеки вдыхает. На выдохе она говорит сквозь дым, — выглядишь горячо. Эдвард вырезал своё сердце, и с тех пор ему без разницы, горячо ли он выглядит. Если он так выглядит, то это случайно. Не то чтобы он прилагал усилия или что-то такое. — Ты предлагала работу. Джеки умная женщина — достаточно умная, чтобы не злить Эдварда. Она так не поступает. Он знает, что если она позвала его сюда, у неё для него что-то есть. Джеки выпрямляется на своём месте. — Ну, насчёт этого… — говорит она, — по сути, информация, которая тебе нужна, не у меня. Тебе придётся… Сквозь шум прорезается отчётливый голос: — Эд? Эдвард дёргается. Позади него в белой одежде, которая уже давно не белая, стоит Стид. На лацкане виднеется красный цветок — вспышка цвета. — Эд, это ты! — восклицает Стид и улыбается. Он хлопает в ладоши и качает головой, — надо же, кто бы мог подумать! Я приехал сюда за припасами и чтобы поговорить с Испанкой Джеки, какое совпадение! Его голос звучит слишком высоко, а улыбка слишком широкая. Эдварду кажется, что он достаточно хорошо знает Стида, чтобы понять, когда Стид устраивает представление. Но, как всегда, когда он видит Стида, он чувствует, как его желудок падает вниз. — Стид? — слабо произносит Эдвард. Он быстро собирается. Чёрная борода. Вырезанное сердце. Хирургическая точность. Кормлю людей пальцами. Он хмурит брови. — Я сказал тебе больше не показываться рядом со мной. Стид быстро смотрит на потолок прежде чем вздохнуть. — Если быть точным, ты сказал мне не показываться рядом с кораблём. Если вспоминать твои слова, — он качается на пятках, — и могу уверить тебя, мы не сговаривались. Это просто совпадение. В конце концов мы оба пираты. И мы оба можем быть в Пиратской республике, так ведь? Джеки издаёт странный звук. Когда Эдвард смотрит на неё, он видит, что у неё потемнели щёки и она, вроде бы, сдерживает кашель. Он поворачивается обратно к Стиду. — Это наёб? Стид сильно хмурится. — Наёб? Что? Нет! Наёб? Что я? Точно нет, — он садится за стол, — но раз мы оба здесь, мы можем выслушать предложение Джеки, как думаешь? Он не может не почувствовать что-то в своей груди, когда Стид садится рядом. Он чувствует себя… польщённым. Никто до этого не прилагал столько усилий ради него… Так. Он бы чувствовал себя польщённым, если бы метафорически не вырезал своё сердце и не оставил свои эмоции в прошлом. Неважно, что теперь сделает Стид, если Эдвард даст ему ещё один шанс, это приведёт только к тому, что Эдвард снова когда-нибудь останется один на каком-нибудь причале. Второго раза он не переживёт. Он встаёт и кладёт руки на стол так, чтобы можно было наклониться к Джеки. — Ещё раз подставишь меня, — говорит он, — и будешь носить своё лицо вместо шляпы. Когда он уходит, он слышит, как Стид зовёт его. Но он не может остановиться. Не может оглянуться.

***

Пять дней спустя Месть содрогается от внезапного скрежущего удара. Этого хватает для того, чтобы Эдвард с трудом поднялся на ноги в своей каюте, вытер лицо от бесчувственной утечки воды из глаз, от которой он иногда страдает, и поспешил на палубу. Люди на палубе сообщают о повреждениях. В нескольких ярдах от них в тумане Эдвард слышит крики других мужчин. Там есть ещё один корабль. — Мы столкнулись с другим кораблём, — зачем-то сообщает задыхающийся Иззи, когда подбегает к нему, — они ударили нас по левому борту. Эти идиоты появились из ниоткуда. — Ну, — спокойно говорит Эдвард, — будем считать это возможностью. Иззи улыбается хищной улыбкой. Он начинает собирать людей, жестом приказывая им достать оружие. Эдвард едва ли видит очертания парусов другого корабля в этом тумане. По крайней мере он может сказать, что это не испанцы и не британцы. Торговое судно. Лёгкая добыча. Тем более за ними должок — они повредили его корабль. Они кладут доску между Местью и другим кораблём. Она ударяется о дерево с громким стуком, и сквозь туман с другого корабля доносится ясный голос: — Кто тут? Иззи рядом с Эдвардом смотрит на небо, будто молится. — Ёб твою мать. — Капитан? — Француз перегибается через перила. — О, Француз, это ты, мой мальчик? — Madre, — Джим ворчит и почему-то звучит как настоящее олицетворение раздражения. Когда Стид ступает на доску и приближается к Мести, сначала в тумане становится видно его волосы. Он держит в руке меч. Стид окидывает взглядом людей из команды Эдварда и оружие, которое они держат в руках. Он упирает свободную руку в бок. — Даже как-то неудобно, — говорит он, — я собирался вас ограбить. — Я тебя точно убью, — сообщает Иззи. Стид хмурится. — Это грубо, Иззи. Я же тебе не грублю? Француз радостно машет своим бывшим товарищам на другом корабле. — Что это за корабль, капитан? — спрашивает он. — А, этот? — говорит Стид и оборачивается, — да так, подобрали кое-что. Мы ведь не могли ходить по морям на лодке. — Ага, — издалека соглашается Крошка Джон, — теперь мы настоящие пираты. — Настоящие отморозки, — говорит Чёрный Пит, — жаль, что ты меня не видел, Француз. Я так дал по заднице одному торговцу, что он упал за борт. — Правда? Круто. — Заткнитесь все! — кричит Иззи. Он поворачивается к Эдварду, нетерпеливо размахивая ножом, — так мы захватываем их или нет? — Знаешь ли, — говорит Стид, — не думай, что всё будет так просто, Иззи. Мы очень грозные. Мы будем бороться до последнего. Может, вместо драки мы смогли бы… найти компромисс? Эдвард смотрит в пространство между двумя кораблями. — Как вы вообще врезались в нас? Это непросто. — У нас такой план нападения, — отвечает Стид, — мы ждём ночи или тумана, а потом тараним корабль и берём его на абордаж. Это очень эффективно, нас так начинают узнавать. — Вы первые, на ком мы это провернули, — говорит Люциус. Стид быстро шикает на него. Эдвард задумывается. — Какой ещё компромисс? Стид пожимает плечами. Его глаза сияют. На его лице то же выражение, будто он ждёт, что Эдвард что-то сделает. — Не знаю, — говорит Стид, — я надеялся, что мы сможем обсудить это. Как джентльмены. Эдвард смотрит в туманный горизонт. Судя по запаху, в течение получаса туман рассеется. — По-моему, ты забыл, с кем разговариваешь, — сухо говорит он, — я никогда не был джентльменом. Странным образом именно из-за этого Стид выглядит как человек с разбитым сердцем. — Ох, Эд, — тихо вздыхает он. Эдвард не хочет, чтобы Стид на него так смотрел. У Стида нет права так на него смотреть. Это его вина. Это он во всём виноват. Эдвард был бы зол, если бы до этого не перестал испытывать необходимость в человеческих эмоциях. Внезапно, как призрак, из тумана появляется Джим. Они стоит рядом с Эдвардом. — Я пойду туда, — говорит они. Эдвард удивлённо моргает. — Но ты мой лучший убийца. — И что, у меня была возможность кого-нибудь убить? — говорит они, — я сижу тут без дела. Если так подумать, то это правда, они не использовали все навыки Джима по максимуму. — Если честно, — отвечает он, — когда я брал тебя в команду, я думал, что мы будем много убивать. — Ага, заметно, — говорит они, — какое-то время у тебя был вид как у убийцы. — У меня и сейчас такой вид, — настаивает Эдвард, — просто он спокойнее. Типа «Что такое с этим парнем? Он такой тихий. Наверное, он думает об убийстве». — Это мой вид, — говорит Джим. — Ага. Точно. Джим касается края шляпы. — Adios. Hasta pronto, — они запрыгивают на доску и быстро перебираются на другой корабль. Когда они доходят до Стида, им приходится неловко потоптаться, чтобы обойти друг друга. Стид едва не падает в воду и выпрямляется, размахивая руками. Когда ему вновь удаётся поймать равновесие, он делает несколько нерешительных шагов в сторону Мести. — Так что насчёт компромисса? Несмотря на то, что Эдвард вырезал своё сердце и скормил его богам океана в надежде получить их благословение (ему кажется, что эта история звучит неплохо, и экипаж должен начать её распространять), он чувствует, что в глазах снова скапливается вода. Стид выглядит уязвимым в растрёпанной рубашке, в ярком камзоле, который не застёгнут на все пуговицы. Он не такой ухоженный, как обычно, но он выглядит почти как настоящий пират на середине доски. Океанский ветер треплет его волосы, его глаза светятся и умоляют — всегда умоляют. И Эдвард знает, что он может протянуть руку, и Стид возьмёт её. Что он может затащить Стида на палубу Мести. Что он может прижаться носом к шее Стида и почувствовать запах морской соли. И что Стид позволит это. Но потом — через несколько дней, недель или лет, — Стид отвернётся и уйдёт от него. Эдвард ставит ногу на край доски. Стид смотрит на него большими глазами. Эдвард демонстративно поднимает ногу и с силой опускает её обратно. Доска подпрыгивает. Эдвард не отводит взгляда от Стида. Он смотрит, как Стид снова машет руками, а глаза расширяются от страха. Эдвард снова поднимает ногу. Бах. Стид отступает на два шага назад к своему угнанному торговому судну. Эдвард поднимает ногу, и Стид спешит назад, неграциозно запрыгивая на палубу своего корабля. — Эд, — зовёт он. Его голос звучит грубо, и он впервые за последнее время больше похож на него самого, настоящего него, без наёбов и напускной яркости, — прошу. Просто… давай поговорим. Эдвард пинает доску. Она с грохотом слетает с кораблей и с громким всплеском падает в океан. Он жестом велит Иззи следовать за ним.

***

Стид находит его ещё дважды за последние двенадцать дней. Сначала в антикварном магазине на Кубе. Потом в рыбацкой деревне, которую грабит команда Эдварда. Эдвард думает, что Стид перестанет искать встреч, снова будет притворяться, что это случайность. Но этого не происходит. Стид больше не смотрит на Эдварда умоляющим взглядом. Вместо этого он выглядит решительно. — Мы должны поговорить, — выдаёт он. И, — я не виню тебя в том, что ты злишься, может, ты расскажешь мне больше о том, что чувствуешь? И: — По-моему, тебе стоит купить этот шкаф, он будет потрясающе смотреться на корабле. Во время таких встреч Эдвард остаётся непреклонным — как и должен, учитывая, что вместо сердца у него чёрная пустота. Стид не давит на него. Он просто случайно оказывается рядом. Не даёт забыть о себе. Каждый день Иззи напоминает, что он может убить его, и это решит все его проблемы. Эдвард напоминает, что у него нет проблем. Он совершенно не против того, чтобы время от времени сталкиваться со Стидом. Это не расстраивает его, и он уж точно не ждёт этих встреч. Бессердечный человек, конечно же, не может ничего ждать. Он не осознаёт, насколько он не ждёт этих встреч, пока они внезапно не прекращаются. Стид не навещает его неделю, потом две, а потом три. Ночью Эд прокручивает в голове их последнюю встречу у горящего дома рыбака. Не было ничего необычного. Стид посоветовал ему книгу, даже сказал, что в следующий раз одолжит ему экземпляр, если найдёт его. Так что если Стид планировал снова случайно натолкнуться на Эдварда, зачем ему внезапно исчезать? На двадцать первый день после их последней встречи Эдвард разыскивает Француза. Он находит его на бочке, настраивающим свою лютню. — Есть какие-нибудь новости о Стиде? — требует Эдвард, потому что он бессердечный пират, он не любезничает. Француз смотрит на него с удивлением. — Нет, — отвечает он, — в смысле, прилетала ли чайка с письмами? Нет, уже месяц ничего. Эдвард сжимает и разжимает кулаки. Он осторожно прислоняется к перилам корабля и осматривает горизонт. Он спокоен и равнодушен. — Это нормально? — спрашивает он. Француз хмурится. — Даже не знаю. В последнем письме было нарисовано, как Джим и Олуванде целуются, а Чёрный Пит вроде как танцевал на голове монахини. Если сможете разгадать его, я буду рад. — Джим и Олуванде сошлись? — Эдвард на мгновение отвлекается, — хм. Молодцы. Француз пожимает плечами, из-за чего лютня сползает на коленях. — Я уверен, что у Стида всё хорошо, — говорит он, — рано или поздно он появится. Эдвард чешет короткую бороду и снова осматривает горизонт. Очень расслабленно. — Скучаешь по ним? — спрашивает он. Француз бездумно тянет струну. — Как сказать. Вы убьёте меня, если я скажу, что да? — Наверное, нет. Француз снова пожимает плечами, но в этот раз скованно. — Да, они хорошие. С ними было весело. Знаете, они не осуждали. Их не волновало, если ты перед сном насыпал вокруг себя соль, чтобы защититься от духов. Они бы пошутили, но оставили бы в покое. Дали делать, что захочешь. Это было хорошо, — он снова дёргает струну. Француз смотрит на Эдварда, когда говорит, — хорошо быть собой, когда никто не указывает, кем тебе быть. Эдвард смотрит на него искоса, и Француз поднимает руки вверх: — Иззи тот ещё говнюк, я об этом. — Да, — отвечает Эдвард, — но он хотя бы верный. Француз не выглядит так, будто этот аргумент его убеждает, но он ничего не говорит. Он так и не перестал бояться Эдварда. Так и должно быть, но его осуждающее лицо всё равно раздражает. — Что? — огрызается Эдвард. Француз хмурится. — Просто вы не выглядите счастливым, босс. На этом слове Эдвард сжимает кулаки. Горло внезапно пересыхает, и слова не идут. — Жизнь короткая, — добавляет Француз, — слишком короткая, чтобы всё время быть несчастным. По крайней мере, это моя философия. — Заткнись, — предлагает Эд. Он отталкивается от перил, — и выясни, где Стид. Глаза Француза расширяются. — И как я должен это выяснить? — Позови птицу или ещё как-нибудь. Мне плевать.

***

Три дня спустя Француз, спотыкаясь, подбегает к нему на палубе. — Босс, — задыхается он, — босс, у меня письмо! Эдвард очень спокойно и совсем не судорожно, так как у него нет сердца, берёт письмо из рук Француза. На смятой полоске бумаги, только-только с ноги чайки, всего два рисунка — Стид за решёткой и корабль с испанским флагом. Эдвард сворачивает к своей каюте. В ней он смахивает на пол пару лежавших на столе вещей и разворачивает карту океана. Он знает его лучше, чем своё тело. Он знает обычные маршруты всех кораблей в этом океане. Когда он в последний раз видел ближайшее испанское судно. В каком направлении оно двигалось. Скорость ветра за последние пару дней. Движение течений. Он знает, куда идти. Иззи рядом, когда он отдаёт приказ боцману. Он хочет знать, что они делают, куда собираются, но Эдвард не обязан перед ним объясняться. К тому же, раз Джима больше нет, вакансия на должность человека с видом тихого убийцы всё ещё свободна, и Эдвард планирует её занять. К следующему утру они видят на горизонте испанский корабль, и Иззи начинает паниковать. — Да ты шутишь, — бормочет он, пытаясь обуздать страх, — это самоубийство. Эдвард улыбается. Он скормил своё сердце океану и получил его благословение. Когда опускается туман, Эдвард приказывает своей команде потушить все огни на корабле. Оказывается, таранить корабль в тумане не так сложно, как предполагал Эд. Когда два корабля сталкиваются, команда Эдварда уже готова. Будто призраки, они мгновенно перебрасывают доски, перепрыгивают на испанский корабль и расправляются с людьми на борту. В обычной ситуации у команды Эдварда не было бы никаких шансов против испанцев — у тех слишком много людей и оружия. Но туман и элемент неожиданности на их стороне. Они держатся достаточно долго, чтобы Эдвард прорвался через бой и спустился по лестнице, ведущую на нижние палубы корабля. На своём пути он сталкивается лишь с одним моряком — Эдвард ударяет его головой о деревянную балку, и мужчина падает и теряет сознание. Корабельный карцер представляет собой крошечную комнату с железной дверью. Когда Эдвард смотрит через маленькое зарешёченное окошко, он видит в темноте Стида, который стоит спиной к дальней стене и выглядит шокированным. — Стид, — говорит Эдвард. А Стид говорит: — Ты пришёл. Глаза Стида сияют в темноте, и он смотрит на Эдварда так, будто он — само солнце. Жизнь коротка, думает Эдвард. К тому же, да пошло оно. — Как мне открыть эту хреновину? — спрашивает Эдвард. Стид моргает, и выражение его лица сменяется с изумлённого на сосредоточенное. — Там есть петли? — когда Эдвард кивает, Стид говорит, — вытащи штыри. Эдварду приходится поработать прикладом своего пистолета, чтобы выбить штыри, но в конце концов они падают на деревянный пол с громким стуком. Стид толкает дверь, и она открывается настолько, чтобы он мог проскользнуть в щель. Они стоят друг перед другом в темноте нижних палуб и тяжело дышат. Сердце Эдварда болезненно колотится в груди. — Ты не можешь снова меня бросить, — говорит он, хватая Стида за предплечье, и слегка встряхивает, — ты понял, Стид? Ты не… ты должен пообещать… — Я люблю тебя, — говорит Стид, и когда Эдвард целует его, он чувствует тёплые слёзы Стида на собственных щеках. Когда они поднимаются на палубу, бой уже окончен. Люди Эдварда стоят над кучей мёртвых испанских солдат, иногда наклоняясь, чтобы проверить добычу. — Странно, — говорит Эдварду один из его людей, — на этом корабле лишь половина команды. Эдвард осматривает палубу и понимает, о чём он говорит. На таком корабле должно быть в два раза больше людей. — Это странно, — говорит Стид, слегка покачиваясь на пятках. Эдвард поворачивается к нему. — Ты… это наёб? — Ты что, Эд, — говорит Стид, — как это может быть наёб, если всё это время я сидел в карцере? Конечно, нет. Эдвард смотрит на Стида, стоящего посреди испанского судна и окружённого мёртвыми телами. Его волосы развевает океанский ветер. — Я люблю тебя, — говорит Эдвард, — придурок. И Стид улыбается.