Охотницы против Змей

      Ночь. Токио. Заброшенный храм на окраине города. Монах в жёлтой рясе открыл сёдзи из дерева и бумаги, смотря перед собой. Лысый мужчина, чья правая половина лица покрыта грязной пятнистой чешуей, молча поприветствовал ночных гостей. Всего их было шестеро, каждый отличался друг от друга ростом и комплекцией, каждый облачён в монашеские рясы, плотно скрывающие бледную кожу, пустые молочные глаза, местами сорванную сухую оболочку, за которой блестела гладкая чешуя. Колдовство не в полной мере укрывало истинную природу путников, но монах послушник сел на колени, поклонился путникам, тихо радуясь визиту.       — Прошу, за мной, — тихо сказал монах, встав, взяв в руке поднос со свечой. Шестерка пошла за ним, ничего не говоря.       Храм изнутри представлял жалкое зрелище: поваленные статуи божеств, потрескавшийся каменный пол, грязные деревянные стены, сломанные колонны. Тут и там присутствовали изображения змей, мраморные изваяния, обвивающие идолов. Кто-то в отличном состоянии, у кого-то отсутствовала голова, или сломана нижняя открытая челюсть.       В зале стояла тишина, нарушаемая лишь тихим топотом ног, однако если прислушаться внимательно, то можно уловить шипение, которое доносилось отовсюду. Для чужака или вора оно служило реквием, но шестеро пришлых куда ближе к змеям нежели монах, что родился человеком и только сейчас благословлён. В его обязанности входило безустанно следить за происходящем в святилище и докладывать своему господину. Сегодня он особенно рад, потому что приход сих важных гостей даровал награду за упорный труд.       Шанс стать одним из них.       Монах повернул Будде кисть, чтобы та легла на голову змеи. Слева от стены открылся тайный проход с лестницей, ведущей вниз. Послушник вновь поклонился, остановился и замолк. Дальше идти запрещено, ведь людям не позволялось ступать в тайные чертоги культа Змеиной Кожи. Теперь оставалось только молчаливо ждать награду. Один из шести подошёл к нему, протянув тёмно-синее яйцо, внутри которого то загорался, то потухал свет. Оно совсем крошечное, а в сухих пальцах, где кожа порвана так, что виднелась оранжевая чешуя и чёрные когти, казалось совсем хрупким.       — Ты верно служил Змеиной Коже, — прошипел могучий голос. — Теперь же отринь свою человеческую форму и воссоединись с Матерью Ехидной.       На лице заиграла счастливая улыбка. Он поднял голову и принял дар хозяев, роняя слёзы благодарности. Когда шестеро повелителей ушли, монах проглотил яйцо и закрыл глаза. Больше не будет слабым человеком с хрупким скелетом, презираемым и уродливым слабаком. Всё это — сон, сон о минувшем, что остался далеко позади. Покуда росли его кости, и спадала кожа, прошлая жизнь становилась всё дальше и дальше. Шестеро монахов спустились вниз — в подземное святилище. В центре находился резервуар с водой холодного изумрудного цвета, блики которой танцевали повсюду. В отличие от пыльного и полуразрушенного храма, внутри царила прохлада, пахло благовониями. Змеиное шипение больше походило на мантры, эхом звенящие в полутёмной полутёмном зале. Странники смотрели высокую фигуру, облачённую в открытые одежды. Торс змеечеловека обнажён, бёдра и ноги закрывали тёмные штаны. Его лицо ближе к человеческому, чем к звериному, нос представлял из себя два крохотных отверстия, а глаза полностью красные, без зрачков. В руке держал посох, набалдашник которого изображал женщину со змеями вместо рук и ног. По сравнению с остальными, выглядел очень тонким, почти субтильным. Кости выпирали под зелёной чешуей, мышцы на руках, словно готовы разорвать кожу. Но все шестеро поклонились, проявив глубокое уважение.       — Вы прибыли вовремя, — сказал жрец, дав знак тощей рукой, чтобы шестерка закончили ритуал приветствия. — Лунное затмение близится, и оно точно такое же, как и тысячу лет назад, в ту самую ночь, когда люди заперли великую Ехидну в Мире Смерти. Мы долгие года скрывались от человечества, но теперь, — довольная улыбка заиграла на лице чудовища, — мы, наконец, сбросим оковы рабства потомков обезьян! — Какова наша миссия, архижрец Септ? — спросил самый большой из монахов. Губы на человеческой оболочке не двигались. — Что мы должны сделать, чтобы наши братья больше не жили в тени будущих рабов?       — Мы выполним любую волю, даже если нам придётся отдать наши жизни, — сказал второй путник. Его оболочка выглядела в разы живее остальных. Двигались губы, кожа в лучшем состоянии.       — Любое испытание не станет преградой, — сказал третий — самый изящный. Маскировка на ладони практически полностью стёрлась, обнажив светло-синюю чешую, покрывающую длинные пальцы.       — Все, кто станет на нашем пути, — четвёртый монах стоял гордо выпятив грудь. Золотистый хвост лежал на полу, дёргаясь в нетерпении, — Познают наш гнев!       — Мы не дрогнем, — сказал, самый маленький.       — И не сдадимся, — закончил шестой, — такого же размера.       — Меньшего от своих преданных воинов я и не ждал, — зашипел Септ, занося посох над водой.       Коснувшись гладкой поверхности, он воссоздал круги, на которых мелькали изображения девушек. Красивых, изящных, смертоносных, разящих демонов убийственными ударами,, одетых в тонкие облегающие одежды. Послушники завороённо смотрели на воду, пытаясь предугадать, что же прикажет архижрец.       — Это охотницы на демонов, женщины, в чьих жилах течёт особая кровь, — Септ скрестил руки на тощей груди, наблюдая за реакцией шестерых. Никакой. — Их энергия, струящаяся по этим удивительным гибким телам — и есть наш источник, наша мощь, которая приведёт Мать Ехидну в этот мир. Она станет тем необходимым светом во тьме, что привлечёт её в мир людей.       — С чего нам начать? — спросил хвостатый, поиграв золотым хвостом. — Вы желаете, чтобы мы убили их и принесли сердца?       — Растрата такого сосуда — богохульство, Джагга, — сказал Септ. — Их кровь — священная, а тела принесут благородное потомство. К тому же, убийство женщин злит Великую Мать. Твоя кипящая кровь не должна мешать тебе думать. Джагга стыдливо опустил голову. Длинная змеиная морда прорезала человеческую кожу.       — Простите меня за подобные вопросы. Я желаю только возвращение Матери Ехидны.       — Как нам их выкрасть, архижрец? — спросил путник, чья маскировка была почти идеальной. — Следует украсть их всех сразу?       Септ улыбнулся обнажив неестественную, нечеловеческую улыбку. Там, где у человека заканчиваются губы, у него только больше раскрывалась челюсть.       — И вновь ты мыслишь верно, Ксар. Однако держать много таких женщин в одном месте будет слишком опасно и затратно. Я уже давно наблюдаю за ними, стараясь отыскать слабые места. Они сражаются с чудовищными врагами, поэтому малейшая ошибка будет стоить нам жизней. Я решил, что мы возьмём пять женщин, достаточно сильных. Но мы не будем держать их силой, иначе остальные охотницы истребят нас. — Вы предложите им дуэль, архижрец? — спросил синерукий. — Как благородные воины, они не имеют права отказаться от дуэли, если мы предложим её.       — Молодец, Такэми, — похвалил Септ. — Я сам об этом думал, но моей сторонней оценки может быть недостаточно. Мы должны завлечь их на поле боя, которое будет выгодно нам самим. Ты бы так и поступил, Такэми, я уверен.       Такэми поклонился, Ксар ухмыльнулся шире, а Джагга мысленно обругал собратьев, почитав счастливчиками. Затем змей вновь посмотрел на воду, и мысли обратились к девушкам. Сосуд, потомство. Красивые женщины, человеческой расы, воинственные и боевые. Пышногрудые, изящные, женственные. Зрачки расширились под человеческой оболочкой.       — Нужно выманить их, и я знаю как, — Септ вновь ударил по воде, разогнав круги и создав один.       Молодая женщина с грудью пышнее, чем у остальных. Шатенка, красные глаза, повязка на голове, напоминающая длинные кроличьи уши. Змеи вытянули морды, удивлённые красотой охотницы, представив себе каково это: трогать, любить, целовать, облизывать и брать такую.       — Это Мизуки Ширануи, — самая старшая и опытная из всех охотниц. По неизвестным причинам, она скрывается от остальных, однако при этом её уважают и почитают многие девушки. Сейчас она находится, — изображение сменилось на небольшой загородный домик, — в этих апартаментах.       Изображение дома сменилось на обнажённую гибкую спину. Большие ягодицы, капли воды, стекающие по гладкой коже, две груди, торчащие в стороны. У маленьких монахов резко поднялся гребень, разорвав человеческую кожу на голове. Джагга, Такэми, Ксар и большой монах молчали, слишком зачарованные прекрасной женщиной. Ширануи, намылив голову, вдруг накрыла соски руками, стиснула ноги и резко повернулась к ним лицом, пристыженно всмотревшись в никуда, почувствовав потусторонний взгляд. Септ оборвал связь.       Вы сами видите на каком уровне эти женщины. Но если мы сможем достать хотя бы одну из них, — его глаза засияли, — то сможем изучить и подчинить их себе.       — Архижрец Септ, — самый большой из монахов поднял руку. Чешуя светло-коричневого цвета с чёрными узорами вздувалась под человеческой оболочкой. — Я хочу одолеть и привести эту женщину. Выберите меня! Я не подведу вас!       — Тебе понравилась эта самка, Кец? Хорошо, — Септ кивнул. — Измотай Ширануи, лиши сил и приведи сюда. Так у нас будет убедительное послание для остальных охотниц! Только не увлекайся с-с-с-с-слишком сильно, — прошипел архижрец.

***

      Выйдя из душа, Ширауни осмотрела ванную комнату, словно попыталась отыскать взглядом невидимого вуайериста, которого она почувствовала несколько минут назад. Холодные, хищные глаза, зловещие и непостижимые смотрели на неё из пустоты, а рёбра, будто стиснули невидимые кольца. Но теперь это ощущение испарилось, и охотница не замечала ничего странного. Решив, что это разыгралось воображение, она вытерлась полотенцем, пошла одеваться и приводить себя в порядок. Верхом стала просторная белая рубаха, едва достающая до пупка, а две объёмные груди хоть и умещались под льняной тканью, соблазнительно торчали в вырезе, чуть вылезая за края. Из низа предпочла простые хлопковые трусики, обтягивающие её толстые, но упругие ягодицы. На кухне хозяйка заварила чай, с опаской поглядывала в окно. Ответом ей послужили листья, качающиеся под ветром, остальной же мир скрыт под крылом тьмы. Вновь тряхнув головой, Мизуки прикрыла глаза и пошла наливать себе согревающий напиток.       — Возьми себя в руки, — мягко сказала она себе, сев в кресло с чашкой чая. — Здесь нет никого кроме тебя, глупенькая, — Ширануи смахнула последние капли воды с тёмных волос, достающих ей до шеи. — Ты просто соскучилась по людям.       Взгляд красных глаз упал на фоторамку, и охотница грустно улыбнулась. На снимке изображена она, довольная, сияющая материнской гордостью, обнимающая двух сестёр. Асаги — темноволосая красавица, скромно и сдержанно приподняла уголки губ скромно и сдержанно, Сакура — ” светлая и бойкая, улыбалась шире и радостнее. Слева и справа от старшей охотницы стояли синеволосые девушки — Ринко и Мурасаки, радостные, а между старшей и младшей Игава очень молодая девушка, недовольно смотрящая в камеру. Юкиказе хотела совместную фотографию с мамой, но Ширануи позвала всех своих "дочерей". Она уже не виделась с ними пару лет, выполняя сложную и тяжелую миссию, а так же очень скучала по всем. По их голосам, по прогулкам, по живому общению со ученицами.       — Скоро я закончу задание и вернусь в академию, — улыбалась Ширануи. — И мы снова станем одной семьей. Как раньше.       Где-то распахнулось окно, и Ширануи резко вскочила на диван, встав в боевую позу, расставив ноги, прижавшись грудью к спинке кресла. Ставни дёргались под порывом ветра, хлопая в разные стороны. Посмеявшись над собой, охотница подошла, чтобы закрыть. В темноте заблестели звериные глаза, которые быстро приближались к ней. Бросившись в сторону, Воительница сделала кувырок, не позволив злоумышленнику схватить её. Враг оказался достаточно крупный и сильный, чтобы взять натренированное тело в мёртвые тиски. Мощные ладони сломали створки и раму, отшвырнули ошмётки в разные стороны, разбив стекло. Вторженец стоял в комнате, с крупными руками, цвета чёрного дерева, с выдающимися мускулами и здоровой мордой.       — Мизуки Ширануи! — обратился он к хозяйке. — Я — Кец, пришёл забрать тебя с собой. Если ты не окажешь сопротивления, я не причиню тебе вреда.       Прорычал-прошипел Кец.        Казалось вид этой охотницы его будоражил. Оно и понятно, какое красивое лицо, какая большая грудь. Обычно всех привлекают в основном молодые девушки, до того момента, как родят. Но она выделялась, внешностью доказывала, что даже опытные, знающие женщины способны возбуждать мужчин. Её тело выше всяких похвал, а одежда только подчёркивала сексуальность.       — А ты думаешь, что я поверю злостному демону? — в руке охотницы загорелся свет, принявший облик большого копья. Ширануи взмахнула им несколько раз, описав круги, и указала лезвием на Кеца. — Тебе не взять меня без боя.       — Я надеялся на эти слова, — зашипел Кец, кинувшись в атаку.       У него не было никакого оружия, кроме собственных здоровых рук, которыми он размахивал в воздухе. Охотница ловко уворачивалась, прыгая по комнате, отскакивая от мебели, а затем, когда нападавший загнал её в угол, Ширануи оттолкнулась от поверхности, приземлилась на высокие плечи и толкнула Кеца мордой в стену.       — Какой-то ты неповоротливый, здоровяк, — насмешливо сказала Ширануи, сделав круговые взмахи, призвав капли воды в воздухе. — Тебе не поймать этого кролика!       Ширауни резко выбросила копьё лезвием вперёд, направив мощный поток воды в Кеца. Змеечеловек закрыл морду руками, пока струя прижимала к стене. На пол летели вещи, недопитая чашка с чаем, фотография, ваза. Поверхность под телом изошлась трещинами трещинами.       — Кости у тебя крепкие, демон. Сращивать их будешь долго, — посмеялась/хозяйка. А потом Кец сделал шаг вперёд, затем второй. В красных глазах загорелось сомнение, когда здоровяк подходил к ней всё ближе и ближе. Копье загорелось ярким светом, когда монстр был в паре метров от Ширануи. Охотница остановила поток и резко взмахнула, направив лезвие прямо в грудь Кеца врага. — Нет!       Кец сжимал лезвие мощной рукой, смотря в удивлённые и напуганные глаза. Наконечник трещал трещало под тяжестью пальцев, скрытых под прочной чешуей. Яркий свет так и не угас.       — Ты права, кролик, — Кец сильнее сжал лезвие, пустив трещинки. — Я слишком медленный, чтобы бегать за тобой. Но всё же я, — вторая рука резко схватила Ширануи за горло, немного стиснув пальцы, — поймал тебя!       — Н-невозможно! — прохрипела она, схватившись одной рукой за мощную гигантскую змеиную ладонь. — Даже если у тебя непробиваемая кожа, ни один демон не выдержит этой силы! — Ширануи царапала непробиваемую тёмную чешую Кеца ногтями.       — Ну а кто сказал, что я демон? — жёлтые глаза вспыхнули. Ладонь сжалась, разбив клинок. Лицо охотницы, полное отчаяния, страха и ужаса, обрадовало его, и змей одарил её улыбкой победителя. — Ты проиграла, Мизуки Ширануи, — длинный язык Кеца вылез из вытянутого рта, пробуя воздух, дёргаясь в опасной близости от лица побеждённой.       — Можешь сразу убить меня, — прохрипела охотница. — Я ничего не скажу, а ты только потеряешь время и разозлишь своих хозяев.       Кец посмеялся, отпустив горло и тут же схватив её за правую грудь. Под пальцами появилась несравненное тепло и мягкость. Зрачки Кеца расширились, а изо рта донеслось довольное шипение. Ширануи в ужасе посмотрела на змея и постаралась оттолкнуть его.       — Я не убиваю женщин, да и ты нужна мне живая. К тому же, — второй рукой змей схватил за край рубашки, запустив указательный палец между двух здоровых титек. — Время мы с тобой зря не потеряем!       — Постой! — ахнула Ширануи, схватив Кеца за пальцы. — Ты ведь не собираешься... — палец дёрнулся в сторону, разорвав ткань, и большая сиська колыхнулась в воздухе. Сердце Ширануи застучало быстрее, когда здоровые груди затряслись на потеху врагу. Змеечеловек крепче сжал правую, чтобы складки кожи торчали сквозь сильные пальцы.       — Прекрати сейчас! Остановись, прояви уважение!       — Уважение? — Кец водил рукой в стороны, крепко держа огромную сиську, наблюдая, как та тряслась в воздухе, стискивал сильнее, слушая, как тяжело дышала охотница. — Я собираюсь подарить тебе незабываемые удовольствия, на которые мужчины твоей расы не способны. С-с-с-слишком мелкие у них языки!       Длинный язык змея выскользнул и коснулся левого соска охотницы. Ахнув, Ширануи тревожно смотрела, как скользкий кончик игрался с соском, то закрывая, то облизывая, то дразня. Он от этих движений только твердел и твердел.       — Нет! — охотница постаралась оттолкнуть Кеца снова, пытаясь вырваться из захвата. — Прекрати свои грязные проделки, ты — чудовище!       — Мы ещё и не начали, — Кец прижался к Ширануи сзади, взявшись за обе груди. — Радуйся, охотница, я сделаю тебе хорошо. Только сначала посмакую свою будущую награду.       Зашипел тёмный змей, облизнув нежную шею. Мягкая горячая кожа, неровный голос, огромные сиськи и полная власть. Кец, вероятно, воображал себя самым довольным существом в мире.       — Какие же у тебя необъятные груди. Даже в мои здоровые руки едва помещаются. О, и сосочки уже твёрдые, — тёмные пальцы схватили красные соски и потянули их. Ширануи застонала. — Ты так быстро возбудилась?       — Пожалуйста, остановитесь, — слабо сопротивлялась Ширануи, закрыв глаза. Грубые пальцы умело и властно трогали здоровенные титьки, за спиной располагалась мужская, выступающая грудь, а властный голос и манеры бросали от состояния жертвы к жаждущей. Она не помнила, когда у неё последний раз был секс. — Я совсем не такая, как ты думаешь!       — А вот твоё тело говорит об обратном, — Кец зажал соски большими и средними пальцами, а указательными дразнил вершинки и щекотал. — Разве такие большие титьки могут врать? Ты вся трясёшься, когда я щекочу сосочки, сисястая Ширануи, — длинный язык болтался вокруг её шеи, коснувшись подбородка.       — Вовсе не так! П-пожалуйста, — стонала охотница, поджав ноги. — Мне это совсем не нравится. Я — честная женщина и заботливая мать. Что обо мне подумает дочка?       — Так ты мамочка? — шире улыбнулся Кец. — Значит в этих больших буферах есть молочко? — большие и средние пальцы ещё сильнее стиснули соски, попытался подоить. — Хочешь я проявлю уважение, выдоив белый нектар из этих божественных сисек?       Ширануи задёргалась в стороны, получив своеобразное наслаждение, смешанное с вниманием к своему телу, грязным комментариям и болью, которые дарил монстр с тёмной чешуей и страшными глазами. Охотница знала, что если попадёт в плен к демонам, то будет изнасилована, подвергнута различным пыткам и станет игрушкой в их руках. Но Кец и вправду не один из них. Разве что чуть-чуть.       — Больно! Мне больно! Прекрати, пожалуйста! Соски, мои сосочки, ты делаешь им больно! — Ширануи в шоке смотрела, как толстые пальцы тянут её большие соски, сжимают их, стискивают. — Молоко так не потечёт, так это не делается! Пусти, пусти, пусти! — просила она, держа Кеца за тяжёлые кисти. Пальцы доили соски сильнее и охотница почувствовала, как в животе распространяется пожар. — Пожалуйста, не надо... Я молю тебя, не так больно! Я... НЕТ!       Вскрикнула она, когда две тонкие струйки молока брызнули в стороны. Открыв рот, охотница пыталась что-то сказать, но боль, унижение и наслаждение не позволили и пискнуть. В памяти поплыли воспоминания. О муже, о любви, о прикосновениях, стыде. Об оргазме, который она испытала, сцедив молоко для дочки. Теперь снова. Так грубо, так постыдно, так приятно.       — Ну и ну, — Кец опустил Ширануи, дабы та могла упасть и сжать свою грудь в стыде, дрожа и дыша. — У тебя и вправду грудь полна молока. Ты просто рождена для роли матери, прекрасная охотница, — змей опустился рядом, шипя в тёмные волосы, вдыхая их аромат.       — Такого не было раньше, — словно извиняясь, сказала охотница. — Я не знала, что это... Что так...       — Тебе не нужно извиняться, — рука Кеца легла на её плечо, погладив нежную кожу. — Это делает тебя только выше и удивительнее в моих глазах,       Змей лизнул её в плечо, и Ширануи улыбнулась. Грубость и нежность, сила и забота, грязные слова, смешанные с комплиментами. Нет, Кец не демон. Вторая рука легла на хлопковые трусики. Охотница вздрогнула и приоткрыла глаза.       — Мокро, — сказал Кец, прикоснувшись к пятнышку.       — Что ты делаешь? — простонала Ширануи. — Тебе не достаточно моих страданий? Ты осмеливаешься трогать меня там? В моей... — голос охотницы дрогнул, — киске?       Красные глаза с вожделением смотрели на Кеца. Золотые глаза заблестели, ответив на вызов. Ширануи улыбнулась уголками рта, но потом вновь схватила его за руку, сделав ещё одну бесплодную попытку спастись от желаемых ощущений.       — Нет! Мы не должны! Это унизительно! Я не смогу смотреть в глаза Юкикадзе и другим девушкам после такого! Пожалуйста, мы должны прекратить! Туда уже нельзя!       Кец подвинулся ближе, прижавшись к спине Ширануи. Пальцы трогали её там сильнее, касаясь влажной тёплой смазки. Ему нравилось, что охотница пыталась сопротивляться, хотя при этом жаждала любви. Воин, как и он сам.       — Туда нужно, женщина. Только там я смогу доставить тебе удовольствие. Я пришёл сюда, чтобы вылизать твою киску до блеска.       — Ах! Не говори так! — простонала Мизуки, закрыв глаза. Пальцы Кеца отодвинули ткань, погладив влажные половые губы. Чёрный коготь нарезал круги вокруг влагалища. — Я не смогу нормально жить после такого! Я же охотница, охотница, а не падшая женщина! Пожалуйста, — слабо взывала Ширануи, когда ткань порвалась и указательный палец вошёл внутрь. — Пожалуйста, вынь свой сильный палец! Он такой сильный, такой крепкий!       — Нет, Ш-ш-ш-ширануи! — Кец облизался. — Твоя писька сжимает меня, просто моля, чтобы в тебя вошли. Я думал, что поиграю с тобой подольше, но я же обещал тебя уважить. Или может увлажнить?       Мускулистый змей подхватил охотницу и уложил на диван, затем сел следом, схватил за бёдра и раздвинул ножки в стороны. Ширануи с вызовом, страхом и желанием наблюдала за большим чешуйчатым мужчиной, дрожа от нетерпения и стыда.       — Сейчас я засуну свой язык тебе во влагалище. Радуйся, такого ты ещё не чувствовала. Я — Кец, заставлю тебя кончить.       — Ч-что? — удивилась охотница. Длинный язык заскользил в воздухе, и она инстинктивно попыталась сжать ноги. — Нет-нет-нет! Я охотница! Я охотница на демонов, а только потом женщина! Подожди, Кец, мы не должны!       Взвизгнула она. Но язык прошёл внутрь, толкнувшись во влажные стенки, охотница закричала, выгнувшись на диване. Толстые сиськи задёргались, пальцы хватали воздух и только ноги оставались неподвижными. Прикрыв глаза, Ширануи набирала полную грудь воздуха.       — Язык! Что за восхитительный язык! Внутри меня. Он движется и движется, он делает мне хорошо, и так глубоко! — стонала она. Кец извивал и крутил язык, болтал им, а тот всё двигался и двигался. — Я и не знала, что можно запихнуть его так глубоко! — слёзы выступили у неё на глазах, зрачки расширились, пальцы сжимали ткань подушки.— Простите меня. Прости, дорогая, прости Юкикадзе.       Ширануи чувствовала, как язык двигался вперёд, словно желая добраться до пожара в животе, упираясь в шейку матки.       — Простите меня все, я не могу. Я просто хочу снова почувствовать это. Побыть любимой, побыть женщиной. Хотя бы чуть-чуть. Почему, почему мне плохо и хорошо? Змей слушал стоны любовницы и был доволен собой. Архижрец вознаградит его, когда они захватят себе остальных охотниц, а сам потребует Ширануи. Кец стал её первым змеем, поэтому заслужил её. И сейчас, пока она кричала от счастья, пока он лизал её самую маленькую щель, она взывала к нему. Человеческие самки неприхотливы и нуждались в защите. Кец возьмёт её! Заберёт себе. Его член изнывает и "плачет" смазкой, но он будет терпеть. Она достанется ему. Огромные сиськи, красивая фигура, сочная задница. О, какая у неё задница!       — Ах! Кец! К-куда? — Ширануи стиснула сфинктер, когда палец Кеца наполовину прошёл внутрь. — Это же моя попка. Ах! Весь палец? — удивилась охотница. — Тебе понравилась моя попа? Ты ведь пихаешь его прямо в мою задницу. Нет, нет, я не должна... Мы не должны так! — в животе разгорался огонь, ноги сводило. — Неужели я кончу? Я наконец-то кончу! Мои дырочки, мои дырочки обе заняты. Даже попка! Кричала Мизуки. Свободная рука змея подтянулась к лобку, пережав пальцами маленький клитор. Влагалище и анус сжались.        — Клитор! Попа! Даже соски горят! Кец, я кончаю! Кончаю! Из-за тебя я кончаю! Я сейчас! Сейчас!       Ширануи закатила глаза. Кец оттянул и отпустил клитор, а потом Мизуки Ширануи кончила, заливаясь слезами, стреляя в рот соком, брызгая молочком из сосков. Максимально быстро и напористо извивая язык, Кец вынул его с громким звуком.       — Всего лишь женщина, — потёр подбородок Кец, ухмыляясь Ширануи, что билась в конвульсиях, лёжа на боку. Тонкие струйки молока стекали по груди, глаза безразлично смотрели в стороны. Змей провёл пальцем под соском и попробовал молоко, улыбнувшись . — И ты теперь моя женщина. И ты родишь мне сильных детей, во имя Матери Ехидны, — он властно сжал ягодицу. — Моя женщ-щ-щ-щина!       И Ширануи закрыла глаза, провалившись в сон.

***

      Асаги услышала шум с улицы. Вскочив с кресла, девушка с тёмными длинными волосами выскочила во двор и замерла в удивлении. В землю воткнуто копьё. Бумага с посланием перевязана длинной чёрной повязкой, со стороны напоминающей длинные кроличьи уши.