Обмен

      Джайс смотрел на него. Вернее, он откровенно поглощал его взглядом, все время вылезая перед канцлером в самый неподходящий момент, и, удостоверившись, что его заметили, ухмылялся, обнажая клык с одной стороны лица. Пауль уже несколько дней замечал, что наглая рожа дикаря постоянно обращена к нему. Джайс с наслаждением выделывался и раньше, но сейчас – откровенно давал понять, что у него появилась особенная причина доставать канцлера. Нарочитость его внимания утомляла.       Пауль не собирался сдаваться. Пусть хоть из кожи вылезет – оборотни разве не чем-то таким занимаются? Меняют шкуру. Шкура Джайса интересовала бы Пауля только разглаженной по полу у камина, но польза, которую шаман приносил Императору, притупляла неприязнь. Пауль способен был – изредка – потерпеть дрянную тварь рядом. Тварь, рассекавшую по дворцу в полуголом виде и не знающую границ наглости.       После тяжелого ранения Пауль ходил с тростью – из темного дерева, с серебряным набалдашником в виде черепа с прорывающимся из глазниц и рта огнем. Она принадлежала деду, который под конец жизни свихнулся и чуть не превратил в личей всю семью – кроме того внука, который смог остановить беспредел, потому что его заколдовать не получалось. Паулю было лет двенадцать на тот момент. Вот уж он не думал, что прибегнет к хоть какой-нибудь вещи деда! Но с тростью хоть ступать было легче. Правда, он опирался на нее только в своей резиденции и перед Императором, где скрывать временную слабость необходимости не было.       Так что сейчас он прихрамывал, удаляясь от кабинета, а Джайс, подстраиваясь под его скорость, следовал позади. Изображал, что крадется. Ага – позвякивая всем своим барахлом. Этими кольцами, бусами, косточками. Вот-вот придется покинуть личное крыло Императора и ступить на территорию, где шпионы всевозможных домов так и жаждут в чем-нибудь уличить зловещего канцлера. В утрате силы, контроля, терпения...       Кстати о терпении. Таскающийся за ним у всех на виду дикарь Паулю был не нужен.       Он резко развернулся и ткнул Джайса набалдашником в темную, будто намасленную – так ровно она блестит – грудь.       – Ты пялишься на меня вечность, – проскрипел он. – Снова забыл человеческий язык?       – Соблюдать сапогонацию, – весело сверкнул желтыми глазами шаман. – Канцлер разрешать обратиться?       Пауль мог поклясться, что слово «субординация» ему известно, более того, он понимает и то, что не входит в имперскую вертикаль власти. Да, Пауль – второе лицо в Империи, но Джайса нанял Император лично – и для личных услуг. Пока он не лезет в дела Империи, ему не нужно разрешение Пауля ни на что.       – У меня нет времени на твои дикарские шутки.       – О. А я думать, вы должны мне... – протянул Джайс.       – Должен?       – Та крепость. Я не рассказать ни один имперец, как вы проиграть своя самонадеянность, – хвастливо сообщил тот.       Как он только посмел рот открыть?! Пауль хорошо представлял, какие синяки оставляет набалдашник этой трости. Но нет, он не будет бить, это ниже его достоинства – срываться на необразованного нахала, только выползшего из джунглей.       – Я должен бояться, что ты распустишь про меня слухи, животное? – скривился он. – Выставишь меня дураком перед имперскими жителями? Тогда ты забываешь, кто из нас двоих управляет их страхами.       Угроза ему не понравилась. Он знал, что в эту унизительную игру в шантаж с ним никто играть не станет. Да, он ошибся. Но Императору он нужен непогрешимым на своем месте, внушающим ужас бунтарям и безответственным тупицам. Мариш не посмеет рассказать, а еще, похоже, ему неинтересны придворные козни. Врачей он подкупит, это несложно. И только Джайс – непуганый идиот, которому в башку может прийти подобная дикость.       – Я не рассказать, мы же партнеры, – Джайс пошевелил в воздухе пальцами. На них золотые перстни соседствовали с безвкусными деревянными кольцами. Он красил ногти и украшал их блестящими стеклышками. Отвратительно. – Надеяться ответная услуга!       «Драная кошка тебе партнер», – подумал Пауль вскользь. А потом уставился на него. Кто из них двоих выжил из ума?..       – Тебе нужна услуга? – повторил он. – От меня?       – Как вы догадались? – притворно ахнул Джайс, изобразив столь нелепый придворный поклон, что многослойные ожерелья едва не свалились с его головы. – Я намекать так тонко!       – Прекращай цирк, – прошипел Пауль, дергая тростью и ударяя ей в пол. – И говори.       – Вы – выдающаяся магическая аномалия, – акцент не пропал, но речь мгновенно стала куда стройней. Дикарь подступил неприятно близко. От него пахло чем-то мускусным. – Вы гасите магию формул. Моя вам не подвластна, но, я слышал, даже огонь драконов менее опасен для вас, чем для других смертных.       Пауль тоже что-то такое слышал, но не проверял. Зато он специально сплел сеть удивительных слухов о себе: о великих магических талантах и умении аннулировать какую угодно волшебную силу.       До сих пор он не замечал, чтобы Джайс испытывал трудности рядом с ним, но вот Император упоминал, что аура Пауля дьявольски неприятна и пахнет тухлятиной. Это было сказано в личной беседе и не в укор, скорее, пришлось к слову в качестве шутки. А вот магов менее сильных, чем драконы, в присутствии Пауля корежило до агонии, особенно если он их касался – хотя он старательно избегал этого. Пауль вскрыл немало колдунов, чтобы – не без помощи умелой Арри – разобраться, как работает волшебство. Он подходил к делу практично: у всего есть физиологическая подоплека, магия не бестелесна. Пауль блокировал магическое плетение, а тела колдунов очень к нему восприимчивы. Блокировка их магических каналов – все равно что закупорка кровеносных сосудов.       Он не вскрывал ни одного шамана, но до этого дойдет, если Джайс продолжит наглеть. Назвать канцлера «аномалией»!       – Я хочу изучить вас, – продолжал тот невозмутимо. – Пустоту в вас, которая пугает других.       Пахнет ли Пауль для Джайса тухлятиной? Шаманская энергия – более «живая», чем любая «формульная магия». Настолько естественная, что Пауль неспособен распознать ее и не вполне блокирует: что-то – определенно, да, а что-то – нет. Любопытно услышать, что Джайс не понимает, как работает «антимагия» канцлера.       Что ж, Пауль и не подозревал его в системном подходе. Ни в коем разе.       – Нет, – отрезал он, отворачиваясь. – Ты здесь, чтобы поддерживать правителя. Не лезь ко мне, а то и на тебя найдется намордник.       – Если мне придется уйти, я не смогу выполнять эту работу, – в спину ему просто сказал Джайс. Пауль недовольно выдохнул. – Я согласен на ваши условия эксперимента. Можете использовать любую форму магической клятвы. Я не оберну то, что узнаю, против вас.       – Даже если когда-нибудь я устрою государственный переворот? – насмешливо спросил Пауль.       – Все говорят, что вы пугающе умны, – проурчал тот.       – Польсти мне еще, кошак, – бросил он, оценивающе поглядывая на Джайса. Его самого в крепости нашли почти распотрошенным, а он полез с вялыми угрозами на совершенно незнакомое поле! Что так сильно его прижало?       Во всяком случае, обычно дикарь кичился своеволием и особым положением. Распространял разврат и хаос вокруг себя. Тащил во дворец кого вздумается, Мариша, например...       Связать его магической клятвой – забавная идея. Ритуал не подействовал бы на Пауля, его никакая сила не могла заставить держать слово, если он не пожелает. Но Джайс – другое дело. Опытный маг может сплести надежную паутину условий. Пауль не собирался накидывать на телохранителя Императора петлю, это не нужно, и Император этого не захочет. Но иметь нити, за которые можно дернуть, полезно.       Клятвы жестоки к тем, кто их нарушает. От них едва ли защитишься танцами. Паулю не требовалось, чтобы Джайс слушался его или даже прилично себя вел. Если он один раз отдаст контроль над своей жизнью, этого уже достаточно для причудливо изгибающейся вертикали придворных отношений.       А опытные маги у Пауля были. Колдунам в Империи можно было жить только с его позволения. И самых лучших – и удобных – он держал при себе.       – Мне ничего от тебя не нужно, – сказал он наконец. – Ни твоего молчания, ни твоих ритуалов под боком. Но если хочешь просить меня о помощи, то проси, – он приглашающе повел ладонью.       Он ожидал, что теперь Джайс пойдет на попятную. Но тот почему-то радостно оскалил свои белые зубищи.       – Вы, имперцы, зациклены на чести, – объявил он. – Независимость и несгибаемость – ваш пунктик. Меня это не задевает, зря надеешься. Я прошу, канцлер, – черные ладони сошлись вместе перед подбородком. Пауль стиснул зубы. Улыбки он не ожидал. – Позвольте мне вас изучить!       С точки зрения Пауля, тот, кто не зациклен на чести, не будет и чувствовать себя обязанным. От «гордого самца» он ожидал иного: категорического неприятия самой идеи прогнуться под канцлера, по его мнению, далекого от всего брутально-мужественного. Но магические клятвы плевать хотели на чужие ощущения.       Он смерил Джайса взглядом:       – Можешь прийти в мою резиденцию сегодня ночью.       – О, ночью? – пошло ухмыльнулся тот.       – Я не собираюсь отрываться от работы ради твоих мутных нужд, – раздраженно пояснил Пауль. – Пройдешь через вход для прислуги. И не вздумай вертеть хвостом в моем доме. Все ясно?       – Да. Я буду тих как мышь. Мое почтение, – Джайс развернулся так, чтобы полы его юбки задели одежду канцлера. Нарочно.       Пауль скривился от боли, но все же наклонился и стряхнул с себя налипшие цветные нитки бахромы. Попытка ли это сколдовать что-то или обычная небрежность? Джайс всюду где хотел плевался виноградными косточками и мусорил своими украшениями, какими-то перьями, сушеной травой... для Пауля все это было грязью.       По правде, большинство живых существ для него тоже были грязью. Копошащаяся при дворе знать – в том числе. Он вздохнул и вышел из крыла Императора навстречу этой грязи – выпрямив спину и почти не опираясь на трость, будто она носит декоративную, эстетическую функцию. Если кто-то и заподозрит, что он сильно пострадал, высказать это вслух не осмелится.       

***

      Джайсу открыло дверь человекоподобное чудовище. Как будто кто-то взял кожу со щек и растянул по всему лицу, залепил ей глаза и рот, вплавил ушные раковины в скулы. Редкие волосы клочками свисали на одну сторону. На пальцах не было ногтей, а по строению тела – и даже по запаху – не определить, мужчина это или женщина. Но одето оно было в безукоризненно чистую и гладкую ливрею. Туфли с крупными пряжками блестели, начищенные.       – Какое ты красивое, – Джайс принюхался. Если у мучений был запах, то – примерно такой. Жизнь, заточенная в искаженной плоти.       В его родном языке категорий рода было много, а имперцы оперировали всего тремя, и только две применяли к одушевленным существам. Есть ли у лакея Пауля душа? Вопрос стоит адресовать скорее Арри – она ведь делает плотских големов. Создала канцлеру идеальных слуг – покорных, безмолвных и неспособных свидетельствовать. Скорее всего, разума в этой перекроенной голове немного: ровно столько, чтобы фанатично выполнять работу.       Джайс вымок под дождем, но не испытывал дискомфорта. Дождь и дождь, право слово. Шаману нужно постараться, чтобы простудиться или подхватить воспаление легких! Мокрые волосы, слипшись, ползали по спине, когда он крутил головой. Длинная юбка из наслаивающихся друг на друга полотен и лент оставляла грязные следы, смазывая отпечатки ног. Джайс даже вежливо потерся ступнями о ковер, прежде чем пройти вглубь, но это не сильно помогло.       При нем была массивная плетеная сумка через плечо, на длинном кожаном ремне, и дудка. Все, что ему нужно для направления магии в нужное русло. Магия ведь как поток реки: все плывет, если только не сопротивляется течению. А если сопротивляется – лишь плывет медленнее и деформируется сильнее.       В империи практиковали магию слов и формул. Ограниченную, урезанную, опасную для колдующих. Здешняя культура заковала человека в доспехи, спрятала в камзолы, окружила таким количеством ограничений, что все безоговорочно верили: магия – это очередная сложная, непостижимая система. Но когда дышишь магией с младенчества, видишь все иначе. Джайс знал, что черпает воду из той же реки, что и имперские колдуны. Просто он делает это правильно.       Канцлер – такой же, как он. Пауль бы с ума сошел от гнева, объяви Джайс об их сходстве, но Пауль – естественен. Он – камень с адамантиевой жилой в реке, который невозможно сточить водой. О таких, как он, слагали легенды на родине Джайса и в древности почитали за богов. Пауль недоволен тем, что не может остановить шамана, а ведь ему для этого достаточно раскрепоститься как следует... Немыслимо, конечно. Но если бы Пауль действительно захотел развить свои таланты, то смог бы не просто мучить несчастных имперских колдунов, которые и так ущербны от рождения. И без того невероятная сила блокировать магию, доставшая ему, стократно выросла бы.       Сегодня они проведут время вместе, и у Пауля появится возможность понять это. Джайс не хотел давать карты в руки канцлеру; люди, облеченные такой властью, озлобленные и скованные, как Пауль, опасны. Но Джайсу нужна адамантиевая крошка с камня. Возможно, она будет стоить ему дорого, но он соскоблит ее.       Лакей вел его по коридорам и лестницам. Сначала – наверх, а потом – вниз, причем гораздо глубже, чем Джайс ожидал. Он давно бы запутался, если бы следил, но он полагался на чутье, а не на разум. Поэтому он не приглядывался к деталям, а просто подмечал интересные вещи. Вокруг резиденции Пауля стояла мощнейшая магическая защита. В саду росли редчайшие компоненты для ритуалов. Но сам дом как будто не знал, что такое колдовство. Это место было таким же пустым, как Пауль; хозяин высушил его, создал мертвый остров посреди реки, и вода не питала даже ростки травы в потрескавшейся земле.       Неприятное место. Злое место.       Джайса не провожали по жилым этажам, а еще ему встречались лишь безликие слуги, но и так было ясно, что Пауль живет один в окружении созданий Арри. За время службы в Империи Джайс побывал на куче приемов и балов, которые давала придворная знать, но лорд Пауль их не устраивал. Посещал – да; он любил испортить всем настроение и помешать шутейному артефакту устроить красивый фейерверк. А вот его собственная жизнь была довольно... таинственной.       Наконец они спустились в холодное каменное пространство, напоминающее склеп, в том числе и по запаху. Тонкий слух позволил Джайсу понять, что коридоры и здесь распространяются далеко. Здесь чадили факелы, а со стен и пола исчезли богатые ковры.       – Не то чтобы наверху было уютно, но тут и вовсе как в могиле, – посетовал Джайс, почуяв знакомую смесь из воска, масла и бумаг где-то за спиной.       – Жаль тебя разочаровывать, если ты рассчитывал подрать мои кожаные диваны, – съязвил Пауль, окинул Джайса с ног до головы и хмыкнул. Возможно, он видел перед собой мокрую кошку. Пусть видит, что хочет, эти имперцы такие мнительные на ровном месте.       – Иногда сложно не выпустить когти, – кающимся тоном признался Джайс.       История с диванами в его жизни была. Чуть не породила дипломатический конфликт с Элейтой Первой, потому что Джайс завалил ее консорта на дорогущем кожаном диванчике в чайной комнате и так отодрал, что наверняка пришлось менять все убранство. Роспись и шторы там тоже были под цвет этого дивана...       Помимо Пауля и лакея тут пахло кем-то еще. Знакомо, но не слишком. Джайс, возможно, мельком встречался с носителем при других обстоятельствах, где его запах был забит другими. Немного опиума, немного металла... смесь запахов старости и тления и пряной, насыщенной молодости. А еще – множества сексуальных партнеров. Вот уж чего в подвалах Пауля не ожидаешь унюхать.       – Кто присоединится к вечеринке? – спросил он.       – Кто-то же должен принять твою клятву, – Пауль смотрел на раздувающие ноздри с обыденной неприязнью. Забавно, что он зрит в корень. Видит в Джайсе зверя – всегда. Правильней всегда было бы воспринимать его двояко, и как зверя, и как человека, но для имперцев такое – сложно.       Джайс пожал плечами. Пауль зашагал вперед, а лакей теперь держался позади. Из темноты боковых коридоров вылезло еще несколько перекроенных тварей, более мощных, бывших оборотней, судя по звериным мордам. У одного были внушительные рога и мускулистый торс, едва влезший в стандартную по крою кожаную броню. Другие выглядели застрявшими посреди трансформации волками. На появление охраны Джайс не обиделся. Пауль не обещал, что встреча будет приватной, и он предусмотрительный засранец – сам-то до сих пор не оправился после ранения и с Джайсом, если что, не справится. Он был сносным фехтовальщиком, но долгие годы проводил в кабинете и кулуарных войнах. Само собой, другие должны за него драться.       Они вошли в круглый сводчатый зал, прятавшийся за тяжелыми дубовыми дверями. Несколько стел с факелами освещало его, расставленные на расстоянии нескольких шагов от стен. Потолок тонул во тьме, Джайс неплохо видел в темноте, но эта – магическая, звериный глаз ее не распознает. Да, здесь Пауль позволял реке течь, безусловно. Колдовская сила лизала эти камни, билась о них и тлела. Сила, заточенная в цепи. Могучая сила. Она немного сбила Джайса с толку, поскольку оглушала на фоне тишины, к которой он успел привыкнуть.       Прислонившись к ближайшей стеле, светловолосый мужчина курил, зажимая тонкими пальцами мундштук. Вот откуда тянет опиумом. Не чистым – какая-то смесь с другими травами.       – Мастер Христиан, – Джайс приветственно оскалился.       – Привет, – тот опустил руку, и окурок вывалился на пол. Он раздавил его сапогом. Пауль рядом с Джайсом издал тихий вздох, возможно, думая, что никто не заметит. Острый слух оборотня он, видимо, не учел.       Христиан носил длинные волосы убранными в хвост, как многие аристократы, заплетая их, украшая костяными гребешками. Дворянство, впрочем, он получил вместе с должностью: глава Магической полиции не мог быть простолюдином. Несмотря на броню с широкими наплечниками и меч на поясе, он казался хрупким внешне, совсем не воином. Глаза он прятал за тонированными фиолетовым очками, а постоянно приклеенная улыбка служила ему своего рода маской.       Джайс с ним и правда почти не сталкивался. Христиан о своих делах отчитывался канцлеру; его департамент разыскивал и ловил колдунов, а чем занимался лично он, Джайс пока представлял плохо. От его рук несло магией, но след приглушали кожаные перчатки, видимо, артефактные. Джайс улавливал лишь слабые отголоски, однако понял, что это он, Христиан, сразу – и старый, и молодой. И именно он пахнет так, будто Пауль оторвал его от славной оргии. Легкий на подъем Джайс справился с желанием разразиться пошлостями и только облизнулся.       – Вы принимать клятва? – разыграл он любимую карту неграмотного дикаря.       Христиан кивнул. Что-то было не так, и дело не в его улыбке. Джайс мельком осмотрел зал снова – ничего. Темнота под потолком ему не нравилась. Что она скрывает? Может, получилось бы унюхать, если бы он обратился, но Пауль не оценит, так?       – Не думать, что вы маг, – абсолютно невежливо объявил он.       – На моей должности – я просто обязан, – вежливо пояснил Христиан, стягивая перчатки. Стали видны рунические шрамы на кистях, в особенности на костяшках пальцев.       Джайс скосил взгляд на Пауля.       – Вы позволять кто-то колдовать без ошейника! – и покачал пальцем в воздухе, мол, ай-ай, нарушать свои же правила плохо!       Христиан рассмеялся, не изменив при этом выражения лица. Губы не шевельнулись, а взгляд под стекляшками – все равно нечитаемый.       – Я позволяю тебе колдовать без ошейника, – парировал Пауль. – Сейчас, как бы тебе ни было сложно внятно выражаться, ты расскажешь нам, что именно хочешь сделать. Постарайся не лгать, мастер Христиан отлично распознает ложь.       Под глазами канцлера пролегали тени – похоже, он в принципе мало спит. Голос звучал так, будто он сам в изумлении от того, какую милость оказывает дикарю. Джайс пока не понимал, по какой причине Пауль согласился. Едва ли испугался дурной молвы. От одного вида Джайса его корежит, и в то же время – он пустил шамана на порог, позволил ему ступать мокрыми пятками по коврам... Знать, что канцлер коварен, одно, а выйти из его подвалов невредимым – совсем другое. Джайс не расслаблялся. Они собираются использовать друг друга – что ж… вот и проверят, кто чего стоит.       Тем временем Христиан подошел к набросанному на полу меловому кругу с горящими в глиняных плошках свечами. Ритуалы имперцев Джайс чаще всего легко игнорировал. С магической клятвой дело обстоит иначе: обмануть ее сложно. В складках юбки Джайс протащил трещотку, привязанную сейчас ниткой к бедру, чтобы не выдать. Если придется, он сможет настучать незаметный мотивчик, заглушая его собственным голосом, и снять с себя часть эффекта. Не самая мощная защита, зато – подручными средствами. В сумку ему точно залезть не позволят.       Оборотни-стражи разошлись по залу, образовав дополнительный круг.       Джайс учуял гарь. Сильный, одни факелы да плошки не должны были ее производить. В этом зале будто бы недавно что-то жгли. Может, даже кого-то?       Он бросил сумку на пол, положил сверху дудку и вступил в круг, подобрав полы юбки. Пауль в очередной раз скривился, увидев его грязные ступни. Джайс нарочно пошевелил пальцами ног.       – Вы бы еще рисовать круг песок, чтобы можно сдуть, – сочувственно сказал он Христиану.       – Ай, ну мы же не враги друг другу, – отмахнулся тот. – Это простая процедура. Зачем переусердствовать? Но я рад, что лорд Пауль меня пригласил. Я с удовольствием посмотрю на твои ритуалы, знаешь. Чужой опыт обычно куда более завораживающий, чем собственный...       Его пальцы порхали в воздухе. Он источал дружелюбие, от которого будто песок скрипел на зубах. В стеклах очков отражались огоньки. Магическая полиция – те самые славные ребята, которые крушат все в поисках тайных колдунов, провоцируют бедняг на панические вспышки и потом казнят за массовые убийства. Бравые защитники порядка в империи, по наводке трепещущих соседей вешающие ведьм в мелких деревнях за то, что те разбираются в травах лучше других. Поверить, что братией «ловчих» руководит милейший бесхитростный человек, нельзя.       Ритуал, который он проводил, был Джайсу знаком. Однако Христиан точно был не просто высокопоставленным волшебником, на которого Пауль не нацепил ограничитель. Флюиды, которые Джайс улавливал, он раньше нигде не встречал. Может быть, единственный раз, на родине, давным-давно...       Пауль держался подальше, в тени, за линией факелов. Джайс впился в него взглядом, чтобы не пропустить, как его перекосит от формулировок, которыми сейчас изнасилуют благородный имперский язык.       – Я просить канцлер позволять изучить его, – каждое его слово задевало магические струны круга, в котором он стоял. Христиан прохаживался туда-сюда, потирая пальцы. – Это личное дело. Личный враг.       – Враг? – оживился Христиан. Пауль, очевидно, передал допрос главе полиции, а сам безучастно слушал. – Угроза для империи?       – Не империя. И не Император. Мой враг. Никакой вред ваша страна.       Пока врать не приходится. Замечательно.       – Старый враг? – спросил Христиан. – Почему ты вдруг решил обратиться к канцлеру – он всплыл... где-то рядом?       – Он не очень хорошо плавать, – Джайс зарылся руками в юбку, будто поправляя ее и отряхивая, а на самом деле высвобождая трещотку на всякий случай. Присутствующие имперцы, если желают, могут считать, что дикарь полез почесать свое достоинство. – Я проверять безопасность Императора каждый день. Искать враги Императора. Искать шаманы. И чуять его.       – Но ты сказал, он не угрожает Императору?       – Он идти за мной. Я бороться с ним раньше. Он не интересоваться императорские дела. Он драть мне горло и пить моя кровь, – Джайс клацнул зубами. – Чтобы я победить, я нуждаться канцлер. Понять его мертвая сила. Проводить аналогия. Учиться отрезать свой враг...       – Ты очень стараешься, но слово «аналогия» тебя выдало, – Христиан покачал пальцем. Джайс поймал себя на том, что заворожен их движением, словно все ценное в личности этого имперца сосредоточилось в его кончиках пальцев. – Мне все равно, как ты коверкаешь язык. Клятву это не обманет. Здесь речь о намерениях, а не формулировках.       Джайс хмыкнул. Их магия – и не заключена в формулировках? Христиан надеется сбить его с толку, вот и все.       – Вот что я собираюсь сделать, – продолжил он расслабленно. – Если канцлер согласится при мне остановить сильную магию, я сниму отпечаток этого действия, чтобы понять, как я мог бы совершить нечто подобное с другим шаманом. Заблокировать его силу одним касанием. Чтобы изучить этот процесс, мне нужно будет колдовать. А именно, танцевать и играть, так что представление вы увидите – и, я надеюсь, останетесь довольны... – он подмигнул Христиану.       – Очень занимательно, – воодушевленно протянул глава Магической полиции с прежней приклеенной к лицу улыбкой. – Ты настоящий исследователь, Джайс. Мы в империи относимся к магии как к особенно сложной науке, – а то Джайс не знает! – но я не думал, что твой народ так искушен в поиске новых знаний...       Снисходительный комплимент. Христиан вел себя очень раскованно в присутствии канцлера, даже удивительно, учитывая ненависть последнего к выскочкам и волшебникам. Особенно – в одном лице.       – Если канцлер откликнется на твою просьбу, ты ведь поделишься с нами результатом своего выдающегося эксперимента? – когда Христиан склонил голову набок, хвост соскользнул с его плеча. Под волосами на затылке у него тоже виднелись кончики рун, обычно прикрытые воротником, который сейчас был по-домашнему расстегнут. А еще – шрамы.       Имперцы-волшебники часто калечили себя, чтобы направлять магию, а не шмалять огненными шарами во все стороны. Это они – дикари.       – Если будет чем делиться, – согласился Джайс, постукивая ногтями по трещотке. Он пока просто проверял, какая сила вложена в клятвенный круг. Похоже, немаленькая. – Я допускаю, что ничего не получится. Что способность канцлера уникальна и неповторима.       – Не менее важно, чтобы ты не обратил ее против его светлости, – буднично добавил Христиан. – Сам понимаешь, такими тайнами не делятся по просьбе. У канцлера много врагов. Речь не о тебе, у меня нет сомнений, что ты верен своему нанимателю, иначе стоили бы твои услуги столько золота? – он рассмеялся, режуще, тихо, но голос унесло эхом под своды зала. – Но даже случайно выданный секрет – уже не секрет.       – Как я сказал – я поклянусь чем хотите. Я тут, чтобы спасти свою шкуру, а не чтобы влезть в заговор.       – Милорд, вы только послушайте! Он так складно говорит на самом деле, – восхитился Христиан, не смущаясь того, что обсуждает Джайса, будто какую-то неодушевленную диковинку. – Поклясться тебе, конечно, придется душой и жизнью. Клятва наложит магический запрет на любое использование информации, полученной в течение сегодняшнего вечера, в иных целях, кроме победы над старым врагом. Придется назвать его имя, уж прости, какая магия – без имен...       – Рикори, – произнес Джайс недовольно.       Наоборот – не стоит произносить имена слишком часто. Накличешь беду.       – Клятва коснется всего, что ты узнаешь случайно в процессе своего ритуала. Мы перестраховываемся, но мы ведь не понимаем ничего в шаманизме, а ты – опытный специалист. Может статься, ты водишь меня за нос прямо сейчас, – Христиан встал напротив Джайса, обратив к нему очки, казавшиеся в таких отблесках розовыми, а не лиловыми.       Тот не убрал ногтей с трещотки. Христиан не может почуять его магию. Это блеф.       – Две причины, – он растопырил большой и указательный пальцы другой руки. – Убить Рикори – и защитить Императора.       Уж от этого они не посмеют отказаться, а «защиту» можно трактовать очень широко.       Почему Пауль молчит? Не хочет вмешиваться в ритуал, чтобы ничего не испортить? Но не может же он прерывать заклинания одними грозными словами!       – Отрадно видеть, что у его императорского величества столь ответственный защитник! – объявил Христиан. – Уберечь Императора от влияния вражеских шаманов, если у нас такой конфликт назреет, конечно, важно. Но имей в виду, мы говорим о конечных целях. Прямая связь между применением способности – и защитой от шаманской магии. Ничего больше.       А вот и уточнение. Защита от шаманов. Не от Пауля, если тот вдруг вздумает совершить переворот, как он насмешливо обмолвился сегодня днем. Джайс кивнул, продолжая высекать из трещотки едва слышные звуки, которые можно принять за далекий стук плохо закрытой двери. Имперцы надеются его ограничить – ха! Он пришел не продать свою свободу, а выкрасть немного чужой силы. Они даже не представляют, что так можно!       – У тебя блохи там? – подал голос Пауль. – Руки перед собой.       Джайс сдержал недовольство и вытянул из-под юбки кисть. Последнее условие Христиана он отменить не успел. И, шлак, в переносном смысле Пауль все-таки умеет испортить словами любую магию момента. Блохи! Придумал же!       – И, наконец, последнее. Немного... разумной платы за расположение канцлера. Если он попросит тебя воспользоваться знаниями о блокировании шаманской или иной магии, ты воспользуешься, как он велит. Если попросит не пользоваться – ты остановишься.       Вот тут не помешало бы потренькать защитную мелодию, но... Джайс повел бедром. Хватит ли этого? Полые сухие трубочки тростника ударились друг об друга неслышно – ткань шуршит громче. Остается надеяться, что сработало.       Христиан переглянулся со своим руководителем, и канцлер кивнул. Рвано, недовольно, всем видом показывая, что негодует. Он ведь тратит свое драгоценное время на пустую возню.       – Тебе осталось сказать «клянусь душой и жизнью», и – утомительная часть закончена. С границами твоего эксперимента мы вроде определились... Также ты не сможешь обсуждать выводы, сделанные из твоих наблюдений здесь, ни с кем кроме меня и лорда Пауля. Слова просто не покинут твой рот, а пальцы – не выведут буквы... если ты, конечно, умеешь писать, – засомневался Христиан, поднеся пальцы к подбородку. – Телепатия и другие способы передачи мысленных сообщений не сработают. Если ты сознательно попытаешься раскрыть тайны – то умрешь в мучениях.       – Я раньше не клялся душой, – Джайс демонстративно качал пальцами в воздухе, будто наигрывал на струнах. Так он отвлекал внимание от притоптывания, которым заставлял звучать маленькую трещотку. – Что произойдет с ней, если я нарушу клятву?       – Она больше не будет принадлежать тебе, – пояснил Христиан буднично. – Никакого посмертия – если ты в него веришь. Распоряжаться ей будет его светлость, по своему усмотрению.       Ха. Джайс в курсе, для чего используется энергия душ – это отличное питание для многих магических ритуалов, основа ценных кристаллов и часто – составляющая могущественных артефактов. Правда, попахивает некромантией...       – Я клянусь душой и жизнью следовать произнесенному уговору, – осклабился он. Хватит уже тянуть, еще немного уточнений – и Джайсу будет совсем сложно обходить клятву.       – Вот и замечательно, – Христиан хлопнул в ладоши. Руны на руках сверкнули. Поток магии влился Джайсу в горло, минуя рот, сквозь кожу, жилы, трахею – так, что он закашлялся. Ох, эта грубая имперская магия... – Теперь я просто понаблюдаю, если никто не против. Я крайне, крайне заинтригован!       Интересно, где на его теле прячутся еще отметки? Джайс, потирая шею, разглядывал запястья Христиана и думал о том, что заломил бы их, схватив одной рукой, вздернул его над полом и хорошенько обнюхал. Носом водил бы по коже, пока не разобрался бы, его ли гарью отдавало в кругу, как он сочетает в запахе столько противоречивых оттенков… и умеет ли Христиан за себя постоять, когда скован главный его магический инструмент.       Несмотря на тянущийся от него душок спермы, каких-то феромонов и соблазнительного опиумного дыма, инстинкты Джайса велели держаться от него подальше. Мол, никакого совокупления с этим парнем, ты что, сдурел? Его улыбку будто вырезала Арри, а еще Пауль терпит его несносную болтовню и окурки на полу. Такое не заводит – а настораживает.       – Привести колдуна, – распорядился Пауль, и два недооборотня отворили дверь с другой стороны зала. Рогатый выскользнул, второй остался на страже. – Ну, – он кивнул на сумку Джайса, – вываливай свой мусор и пляши. Я покажу тебе, как задушить магию.       Джайс осклабился и в нетерпении обнажил клыки.              Колдун рвался из хватки вылепленного из плоти минотавра и орал проклятья. Такие, как он, Пауля ненавидели. Строили заговоры, готовили покушения. Этого охранные големы поймали роющим подкоп c приятелями, чтобы сжечь резиденцию злодея дотла.       Едва получив власть в свои руки, что обыкновенному человеку без магических талантов при дворе дракона стоило огромных усилий, Пауль наступил бесконтрольному колдовству сапогом на горло. Разрешения на магию, учет колдунов, репрессии и казни – все это прекратило хаос, процветавший прежде. Хаос, при котором глава благородного дома может беспрепятственно приносить в жертву свою семью ради вечной жизни, хаос, при котором у власти оказываются безумцы...       Император, считал Пауль, был безумцем. Но, по крайней мере, боролся с этим. Пауль смирялся с тем, что правитель подвержен приступам гнева, потому что этот же правитель видел рациональное зерно в сохранении порядка. А вот беспокойные колдуны вроде этого оборванца, напротив, культивировали беспредел. Стальной канцлер – бесчеловечный преступник для них.       Закон (написанный Паулем), впрочем, говорит, что преступники – они.       Безродным колдунам ничего не известно про ауру канцлера, гасящую магию. Слухи такие ходят, но в них колдуны часто не верят. Просто не было удачных покушений, вот и все. Но уж им-то удастся добраться до его черепа и выжечь ему глаза. Переломать все кости в теле. Кто этого только в империи не хочет... К счастью, Пауль не обязан никому нравиться. И соответствовать ожиданиям дураков.       Пленник не обращал внимания на присутствующих. Когда, по кивку канцлера, его отпустили, он выпустил магию в сторону ненавистного врага всех имперских колдунов. Ослепляющим вихрем она пронеслась по залу, заставляя Христиана отшатнуться за стелу, и разбилась у ног Пауля.       Джайс, заинтересованный, поднес свою дудку к губам и извлек из нее несколько нот. Перед этим он рассыпал между стелами много камешков, песка и костей. Не похоже на скрупулезную подготовку магических кругов, которые рисует Стикс. Небрежно, кое-как, Джайс побросал где попало свои «колдовские причиндалы», а теперь, по следу из камней и засушенных цветов, огибал Пауля широким полукругом. По раструбу дудки он стучал ладонью; отверстий в ней было всего три, сложную мелодию не наиграешь. Пока что он играл тихо и рвано, но набирал темп.       А колдун мчался на Пауля, размахивая руками. От белых искр болели глаза, но воплощенную в них настоящую, выжигающую силу Пауль не ощущал. Джайс держался подальше, Христиан сплел магическую защиту в своем укрытии. Вздохнув, Пауль вытянул вперед ладонь – и схватил колдуна за драную одежду, задевая кончиками пальцев кожу и брезгливо кривясь. Если он будет кулаками махать – рана может вскрыться. К счастью, его прикосновение ошеломляет магов. Тот споткнулся, промедлил недолго, и пальцы Пауля переместились на его горло. Жертва вытаращила глаза и захрипела.       Пауль не чувствовал ничего особенного. Он не «забирал» силу себе (хотя не опровергал это утверждение вслух) и не получал заряд энергии. Удовлетворение? Оно вспыхивало раньше, но со временем он утомился. Осознание, ужас и боль – из раза в раз одинаковые. Волшебники из Магической полиции под его присмотром изобрели подавляющие ошейники, и личное участие канцлера больше не требовалось. Остались только неловкие покушения, придворные с магическими талантами, сторонящиеся Пауля, и аномальные выскочки вроде Джайса. А еще – верные слуги, подобные Стиксу.       Колдун трепыхался в не такой уж и сильной хватке. Христиан говорил, что ощущение от прикосновения Пауля – будто кровь сворачивается в жилах. Пауль часто пожимал ему руку на людях, и Христиан обязан был не дергаться. Он специально артефактными перчатками обзавелся, а еще подсел на свою смягчающую боль траву... Этому парню нечем было защититься.       Зачем дикарю понадобилось смотреть вблизи на то, что он и без того – бывало – видал? Пауль не мог уследить за ним. Джайс крутился, а ткань и бусы вздымались, стучали и шуршали. Он топал ногами по полу, и от его ступней вибрации расходились по камню, будто тот был водой. Или это воздух дрожит от музыки? Пауль вдруг ощутил свой вес – и густую, колеблющуюся пустоту вокруг. Изумленные, вытаращенные глаза пойманного колдуна заволокло дымкой, и они застыли. Пауль попробовал отыскать взглядом Джайса, но не смог повернуть голову. Даже открыть рот не получилось. Тело замерло, и мысли – следом за ним – окаменели.              Джайс опустил дудку, наконец-то переводя дыхание. Сотканное им из звуков полотно – хрупкое, ненадежное. Чтобы остановить время для Пауля, пришлось обратиться к таким силам, которым потом отплачивать и отплачивать... нужные жертвы Джайс уже принес, и еще принесет. Лишь бы выгорело.       Легкие горели после игры и танца. Знал бы Пауль, как ради него выкладываются! Христиан, полумертвые големы, несчастный колдун – все, чьих ушей достигла музыка, выпали из течения времени. Их легко было бы зачаровать и не прибегая к сверхусилиям, но Пауль требовал особенного подхода. Теперь Джайса тянуло к полу – рухнуть на колени и выблевать легкие.       Нет, пока нельзя. Ему немного надо. Совсем немного крови Пауля – чтобы позаимствовать его силу... и крошку невесомого застывшего напряжения, которое Джайс собирался спрятать в специально припасенную выдолбленную тыкву. Напряжение, натянувшееся между Паулем и его жертвой, и есть квинтэссенция таинственной силы, блокирующей магию. Нужно бережно подцепить немного, на кончике ногтя... все равно что мгновение в коробочку посадить. Джайс так умел.       – Настоящая магия тебе не по зубам, – устало улыбнулся он Паулю, чувствуя кровь на деснах.       Он ведь пару лет своей жизни отдал ради этих минут неподвижности. Свое сердцебиение расплавил ради ритуала. Пора действовать!       Джайс вытянул из складок юбки маленький костяной ножик с изогнутым лезвием и двинулся к Паулю, переступая с пятки на носок, входя в область застывшего времени, сам подобный ножу.       И тут мир вокруг взорвался жарким пламенем.              Залитые воском уши перехватывал рунический ремешок. Стикс понимал, что дикарь играет, но не слышал ни звука. Канцлер предупреждал, что шаман использует музыку в своих ритуалах, а еще – он оборотень; и Стикс подготовился: лишил себя слуха и замаскировал запах. Он спрятался в нише под потолком и создал тьму, сквозь которую никакое чутье не пробилось бы. Стикс мог смотреть сквозь нее – это ведь его тьма, часть его дыхания, – но видел только размазанные следы магии, пульсирующей вокруг живых и магических существ внизу… и зияющее пятно там, где стоял Пауль. Такое наблюдение – не самое пристальное, но главную свою задачу Стикс мог выполнять.       Незнакомый шаманский танец смутил его – служа канцлеру, Стикс изучил сотни трудов, узнал множество уловок и обрядов, включая редкие и запрещенные, но в том, что творит этот черный человек, разобраться сходу не смог. Канцлер сказал, Джайс хочет «изучить его силу». Стиксу он приказал проконтролировать, чтобы дикарь не переступил границы, и выяснить, какие способы противодействия шаманской магии способна предоставить традиционная. Похожие указания наверняка получил и господин Христиан, так что Стикс понимал – он тут для подстраховки, на тот случай, если начальник полиции не справится. Канцлер перестраховывается – особенно после того, как вернулся раненым из далекой крепости…       Стикс всегда сжимал кулаки, когда думал об этом, хотя понимал, что канцлер никогда не возьмет его с собой за пределы резиденции. Его место здесь; он привык к похожему на склеп подземелью и рад тем небольшим милостям, которые получает. Рад служить Паулю так, как тот требует. И все же жаль, что его не было там, где Паулю вспороли бок наглые твари… потому что этот Джайс ничем не помог.       Арри немного рассказала Стиксу о происшествии – в основном, чтобы поддразнить. Она вечно его дразнила. Рядом с ней непросто было держать себя в руках. Делала ли она это по наущению Пауля – проверить, насколько предан колдун? Может быть, а может, и нет. Но Стикс всё сносил.       Свои мысли он не доверил бы никому. Ни за что не осмелился бы признаться канцлеру в том, как сильно хотел бы защищать его повсюду. Тот бы счел это глупой и опасной затеей. Он не так часто вынимал контролирующий камень из ошейника даже в стенах резиденции, не говоря уж о выходе во внешний мир, куда Стикс, наверное, больше никогда не попасть…       Стикс уже ненавидел Джайса, хотя почти ничего не знал о нем. Даже его имя звучит так же назойливо, каков он сам – докучающий канцлеру выродок, явившийся из дальних земель и возомнивший себя важной персоной. Пускай его странная магия никому в империи не понятна, он ничем не лучше любого другого колдуна. Если исследования Стикса будут успешны, они помогут приструнить нахального шамана. Канцлер хочет этого, а значит, нужно выложиться на полную…       Танец Джайса заворожил его, хотя он не слышал музыку и не видел жестов в доскональных подробностях. На какое-то время, пусть и небольшое, Стикс будто выпал из реальности, увлеченный им. Канцлер предупреждал Стикса, что дикарь опасен, и теперь стало ясно, чем именно: Джайс воздействовал не на Пауля, а на саму реальность. Она дрожала, плыла, менялась и… застывала, как желе, которое еще недавно помешивали ложкой. Мать Стикса варила желе…       Погруженный в образы из детства – когда он еще не знал, что его кровь пропитана магией, которая однажды бесконтрольно вырвется на свободу, уничтожая его дом и людей, которых он любил, – Стикс еле очнулся от наваждения. Руны по всему телу кололо тысячами иголок. Он распахнул глаза, сквозь магическую мглу различая что-то сверхъестественно острое в руке Джайса. Увидеть это маленькое оружие Стикс смог лишь потому, что им можно было резать магию.       Джайс приближался к Паулю. Тот не двигался – пятно на его месте не двигалось, вернее. Магический взор Стикса показывал, что недвижимы внизу все, кроме шамана. Как это случилось?       Как Стикс мог отключиться?! Он, мечтавший доказать Паулю когда-нибудь, что достаточно собран и опытен, чтобы полностью контролировать себя, что готов служить ему, как… как господин Христиан, которому дозволено так много! Больше, чем любому магу в Империи!       О, Стикс не заслужил доверия! Он позволил шаману закончить танец, он даже не понял, как тот зачаровал реальность, поймав в ловушку и канцлера, и всех, кто был рядом… Что будет, если Джайс пырнет Пауля своим дикарским артефактом? Что будет, если он хотя бы заденет…       Теперь руны уже пылали на теле, едва сдерживая рвущуюся силу, подпитываемую страхом и гневом. Стикс умел порхать с высоты, превращая себя в легкое перышко, но сейчас – упал огненным снарядом, вбился в плиты пола, вздымая их, разрушая старый круг для магической клятвы, набросанный им для господина Христиана, разбрасывая магические компоненты шамана в стороны. Он оказался между Джайсом и Паулем. По его рукам к кончикам пальцев стекал огонь. Стикс превратил его в огненные плети, крест-накрест махнул…       Джайс увернулся, подскакивая так высоко, как человек не должен уметь. Его облик начал меняться, и Стикс понял, что нужно действовать быстрее. Если Джайс обернется пантерой, с ним будет сложнее сражаться.       Плети огня метались по залу. Стикс обрушил три стелы, факелы упали и потухли, но он сам светился так ярко, что будто бы ничего не изменилось. Он случайно рассек двух плотских големов, от его ударов из стен вылетали камни… некоторые из них задели Джайса. Когда огонь попадал на него, трансформация в зверя откладывалась, наверное, боль мешала. Но все равно пахло паленой шерстью.       Шаман выронил нож. Стикс чувствовал, что он растерян. Готов сражаться за свою жизнь, но испуган тем, как стремительны и масштабны разрушения, причиненные одним человеком. Если он вообще видел человека перед собой, а не огненного элементаля… Там, где руны кровоточили – на руках, плечах, груди, даже на глазах – кровь мгновенно спекалась, но кожу Стикса ожоги не покрывали. Он все еще ничего не слышал – ни как стучат падающие камни, ни как Джайс вскрикивает и рычит, ни как трещит огонь.       Когда големы разбудили Стикса, тот лежал на своей жесткой постели в каменном мешке без окон, в окружении книг, свитков и ритуальных чаш. Он все свободное время читал (в детстве он и не думал, что вообще освоит грамоту, но – в конце концов пришлось), к счастью, для теоретического изучения магии не требуется способность колдовать. Он едва успел одеться, как Пауль вошел к нему в комнату – в камеру – в лабораторию. В этот бардак, который Стикс не всегда прибирал перед сном, потому что слишком увлекался исследованиями. Канцлер редко посещал его здесь… но сегодня он торопился. Стикс не знал, какое время дня снаружи, он привык засыпать, когда получалось, и просыпаться, когда нужно было работать. Оказалось, был вечер, а уже ночью должен был явиться шаман… Пауль считал, что от него стоит ждать подвоха.       Канцлер оказался прав. Он всегда прав! Он вынул из ошейника Стикса камень, возвращая способность колдовать, и приказал помешать Джайсу, если тот задумал обман. Так что теперь Стикс поджарит чернокожего ублюдка! Превратит его кости в пепел, в компонент для ритуалов…       В широко распахнутых, напряженно мечущихся глазах Джайса отражалось пламя. Уже не рыжее, а белое, мертвенное; куда более опасное, куда более мощное. Внутреннее пламя Стикса, вырвавшееся наружу в истинной магической форме. Человеческое тело, жалкое, маленькое и хрупкое, прячущееся в белом испепеляющем смерче, уже почти невозможно было различить. Стикс отпустил смерч, чтобы тот поглотил Джайса, забрал его, залился ему в гортань, выжег глаза и взорвал легкие…       И ударился о силовую клетку, выросшую вокруг шамана. Джайс, тяжело дыша и выставив перед собой руку с проявившимися звериными когтями и подпаленной клочковатой шерстью, лежал на полу. Белое пламя рвалось к нему сквозь прутья, но тех становилось больше и больше… он пытался просунуть голову, чтобы огненным языком дотянуться до горла Джайса, но лишь содрал с головы магические затычки. Воск, давно расплавившийся и обжегший ушные раковины изнутри, вытек.       Чем дольше Стикс бился о клетку, тем быстрее к нему возвращался рассудок.       Это традиционная магическая защита. Не шаманская.       Он с трудом продрал глаза – потому что ему не требовалось зрение, чтобы атаковать магией, а кровь, вытекшая из рун на веках, покрыла ресницы коркой. Джайс, лишившийся нескольких кос, взъерошенный, скалился на него – и смотрел еще куда-то в сторону…       Стикс еле-еле повернул голову, продолжая инстинктивно долбиться в клетку.       – Остановись, – прохрипел канцлер.       Стикс застыл. О, нет. О, нет, нет, нет, он вышел из себя, он… он наконец-то увидел, что происходит вокруг. Лорд Пауль лежал на полу между несколькими вздыбившимися каменными плитами, под ним растекалось кровавое пятно. Он держался за бок. Кровь пропитала камзол. Он, может, и неуязвим для магических атак, но когда кто-то разносит зал, в котором он находится, физические разрушения опасны для него так же, как для любого другого человека. Даже, возможно, опаснее, ведь он не может носить артефакты, активирующие силовые щиты, или управлять воздухом, чтобы отталкивать приближающихся врагов. Должно быть, он упал, когда Стикс обрушил стелу…       – Н-нет, – высушенные после магической вспышки губы шевельнулись – и тут же потрескались.       Колдуна, на котором Пауль демонстрировал свою способность, упавшей стелой раздавило вовсе. Христиан, видимо, пришел в себя, когда магию Джайса выжег Стикс. Теперь он стоял, широко расставив ноги, вытянув руки вперед, очки сползли на кончик носа, а волосы растрепались… он поставил силовую клетку вокруг шамана. Сплел ее второпях, но вложил много сил… почти все. Он не мог потягаться со Стиксом в магической мощи, но на время остановил его, и этого хватило.       Никто не смог бы защитить канцлера такой магией, но Христиан решил, что если спрятать от Стикса его цель, он остановится, и Пауль тоже окажется в безопасности. Правильное решение, принятое очень быстро.       Вот только… Стикс не должен был… как он посмел…       – Простите, милорд, – пролепетал он, растерянно глядя на канцлера.       Он не имеет права смотреть. Боги, да он же сам чуть его не убил! Пауль позволил ему жить, потому что он научился справляться, удерживать безумную силу в себе, но… после этого…       Стикс упал на колени рядом с силовой клеткой. Пламя потухло, но руны все еще светились и пульсировали. Все тело ломило, отметки на коже будто взрезали заново.       – Простите, милорд, – повторил он, низко наклоняя голову.       Как он смеет обращаться к нему! Открывать рот! Если бы было хоть немного сил, он задушил бы себя немедленно, но не мог поднять рук.       Джайс пошевелился в клетке. Христиан неуверенно покосился на Пауля, мол, убирать ли ее? Тот качнул головой, прижимая руку к боку. Это не новое повреждение – старая рана вскрылась… а ведь он мог получить камнем по голове! Или оказаться на месте раздавленного колдуна…       – Сюда.       Стикс понял, что приказ адресован ему. Пришлось найти силы, чтобы сдвинуться с места. Он дополз до Пауля на коленях. Одежда на нем уже давно выгорела – кроме ошейника, на который нельзя повлиять магией, – поэтому он еще сильнее содрал кожу, но до физической боли не было никакого дела. Он чувствовал себя раздавленным. Он достоин казни. Лорд Пауль заставлял его вести записи по всем исследованиям, так что его дело наверняка подхватит кто-то другой, более сдержанный, более послушный. Более надежный.       Стикс почувствовал облегчение, когда Пауль вцепился ему в волосы, подтягивая ближе. Выворачивая голову немного назад. Взгляд Стикс отводил, но… когда канцлер рядом, когда канцлер касается, как будто не было никогда магии, сделавшей его опасным безумцем, и нет искушения прибегать к ней, и нет ее постоянной пульсации внутри, искажающей его, превратившей его в… отвратительного… магического… мутанта…       Стикс ожидал, что Пауль свернет ему шею. Или перережет горло кинжалом, который всегда при нем. Стикс трепетал – и хотел этого – и думал, что умереть от его руки не так уж плохо, даже правильно… Но канцлер вставил камень ему в ошейник и устало откинулся назад.       Он потерял много крови? Много сил? Стикс нерешительно и встревоженно оглядел канцлера. Тот лежал, полуприкрыв глаза. От него пахло кровью, а еще он был единственным в помещении, кого даже немножко не пожгло. Господину Христиану вот досталось, големов, скорее всего, не сможет восстановить даже Арри…       – Помоги мне подняться, – велел канцлер. Стикс вздрогнул.       Но это уже не ему. Христиан опустил руки, ослабляя контроль над силовой клеткой, и приблизился. Он поискал взглядом трость Пауля, но не нашел. Когда канцлер оперся на его плечо, поддерживаемое Христианом заклинание распалось. Джайс к тому моменту уже стоял и почесывал голову с той стороны, где огненной плетью сбрило часть его волос. Стикс с ненавистью уставился на него. Он уже не сможет вмешаться, если шаман что-то учинит. Но Стикс сжег все его травы, и его дудку, и его тыкву, так что Джайс обезоружен. Посмеет ли он атаковать?..       – Ты соврал, – произнес Пауль. – Ты загипнотизировал нас. Не знаю, как, но ты нарушил клятву.       – О, нет, – отмахнулся тот, судя по голосу, все еще переводя дыхание. – Я предупредил, что мне надо станцевать. Я станцевал. Это ради моего… исследования, – подобрал он слово. – Вы бы попробовали мне помешать, объясни я, в чем именно заключается изучение. Но и вы устроили мне ловушку, так что мы квиты, ваша светлость.       Пауль моргнул.       – Почему ты атаковал?       А вот это – уже вопрос Стиксу. Тот еле справился с собой, чтобы заговорить достаточно громко и четко:       – Я растерялся, милорд. Он шел к вам с ножом. Вы… застыли… Я не был уверен, что вы в безопасности, несмотря на то что артефакты обычно… милорд… – он все-таки сбился.       – Мне нужна была ваша кровь, – пояснил Джайс. – Я не собирался вас убивать, но чтобы вы не сопротивлялись, пришлось всех немножко… отвлечь. Кроме этого горячего парня, про которого я ничего не знал, – Стикс встретил его взгляд со всей ненавистью, на которую был способен, и тут же опустил голову. У него нет оправданий, он подвел лорда Пауля, он чуть не убил лорда Пауля! Осуждать шамана или высказывать свое мнение он точно не вправе. – Вы бы пришли в себя, ничего не заметив, и я все еще не собирался использовать это против вас или вам вредить. Я не нарушал клятву, как видите, – он улыбнулся. На зубах виднелись следы крови.       – О крови ты как-то не обмолвился, – заметил Пауль и слегка отстранил Христиана. Отчасти, возможно, потому что не хотел казаться слабым. Отчасти – потому что ему нужен был хотя бы один готовый колдовать маг.       – Никто не спрашивал, – парировал Джайс. – А я не собирался причинять вред. Хочу заметить, не я тут все разворотил!       – Молчать! – перебил Пауль. Стикс втянул голову в плечи. Джайс поднял бровь, но не стал ничего говорить.       Христиан отвел канцлера в сторону, усадил у уцелевшей стелы и бросил взгляд на Стикса, который с места не сдвинулся.       – Позови доктора, – приказал он. Стикс встрепенулся. Голос Христиана звучал как обычно мягко, и это обескураживало.       Ему что, можно сдвинуться с места? Нет, ему нужно! Он должен сделать все, чтобы исправить… хоть что-то. Возможно, его казнь отложат, и мучительно думать об этом, но канцлеру и правда нужна помощь врача.       – Мы закончили, – тем временем обратился Пауль к Джайсу. – Лимит доверия исчерпан. Убирайся.       – Мне жаль, что все так закончилось, – предупредил тот голосом, совершенно не выдававшим, что ему хоть сколько-то жаль.       Он проиграл, но не выглядел раздосадованным. На Стикса он и вовсе косился теперь с опасливым интересом… Джайс что… уйдет живым?! После того, что сделал?!       Стикс удержался от возмущенных вздохов и, пошатываясь, вышел в коридор так стремительно, как мог. Ему нужно было бежать к ближайшей лестнице, он едва на ногах стоял, а сил было взять неоткуда. Впрочем, ради канцлера он мог преодолеть любую слабость.       Он позовет доктора и вернется к себе в камеру. Стикс понимал, что должен поступить именно так – вернуться туда и все записать, что он понял о колдовстве Джайса, прежде чем его казнят. Он слабо надеялся, что канцлер все-таки не пошлет големов удавить колдуна, который его подвел, а хотя бы… хотя бы…       Стикс боялся представлять что-то конкретное. Он вспоминал руку Пауля, вцепившуюся ему в волосы, и жалел, что не умер в ту минуту.              Джайс, прихрамывая, прошел мимо канцлера к другой двери, слегка споткнувшись на особенно глубоком разломе в полу.       – Проследи, чтобы он вышел через проход для слуг, – велел Пауль Христиану, вяло оглядывая развороченный зал для ритуалов.       – Ты уверен, что мне стоит… – негромко воспротивился тот.       – Да. Я уверен. Стикс позовет врача и… Дьявол, я не умираю, Христиан! Я не хочу, чтобы это животное нассало мне на ковер перед уходом, – процедил он.       – Ох, – сказал Христиан, вытер пот со лба и кивнул. – Конечно. Я защищу ковры, ваша светлость.       Он язвил, потому что нервничал, и Пауль не стал комментировать очередную дурацкую шутку. На сегодня у него не осталось сил ничего комментировать. Возможно, вскрывшееся ранение окажется поводом наконец-то поспать…               Христиан нагнал Джайса довольно быстро. Тот припадал на левую ногу, оставлял за собой след грязи и гари, но выглядел… как будто бы ничем не смущенным.       – О, мастер Христиан, – оживился он. – А я уже решил, что мне предстоит заблудиться здесь и стать одним из големов!       – Не думаю, что его светлость захочет, чтобы ты тут бродил, – усмехнулся Христиан, обращая к нему круглые фиолетовые стекла. – Что с твоей ногой?       – Ничего серьезного, – отмахнулся Джайс. – Ваш ручной колдун вывихнул мне сустав.       – Вот как… Надеюсь, ты скоро оправишься. Настроение Императора переменчиво, мало ли куда он решит отправиться. На всякий случай всегда лучше иметь обе ноги. Ты же всегда при нем, так?       – Не беспокойтесь, на мне быстро все заживает, – безмятежно ответил дикарь. Разговор он поддерживал, как заправский дипломат. – Что это был за парень, в ошейнике? Я поражен тем, как он… живо колдует.       В его глазах вспыхнули огоньки заинтересованности, желтые и хищные.       – Забудь о нем, – посоветовал Христиан дружеским тоном.       – Я бы с радостью, – отозвался тот. – Вот только я обратил внимание… само собой получилось. От его огня пахнет смертью. Многими смертями. В Империи запрещена некромантия, мастер Христиан? Я запамятовал, тут у вас столько законов… – он выразительно замолчал.       – Строжайше, – откликнулся тот с улыбкой.       Клятва помешает Джайсу использовать против канцлера все, что он узнал здесь сегодня. В том числе – то, что ему удалось унюхать касательно Стикса.       Сохранять ли жизнь колдуну после вспышки безумия – решать Паулю; Христиан давно советовал приговорить этого опасного человека, но кто-то должен был пачкать руки… И не Христиан же! Он не собирался ввязываться в некромантию, а Стикса Паулю было не жалко.       Некромантия оставляет отпечаток. Ты уже не будешь прежним после того, как приносил в жертву людей и пропускал сквозь себя силу их жизни. Немудрено, что опытный шаман – а дикарь, очевидно, как раз таков – учуял, что Стикс проводит запрещенные в Империи ритуалы.       – Было приятно с вами поработать, мастер Христиан, – у самого порога сказал Джайс. – Вы спасли мне жизнь. Я не забуду.       Христиан внимательно посмотрел ему в глаза. Зрачки Джайса вытянулись на мгновение, став узкими и вертикальными, а потом снова вернулись в норму.       – Если его светлость позволит, я бы еще понаблюдал за твоим колдовством, – протянул он мечтательно. – Между нами, это очень впечатляет!       «Если его светлость позволит», ха. Пауль теперь с шамана глаз не спустит. Джайсу придется глотки его шпионам перегрызать, но они будут лезть со всех сторон, как муравьи, почуявшие, что жирную добычу можно растащить на кусочки и притащить в муравейник. Христиан понимал, что Пауль вовлечет его в это их магическое противостояние. Сторона Христиана уже выбрана за него, но это не значит, что ему с Джайсом нужно грызться так же, как Пауль с ним грызется. Он может оставаться цивилизованным человеком…       Он, в конце концов, умел притворяться каким угодно.              Джайс вышел на улицу. Дождь уже закончился, светила луна, полная и свежая, бледно-голубая. Христиан опустил за ним засов, постоял недолго на месте и ушел – его шаги слышались какое-то время, но потом растаяли. Прислонившись к двери, Джайс перенес вес на правую ногу и приподнял левую, поворачивая к себе пяткой. Сохранял равновесие он без труда, все у него в порядке было с суставами.       В пятку уже почти впиталась кровь Пауля, которую он смазал ногой, добираясь до выхода из зала. Малоприятное ощущение, надо сказать. Потом пришлось всю дорогу делать вид, что он хромает, и не наступать на ногу, чтобы не оставить подозрительных пятен.       Что ж, Джайс не смог украсть силу Пауля, но смог получить немного его крови. Ритуальный нож ему не больно-то и нужен был, это так… привычка. Форма совершенно не важна, важна суть.       Джайс пожал плечами, ладонью стер кровь с пятки и облизал руку, кривясь.       Не очень чистоплотно и цивилизованно, но – что уж поделать – в магии все средства хороши.