— Новости дня. Беспрецедентные масштабы приобретает эпидемия вируса Дельта-Л. За прошедшую неделю число городов, в которых был введён режим самоизоляции, возросло до 6. Медики и генетики…
Прыскаю от смеха.
Если этот трюк так всколыхнул общественность, то что же будет с ними, когда я приведу в действие основную часть плана. Выключаю видео и убираю телефон в боковой карман рюкзака.
Нужно идти дальше.
— Да здравствует хаос — сквозь улыбку бормочу себе под нос и напоследок втягиваю носом чистый и влажный лесной воздух.
Скоро о такой роскоши можно будет только мечтать. Оставляю открытую площадку из высоких сосен и елей. Хруст веток под кроссовками эхом разносится в среде, оповещая ее жителей о присутствии жизни. Бреду вперёд, строго следуя указаниям своей заказчицы.
Прямо, держаться дубов, пока тебя тьма не сожрёт… Бросаю взгляд наверх. Небо едва проглядывается в изрезавших его кронах деревьев. Облизываю пересохшие губы.
Лучшее место для поимки жертвы придумать сложно. Сотни стволов с уникальным древесным рисунком съедают окружающее пространство, оставляя лишь немного места для узких хитро сплетенных тропинок.
Нет, правда. Это гениально. Словно подводная пещера, которая сужается вокруг неопытного дайвера, готовясь задушить его в одном из своих тёмных уголков. И всё же, пробираясь сквозь паутину из острых веток и колючих зелёных иголок, не могу избавиться от мысли, что иллюзия
слишком хороша. На секунду замираю и, нервно сглотнув, дотрагиваюсь до рюкзака.
Слишком высокая цена обмена. Слишком многое стоит на кону.
Удивительный парадокс. Если бы я составлял рейтинг самых мерзких ведьм и самых лучших пророков, то во главе обоих списков вынужден был бы поставить свою сегодняшнюю заказчицу Патрицию. О ней вроде бы не знает никто и одновременно знают все, в том числе по корням, которые она пустила. Кто не слышал о ее знаменитой внучатой племяннице, Эшли из Блэр? Но я из тех немногих, кто знает, что «хорошие» гены это лишь ширма для её таланта. На деле все ведьмовские приёмы и самые известные книги были писаны при участии Патриции. Кроме того, Патриция, пожалуй, — единственный пророк, который смог скрыться от небожителей. Что уж говорить о простых колдуньях или людях. Говаривают, что добраться к ней можно только, если она сама того захочет. А вот добиться от неё того, что хочешь ты — задача из почти не решаемых.
Я искал ее больше двух лет. И вот, в один из самых дождливых, мрачных и ветреных дней осени отчаявшийся, уставший и промокший насквозь, я забежал в первый попавшийся по дороге бар. В нос тут же ударил мерзкий запах гнилой древесины, смешанный с запахом самого дешёвого спирта и мочи — словом, жизнь во всей красе. Около барной стойки скопилось несколько тонких фигур в дешевых затертых джинсах с отёкшими от постоянного поглощения спирта лицами. По тому, с каким любопытством они слушали случайного прохожего, я сразу узнал в них единственных спонсоров данного, с позволения сказать, «заведения». Впрочем, вид у этого прохожего и вправду был необычный.
Плащ, дорого пошитый, но разодранный, красивый бежевый, но сплошь усеянный бурыми и багровыми пятнами. Аккуратная и модная некогда стрижка, превратившаяся в сальные лохмотья. Изрезанная и избитая кожа. Трясущиеся руки выливали в горло один за другим стакан спиртного, совершенно не брезгуя в тот момент его происхождением. Да, этот парень пережил самую желанную встречу в своей жизни с самым нежеланным для себя исходом.
Прокручивая в голове эту историю со случайной погодой, случайным баром, случайным парнем я в очередной раз покрываюсь мурашками. Недаром говорят, случайности не случайны. В нужном месте, в нужное время они открываются взору, формируя восприятие окружающего. Вот солнечный луч коснулся лица человека, и мы приметили ту самую родинку возле губ. Кто-то, сплетаясь с ним пальцами рук, непременно упомянет эту черту в своём любовном признании. Ну, или на опознании в морге. Зависит от настроения. Но фокус деталей в том, что о них, непременно, все и всегда забывают до этого самого момента и места. Человек всегда остаётся человеком. Увидеть все возможные случайности и их исходы ему не суждено. А может, в этом и кроется главная его тайна: в умении в бесконечном потоке случайностей выбирать нужные ему детали пазла?
А впрочем, людей сильно переоценивают. Будь это так, мой план ни за что бы не сработал. Человечество безвозвратно отупело. И как же я рад, что я не простой человек. Особенно сейчас.
План. Я знаю, где она, я несу ей уникальные дары, я силён, как никто из ее прошлых посетителей, включая этого жалкого парнишку из бара. Он приехал из Лондона и надеялся раздобыть для своей семьи какую-то важную, по его словам, реликвию. Он был уверен в себе. Он пытался обхитрить ведьму, разговорить ее, но, увы, его облапошили. Как и всех прочих до него. «Она умеет внушать, вытаскивает наружу самые потаённые и низменные желания». Грязные людские слова, которые этот ошарашенный олух талдычил не переставая, впиваясь в мои плечи своими не менее грязными и облупленными ногтями.
Я другой. Она хитра, но я сильнее. Мне ничего не нужно, кроме того, что есть у неё. Эти слова я повторяю себе уже тысячный раз.
Самоуспокоение сейчас просто необходимо.
За беспокойными мыслями едва замечаю, что лес начинает сгущаться. Каждый последующий метр требует всё больше усилий. Небо над головой уже полностью обросло тёмно-зелёной растительностью. Я иду почти вслепую. Световой полоски, создаваемой небольшим фонариком, закреплённым на моей кепке, едва хватает, чтобы не врезаться в очередной ствол или муравейник.
Интересно, как парень из бара прошёл эту тропу? Или для каждого создаётся уникальная полоса унижений? Стерва.
Остановившись перед очередным препятствием в виде громадного валуна, вдруг отмечаю, что голоса обитателей леса стихли. Абсолютная теперь тишина нарушается лишь моим дыханием и шумом, исходящим от движения моего тела. Воздух стал спертым, затхлым.
Кислорода здесь не больше, чем на вершине Эвереста. Впрочем, та прогулка была приятнее.
— Ведьмы, блять — вляпавшись в труп белки, чертыхаюсь и сплёвываю.
Да, обычный человек здесь уже бы сдох. Она должна быть где-то рядом. Чутьё меня не подводит и, обнаружив совсем непроходимый завал, победно выдыхаю.
Больная карга.
Достаю мешочек с остатками пыли обнаружения и, отсыпав из него небольшую щепотку, сдуваю ее с ладони в сторону видимой стены из веток и камней.
Завал быстро покрывается густой влажной дымкой, моментально трансформируясь в аккуратную серебряную калитку. Она стоит точно по центру, окружённая огромным кирпичным забором. Он уходит по обе стороны глубоко в лесные дебри, и складывается ощущение, что, даже если двигаться вдоль него день напролёт, конец найти не удастся. По той же причине не получится и перелезть его.
Ещё один трюк. Подхожу вплотную к калитке. Ручка с темными вкраплениями невыгодно выделяется на фоне сплошного серебряного пространства.
Серебро и железо. Ну, конечно. Касаюсь ручки и по руке начинает струиться вода.
Чёрт, святая вода? Как можно, обладая такой силой, так бояться этого мира?
Стоило мне закрыть за собой калитку, как ограда исчезла, и я оказался в большом круглом помещении.
— Боже — делаю глубокий вдох. Ещё.
И ещё. Я не могу остановиться. Как оазис в пустыне, этот лёгкий сладковатый аромат сводит мой измождённый организм с ума.
Но времени на отдых у меня нет. Едва привыкнув к ощущениям, осматриваюсь. Светлые стены сплошь покрыты плющом с разными, незнакомыми мне цветами.
Так вот, кому надо сказать спасибо за этот фантастический аромат. На куполообразном потолке фреска с библейским сюжетом. Архангел Михаил заносит меч над Люцифером. Хмыкаю.
Неужто верит? Или просто отдаёт дань своему пророческому дару?
— Ох — от удивления замираю и приоткрываю рот. Фреска оживает.
Чувство прекрасного, конечно, — удивительный дар человеку. Жаль только, что в нынешнее время и оно доступно лишь избранным. Нехотя оторвавшись от картины, делаю ещё один глубокий вдох и направляюсь в сторону единственной двери в комнате.
Ну, вот и всё.
Библиотека? Словно вернувшись в реальность из хорошего сна, с отвращением вдыхаю пыльный аромат, исходящий от сотен не разобранных бумаг и старых книг в переплетах. В глаза сразу же бросается массивный стол из красного дерева у противоположной стены. На нём чёрный ларец, сплошь усеянный защитными символами. Сразу понимаю, что это то, зачем я здесь. Годы подготовки, изучения, страданий — всё заканчивается в этом металлическом ящике, который так не кстати томился веками в кладовке этой пугливой заразы.
— Ну что, золотце, как тебе дорога? — тёплый обволакивающий голос доносится из глубины книжных стеллажей. Его обладательница встречает меня в элегантном бордовом платье прямиком из викторианской эпохи. Золотого оттенка волосы уложены в идеальные локоны. Чистота ее образа, конечно, ни в какое сравнение не идёт с моим дешёвым походным прикидом и усталым после тяжелой дороги видом.
Всё это: дорога, атмосфера, платье, сделано только лишь для того, чтобы унизить меня ещё на стадии знакомства. От отвращения к горлу подкатывает тошнота.
— На мой вкус, слишком уж вычурно.
Но времена, когда я по глупости мог простить унижения, уже прошли. И живой ты отсюда уже не выйдешь.
Ведьма уверенной походкой приближается ко мне. Мы смеряем друг друга глазами, словно два хищника, которые оценивают противника перед схваткой.
Если глаза — зеркало души, то у Патриции её нет. Холодный, ничего не выражающий и, совершенно,
без страха взгляд.
Как говорят, судят по себе. И по моему опыту, это говорит сразу о двух вещах: она убивала не меньше моего, и, как и я, она, вероятнее всего, работает в одиночку.
Один глаз с неестественным для человека узким зрачком переливается желто-бурыми оттенками. Его словно выдрали у кошки.
Эта удивительная особенность тоже о многом говорит. Она явно предвидела, чем для неё обернётся наша встреча и подготовилась. Вглядываясь, тут же ловлю себя на мысли, что впервые вижу бельмо такого толка. Хрусталик без зрачка словно затянут дымом от костра. Затягивающий, прожигающий насквозь.
Стоп! Сквозь сероватую завесу вдруг начинают пробиваться тени зданий и отблески пламени. Я чувствую их в себе. Они словно давят, раскаляют мои внутренние органы.
Чертовщина какая-то, нужно успокоиться. И всё же не выдерживаю и отвожу взгляд.
За это ты тоже ответишь.
— Ну что ты, сладкий, не кипятись. Мы всё-таки собрались здесь по делу — по-лисьи улыбается и нежно касается моего плеча. В голове снова возникает безумный взгляд из бара.
Дешёвый ход.
— Чаю уж не предлагаю, знаю, зачем ты пришёл, и
вижу — она делает паузу, акцентируя внимание на последних словах — насколько у тебя серьёзные намерения.
— Может, тогда мы опустим все эти приветственные любезности? — механически отвечаю ведьме, но в голове крутится лишь её последнее замечание.
Что она имела в виду? Что ей известно?
— Ты ведь помнишь, к кому ты пришёл?
— О чём ты?
— Я тебе не дешёвая публика и не прислуга. Не забывай, что я тебе позволила прийти сюда. — серьёзным тоном подмечает Патриция.
Из её уст эта угроза звучит особенно. Она естественна. И с каждым подобным выпадом я всё больше убеждаюсь в правильности своих догадок. Даже жаль: иметь такого союзника я бы не отказался. Но довериться ведьме — всё равно, что подписать себе смертный приговор.
— Давай так, малыш. Мы оба знаем, что будет дальше. Так к чему вся эта спешка? — Патриция плавно касается пальцем поверхности ларца, дразня меня — У меня есть вопросы к тебе, а у тебя, наверняка, — ко мне.
На этих словах она опускается в кресло в бархатной обивке около стола, жестом приглашая меня последовать её примеру.
— Нет. Как ты там сказала: «я тебе не дешёвая публика?». Так вот я тебе не очередная игрушка.
Подхожу к ней со спины и сильно сжимаю её плечо.
Такое аккуратное, хрупкое. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сломать его.
— Я пришёл сюда с конкретной целью и мне
ни капли, ни малейшей, — буквально сквозь зубы процеживаю накопившийся во мне гнев — не интересно, какие там догадки на мой счёт ты строишь, Патриция. Мне нужна лишь книга, которая так кстати лежит в этом прекрасном ларце.
Возвращаясь к столу, тут же оцениваю выражение её лица. Губы слились в единую белую полоску, скулы напряжены.
Она явно рассчитывала на другое. Вообще надежда — удивительная вещь. Даже способность предвидения не освобождает от крохотного огонька желания всё наладить и взять под свой контроль.
Довольный произведённым эффектом, снимаю рюкзак и выставляю на стол шесть пузырьков с благодатью.
— Забавно. — она приподнимает брови и скользит звериным глазом по товару.
Что, впечатляет, тварь?
— Хорошо, я тоже выполню свою часть сделки.
Чувство эйфории накатывает на меня с головой.
Никаких подшучиваний, никакой лёгкости. Ты стала моей прислугой и не заметила этого. Эту победу я буду не раз ещё прокручивать у себя в голове.
Патриция тихо шепчет заклинание, пальцами проводя в воздухе петлю. Ларец моментально растворяется, уступая место фолианту в чёрной кожаной обложке. Кривые швы скрепляют неровные плотные страницы. Рукопись словно дышит негативной энергетикой. И даже с расстояния я чувствую её разрушительный потенциал.
— В чём твой замысел?
— А? — я так заворожён экземпляром, что уже успел забыть о своих планах на ведьму.
— Я многих злых гениев пережила. И очень хорошо усвоила одно — с лёгкой грустью в голосе заключила она, вставая с кресла — Все те, кто более всего досаждает окружающим, на поверку хотят лишь любви и поддержки, пусть и слепой. Вот почему ты хочешь разрушить этот мир?
От неловкости происходящего теряюсь.
К чему она? Что за игру она начала? Почему ты хочешь разрушить этот мир? Ты же ведьма! Тебе ли спрашивать?!
— Я…не морочь мне голову.
Она ухмыляется и кивает.
Откуда же вокруг столько самомнения? Почему я хочу разрушить этот мир? Может, чтобы очистить его от таких самодовольных и жадных до власти ублюдков, как ты?
— Это чистое любопытство. В мои годы только им и живут.
Эта игра меня доконала. Злость, усталость, жажда — все чувства слились в одно исступлённое желание —
выпотрошить уже стерву и выбраться из этого ведьмовского цирка. Что ж, последнее желание жертвы — закон.
— В этом мире уже нечего разрушать. Он был уже давно сломан и не моими руками. Я лишь…хочу исполнить то, что мне было предначертано, то, что у меня отняли.
— Ну, нет ничего зазорного в том, чтобы искать себя и своё место в мире — задумчиво произнесла Патриция. — Но, увы, ты не видишь ничего дальше своего носа.
Я закатываю глаза и издаю едкий смешок.
И чего ещё ожидать от ведьмы?
— Твоя душа так скована жалостью к себе, что ты и не заметил, как продал её проходимцам, желающим самоутвердиться за твой счёт.
— Ха! Ну конечно…
— И горькая правда в том, — продолжила ведьма, попутно заставляя исчезать одну за другой склянки. — что в тот самый момент тебе дали возможность стать королём, но ты предпочёл быть пешкой. Лишить себя главного! И, увы, мальчик мой, ты сгоришь так же, как и все тебе…
— ДА ЗАТКНИСЬ ЖЕ ТЫ! — взрываюсь быстро и окончательно. Направляю руку на её мерзкий рот, заставляя губы исчезнуть.
Спасибо матрице. С рыком набрасываюсь на неё. Валю на пол. Хватаю за шею и бью её голову об пол. Снова и снова. Снова, пока не появляется кровь на ковре. Ненависть сочится из меня, заставляя руки дрожать. С трудом вытаскиваю нож.
Наконец! С криком вонзаю его. БУМ — глухой стук оповещает о том, что нож пробил…
пол? Тяжело дыша открываю глаза.
— Нет! — с ужасом шепчу это, не в силах осознать произошедшее. Рука словно прикована к рукоятке лезвия.
Не может быть! Подо мной лежит платье из викторианской эпохи. А за ним лишь песок. Сверху-снизу, внутри.
Не может быть! Но…как?!
Тут же чувствую, как внутри меня желудок делает кульбит.
—
Глаза! Всё было спланировано! Сука!
Резко оборачиваюсь на стол и тут же делаю выдох.
Она на месте. Не всё потеряно. В следующий раз я заставлю ведьму сгнить. Я уничтожу её её же методами. А сейчас…
— Шшш…чёрт! — резко одёргиваю руку. Рукоятка ножа раскалилась до безобразия. В замешательстве смотрю на место, где только что было оружие. Некогда прочное, элегантное лезвие превратилось в лужу из металла.
Запаха никакого нет. Это могло сделать только колдовство. Словно прикованный, я наблюдаю за тем, как тонкие огненные змейки скользят по платью, превращая его в кучку фиолетовой пыли.
Всё было спланировано заранее. От бессилия к горлу подступает ком и слёзы начинают струиться по моим щекам.
Механически поднимаюсь. Забираю книгу. Но не чувствую ничего. Уже начинаю двигаться в сторону двери, как вдруг слышу шорох. Резко разворачиваюсь. По спине пробегает холодок. Песок и пыль сложились в слова. «
Дорога — это отражение души».
——————————————————
Поле. Раннее утро. Бриллианты росы блестят на травинках. Влажная прохладная дымка приятно ласкает кожу. Рассвет.
Перевести книгу оказалось куда легче, чем я ожидал. А вот ингредиенты заставили поломать голову. Ну или, если быть точным, один из них. Айва, золотой телец — это всего лишь предметы. А вот
отдать то, что любишь. Поиски привели меня к удивительному ответу. Я вдруг понял, что за всю свою жизнь ни к кому и никогда не испытывал искренней симпатии или привязанности. Исключением здесь выступало лишь одно существо — я сам. А значит, мне пришлось бы убить себя, чтобы самостоятельно сотворить заклинание.
Это поразительное открытие заставило меня понять одну очень важную вещь — Патриция была в корне не права. Нет ничего такого ценного в возможности выбора. Выбор — это фикция. И его ценность в жизни человека сводится лишь к самообману. Вот ты сделал выбор, ещё один — и стал личностью. И, безусловно, твой выбор краше, лучше, правильнее других. Ну или в отношении тебя. Но ведь твоя жизнь особая, так?
В сущности же важна только история. И есть те, кто вершит историю волей судьбы, а есть её немые участники, которым только и остаётся, что тешиться своей маленькой властью над выбором. Всех авторов судьба знает поимённо.
И мне это очень чётко дали понять когда-то. Она ведёт нас. И вся моя жизнь — это лишь путь к исполнению предписанной мне миссии.
Ведь даже проклятая ведьма оставила книгу. Почему? А таких вопросов много, и все вместе они говорят правду.
Я есть цель, а не средство.
Дальше всё было ясно и просто. Я связался с первой попавшейся ведьмой. И вот сейчас эта милая брюнетка готовится сотворить величайшее заклинание в своей карьере (и, по правде говоря, единственное стоящее). В каком-то смысле она тоже одна из вершителей истории,
но прежде она — моя пешка. И ей не уйти.
Завершая приготовления, я вспомнил слова из стихотворения, которое писал в юности. Годами, незаконченное, оно лишь засоряло память компьютера. Но вот я здесь, и строчки родились сами собой. Сейчас, наконец, оно обрело смысл.
Я есть цель, а не средство.
— Господин, всё готово. — робкое оповещение от моей спутницы.
И вправду, всё готово. Я снимаю с девушки кандалы и приставляю пистолет к её спине, лишая тем самым последней возможности отхода.
— Читай, дорогая, и ты получишь свою награду.
Она начинает заклинать. Мысленно проговариваю слова заклинания в такт её тоненькому голосу:
— Ab manu dei! Ab manu hominis! Ab cruore cordis! Mei ad fusuro in aeternum! Tolle maledictionem tuam, ab hoc viro!
Выстрел. В этот раз без фокусов.
— Лёгкая смерть — ведь лучшая награда, не так ли?
Ещё с минуту назад бывшее чистым небо заплывает облаками и озаряется десятками молний. Где-то сейчас потоки чёрного дыма уже разносятся по земле.
Свершилось. Первый акт завершён.
— Горите же, горите же все.
————————
Мы все были детьми и, смотря в небеса,
Верили чуду, свету добра.
Но время течёт и грязнится
Сомненьями глупых наук:
Сколь ещё пламени в буре?
Сколь ещё в небе сил гроз?
В этом сумраке дней и времён
Мальчик рождён.
Волей судьбы он был оклеветан и злом, и добром
И на стыке сторон
Он один.
И я это он.
Но кто видит меня?
— Он зазнайка и трус!
— Он нарцисс, очевидно…
— Из неблагополучной семьи! —
Хором все затрубят и, поставив клеймо, оживут.
Но я есть цель, а не средство
Я есть цель, что сквозь через тернии разных имён
Нашел в себе средство завести свою душу огнём.
