Тайна красного кабриолета

      За последние месяцы с Ириной Алексеевной Павловой случилось так много событий, что биограф, разбираясь в перипетиях жизненных историй предмета своих исследований, вряд ли прибегнет к заурядной характеристике: родился, женился, умер. Хотя возраст позволяет постепенно переходить от главы "Склифосовский" к разведению цветочной рассады, воспитанию подрастающего поколения или, скажем, путешествиям по Золотому кольцу, но Ирину Алексеевну с неумолимой силой тянет к жизни, имеющей мало общего с мирной.       Оправившись после аварии, заведующая отделением постепенно возвращается к своим обязанностям, вновь организовывая работу вверенного ей отделения и определяясь с планами на будущее в лице Геннадия Ильича. Все сферы жизни попадают под её чуткий контроль. Иначе и быть не могло, верно?       Что касается призрачной пенсии, она выглядит наименее пугающе. Рано или поздно к ней придётся прибегнуть, а пока Павлова откладывает переход к новой странице в долгий ящик в связи с высокой загруженностью на работе. Ирина всё-таки востребованный специалист, будни и выходные которого расписаны поминутно.       Сегодня, например, с ней связались из нотариальной фирмы, сообщая о необходимости подписать документы, связанные с ныне покойным Анатолием Борисовичем. Когда они ещё жили вместе, чиновник обмолвился, что у него имеется человек, способный уладить любые бумажные вопросы, но Ирина совершенно не ожидала, что однажды ей придётся познакомиться самолично с этим человеком. — В нашу последнюю время Анатолий Борисович выразил желание внести изменения в завещание в связи с планируемой свадьбой, — докладывает он монотонным голосом. — Мы не успели связать наш союз брачными узами, — перебив его, произносит Ирина. — Я об этом осведомлён.       Мужчина, многим старше Павловой, заведует нотариальными делами с 1960 года, как гласит табличка на двери, и педантичен к мелочам. Это становится понятно, как только Ирина входит в его кабинет. Про себя она отмечает безупречный вкус, с которым одет Л.И. Гольдман: из его нагрудного кармана выступает атласный платок-паше, а коротко стриженные волосы, едва отмеченные сединой, аккуратно уложены по всей длине.       В своём деле он медлителен, а порой вовсе нерасторопен, и очень, очень долго подводит к сути вопроса, относящегося к Павловой. Она успевает заскучать от того же монотонного зачитывания кодексов и законов, когда на неё буквально обрушивается известие. — А давай мы распишемся? — Кхм-кхм. — А что смешно я сказал? — Это у тебя от валяния дурь в голову пришла? — Подожди. Вообще-то это сейчас было предложение руки и сердца. — Я поняла. — Да? Поняла? Ну, хорошо. — Но я категорически против. Мне лишние фиксаторы не нужны. — Что? Что-что-что? Я не понял. — Я где-то прочитала. Да, если женщина хочет замуж, то ей нужен фиксатор. — Фиксатор. А тебе вот самой не унизительно быть в статусе любовницы? — Да ты что! Нет! — Нет? — Мне так нравится! — Ага. Всё. Я решил. Мы распишемся. — В прошлом году, как и годом ранее Анатолий Борисович задекларировал автомобиль ВАЗ-2109 1998 года выпуска, цвет синий. А также гараж в городе Люберцы. Эти объекты завещаются Вам вне зависимости от статуса отношений с Анатолием Борисовичем, — утвердительно заявляет мужчина.       Гольдман переводит немигающий взгляд от бумаг к женщине, пока та вникает в происходящее. — Даже не знаю, как к этому относиться. — Также до момента заключения брака, — Гольдман возвращается к документам, которые извлек из рядом стоящего сейфа, — Алеников распорядился перевести на ваше имя часть собственных активов. — Активов? Каких активов? — Не ошибусь, если скажу, что две квартиры в Москве, трехэтажный дом с гостевой пристройкой площадью 900 квадратных метров, участок земли в 10 гектаров в Краснодарском крае, включая виноградники и винодельню, также банковский счет, состояние которого я не могу оценивать, в силу неосведомленности, переходят в ваше личное пользование с момента подписания доверенностей. — Сколько метро площадь… пристройки? — Осторожно уточняет Ирина Алексеевна. — Девятьсот. — Слова нотариуса доносятся до неё издалека. — Ясно. — Ранее недвижимость была в собственности Анатолия Анатольевича, но с его безвременной кончиной Анатолий старший вновь стал владельцем имущества. Люди его уровня очень дорожат репутацией и крайне скурпулезно относятся к юридической стороне жизни. Вы меня понимаете? — Может подождем еще немного. — Что? — А потом сейчас такая погода. — Я не понял, ты против? Скажи правду. — Причем здесь это? — Ты понимаешь, что это меня оскорбляет. — Я не хотела тебя оскорбить, но мы взрослые люди, живем как живем. — Это глупо получается. Я чувствую себя полным идиотом. Не хочешь и не надо, Бог с тобой. Я ж тебя на аркане не тащу. — Значит ты меня отпускаешь? — Нет. Не отпускаю. Ты мне нужна, Ира. — Да. — Наконец выдавливает из себя Павлова, принимая ситуацию за розыгрыш.       Сейчас из шкафа выскочит клоун в разноцветной шапочке с хлопушкой, возможно, набегут люди с камерами и попросят её прокомментировать, понравился ли ей подарок ко Дню медика. Без подобных шуток ни один праздник не обходился. Интересно одно, зачем лишний раз напоминать заведующей об Аленикове и подкупать пожилого нотариуса?! — Обычно я не занимаюсь хранением документов, предпочитая заканчивать дела не далее нотариального заверения со своей стороны, но Анатолий мой очень хороший знакомый, с которым у нас давние отношения, поэтому я не мог ему отказать. — Скажите, — самодовольная улыбка расплывается по лицу женщины,выражая полное и безоговорочное принятие правил игры, — а Вам дорого заплатили? — Вам интересны мои услуги как нотариуса? — Оживленно произносит Гольдман. Не успев проститься с хорошим другом, он приобретает нового клиента. — Скорее, как актера. Сколько они Вам заплатили, чтобы разыграть сцену с наследством? Уверяю Вас, что это останется строго между нами.       Она великодушно наклоняется вперед, чтобы Гольдман мог сохранить лицо, достойно доиграв свою роль. — Ирина Алексеевна, с Вами всё в порядке? Может, воды? — Растерянно спрашивает нотариус. — Благодарю, не стоит утруждаться. Всё-таки я не понимаю, зачем потребовалось отрывать меня от работы. Я ехала через пол-Москвы, собрав по дороге все утренние пробки, у Главного отпрашивалась, а тут Вы... — Что я? — Со своей синей девяткой и виноградниками. Не верю, господин Гольдман, не верю! — Посмотрите сами…       И в руках Ирины Алексеевны оказываются листы плотной бумаги, заготовки которых гласят “Доверенность. Я, нижеподписавшийся, Анатолий Борисович Алеников…”. Благожелательность Ирины Алексеевны, в которой ни коим образом не сомневался Алеников, исчезает ровно в тот момент, когда его голова встречается с чугунной батареей. К большому счастью, Гольдмана не интересуют причины смерти заверителя. Он выполняет свою работу.       До чего обидно, что Анатолий Борисович не сможет увидеть, как красный кабриолет со свистом притормаживает рядом с шокированным Кривицким, как Геннадий Ильич, принимая форму кресла, просит Ирину ехать чуть медленнее скоростного поезда, как широко празднуется свадьба на черноморском побережье, и как строятся планы на долгую и счастливую жизнь. До чего обидно...