Слияние слабовидящих

      Вы когда-нибудь просыпались с чувством, что сегодня что-то пойдет по пизде? Да? Тогда между вами и Джонни Со есть что-то общее.       Енхо просыпается непозволительно рано: на часах двадцать минут седьмого. Начнем с того, что у него сегодня выходной, а закончим тем, что так рано без будильника он еще никогда не вставал.       — К черту все, — повтыкав в потолок, он отворачивается к стене и пытается снова заснуть.       У него почти получается, но минут через десять его дрему прерывает очень настырный запах... его любимых блинчиков? Нуна обычно приходит к восьми утра, а насколько Джонни известно, больных и психованных в группе не наблюдается. Неужели он все это время ошибался?       Осознав всю сущность бытия и то, что больше ему не заснуть, Джонни поднимается с кровати. Его, право, распирало любопытство.       Высунув нос из комнаты, в гостиной он никого не наблюдает, поэтому, тихо крадясь, Джонни пробирается на кухню и, черт возьми его неуклюжесть, спотыкается. Спотыкается громко.       — Уже проснулся? — ему улыбается чересчур счастливый для половины седьмого утра Тэиль. Стоп, что?       — Тэиль? — Джонни потирает затылок и медленно подходит к парню. Тот смотрит на него и улыбается.       — Ну, как видишь, — отворачивается, чтобы перевернуть блинчик.       Что ж. Джонни понял, что не зря ему пизда почудилась. Во-первых, Тэиль спит всегда и везде, а еще никогда не встает в свой выходной так рано, как и все нормальные люди. А еще он никогда не готовит по утрам. А еще он ненавидит эти ваши блины. Ну так, к слову.       — Что ты делаешь? — Енхо подходит ближе и заглядывает тому за плечо.       — Жарю блины, — Тэиль усмехается.       — Зачем?       Мун ставит огонь на самый слабый и разворачивается лицом к младшему, опираясь руками на столешницу. Наклоняет немного голову и пускает тихий смешок, глядя тому в глаза.       — Что значит зачем? Мы каждую субботу готовим друг другу по очереди. Забыл, что ли?       — Что? — Джонни, честно признаться, не понимает. С каких пор у них такой договор?       — Ты начинаешь меня напрягать. Я совсем не дал тебе выспаться? — Тэиль приподнимает брови, издеваясь.       У Джонни пропадает дар речи. Что вообще такое говорит хен и почему на нем — Джонни только сейчас заметил, — его, Енхо, майка? Он точно проснулся?        Тэиль странно косится на младшего и хватает его за руку, когда тот начинает себя сильно щипать.       — Ты чего творишь? — Тэиль, нахмурившись, отворачивается, чтобы снять уже немного подгоревший блин и налить еще теста. — Знаешь, иди лучше еще поспи. Ты явно не выспался.       — Не объяснишь мне, что происходит? Я даже в страшном сне представить не смогу, чтобы ты встал в такую рань, пожарил мне чертовы блины, которые терпеть ненавидишь, и при этом сиял так, словно это не ты работаешь на износ двадцать четыре на семь.        Тэиль мило улыбается, разворачивается и медленно подходит к Джонни, пока тот продолжает свой монолог.       — Говоришь, что не дал мне выспаться, хотя при чем здесь ты, и носишь, черт возьми, мою майку, мне не жалко, конечно, но я не поним... — он резко замолкает, потому что его обнимают, заглядывая в глаза, и... хватают за задницу? Что здесь происходит?        Джонни открывает и закрывает рот, не находя слов. Мун Тэиль, герой его мокрых и не очень снов, безответная — насколько может судить Енхо, другие мемберы и пользователи сети, — любовь вот уже второй год, только что ухватил его за задницу и, боже правый, чмокнул в подбородок (их разница в росте всегда будет его умилять, честно). Енхо точно сошел с ума.       Он добросовестно выдерживает зрительный контакт, пока его зад беспардонно мнут, и физически ощущает, как у него съезжает крыша. А старший, веселясь, становится на носочки и целует чужие губы, влажно проводя по ним своим языком, после чего отстраняется и возвращается к плите.       Твою мать.       — Ты потерял память или что-то типа того? — Тэ поворачивает голову, и Джонни видит, что с его лица сошла улыбка.       — Я... Не знаю. Видимо, да. Мы что, мы типа... — Джонни показывает пальцем сначала на себя, затем на Тэ и так по кругу. — Мы типа встречаемся?        Тэиль замирает ненадолго, разворачивается и смотрит на Енхо немигающим взглядом.       — Ты меня пугаешь. Мы встречаемся с тобой уже почти два года, и, если ты сейчас мне скажешь, что резко потерял память, мы расстанемся, окей? — Тэиль угрожающе тыкает в него лопаткой. — Так что быстро взял и вспомнил, будь добр.       — Сколько, прости? Ауч, — Джонни прилетает этой лопаткой по голове. — Я понял, понял.       Тэиль обиженно хмыкает и отворачивается.       Минут пять звучит тишина, прерываемая шарканьем лопаточки по сковороде. Затем Джонни делает вдох-выдох, собирает яйца в кулак и подходит к своему, оказывается, парню, обнимая со спины. Тэиль слишком сильно дергается, а затем тихо выдыхает сквозь зубы.       — Ты чего дергаешься?       — Напугал меня, вот чего, — он легонько хлопает того по руке, обнимающей его поперек живота. Произнес он это, кажется, неуверенно.       Джонни прикрывает глаза и утыкается носом в чужую макушку, после чего легонько ее чмокает и опускается губами к шее, ненадолго прижимаясь. Ударьте его по голове, но он чувствует, как Тэиль дрожит и неровно дышит. Что-то тут не то.       — Ты дрожишь,— произносит Со.       Тэиль прочищает горло и тихо произносит:       — Я просто замерз, окно открыто.       — На дворе июль.       — А у нас пол холодный.       — Ты в носках.       Тэиль шипит и отдергивает руку от горячей сковороды, поднося пострадавший палец ко рту. Джонни перехватывает его руку на полпути и легонько дует, после чего аккуратно целует. Мун слишком шумно сглатывает и вынимает пальцы из чужой руки.       — Их нужно под воду, герой-любовник.       Джонни давит смешок, прижимается теснее к теплому телу, притираясь там, где нужно, и, оставив поцелуй на шее, отстраняется, садясь за стол.       — Всем доброе утро, — на кухне появляется зевающий Юно и садится напротив Джонни. — В чем дело?       Джехен ловит на себе подозрительный прищур джоновых глаз и щурится в ответ. Сидят они так минуты две, пока Тэиль, наблюдая за этой картиной, не начинает гаденько хихикать.       — Долго в гляделки играть будем? Или, может, хотя бы глаза откроем, как люди.       — Как долго мы встречаемся с хеном? — глаза он так и не открывает.       — Это викторина или допрос с пристрастием? У меня вообще есть право хранить молчание? — Юно получает отрицательный кивок головы напротив. — Откуда ж мне знать, я не считаю, — он поддерживает этот флэшмоб и оставляет глаза прищуренными.       — То есть мы встречаемся?       — С каких пор мы с тобой встречаемся?       Джонни кривится и, страдальчески простонав, утыкается лицом в согнутые на столе руки. Джехен победно улыбается, слегка хлопая ладонью по столу, и, переведя взгляд на Тэиля, хитрожопо ему улыбается.       — Ладно тебе, когда-нибудь и на твоей улице будет праздник, — Чон делает задумчивый вид и чешет подбородок. — Точной даты не скажу, но полтора года точно будет.       — Утро доброе,— на кухню вваливается только проснувшийся Доен. — О, Тэиль-хен, снова твоя очередь, да?       Снова-здорово. И почему им всем не спится? Чувство, что Джонни где-то наебывают, маячит перед глазами с красным флагом в заднице. Но ощущение того, что у него едет крыша, гораздо сильнее стремится вырваться вперед и утащить Енхо в свои чертоги. Вселенский заговор? Да здравствует Сеульская психологическая клиника? Что из этого?       Джонни не намерен сдаваться в лапы какого-то психа-идиота, который все это придумал, дабы свести его с ума (боже, ну кому мог понадобиться такой маленький и миленький пупсик Со?). Он принимает правила этого дурдома и, если кому-то так этого хочется, так и быть — он станет его частью. Но ненадолго.

***

      Оставшийся день Джонни провел как на иголках, но, как ни странно, все его запланированные дела прошли достаточно благополучно. Он честно переживал, что Донхек может оказаться его сыном, а Чону — сводной сестрой, но, хвала Америке, отношения с остальными ребятами остались неизменными.       Вечером того же дня Джонни на правах бойфренда решает зайти к старшему и провести время вместе, как и положено всем парочкам.       Находит он Тэиля в его комнате, лежащим на кровати с отвернутой к нему жопкой в несправедливо коротких шортах (шорты нормальной длины, Джо, ты совсем?). Тот прихода Енхо не замечает, потому что смотрит какие-то видосики в наушниках. Джонни хитро улыбается и подкрадывается со спины, размышляя, как лучше известить хена о том, что у него гости.       — Не стой над душой, — Джонни дергается от немного хриплого голоса старшего.       Никаких других признаков жизни тот больше не подает, поэтому Енхо, немного помявшись для приличия, ложится рядом, обнимая со спины. Тэиль дергается от довольно тесного контакта, что снова кажется младшему странным, но прижимается к теплой груди еще ближе.       — Как дела? — тихо спрашивает тот.       Джонни тихонько мычит, ероша носом чужие волосы на затылке, и отвечает:       — Целый день на ногах, поэтому устал немного. Бегал туда-сюда как сумасшедший.       — Золотой мальчик, — Со слышит в голосе хена улыбку.       Тэиль откладывает телефон на тумбочку и, разрывая объятия, переворачивается лицом к Енхо. Кладет голову на чужое плечо и, обхватывая того руками и ногами, утыкается лицом в шею, прикрывая глаза.       — А я вот ничего сегодня почти не делал. Забил на все и отдохнул, потому что это просто невозможно, — Тэ шумно выдыхает и трется носом о шею.       Джонни согласно хмыкает и целует старшего в лоб, рукой убирая волосы.       Они лежат молча еще полчаса, и Со уже начинает думать, что Тэиль заснул, но тот прерывает тишину.       — Я люблю тебя, знаешь? — старший немного привстал, опираясь на локоть.       Джонни кажется, что сердце сейчас пробьет нахрен грудную клетку. Он с трудом открывает тяжелые веки и ловит взгляд любимых глаз. Тэ смущен — это видно и слышно, потому что дышит он загнанно.       Енхо подкладывает локоть под голову и, не прерывая зрительного контакта, просит почти шепотом:       — Расскажешь мне про начало наших отношений? Как мы вообще к этому пришли?       Тэиль измученно улыбается и утыкается лбом в грудь младшего, слегка похлопывая по ней рукой. Он чувствует сильное сердцебиение младшего, чувствует, как дрожат руки, как собственное сердце разрывает от переполняемых чувств. Тэиль сейчас задохнется, кажется, поэтому он давит нервный смешок и отстраняется, поднимаясь с кровати. Джонни хмурится.       — Что такое? — он приподнимается и садится, готовый в любую секунду подорваться, чтобы перехватить беглеца.       Тэиль, однако, убегать не собирается. Он подходит к окну и заводит руки за спину, нервно перебирая пальцами.       — Тэ, в чем дело?       Тэиль жмурится, качает головой, словно прогоняет дурные мысли, и, развернувшись, смотрит на Джонни, грустно улыбаясь.       Это молчание Енхо убивает, честное слово. Он поднимается с кровати, подходит ближе, хочет коснуться, но Тэ выставляет руку вперед и машет головой, опуская глаза в пол.       — Ты устал, Джонни. Иди спать.       — Тэ, — он делает еще одну попытку коснутся чужой руки.       — Просто уходи. Пожалуйста, — смотрит в глаза и закусывает дрожащую губу.       Джонни злится. Злится, но ничего с этим сделать не может, поэтому просто уходит, пожелав спокойной ночи. По пути к себе натыкается на Донхека и Джехена, которые что-то ему говорят, но Со ничего не слышит. Хен прав: Енхо устал, ему нужно поспать. Завтра все будет по-другому. Не будет утреннего завтрака, не будет до безобразия подозрительного Джехена, не будет этих несуществующих отношений, не будет этого чувства нереальности происходящего. Но все еще будет Тэиль, из-за которого сердце будет кровью обливаться, которому даже стараться не нужно для того, чтобы заставить Джонни сходить с ума. Черт тебя дери.       Енхо меняет маршрут и направляется обратно в комнату к старшему. Его совсем не устраивает эта неопределенность, от которой лезть на стену хочется. Плевать, что его дорогие друзья устроили невесть что и пытаются разделить его с кукушкой. Он разберется со всем прямо здесь и сейчас.       Джонни без стука врывается в чужую комнату и застает презабавную картину: тройка его товарищей по ремеслу сидят на кровати и о чем-то шушукаются, но резко замолкают и переводят удивленные взгляды на него. Со усмехается, прикрывает дверь и садится на стул, опираясь локтями на колени. Сцепляет руки в замок и наигранно улыбается.       — Ну что, пупсики. Рассказывайте.       Юно щурится и не отрывает взгляд от буравящего его взглядом Енхо. Донхек смотрит на Тэиля, и бог знает о чем они там ментально переговариваются.       Первым нарушает это немое кино Джехен.       — Что ж, раз ты так просишь.       — Да, будь добр, — Джонни вздыхает и откидывается спиной на спинку, скрестив руки на груди.       — Можно я выйду? — пытается Тэиль.       — Нет, — пресекают его попытку младшенькие.       Донхек смеется, слегка разряжая этим обстановку, на что Джехен улыбается и сочувствующе хлопает Тэиля по плечу, начиная первым.       — Помнишь ли ты, о чем поведал мне, будучи в дрова пьяным?       — Это когда это? — Джонни хмурится, пытаясь вспомнить.       Юно усмехается и начинает издалека. Напоминает Со о том, как он признавался в огромной любви к их старшенькому, но только не самому Тэилю, а ему, Джехену. Рассказывает, что одним вечером, когда почти никого не было в общаге, он нашел Хека, и они разговорились обо всем на свете. Разговорились так, что оба случайно выдали друг другу совершенно страшную тайну, а затем осудили своих хенов за то, что они — два слепых идиота, которые никогда и ничего не замечают. Потом придумали план, который Тэиль не одобрил, потому что «это издевательство над ним и надо мной, идите в жопу», но в итоге согласился, потому что перспектива подойти и сказать самостоятельно его не прельщала.       — Какой еще план? — чем дальше шло повествование, тем больше Джонни ничерта не понимал.       Джехен вздыхает со словами: «Нетерпеливая ты задница», — а Донхек продолжает.       — План-капкан. Мы назвали эту операцию «Слияние слабовидящих», — где-то на фоне цыкает Тэиль, прикрывая глаза ладонью, а Хек шипит на него. — А ну-ка цыц. Вся суть состояла в том, чтобы устроить вам день, в который вы поймете, что потеряете, если не перестанете вести себя как дауны. План имел большие прорехи из-за актерского мастерства Тэ, поэтому нам стоило больших трудов научить его вести себя непринужденно. Ну а подговорить всех остальных было делом на раз. Мы очень боялись, что ты нарвешься на Марка, и тот все выложит под чистую, но все обошлось. Ты это, сильно не злись, пожалуйста, мы хотели как лучше, честно.       Джонни сидел весь монолог Хека как заколдованный. Не передать словами весь тот спектр эмоций, жаждущих вырваться наружу, который бушевал внутри него. Три пары глаз уставились на него, ждали хоть какую-нибудь эмоцию.       — Вон отсюда, — что ж, дождались. Таким грозным никто из троицы его еще не видел, поэтому, быстро поднявшись, все трое отправились на выход. — Тэ, далеко собрался?       Тэиль обреченно закрывает глаза и поджимает губы, держась за дверь, чтобы уйти вслед за выжившими. Юно и Хек сочувствующе улыбаются ему и обещают, что плита надгробная будет у него самая красивая.       Джонни подходит и захлопывает дверь, запирая ту на замок. Тэиль медленно отходит назад из-за надвигающегося на него младшего и нервно смеется, выставляя руки перед собой как защиту.       — Давай поговорим, а? Не думаю, что тебе горит сесть в тюрьму за убийство, а я еще пожить хочу, знаешь, — натыкается на кровать и, потеряв равновесие, падает, глядя на Со снизу вверх.       — Знаешь, что делают с такими наглыми лжецами, как ты? — Джонни угрожающе расстегивает ремень и вынимает его из штанов, складывая надвое. — Их жестоко наказывают.       Тэиль шумно сглатывает и, приподнимаясь на локтях, отползает назад, пока Енхо становится коленями на кровать и ловит его за ноги.       — Не рыпайся, — рычит.       Старший нервно кивает головой и замирает, ожидая непонятно чего. Джонни замахивается и выкидывает ремень в сторону. Тэиль дергается и не успевает что-либо сообразить, когда Енхо, втиснувшись между тэилевых ног, наклоняется к нему, ставит для опоры руку рядом с его головой и аккуратно хватает его за волосы, слегка оттягивая их назад. Тэиль морщится от приятных ощущений, завязывающихся внизу живота.       Твою мать.       Джонни шастает глазами по его лицу, часто задерживаясь взглядом на приоткрытых губах. Не выдерживая переполняемых его чувств, он убирает руку из волос, валится всей тушкой на хена, утыкаясь лбом в кровать, и громко выдыхает тому на ухо:       — За что ты такой, — целует сначала за ухом, затем в висок и утыкается носом в шею.       Тэиль промаргивается и, набрав побольше воздуха, прикрывает глаза, хмурится. Зарывается левой рукой в темные длинные волосы, носом водит по чужой шее, вдыхая приятный аромат чужого одеколона. Правой рукой водит по спине и стискивает сильными бедрами чужие, пытаясь сильнее прижать Джонни к себе.       Енхо мычит и ластится как кот, от легких поцелуев в шею перемещается к лицу, зацеловывая по очереди щеки, веки, лоб и, наконец, губы. Проводит языком по верхней, кусает нижнюю, оттягивая. Касается языком кромки зубов, чуть давит пальцами вниз на чужой подбородок, размыкая, и медленно пробирается внутрь. Нежно гладит небо, а затем наконец касается чужого языка, отчего Тэиль тихо стонет в чужой рот. Вскоре воздух у обоих заканчивается, и они отстраняются друг от друга. Они сталкиваются лбами, восстанавливая дыхание. Тэиль приходит в себя первым.       — Я люблю тебя. Черт возьми, я так сильно тебя люблю, Джонни, — шепотом произносит тот.       Енхо жмурится и громко выдыхает.       — О боже.       — Прости за весь этот цирк, пожалуйста. Я правда не смог бы сказать тебе сам. Пожалуйста, прости, — тараторит Тэ и зацеловывает чужое лицо.       — Тише, Тэ, успокойся, — Джонни немного отстраняется. — Посмотри на меня. Ну же, — он ладонями обхватывает лицо старшего, заставляя смотреть ему в глаза.       Тэиль еле собирается в кучку и открывает глаза.       — Все в порядке, ладно? Никакой ущерб моей психике это не нанесло, так? — Мун кивает, глядя расфокусированным взглядом в глаза напротив. — Мы должны еще спасибо сказать этим чертям за то, что устроили все это.       Джонни ждет, пока старший придет в себя, и тепло ему улыбается, целуя в лоб.       — Ты самое лучшее, что случалось со мной за всю мою осознанную жизнь. Такой чудесный, — он убирает чуть влажные пряди волос со лба. — Каждый раз, когда ты радуешься или смеешься, у меня весь мир вверх ногами переворачивается, мне так больно. Постоянно. Знать, что ты достанешься кому-то другому... Это невыносимо. Хочу, чтобы только мой и навсегда.       Тэиль садится, прикладывает палец к чужим губам и улыбается как дурак. Счастливый дурак. Енхо перехватывает эту руку и аккуратно прижимается губами к тыльной стороне ладони. Свободной рукой Тэиль прижимается к чужой щеке, поглаживает.       — Захвалил меня, — смеется.       — О, ты заслуживаешь всю похвалу этого мира. Ты заслуживаешь весь мир, — Тэ прикусывает губу, стараясь подавить улыбку, и опускает голову, покачав ею из стороны в сторону.       — Невыносимый, — утыкается макушкой в грудь Енхо.       Джонни поднимает чужое лицо и, не особо долго думая, снова целует, едва касаясь. Кладет руки на шею, чувствует чужие на своих боках, которые постепенно усиливают свою хватку. Живот начинает сводить от приятных прикосновений, поэтому Со прижимается ближе, углубляя поцелуй. Тэиль мычит и, отстранившись, валит младшего на спину, садится сверху. Возвращается к мягким губам, пробирается руками под майку и оглаживает твердый живот, слегка царапая короткими ногтями. Джонни начинает задыхаться и разрывает поцелуй, тогда старший переключается на шею, постепенно сползая на ключицы.       — Тэ, — Енхо зарывается рукой в чужие волосы. — Тэ, подожди секунду.       Тот отстраняется и помутневшими глазами смотрит в чужие.       — Я слишком тороплюсь? — обеспокоенно.       Джонни хватает ртом воздух и оглаживает тело старшего там, куда достают руки.       — Ни в коем случае. Я просто... У тебя есть что-нибудь?       Тэиль шумно сглатывает и довольно долго обрабатывает вопрос.       — Что-то типа смазки?       — Ага.       — У меня есть гель за сорок тысяч, подойдет? — Мун улыбается, а Джонни прямо сейчас готов умереть счастливым.       — Подешевле ты ничего взять не мог?       — Нотации собрался мне сейчас читать?       — Как-нибудь в другой раз, пожалуй. Гони сюда свой гель за сорок тысяч.       Тэиль усмехается и тянется к тумбочке, слегка заваливаясь. Его крепко хватают за бока и, когда он достает нужный предмет, возвращают в исходное положение, утягивая обратно в поцелуй.       Джонни немного смелеет и кладет руки на мягкий зад старшего, вжимая его в себя. Тэиль тихо стонет и начинает елозить по чужому возбуждению. Енхо забирается одной рукой под майку и гладит по спине, уделяя особое внимание выпирающим лопаткам.       — Снимешь ее? — спрашивает Со и тянет майку вверх.       Старший немного мнется, размышляя.       — Давай в другой раз, — Джонни притворно дуется, но обратно притягивает того к себе.       Рукой, что раньше тискала чужой зад, пробирается под широкую штанину шорт и оглаживает внутреннюю сторону крепкого бедра. Тэиль шумно выдыхает в чужой рот и почти вскрикивает, когда его валят на спину, умещаясь между раздвинутых ног.       — Так удобнее, — Енхо улыбается и жмется к теплому телу старшего.       Тэиль обвивает чужую шею руками. Джонни снова пробирается под футболку и касается горячо любимого живота старшего. Мнет, щипает легонько и тискает за бока, пока Тэиль дергается и тихо смеется, пытаясь выбраться из лап мучителя. Енхо останавливается и смотрит в глаза напротив, улыбается, и снова целует.       В комнате становится жарко, воздуха не хватает, но Джонни это мало беспокоит, потому что прямо здесь и сейчас он находится с тем человеком, которого любил долгое время. Касается, целует его, слышит тихие стоны как благодарность за доставляемое удовольствие.       — Могу я?..       — Если ты сейчас не сделаешь с этим хоть что-нибудь, я тебя сам изнасилую, еще вопросы?       — Понял, — Енхо давит тихий смешок и стягивает шорты старшего.— А где?..       — Боже правый, давай потом, пожалуйста, — и притягивает для нового поцелуя, чтобы скрыть и без того сильное смущение.       Джонни, конечно, удивляется отсутствию белья на старшем, но быстро об этом забывает, начиная лапать того за все, до чего дотягивается, специально обходя то, что нуждается во внимании больше всего. Тэиль начинает кусаться и царапаться в отместку, что только веселит младшего, поэтому Джонни активно делает вид, что не понимает, чего от него хотят, продолжая издеваться.       — Скотина ты бессердечная, — хнычет Тэ.       — Это тебе за то, что был заодно с этими негодяями, — усмехается Енхо и, сжалившись, открывает тюбик с гелем.       Обхватывает ладонью твердеющий член и грубо проводит ладонью пару раз. Тэиль шипит, откидывая голову на подушку.       — Ты мне его сейчас оторвешь.       — Терпи, прелесть.       Тэ жмурится, закусывает губу, стараясь не шуметь сильно, тихо скулит и царапается из вредности. Джонни выцеловывает открытую шею, кусает в плечо, сразу же зализывая место укуса.       — Только попробуй там что-нибудь оставить, — выдавливает из себя старший.       Джонни усмехается и кусает уже ключицы, чуть оттягивая кожу и сразу же ее отпуская. Хватку на чужом возбуждении он ослабляет, уделяя должное внимание покрасневшей головке. Тэиль толкается бедрами, стараясь усилить трение, но его попытки прерывают сразу же.       — Изверг, — снова хнычет Тэ и оттягивает голову младшего за волосы от настрадавшихся ключиц.       — Не думал, что ты такой разговорчивый, — Джонни перемещает вторую руку на потяжелевшие яички, перебирает, поглаживая каждое по очереди.       Гладит большим пальцем от мошонки до основания, чувствуя, как едва дрожат ноги старшего. Тэиль тяжело дышит, хватается свободной рукой за одеяло и разрывается от желания проораться. Сдерживать стоны ему всегда было довольно тяжело. В груди давит, а бедная нижняя губа скоро подаст на него в суд за жестокое обращение. Тэ гладит затылок Джонни, пытаясь выловить чужой взгляд, что блуждает по его телу. Почему ему так стыдно?       Джонни убирает руки и задирает чужую майку вверх. Оглаживает живот руками и прижимается губами к груди. Ведет дорожку вниз, особенно нежно целует живот и, перехватив отрицательный кивок головы старшего, обхватывает покрасневшую головку губами. Тэиль все-таки не сдерживается, откидывает голову назад, больно ударяясь о спинку кровати, и довольно громко стонет, сразу же прикрывая рот ладонью. Дальше Джонни брать не готов, поэтому уделяет должное внимание самой верхушке: старательно пытается втянуть щеки, подключает язык, насколько это возможно, и, несмотря на то что взял он совсем немного, все равно давится. Отсутствие какого-либо опыта и знания в этой сфере немного сбивают с толку, но старательность и знание того, кто это и что он делает, подводят Тэиля к краю.       — Джонни, остановись, пожалуйста, — Тэ тянет того за волосы, пытаясь отодвинуть от себя.       Младший послушно отстраняется и улыбается как чеширский кот. Довольный настолько, что хочется сначала треснуть по голове за такую своевольность, а потом зацеловать до смерти. Тэиль не может не улыбнуться в ответ.       — Ты до сих пор одет, — делает замечание тот.       — Сейчас исправим, — Джонни тянется к своим штанам, стягивает их и выкидывает куда-то в сторону.       Енхо подтягивается к лицу старшего, втягивает в поцелуй и трется о чужой пах, создавая имитацию толчков. Тэиль снова стонет в чужой рот и пробирается под белье, обхватывая чужой зад обеими ладонями.       — Снимешь? — шепчет в самое ухо, отчего по телу Тэиля бегут мурашки.       Он кивает головой, набирает побольше воздуха и упирается Джонни в грудь, заставляя его отстраниться. Садится и, взглянув в чужие глаза, целует в твердый живот. Спускается немного неуверенно вниз и, собравшись с духом, касается губами выпирающего бугорка. Тэ слышит шипение сверху и отстраняется, обнажая все самое откровенное.       Джонни снова толкает его на спину, стягивает белье и отбрасывает его, предположительно, к штанам. Тэиль сильно смущается (куда еще больше?), но взгляд оторвать не может — Джонни красивый даже там, чтоб его.       — Не боись, пилот, сегодня обойдемся руками, идет? — Тэ, не задумываясь, кивает и тянет руку к возбуждению Со.       Тэиль касается уже довольно твердого члена и начинает двигать рукой, изучая. Из-за сухого контакта кожи с кожей Енхо хмурится, аккуратно отстраняет Тэ от себя и, смазав его и свою руку гелем, возвращает на место, громко выдохнув. Через минуту старший слышит едва слышный стон, поэтому увеличивает скорость движения руки, пусть она начинает уже потихоньку ныть из-за неудобного положения. Джонни откидывает голову и, убирая чистой рукой волосы назад, снова громко выдыхает через нос. Поджимает губы и закрывает глаза, чувствуя растекающуюся по телу негу.       Снизу доносится тихий скулеж, и Енхо, убирая чужую руку, снова нависает над старшим, прижавшись своим членом к чужому. Джонни трется, заставляя смотреть себе в глаза, целует. Тэиль вскидывает бедра, когда чувствует, что широкая ладонь младшего обхватывает две плоти сразу, начиная активно двигать рукой. Через некоторое время оба облегченно выдыхают, запачкав обе майки Енхо.       Джонни валится рядом, зарываясь носом в волосы старшего, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Целует в висок, затем садится, скидывая с себя грязную майку, и заставляет сделать то же самое Тэиля, после чего абсолютно голые и довольные они ложатся под одеяло. Старший обвивает руками и ногами тело Джонни, положив свою голову на плечо, пока тот аккуратно перебирает рукой чужие волосы, слегка массируя кожу головы, и гладит Тэ по руке, лежащей поперек его груди.       — Как себя чувствуешь? — Джонни целует старшего в лоб.       — Сказочно, честно говоря, — выдыхает тот и немного елозит, устраиваясь поудобней.       Енхо тихо смеется. Сейчас он чувствует себя как никогда хорошо и спокойно. Он любит самого прекрасного, по его скромному мнению, человека на всей планете, и любим в ответ. Что может быть лучше?       С их работой будет тяжело построить отношения, но они справятся, потому что привыкли ко всем возможным сложностям, встречающихся на их длинном пути. Джонни почему-то твердо уверен в том, что все у них будет хорошо.