◦ ◦ ◦
С самого утра в гостиной Когтеврана царит настоящий хаос. С трудом пробравшись между однокурсниками, оживленно обсуждающими предстоящий матч с Гриффиндором, Тим направляется в Большой зал. Гриффиндорская команда заканчивает завтрак, и Коннер, заметив его, приветственно машет рукой. Тим отвечает зеркальным жестом и садится за стол своего факультета рядом с Хайме и Бартом. – Утро доброе, – улыбается Барт, запихивая в рот вторую булочку с корицей. – Скажи Хайме, что все будет хорошо, а то он мне не верит, какие бы аргументы я ни приводил. Говорит, что обязательно грохнется с метлы или еще как-то накосячит, потому что это его первый матч и все такое. – Учитывая состав, а также сильные и слабые стороны игроков… – Тим бросает быстрый взгляд на соседний стол, где Уолли, орудуя вилкой, судя по всему, объясняет своим стратегию будущей игры. – Просто постарайся не попадаться под руку Джейсону, и тогда тебе, возможно, удастся избежать Больничного крыла. Хайме закрывает лицо ладонями и обреченно стонет. – По-твоему, это должно было мне помочь? У тебя нет сердца, эрмано. Тим пожимает плечами и придвигает к себе тарелку с омлетом. Если он использует в одном предложении слова «квиддич» и «хорошо», случится парадокс и вселенная схлопнется, так что Хайме придется самому разбираться с тем, во что он, глядя на Барта, так опрометчиво вляпался. Тим хочет сказать «а я предупреждал» самым язвительным тоном, на какой только способен, но сдерживается. В конце концов, Хайме сам все поймет уже через пару часов. После завтрака Тим ненадолго забегает в библиотеку, а затем – в Выручай-комнату за кофе, после чего возвращается в гостиную, в которой теперь, когда до матча остается меньше получаса, нет ни души. Тишину нарушает лишь негромкое потрескивание поленьев в камине, и Тим, забравшись с ногами в кресло, погружается в чтение книги по окклюменции, которую порекомендовал ему Брюс. «Ну, тогда увидимся как-нибудь». Тим встряхивает волосами, прогоняя образ Джейсона из головы. Он ничего ему не обещал и уж точно не потащится на стадион, особенно сейчас, когда за окном собираются тучи и накрапывает мелкий моросящий дождь. Все попытки сосредоточиться проваливаются с треском. Тим ругается себе под нос и откладывает книгу. Он успевает как раз к началу матча. Комментарии Барта разносятся над полем, и трибуны взрываются, когда Гриффиндор, благодаря меткому броску Кары, открывает счет. – Я не сплю, и ты правда пришел посмотреть на игру? – спрашивает Стефани, когда Тим плюхается на скамью рядом с ней и Кассандрой. Он не искал друзей специально и выбрал ближайшую трибуну, но мир, как известно, тесен. – Или… ты пришел посмотреть на кого-то конкретного? Тим не успевает ответить – гриффиндорские болельщики вновь оглушительно ревут, размахивая плакатами с изображением Кэсси. Свое прозвище «Чудо-девушка» она получила после того, как, будучи третьекурсницей, буквально разорвала в клочья ворота соперников в матче за Кубок. Даже пойманный Бартом снитч не смог принести Пуффендую победу, а бедный Дик до сих пор впадает в ступор, когда кто-то напоминает ему про ту игру. Увернувшись от бладжера и совершив обманный маневр, Коннер добавляет в копилку Гриффиндора еще десять очков. Второй бладжер летит в сторону Кары, и Джейсон, который каких-то несколько секунд назад был на противоположном конце стадиона, резко вынырнув прямо перед ней, мощным ударом биты отправляет бешеный мяч за пределы поля. Вряд ли кто-то из зрителей, не знакомых с ним лично, поверит, что еще совсем недавно он наотрез отказывался присоединяться к команде. Из-за пророчества и ходивших о нем слухов Джейсон сторонился других студентов, предпочитая проводить время на смотровой площадке Астрономической башни или в тени деревьев на берегу Черного озера, однако год назад под объединенным натиском Уолли, Роя и Дика он, к их величайшей радости, все же сдался и занял пустовавшую на тот момент позицию загонщика. Ярусом ниже две девушки, закутанные в красно-желтые шарфы, заводят спор о том, кто горячее, Тодд или Кент, и с каждым новым аргументом, который они приводят в пользу Джейсона, щеки Тима жжет все сильнее. – Ему и правда чертовски идет форма для квиддича, – привалившись к Тиму плечом и понизив голос, доверительно произносит Стефани. – Хотя что-то мне подсказывает, без формы он выглядит гораздо лучше. – Да, – рассеянно откликается Тим, провожая Джейсона взглядом, – определенно. – Ты видел? – восклицает Стефани так громко, что девушки, обсуждающие Джейсона и Коннера, замолкают и поворачиваются к ним. Ее глаза пылают. – Стеф… – Так видел, да? – почти шепотом повторяет Стефани, когда гриффиндорки теряют к ним интерес и возвращаются к своему спору. Тим не уверен, что готов продолжать этот диалог здесь, и, если быть честным, не уверен, что готов продолжать его в принципе. Стефани своего не упустит, и разговор наверняка свернет в опасное русло. – Он как-то переодевался в Выручай-комнате, ничего такого, Стеф. – Мерлинова борода, Тим! Серьезно, Джейсон Тодд и «ничего такого»? Стефани почти задыхается от возмущения, и Тим торопливо выставляет перед собой руки в защитном жесте. – В смысле ничего такого, о чем ты могла подумать. А Джейсон… «едва не погиб, спасая меня, потому что ценит жизни других выше своей. Проводит каждое Рождество со мной здесь, в Хогвартсе, потому что знает, что дома меня не ждут. Часами слушает, как я рассказываю о немагическом мире, и читает маггловские книги, которые я чересчур настойчиво ему подсовываю. Помогает с Патронусом, хотя все вокруг уже поняли, что я безнадежен и никогда не справлюсь с этим заклинанием. А еще улыбается так, что мое сердце разгоняется до сотни ударов в минуту и отчаянно жаждет проломить грудную клетку каждый раз, когда уголки его губ приподнимаются». Пауза затягивается, и Тим неуклюже заканчивает: – Ну да, он классный. – У тебя все на лице написано, Тим, и «классный» – явно не то, что ты собирался сказать. Стефани права. С Джейсоном хочется говорить, к нему хочется прикасаться, с ним хочется быть. Тим никогда не испытывал ничего подобного, и это его пугает. – Стеф, что мне… – Вы только посмотрите, что творит Уэст! – орет на весь стадион Барт. – Я не удивлюсь, если сегодня Флэш преодолеет звуковой барьер! Вот это скорость, дамы и господа! Снитч в руках Уолли Уэста, со счетом двести пятьдесят – шестьдесят победу одерживает Гриффиндор! Уолли, демонстрируя зрителям зажатый в кулаке снитч, делает круг почета по стадиону, и вся команда следует его примеру. Пролетая мимо соседней трибуны, Джейсон изящным жестом отбрасывает со лба белую прядь и подмигивает облаченной в цвета Гриффиндора девушке в первом ряду, а затем вслед за Коннером устремляется вниз – туда, где остальные игроки уже принимают поздравления от соперников и обмениваются с ними рукопожатиями. – Да простит меня Супербой, но Тодд все же горячее, – констатирует девушка в красно-желтом шарфе. Ее подруга согласно кивает, и весь мир – магический и нет – будто переворачивается в одно мгновение. Ускользнув от Стефани и Кассандры и спешно покидая стадион под набирающим силу дождем, Тим чувствует себя до нелепого глупо. С чего он вообще, прожив всю свою жизнь в гетеронормативном обществе, вдруг решил, что Джейсону тоже нравятся парни?◦ ◦ ◦
Тим шмыгает носом, зябко ежится и плотнее заворачивается в шерстяное одеяло. Он чувствует себя отвратительно по нескольким причинам, и простуда – не последняя из них. Накануне, возвращаясь в замок, он промок до нитки, из-за чего ожидаемо проснулся утром с насморком, тяжелой головой и ярко выраженным желанием ненавидеть жизнь. – Тебе нужно сходить в Больничное крыло, эрмано, – замечает Хайме, усаживаясь на край кровати рядом с Тимом. – Бодроперцовое зелье кого угодно вмиг на ноги поставит. И съешь завтрак, вот эту булочку Барт, между прочим, практически от сердца оторвал, и она даже не надкусанная. Вместо ответа Тим чихает, и Хайме выразительно выгибает бровь. – У меня от этого зелья дым будет из ушей валить полдня, – жалуется Тим. – Наверняка есть способ нейтрализовать побочный эффект. Например, если добавить… Тим снова чихает и вытирает нос рукавом пижамы. – Давай ты подумаешь об этом потом. А пока ешь, иначе я позову на подмогу кавалерию, и тогда ты точно не отвертишься. У Тима перед глазами возникает образ агрессивно кормящей его с ложечки Артемиды, он вздрагивает и принимается за завтрак. Хайме удовлетворенно кивает. В гостиной Тима окликает Рейчел. Она сидит в кресле у камина и неторопливо листает покоящийся у нее на коленях увесистый гримуар. – Тебя не было на завтраке, Хайме сказал, что ты плохо себя чувствуешь. Тоже вчера попал под дождь? – Ага, вроде того. – Мне казалось, что ты не большой поклонник квиддича. Губы Рейчел трогает легкая улыбка, и Тим нервным жестом поправляет рукава толстовки. У него уже давно сложилось впечатление, что все его друзья все знают. Неужели он и впрямь выглядит для них как открытая книга? Когда Тим в очередной раз чихает, он мысленно благодарит небеса за простуду – это избавляет его от необходимости отвечать, потому что Рейчел не терпящим возражений тоном отправляет его в Больничное крыло. Спустившись по винтовой лестнице и завернув за угол, Тим буквально врезается в Джейсона. Он трет ушибленный лоб и, хмурясь, поднимает на него взгляд. – О, привет. А я как раз к тебе. – Привет. Почему-то Тим не может выжать из себя больше ни слова. Раньше у него с этим проблем не было. Джейсон запускает пятерню в волосы, взъерошивая их, и, так и не дождавшись ничего, кроме приветствия, продолжает: – Видел тебя вчера на стадионе. Честно говоря, не думал, что ты придешь. Ну, учитывая твое мнение относительно вменяемости игроков в квиддич. В общем… я хотел найти тебя после матча, но нашел только Стеф и Касс, которые сказали, что и сами не знают, куда ты так быстро смылся. Что-то случилось? Тим уверен, что говорить человеку в лицо «случился ты» – не самая лучшая идея, так что он выбирает другую тактику. – Нет, я – апчхи! – Ты простудился, – резюмирует Джейсон. Это довольно очевидно. Осенью в большинстве помещений замка становится холодно и промозгло, и Тим под страдальческие вздохи друзей неизменно заводит речь о прелестях системы централизованного отопления и электрических обогревателей. У магии есть свои неоспоримые плюсы, этого он не отрицает, но во многих вопросах волшебное сообщество ушло не слишком далеко от средних веков. – Так, – Джейсон опускает руки Тиму на плечи, вынуждая его встрепенуться. – Иди в Выручай-комнату, свари себе кофе и добавь в него побольше молока, а я пока сгоняю за бодроперцовым зельем. Сейчас, конечно, сезон, но у целителей наверняка есть запас. Тим растерянно моргает. – Что смотришь как сова на новое письмо? Топай уже. Я мигом, ты и соскучиться не успеешь. С этими словами Джейсон разворачивается и быстрым шагом направляется в сторону Больничного крыла. Тиму не остается ничего другого, кроме как послушаться его и пойти в Выручай-комнату. По дороге он встречает пару студентов, у которых из ушей идет дым, и с ужасом осознает, что совсем скоро и сам будет представлять собой такую же картину. В присутствии Джейсона. В этот раз Выручай-комната принимает вид небольшой уютной гостиной с мягким двухместным диваном, камином и стеллажом, полки которого уставлены любимыми маггловскими книгами Тима. На столике рядом с диваном горят свечи, и комнату наполняет насыщенный хвойный аромат. Когда Джейсон возвращается, Тим, закутавшись в плед, греет руки о бока пузатой кружки с надписью «Поспишь потом (но это не точно)». Оказывается, чувство юмора у Выручай-комнаты весьма специфичное. Джейсон садится рядом и протягивает Тиму склянку с зельем, пить которое ему совсем не хочется. – Собираешься сказать, что у магглов есть более действенный способ вылечить простуду? – спрашивает Джейсон. – Нет, – отвечает Тим и залпом осушает бутылочку. Зелье обжигает горло, и Тим накрывается пледом с головой. Он нисколько не сомневается в том, что выглядит по-дурацки, но уж лучше так, чем еще неделю наматывать сопли на кулак. Справа доносится смех Джейсона, и сердце Тима моментально реагирует на него, ускоряя ход. – Ну вот, теперь ты соответствуешь своей фамилии, Тимбо, – с нотками веселья в голосе произносит Джейсон. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но у драконов дым вроде бы исходит не из ушей, а из других мест, – ворчит Тим. – Наверняка есть виды, о которых мы еще не знаем, так что не берусь ничего утверждать. Тебе теперь несколько часов дымить. Просто смирись и представь, что у тебя есть крылья и чешуя. И что ты сидишь на горе сокровищ. «Я сижу рядом с горой сокровищ», – думает Тим, а вслух говорит: – Я попробую. Тим поправляет плед и придвигается ближе к Джейсону, касаясь его плеча своим. Джейсон замирает и напрягается. Тактильные контакты, инициатором которых не является он сам, до сих пор даются ему непросто. Он будто не верит, что кто-то и впрямь хочет дотронуться до него или обнять по собственной воле. – Побудешь моей подушкой? Тиму тепло и уютно, и он с уверенностью может сказать, что дело не только в бодроперцовом зелье. Если кто из них двоих и дракон, то это совершенно точно не он, а Джейсон. У него даже Патронус принял форму Гебридского черного дракона. Огромного и невероятно красивого. – А у меня есть выбор? – Не то чтобы. Джейсон усмехается и словно выдыхает, позволяя Тиму удобно устроиться у себя под боком. Пламя свечей подрагивает, отчего на стенах и потолке пляшут причудливые тени. Они завораживают и заставляют глаза слипаться. Тим понимает, что даже если Джейсону не нравятся парни, он все еще может быть для него другом. Тем, кто всегда будет рядом и придет на помощь в трудную минуту. В конце концов, дружба и любовь не так уж сильно отличаются и являются по сути своей лишь вариациями одного и того же желания – быть с тем, кто тебе дорог.◦ ◦ ◦
Тим добавляет в котел веточки лаванды, еще раз тщательно перемешивает его содержимое и переворачивает песочные часы. Теперь остается только ждать, когда зелье настоится, а это значит, что ближайшие тридцать минут можно провести наблюдая за страданиями других учеников. Почему-то многие из них считают зельеварение очень сложным предметом, а декана Слизерина – самым страшным преподавателем в Хогвартсе. Тим с этим решительно не согласен, ему нравится зельеварение. Оно требует сосредоточенности, усидчивости и внимания к деталям, и при работе с зельями его дотошность – или занудство, как любит говорить Стефани – из минуса превращается в неоспоримый плюс. К тому же, эти знания по-настоящему полезны – одни только яды и противоядия чего стоят. За соседним столом, разбрызгивая во все стороны вонючую темно-зеленую жижу, взрывается котел. – Минус десять очков Гриффиндору за испорченное зелье. – Да чтоб того, кто это варево изобрел, гиппогрифы затоптали! – И еще минус пять за неподобающую речь, мисс Сэндсмарк. Хоть Зигмунта Баджа с нами давно уже нет, ваши слова все равно звучат не слишком уважительно по отношению к нему. Хайме, которому сегодня в напарники досталась Кэсси, флегматично смотрит на остатки котла и перепачканную слизью мантию, которую местами уже начинает разъедать. Профессор велит им убрать за собой бардак, еще раз изучить рецепт приготовления зелья и к концу занятия дать ему ответ на вопрос, что же они сделали не так. – А ведь на их месте мог быть я, – тянет Коннер, глядя на то, как Кэсси с помощью очищающего заклинания приводит в порядок одежду и волосы. – Хорошо, что мой лучший друг по совместительству еще и лучший зельевар курса. – Я не смогу помочь тебе на экзамене, – качает головой Тим. – А через год нам вообще СОВ сдавать. – Предпочитаю разбираться с проблемами по мере их поступления, чего и тебе советую. Наверное, Коннер прав. Они учатся в Хогвартсе, где, как известно, до следующего года еще нужно умудриться дожить, так что нет смысла загадывать наперед. Через полчаса зелье становится прозрачным и приносит Тиму и Коннеру по десять очков для их факультетов. Вечер того же дня Тим проводит в Выручай-комнате, практикуя в спаррингах с Джейсоном и Диком щитовые чары. Он успешно отражает все их атаки и думает о том, что меньше всего хочет вновь использовать Протего в реальном сражении с другим волшебником. Когда Дик убегает в совятню, чтобы отправить письмо Барбаре, и оставляет их с Джейсоном наедине, Тим предпринимает очередную попытку вызвать Патронуса. Он набирает в грудь побольше воздуха и произносит заклинание, описывая палочкой идеальную окружность. Ничего, как и сотню раз до этого. Неужели в его жизни нет ни одного действительно счастливого воспоминания? То, что он выбрал, не какая-то глупость, вроде первого дня в Хогвартсе, это воспоминание важное и значимое, так почему оно не работает? – Не пытайся вывести формулу или понять закономерность. В случае с Патронусом все слишком индивидуально. Тим вздыхает и смотрит на свою волшебную палочку как на предателя. Двенадцать с половиной дюймов, грецкий орех и перо феникса. Он знает, что она ни в чем не виновата, но легче ему от этого не становится. – Послушай, – мягко продолжает Джейсон. – Даже если у тебя не получится вызвать собственного Патронуса, в чем я сильно сомневаюсь, потому что ты один из самых одаренных волшебников, что я знаю, и уж точно самый упертый, я всегда тебя защищу. – В прошлый раз… – Тим запинается. Перед его мысленным взором возникает образ, который вот уже полгода преследует его в кошмарах. Джейсон лежит на полу, весь израненный, окровавленный. Почти мертвый. – Тим. Имя срывается с губ Джейсона едва слышно, на выдохе. Тим отворачивается и сильнее стискивает палочку дрожащими пальцами. Древесина больно впивается в кожу. – В том, что тогда произошло, нет твоей вины. – Ты знаешь, что есть. – Я знаю лишь то, что это был мой выбор, и нисколько о нем не жалею. Мы справились, потому что не бросили друг друга, когда все покатилось к чертям. Потому что были вместе. – Уже поздно, нам лучше вернуться в факультетские гостиные, – неловко переводит тему Тим. – Завтра суббота, и я подумал, что насчет Хогсмида? У меня заканчиваются запасы шоколада из «Сладкого королевства». Это звучит как самое топорное приглашение на свидание, какое только можно вообразить, и Тим уже собирается сказать, что вовсе не это имеет в виду, когда Джейсон, глядя прямо ему в глаза, кивает. Они расстаются у подножия лестницы, ведущей в гостиную Когтеврана. Тим поднимается по ней медленно, погрузившись в воспоминания, и несколько раз спотыкается, едва не падая. Оказавшись перед дверью, он еще какое-то время отрешенно рассматривает сплошное полотно с бронзовым молотком в форме орла, а затем все же негромко стучит, чтобы получить загадку. – Что и умника в дураки ставит? – Любовь, – не раздумывая отвечает Тим. Он проскальзывает внутрь и осознает, о чем именно был вопрос, уже после того, как проем за его спиной с тихим скрипом закрывается.◦ ◦ ◦
Хогсмид вызывает у Тима смешанные чувства. Эта небольшая деревушка, расположенная на противоположном от Хогвартса берегу Черного озера, напоминает затерявшийся во времени городок из какой-нибудь волшебной сказки. Среди местных обитателей нет магглов, и об электричестве здесь никто не слышал – в уличных фонарях горят свечи, а крыши домов щетинятся печными трубами, из которых затейливыми завитками поднимается дым. Тим с трудом представляет, как можно жить, не имея ни малейшего понятия о благах современной цивилизации, однако при этом не может не признавать, что у Хогсмида есть свое особое очарование. Удивительно, но здесь, как и в Хогвартсе, именно немагический мир кажется далеким и нереальным. У «Сладкого королевства» дела идут как всегда хорошо, и Тим, протиснувшись к прилавку с шоколадными лягушками, берет сразу целую коробку. – Барт коллекционирует карточки, – объясняет Тим, поймав на себе внимательный взгляд Джейсона. – Так что это не только для меня. И в любом случае я не стану есть все за раз. Надеюсь, там нет ни одного Парацельса, а то я уже не знаю, куда их девать. – Я бы не отказался попробовать маггловские сладости, – произносит Джейсон, задумчиво рассматривая витрину с сахарными перьями и карамельными бомбами. – Если заглянешь летом в гости, я с удовольствием покажу тебе парочку моих любимых кофеен и кондитерских. Маггловские сладости не взрываются во рту, да и леденцы со вкусом рвоты тебе вряд ли попадутся, но в этом же нет ничего плохого, верно? – К тебе в гости, – повторяет Джейсон как-то неуверенно. Тим чуть не роняет коробку с лягушками. Он этого не планировал. Слова выпорхнули из его рта, прежде чем он успел их обдумать, и теперь Джейсон растерянно смотрит на него, ожидая продолжения. Тим собирает всю свою волю в кулак и кивает. – Ну да. Можешь провести следующие летние каникулы у меня. – Твои родители… не будут возражать? – Мои родители видели Кона, Барта и Кэсси. Поверь, тебе придется очень потрудиться, чтобы шокировать их. Да и потом… они уедут в экспедицию в середине июля и вернутся в начале сентября, так что мы останемся вдвоем на целых полтора месяца. То есть мы вдвоем и миссис Мак, – торопливо добавляет Тим, понимая, как это звучит. – Она готовит еду, следит за порядком в доме и все такое, но ей мы точно не помешаем. Группа студентов оттесняет Тима, чтобы пробраться к шоколадным лягушкам, и ему приходится отодвинуться и практически всем телом вжаться в стеллаж с леденцами. Джейсон аккуратно касается его предплечья и отводит немного в сторону, все еще храня молчание и слегка хмурясь. – Это просто предложение, – глядя на Джейсона снизу вверх, говорит Тим. – Если тебе комфортнее… – Ты расскажешь мне больше о «Стартреке»? Сердце Тима подпрыгивает у него в груди. – Лучше, – улыбается он. – Я тебе его покажу. Из «Сладкого королевства» они перебираются в «Три метлы». В пабе мадам Розмерты всегда шумно и людно, но сливочное пиво, которое здесь подают, стоит того, чтобы терпеть эти временные неудобства. Тим втягивает носом пряный аромат, осторожно отпивает из кружки, стараясь не испачкать лицо пеной, и удовлетворенно прикрывает глаза. Им с Джейсоном удалось занять место у окна, вдали от других посетителей, и это делает их встречу еще сильнее похожей на свидание. – О чем ты думаешь, когда вызываешь Патронуса? Вопрос формируется в мыслях спонтанно и тут же оказывается на кончике языка. Несмотря на окружающий их гомон, собственный голос кажется Тиму чересчур громким. Он не должен был спрашивать. Джейсон усмехается и, забросив руки за голову, откидывается на спинку стула. – Вряд ли это знание поможет тебе найти то самое единственное воспоминание среди своих. Поэтому… не обидишься, если я оставлю вопрос без ответа? Уткнувшись в кружку, Тим интенсивно мотает головой и до боли закусывает нижнюю губу. Это слишком личное, такие вещи не доверяют всем подряд. Его воспоминание тоже личное и напрямую связано с тем, кто сидит сейчас с ним за одним столом. В Хогвартс Тим и Джейсон возвращаются пешком вдоль берега Черного озера. Примерно на середине пути они замечают гигантского кальмара, который всплывает на поверхность и плещется в лучах заходящего солнца, лениво покачивая щупальцами. – Знаешь, некоторые считают, что гигантский кальмар – это Годрик Гриффиндор, принявший свою анимагическую форму. – Очень похоже на сочиненную Бартом и зашедшую слишком далеко шутку. – Ага, только Уолли об этом не говори. Он у него уже третий год перед экзаменами благословения просит. И, судя по тому, что Уолли еще не отчислили, возможно, мне не помешает последовать его примеру. – Тебе не нужно благословение какого-то там кальмара, Джейсон. Ты и без него далеко не дурак. Джейсон смешно фыркает, и Тим приподнимает брови, как бы спрашивая, что его так развеселило. – Звучит как оценка на экзамене. «Далеко не дурак». Что-то среднее между «Превосходно» и «Выше ожидаемого». – Следующим же письмом направлю это предложение в министерство. Тим делает серьезное лицо, чем приводит Джейсона в полнейшее замешательство, но не выдерживает его взгляд и тоже начинает смеяться. Всю оставшуюся до замка дорогу они обсуждают другие возможные названия для оценок и болтают о всяких глупостях. Уже после отбоя, задернув полог кровати и завернувшись в одеяло, Тим думает о том, что воспоминание об этом дне вполне может стать решением его проблемы.◦ ◦ ◦
Хэллоуин волшебников практически ничем не отличается от Хэллоуина магглов – разве что знакомые атрибуты праздника смотрятся у первых гораздо убедительнее. Впрочем, многие представители магического сообщества одеваются так, словно Хэллоуин длится у них триста шестьдесят пять дней в году, и поначалу это порядком дезориентирует родившихся в семьях магглов первокурсников, которые привыкли видеть мантии и островерхие шляпы только в качестве карнавальных костюмов. Самих волшебников, чьи представления о модных тенденциях затерялись где-то в районе семнадцатого века, это нисколько не смущает. В мягком свете тыквенных фонарей Тим, устроившись на диване, листает страницы «Сильнодействующих зелий» Финеаса Борна. Он не смог бы достать эту книгу, не будь у него разрешения на доступ в Запретную секцию библиотеки, однако декан Слизерина без вопросов подписал его для одного из своих лучших студентов. Рецепт оборотного зелья заставляет Тима нахмуриться. Он склоняется над пергаментом и, скрипя пером, делает еще несколько заметок. Увлекшись чем-то, Тим погружается в себя и теряет счет времени, забывая про сон и еду и продолжая функционировать лишь благодаря кофеину и безграничному упрямству. Его друзья делают все возможное для того, чтобы не дать ему умереть от голода и переутомления, однако сегодня он заверил их в том, что непременно присоединится к ним в Большом зале после того, как закончит с зельями. Они не выглядели убежденными, и Джейсон порывался остаться с ним в Выручай-комнате, но Тим буквально вытолкал его за дверь – даже лучшему загонщику гриффиндорской команды нельзя пропускать тренировку. Часы на каминной полке негромко, но очень настырно тикают. Тим неохотно отрывается от книги и, бросив на них быстрый взгляд, не сразу осознает, что они показывают почти половину первого. Он резко вскакивает, едва не роняя чернильницу, хватает палочку и вылетает в коридор, отчаянно надеясь на то, что сумеет проскользнуть на Хэллоуинский пир, не привлекая к себе внимания преподавателей. Терять факультетские очки из-за такой ерунды у него нет ни малейшего желания. В коридорах замка сумрачно и пусто, и шаги Тима эхом отражаются от стен. Выбрав самый короткий путь до Большого зала, он сворачивает направо и замирает. Что-то преграждает ему дорогу. Тим слышит хриплый, кажущийся слишком громким в этой звенящей тишине вдох, и в то же мгновение его, будто цепями, сковывает страх. Так дышит тяжело раненый, умирающий человек. Этого не может быть. Тим пытается сдвинуться с места, но его ноги отказываются слушаться. Он должен помочь, должен что-то сделать. Он был бесполезным в прошлый раз, неужели и в этот от него не будет никакого толку? Джейсон лежит на полу, и все, что на что сейчас способен Тим – это наблюдать за тем, как по увитым трещинами каменным плитам медленно растекается его кровь. Внезапно Тим чувствует руку на своем плече, а затем перед ним, закрывая его собой, возникает фигура в школьной форме. Тим утыкается носом в широкую спину, и его глаза расширяются. Этого действительно не может быть. – Ридикулус! Судя по звуку, впереди что-то взрывается, и колени Тима подгибаются. Его подхватывают под локоть, не давая упасть, и бережно придерживают за талию. – Тим, посмотри на меня. Тим не отвечает. У него не получается сфокусировать взгляд, но он узнает голос, и это становится последней каплей. Тим всхлипывает и наконец дает волю слезам. – Это был боггарт. Слышишь меня, Тим? Боггарт. – Я не мог ничего сделать, – сбивчиво шепчет Тим. – Я не мог ничего сделать… прости меня. Прошу, пожалуйста, прости меня… – Эй, все хорошо. Я здесь. Я с тобой. Я жив, Тим. Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Тим с трудом поднимает голову. Он все еще дрожит и не до конца уверен в том, что его окружает реальность, а не очередной порожденный темной магией морок, и ему нужно что-то осязаемое в качестве доказательства. Несмело коснувшись волос Джейсона, Тим пропускает между пальцами белые пряди и вздрагивает, когда тот перехватывает его ладонь и ласково прижимает ее к своей щеке. – Убедился? – тихо спрашивает Джейсон, и Тим слабо кивает. – Тим, я… Это был боггарт. Чертов призрак, который выворачивает душу наизнанку и выставляет напоказ все самые потаенные страхи того, кто видит его перед собой. – Теперь ты знаешь, что… Голос Тима предательски ломается, и он замолкает на полуслове. Он хочет сказать так много, но в горле пересыхает, а язык прилипает к небу. С легким шорохом ему на плечи опускается мантия Джейсона. Плотная грубая ткань хранит его тепло, и Тим, завернувшись в нее, ощущает, как холод и страх постепенно отступают. – Какой-то идиот, видимо, решил создать подходящую для праздника атмосферу и выпустил боггартов из клеток в подземельях. Ну, или они сами выбрались, я не знаю, в этой долбаной школе вечно творится какая-то хрень. Самое, мать его, безопасное место, ага. Хэллоуинский пир тут же свернули, а нас всех отправили по гостиным. Когда я понял, что тебя не было в Большом зале… – Джейсон сжимает кулаки так, что белеют суставы, и после паузы продолжает: – Нужно было остаться с тобой в Выручай-комнате. Или хотя бы после тренировки зайти, тогда ничего этого бы не произошло. – Не вини себя, ты не мог знать о боггартах. А мне не следовало засиживаться допоздна. Тебе наверняка влетит за то, что ты пошел меня искать. – Плевать, пусть хоть все факультетские очки забирают. Ты цел, и это самое главное. Тим переступает с ноги на ногу. Он уверен, что Джейсон не станет спрашивать о внешнем облике его боггарта, но понимает, что должен объяснить. – Джей… – Не бойся, что со мной что-то случится, Тим, – словно читая мысли, прерывает его Джейсон. – Я могу за себя постоять, но я пообещал тебе и остальным больше не лезть в пекло без острой на то необходимости. Мы все пообещали друг другу. Рейчел и Уолли ждут нас у входа в гостиную Когтеврана, идем. Весь остаток ночи Тим думает о встрече с боггартом и ближе к рассвету, так и не сумев заснуть, вдруг отчетливо осознает, почему у него не получается вызвать Патронуса. Страх просачивается даже в самые светлые его воспоминания о Джейсоне, и он никак не может это изменить.◦ ◦ ◦
После случая с боггартом Тим твердо решает, что больше никогда и никому не позволит пробраться в свою голову так легко, как сделал это заставший его врасплох призрак, и с удвоенным рвением принимается за изучение окклюменции. Прочитав от корки до корки все книги о защите разума из библиотеки, он понимает, что этого недостаточно – ему необходима практика. Окклюменцией и легилименцией на уровне, недоступном большинству взрослых волшебников, владеет Рейчел, и Тим обращается за помощью именно к ней. Он проводит весь ноябрь и половину декабря, тренируясь устанавливать магический барьер в своем сознании и проникать в чужое, и чувствует себя из-за этого до такой степени измотанным и уставшим, что даже самому крепкому кофе не всегда удается вернуть его к жизни. Утром очередного дня Тим сидит за столом своего факультета в Большом зале и, уткнувшись в тарелку с ежевичным пирогом, медленно, по-совиному моргает. Он спал около часа, и то исключительно потому, что проснувшийся слишком рано Хайме застукал его за чтением, отобрал книгу и, отборно ругаясь на испанском и не принимая никаких возражений, силой затолкал его под одеяло. – Ты не слишком себя загоняешь? Переведя взгляд на подсевшего к нему Джейсона, Тим изображает жалкое подобие улыбки. – У тебя весь завтрак на лице. Смысл сказанных Джейсоном слов доходит до Тима далеко не сразу, но в итоге он все же подносит ладонь к щеке и делает несколько заторможенных движений. Джейсон вздыхает. – Нет, вот здесь. А затем прикасается, большим пальцем смахивая крошки. Тим ощущает себя так, будто в него влили все хранящееся в Больничном крыле бодроперцовое зелье разом, и, поспешно отстранившись, бормочет что-то отдаленно напоминающее «спасибо». – Что с рождественскими каникулами, снова остаешься в школе? Задумавшись всего на секунду, Тим кивает – он каждый год возвращается домой только летом и не видит причины менять что-то в этот раз. У него будет почти две свободных от уроков недели, которые он сможет посвятить чтению, практическим занятиям с Рейчел и новым попыткам вызвать Патронуса. – Хорошо, потому что я тоже. Ох, и с ним будет Джейсон. Пытаясь не отключиться на истории магии, Тим вспоминает, что совершенно забыл о подарках. Все его друзья разъезжаются по домам, и за каникулы он подберет для них что-то в соответствии с их интересами в Хогсмиде – благо, там есть все самые необходимые магазины, но вот для Джейсона подарок купить уже точно не успеет. Профессор рисует на доске какие-то каракули и скрипучим голосом просит открыть учебники на двадцать пятом параграфе. Тим листает шероховатые страницы и хмурится. Он может объяснить все Джейсону, и тот не обидится, лишь отшутится и наверняка скажет не переживать, но сердце от мыслей об этом как-то болезненно сжимается. У него есть еще целых три дня, и за это время он обязательно что-нибудь придумает. В Большом зале устанавливают ели, и преподаватели наряжают их свечами, гирляндами и зачарованными украшениями, а под заколдованным потолком клубятся тучи, и кружатся пушистые хлопья снега. Студентов на ужине в Сочельник совсем немного, столы стоят практически пустые, поэтому Тим без проблем занимает свое любимое место у камина. Он написал и отправил письмо с поздравлениями родителям, однако сомневается, что получит от них ответ – они, скорее всего, либо в экспедиции, либо улетели на праздники в Париж. – Опять сов считаешь? – Самую малость. Рейчел отказывается возобновлять занятия в ближайшую неделю. Говорит, чтобы я отдохнул. С Патронусом тоже ничего не получается, несмотря на все мои усилия, и я просто не могу расслабиться и отвлечься на что-то другое, когда все идет наперекосяк. – А если я попробую? – Если ты попробуешь что? – Отвлечь тебя на что-то другое. Скулы Тима покрываются предательскими розовыми пятнами. Он чувствует, как они горят. Ему нравится Джейсон, но он боится, однажды неправильно истолковав его намерения, разрушить их дружбу опрометчивыми словами или действиями. За соседним столом кто-то взрывает хлопушку, и Тим вздрагивает. Он говорит Джейсону, что ему нужно кое-что сделать, и выбегает из Большого зала, так и не притронувшись к еде. В спальне Тим, устраивая еще больший беспорядок, копается в своих вещах в поисках одной конкретной. Спустя полчаса он аккуратно заворачивает находку в пергамент, перевязывает ее бечевкой и, выдохнув, откладывает в сторону. Это будет самый смущающий рождественский подарок из всех, которые когда-либо видел мир. На следующий день Тим просыпается от негромкого стука. Он неохотно разлепляет глаза и, зевая, распахивает полог. – Утро доброе. В спальню, слегка приоткрыв дверь, заглядывает Джейсон. Он улыбается и, кажется, прячет что-то за спиной. Тим выбирается из-под одеяла, садится на край кровати и, махнув рукой, приглашает его войти. Плюхнувшись рядом, Джейсон сразу же вручает ему перетянутый красной лентой сверток. – С Рождеством, Тим. – С Рождеством. Тим открывает подарок, затаив дыхание, и замирает, когда его пальцы натыкаются на что-то мягкое и ворсистое. Он отбрасывает на пол оставшуюся бумагу и извлекает на свет огромный бордовый свитер крупной вязки. Сердце в его груди делает сальто. – Ты постоянно мерзнешь, и я решил, что свитер тебе точно пригодится. К тому же, он с совами, а ты иногда ну очень похож на сову, поэтому, когда я его увидел, сразу подумал о тебе. Не уверен, правда, что угадал с размером, если что, можем уменьшить. Не говоря ни слова, Тим натягивает свитер поверх пижамы. Он совсем не колючий и очень теплый. Джейсон смотрит на то, как ладони Тима бесследно исчезают в слишком длинных рукавах, и качает головой. – Сейчас исправлю, ты только не шевелись. – Нет! – от неожиданности Джейсон роняет палочку, и Тим быстро добавляет: – Я люблю безразмерную одежду. Этот свитер такой большой, что под него можно надеть еще один. Он идеальный. Спасибо, Джейсон. Теперь приготовленный накануне в спешке подарок смущает Тима еще сильнее. Он достает его из нижнего ящика тумбочки и передает Джейсону. – Я забыл, – честно признается Тим, когда Джейсон разрывает пергамент. – Вспомнил за несколько дней до Рождества. Книга немного потрепанная, потому что она моя и я даже не знаю, сколько раз ее перечитывал. Надеюсь, тебе она тоже понравится. Джейсон какое-то время молча разглядывает обложку, незатейливый белый шрифт на которой гласит «Приключения Шерлока Холмса» сэр Артур Конан Дойл, а потом поднимает на Тима взгляд и тихо произносит: – Это самый лучший подарок, Тим. Но ты действительно хочешь отдать ее мне? Она же тебе дорога. – Именно поэтому я и хочу, чтобы она была у тебя. Пока Тим одевается, Джейсон успевает прочитать две главы «Этюда в багровых тонах». После завтрака они лепят снеговиков на берегу Черного озера, вечером наедаются до отвала на Рождественском пиру, а остаток дня проводят в гостиной Гриффиндора, усевшись на диване плечом к плечу и погрузившись каждый в свою книгу. Незадолго до отбоя Джейсон провожает Тима до башни Когтеврана, и Тим, попрощавшись с ним и пожелав доброй ночи, вспоминает, что где-то среди страниц «Приключений Шерлока Холмса» затерялась колдография, которую он часто использовал в качестве закладки, и понимает, что у Джейсона наверняка возникнут вопросы, когда он ее найдет. Ответить на них, не сгорев от стыда, Тим вряд ли сумеет.◦ ◦ ◦
Тим знает, что Джейсон прочитал подаренную ему на Рождество книгу за следующие пару вечеров, и не вполне понимает, почему, несмотря на обнаруженную в ней колдографию, продолжает вести себя как ни в чем не бывало. В их отношениях ничего не изменилось, но Тим ощущает нарастающую с каждым днем нервозность, и это все больше выбивает его из колеи. Он до сих пор не может вызвать Патронуса, хотя и выбрал воспоминание, не связанное с Джейсоном, и понятия не имеет, что еще нужно сделать. Еще полсотни провальных попыток, и он начнет верить, что Ра'с аль Гул прав, и ему действительно самое место в Лиге Теней среди других темных волшебников, сама суть которых не позволяет им использовать эту древнюю защитную магию. – Твои ложные воспоминания сегодня ни на что не годятся, – убирая палочку, вздыхает Рейчел. – Я была уверена, что мы закончим занятия в первых числах января, потому что мне уже нечему будет тебя учить, но я чувствую твое смятение. Твои мысли разбредаются, и прочитать их не составляет труда. В полутьме Выручай-комнаты, стены которой в этот раз украшают черно-фиолетовые гобелены с изображениями воронов, нет никого, кроме них с Рейчел, и Тим, подтянув колени к подбородку, съеживается на диване. – Расскажешь, в чем дело? Рейчел не давит. Она говорит мягко, и ее голос выражает неподдельное беспокойство, но легче от этого Тиму на становится. – За последний месяц ты столько раз ломала мою защиту, что мне вряд ли требуется что-то тебе объяснять. – Я хочу услышать это от тебя, Тим. Если ты сочтешь необходимым со мной поделиться. Если нет… – Мне нужно время, – неожиданно для самого себя произносит Тим. – Чтобы разобраться во всем. Разобраться в себе. – Это мудрое решение, – едва заметно улыбается Рейчел. – Возобновим занятия, когда ты будешь готов. Они возвращаются в гостиную Когтеврана вместе, и Тим снова проводит ночь, ворочаясь без сна. Ему следует расставить все точки над i. Он сомневается, что это будет просто, однако прекрасно осознает, что в противном случае не сможет двигаться дальше. Утром Большой зал встречает Тима хором взбудораженных голосов и сыпящимся с потолка розовым конфетти в форме сердечек. Студенты в основном держатся обособленными группами, о чем-то переговариваясь или хихикая, а между столами, доставляя послания в разноцветных конвертах, летают совы. Стефани энергично машет Тиму рукой, и он присоединяется к ней за столом Пуффендуя. – Обожаю Валентинов день, любовь так и витает в воздухе, – мечтательно щебечет Стефани. – Правда же? Тим игнорирует вопрос и отпивает кофе. Ему нужно проснуться, все прочее может подождать. Валентинов день отличается разве что повышенной концентрацией целующихся парочек и всех возможных оттенков розового, в остальном он не хуже и не лучше любого другого дня в году. Возникший откуда ни возьмись Барт хватает Тима за плечи и встряхивает так сильно, что термокружка чуть не выскальзывает у него из рук. – Он согласился, согласился, Тим! Ты только представь, он наконец согласился! Я знал, что рано или поздно эта неприступная крепость падет под моим натиском! Из-за того, что Барт продолжает его трясти, Тим не сразу понимает, о чем идет речь. Напротив него садится Хайме, который прикрывает лицо ладонью и смотрит куда угодно, только не на них. – Я еще могу передумать? – спрашивает Хайме каким-то страдальческим тоном. – Потому что мне начинает казаться, что это станет тем самым неверным выбором, который сломает мою жизнь. – Солнце мое, ты ранишь меня в самое сердце. Ну вот кто сначала соглашается на свидание, а потом говорит такие жестокие вещи? Тим переводит взгляд с Хайме, который с кислым лицом ковыряет вилкой бекон, на Барта, который с довольным видом жует шоколадный рогалик, и в его голове словно раздается щелчок. Они идут на свидание. Друг с другом. – Ха, свершилось! Я уже и надеяться перестала, что доживу до этого дня, – хлопая в ладони, смеется Стефани. – Хайме у нас и впрямь крепкий орешек, а? Пришлось потрудиться? – Я, между прочим, все еще здесь и все слышу. Стефани корчит рожицу и толкает Тима локтем в бок. Он догадывается, на что она намекает – для этого и легилименцией владеть не нужно. – Оно того стоило, – отвечает Барт, ухмыляясь от уха до уха. Хайме закатывает глаза, красноречиво демонстрируя свою позицию относительно происходящего, однако сердитым при этом совсем не выглядит. Очередную партию валентинок совы сбрасывают на Дика, и он, достав несколько из миски с овсяными хлопьями и еще одну – из кубка с тыквенным соком, лучезарно улыбается и добавляет их к остальным. Судя по всему, он сохранит за собой титул самого популярного парня школы и в этом году. – О, ты только глянь, у нашего золотого мальчика подрастают конкуренты. Это так мило. Стефани тянет Тима за рукав и указывает в сторону заваленного конвертами гриффиндорского стола. Больше всего сов кружит над Джейсоном и Коннером, и если Коннера сложившаяся ситуация, кажется, вполне устраивает, то Джейсона, который всеми средствами пытается отогнать от себя пернатых почтальонов – совершенно точно нет. Уолли, видя все это, задумчиво покачивает вилкой с насаженной на нее помидоркой черри и сетует на катастрофический недостаток внимания, за что незамедлительно получает звонкий подзатыльник от Артемиды. Барт и Хайме, закончив с завтраком, прощаются с друзьями до вечера, а к Стефани присоединяется Кассандра. Тим ерзает и снова украдкой смотрит на соседний стол. Обнаружив, что Джейсона за ним уже нет, он резко, едва не переворачивая тарелку, поднимается со своего места и, не мешкая ни секунды, направляется к выходу из Большого зала. Другие студенты поглядывают на него с любопытством, но ему нет до них ровным счетом никакого дела. – Если ищешь Джейсона, то он, скорее всего, предпочел скрыться от Валентинова безумия в Астрономической башне, – замечает Рой, догоняя Тима практически у самых дверей. – У вас двоих все хорошо? Тим на мгновение останавливается и удивленно вскидывает брови – они с Джейсоном не в таких отношениях, и поэтому вопрос Роя звучит по меньшей мере странно. – Да, все хорошо. Спасибо. Рой возвращается за слизеринский стол, и Тим продолжает свой путь. Ему нужно пересечь почти весь этаж, а затем подняться на смотровую площадку самой высокой башни Хогвартса. О том, что на улице февраль и ему не помешало бы для начала забежать в спальню за зимней курткой, он вспоминает уже на лестнице. Ступени мелькают под ногами одна за другой, и Тим чувствует, как с каждым шагом кровь все сильнее приливает к щекам. Он действительно находит Джейсона именно там, где сказал Рой – тот сидит, привалившись спиной к одной из колонн, и перебирает стопку полученных за завтраком валентинок. – Опередишь Дика по количеству поклонниц и непременно войдешь в историю. Голос Тима нарушает тишину, и Джейсон поднимает голову. Уголки его губ слегка дергаются, но глаза остаются серьезным и каким-то печальным. – Наверняка ни с кем из этих «поклонниц» я даже не разговаривал ни разу. Они знают меня только по слухам и, я более чем уверен, напридумывали себе всякого. Я не такой, каким они меня видят, и никогда не буду. Тим опускается на пол рядом с Джейсоном и натягивает рукава свитера на кончики пальцев, изо всех сил стараясь не дрожать от холода. Он хочет ответить, но не успевает. Взмахнув палочкой, Джейсон негромко произносит «фоверус», и Тима тут же окутывает мягкое, похожее на пуховое одеяло тепло. За пределами замка идет снег, но теперь, благодаря согревающему заклинанию, они оба надежно укрыты от непогоды. Джейсон берет руки Тима в свои и осторожно растирает суставы плавными круговыми движениями. Его брови нахмурены, из-за чего он выглядит сосредоточенным и потерянным одновременно, и Тим не может отвести от него взгляд. – Я… нашел колдографию в книге. Это же в прошлом году было? Тим перехватывает руки Джейсона так, чтобы их ладони соприкасались, и, чуть помедлив, кивает. Более подходящий момент ему вряд ли когда-либо представится, а он и так ждал слишком долго. – Да. Кон тогда затащил меня на тренировку вашей команды, чтобы я наделал ему классных фоток в форме для квиддича. А я… вроде как и тебя пару раз сфотографировал. Тайком. Он не сомневается, что Джейсон уже готов озвучить вопрос, который поставит в неловкое положение их обоих, и поэтому продолжает, не давая ему такой возможности: – Я сделал это, потому что ты мне нравишься. Очень. И не только как друг. Мне непросто было принять свои чувства, поскольку они смущали и пугали меня, и я не знаю, как ты… то есть я бы хотел… но если тебе не нравятся парни, я пойму. И если ты не захочешь после этого быть моим другом, я тоже пойму. Сердце Тима колотится так отчаянно, что становится сложно дышать, но они с Джейсоном все еще держатся за руки, и это дает ему надежду. – Ты прав, мне не нравятся парни, – прерывая затянувшуюся паузу, наконец отзывается Джейсон. Он говорит тихо, будто взвешивая и тщательно подбирая каждое слово, и Тиму вдруг вновь, несмотря на действие согревающего заклинания, становится безумно холодно. – Честно говоря, я довольно долго думал, что мне вообще никто не нравится. Ну, в таком смысле. А потом мы стали больше времени проводить вместе, и я понял кое-что важное: из всех людей в этом мире так мне нравится лишь один вполне определенный человек. Этот человек – ты, Тим, и я, кажется, еще не до конца осознаю тот факт, что тоже нравлюсь тебе. Тим сидит неподвижно, пытаясь осмыслить услышанное, и приходит в себя, лишь когда Джейсон, склонив голову набок, заглядывает ему в глаза. Это все реально. Он подается вперед, заключая Джейсона в объятия, и покрывается мурашками, когда Джейсон обнимает его в ответ так крепко, словно вовсе не собирается отпускать. – Поверить не могу, что мы признались друг другу в Валентинов день, – бормочет Тим, уткнувшись лицом Джейсону в грудь. – Это же до ужаса банально. – Ага, отвратительно, – усмехается Джейсон. – Что дальше, пойдем на свидание в кафе мадам Паддифут? – Фу, Джейсон. – Тогда как насчет того, чтобы взять плед, какую-нибудь книгу и вернуться сюда? Я могу почитать тебе вслух. Позже, засыпая у Джейсона на плече под очередную историю о Шерлоке Холмсе, Тим думает о том, что еще никогда за те три с лишним года, что они знают друг друга, не хотел поцеловать его так сильно.◦ ◦ ◦
В предвкушении главного спортивного события третьего триместра весь Хогвартс буквально стоит на ушах. Уже через два часа в финальном матче по квиддичу сойдутся Слизерин и Гриффиндор, и это означает, что Тим, при всей своей нелюбви к самоубийственным видам спорта и шумным скоплениям людей, тоже будет присутствовать на стадионе. Стефани сосредоточенно смотрит в маленькое карманное зеркальце и рисует что-то у себя на лице, пока Барт и Хайме оживленно спорят о тактике и обманных маневрах и делают ставки на то, кому в этом году достанется Кубок. За соседним столом Уолли дожидается, когда его игроки закончат завтракать, после чего всей гурьбой ведет их к выходу из Большого зала. Проходя мимо Тима, Джейсон взлохмачивает ему волосы, и Тим, провожая его взглядом, расплывается в счастливой улыбке. – Готово, – удовлетворенно кивает Стефани. – Твоя очередь, Тим. – Ты уверена, что это необходимо? – с сомнением в голосе спрашивает Тим. – Это абсолютно точно, на сто процентов необходимо, а теперь не дергайся. Скорее всего, Джейсон будет его дразнить, но Тим легко свалит все на Стефани и скажет, что она его заставила, ведь это в, общем-то, не так уж и далеко от истины. На пути к стадиону Тим думает о том, что не сумел бы освоить окклюменцию и легилименцию, не приведя в порядок свои мысли и чувства. Теперь же его разум находится под надежной защитой, и никто не сможет выведать его тайны и страхи, чтобы использовать их против него или его друзей. Единственной нерешенной проблемой по-прежнему остается Патронус, и Тим все еще не понимает, почему это заклинание, несмотря на все его старания, так и не желает ему покоряться. Болельщики стремительно заполняют окрашенные в цвета факультетов-финалистов трибуны, и свободного пространства на них с каждой минутой становится все меньше. Устроившись в первом ряду вместе с Хайме и Стефани, Тим прикрывает глаза и подставляет лицо под теплые лучи ласкового майского солнца. Учитывая, что квиддич проводят едва ли не при любой погоде, чистое небо и практически полное отсутствие ветра – настоящий подарок для игроков и зрителей, и Барт отмечает это в первом же своем комментарии. Год назад слизеринцы не добрали до победы всего двадцать очков, и Тим не сомневается, что в этот раз шанс стать чемпионами они просто так не упустят. – Ты от волнения сейчас из штанов выпрыгнешь, – мурлычет Стефани. – Не переживай так, это не первый его матч. – С чего бы мне переживать? – пристально вглядываясь в выходящих на поле игроков гриффиндорской команды, отвечает Тим. С тех пор, как они с Джейсоном начали встречаться, Тим не пропустил ни одного матча с участием Гриффиндора. Желание сесть на метлу и присоединиться к этому мракобесию у него так и не появилось, однако он стал лучше ориентироваться в правилах и пришел к выводу, что грамотная стратегия и умение видеть ходы своего противника в квиддиче так же важны, как в шахматах или нардах. Уолли и Рой пожимают друг другу руки. Игра начинается, и Тим с первых же ее секунд убеждается в том, что слизеринцы без Кубка с поля уходить не собираются. Роуз Уилсон приносит своей команде первые десять очков, однако уже через пару минут Коннер сравнивает счет каким-то дико сумасшедшим броском через половину стадиона. Спустя полчаса после первого свистка табло показывает тридцать – тридцать, спустя час – семьдесят – шестьдесят в пользу Слизерина. Обе команды не намерены отступать, и комментарии Барта тонут в криках соревнующихся между собой в громкости болельщиков. Бладжеры носятся как ненормальные, лишь чудом не задевая зрителей, и траектории их перемещения совершенно нереально предугадать. Тим искренне удивляется тому, как загонщикам удается всегда быть в нужное время и в нужном месте. Они летают на невероятных скоростях, и иногда оказываются в другой точке так быстро, что складывается впечатление, будто они туда трансгрессируют. Кара принимает пас от Кэсси, делает петлю и отправляет квоффл прямо в руки Коннеру, который в то же мгновение устремляется к воротам соперников. Справа на него мчится бладжер, но своей цели он не достигает – возникший из ниоткуда между ним и Коннером Джейсон отбивает его в сторону, а затем так резко и неожиданно получает в бок другим бладжером, что весь стадион, включая Барта, пораженно охает. Тим вскакивает и хватается за ограждение. Он словно в замедленной съемке наблюдает, как Джейсон падает с метлы, и его сердце обливается кровью. Стефани стискивает его ладонь. Кажется, она говорит, что все будет хорошо, и добавляет что-то еще, но Тим не разбирает слов. Когда Уолли и Коннер приземляются рядом с Джейсоном, матч останавливают. Джейсон поднимается на ноги самостоятельно, чуть пошатываясь, и Коннер тут же подставляет ему свое плечо. Уолли разговаривает с судьей, после чего кивает и поворачивается к своему загонщику. Судя по всему, они спорят, и Джейсон пытается доказать, что может вернуться в игру, но одно Тим знает наверняка – как бы сильно Уолли ни любил квиддич, он ни за что не станет подвергать своих товарищей риску. Наконец Джейсон сдается и в сопровождении колдомедика покидает поле, а Уолли и Коннер взмывают в воздух. Раздается свисток, и опасное безумие, которое волшебники почему-то упорно продолжают называть спортом, вновь захлестывает всех присутствующих. – Идиот, – шепчет Тим, сжимая кулаки так крепко, что бледнеют костяшки пальцев. – Да, но он твой идиот, Тим. Так что иди и скажи ему об этом, – серьезным тоном произносит Стефани. – А еще о том, что у Гриффиндора и с двумя загонщиками не было ни единого шанса против моей Касс. – Это жестоко, эрмана, – с трудом сдерживая улыбку, замечает Хайме. Стефани фыркает, и Тим мысленно благодарит ее за то, что она такая, какая есть. Спускаясь с трибуны, он слышит, как Гриффиндор сравнивает счет. В лазарет Тима пускают только после двадцатиминутного ожидания. За это время он успевает измерить шагами весь прилегающий к Больничному крылу коридор и перебрать в голове все самые плохие сценарии из возможных. – Ты злишься, – констатирует Джейсон, едва Тим переступает порог. Он сидит, прислонившись спиной к подушке, а на тумбочке рядом с его койкой стоит бутыль костероста. – Подозреваю, что у тебя сломаны ребра, – вздыхает Тим, опускаясь на стул. – И да, я злюсь, Джейсон, потому что ты чуть было не свернул себе шею у меня на глазах. – Я в норме, Тимбо. Бывало и хуже. Эта безобидная на первый взгляд фраза становится последней каплей, и чаша терпения Тима переполняется. Он порывисто поднимается на ноги, опрокидывая стул, наклоняется к Джейсону практически вплотную и обхватывает ладонями его лицо. – Ты постоянно подвергаешь себя опасности. Даже в этой дебильной игре всегда рискуешь. Конечно, квиддич не сравнить с тем, через что нам пришлось пройти, и все же… Смутившись, Тим замолкает. Он понятия не имеет, как выразить словами все те чувства, которые бушуют сейчас в его сердце. Джейсон растерянно смотрит на него своими невозможно синими глазами, и Тим решается. Поцелуй выходит смазанным, немного неуклюжим и чересчур поспешным – их губы разъединяются еще до того, как Джейсон успевает отреагировать. – Прости, я не умею. Я ни с кем раньше… Оправдание кажется Тиму совершенно нелепым. Он уже почти начинает жалеть, что не сдержался, и рефлекторно дергается в направлении выхода, но Джейсон не дает ему сбежать, перехватывая за запястье. – Это и мой первый поцелуй тоже, и я совсем не возражаю, если мы будем учиться целоваться вместе. У Тима будто гора падает с плеч. – Не думай, что тебе так просто все сойдет с рук. Я все еще злюсь, а ты все еще невыносим. – Разве не за это я тебе нравлюсь? – Дурень. Улыбка Джейсона становится озорной, и он усмехается. – Что это у тебя на лице? Случившийся во время матча инцидент вытеснил из головы Тима все прочие мысли, и он совсем забыл о том, что за завтраком Стефани нарисовала на его правой щеке крошечное красно-золотое сердечко. Он рассеянно проводит по нему кончиками пальцев и замирает, когда Джейсон накрывает его руку своей. – Сердечко, – отвечает Тим, ощущая себя крайне неловко. – Это все Стеф. – Сердечко? – переспрашивает Джейсон. – Не буду говорить, на что оно похоже, но художник из нее, прямо скажем, не очень. Тим отмахивается от Джейсона, и тот снова, как и утром в Большом зале, ерошит ему волосы. Вскоре в лазарет, игнорируя протесты главного колдомедика и громко шумя, вваливается вся гриффиндорская команда. Они обступают койку Джейсона со всех сторон, и Тим оказывается в этом кольце из людей вместе с ним. Уолли выглядит сердитым, но постепенно его запал угасает, и он плавно переходит к похвале, продолжая тем не менее делать колкие замечания в адрес одного из игроков. Судьба матча, как и в девяти случаях из десяти, определилась в дуэли ловцов, и Уолли, активно жестикулируя, в красках рассказывает о том, как они с Тэдом Тоуном сражались за снитч, в то время как Кэсси и Коннер, кивая, поедают шоколадных лягушек, целую коробку которых они принесли для Джейсона. Хотя в итоге Тэду удалось обогнать Уолли на повороте, и Слизерин победил, гриффиндорцы нисколько не расстроены, а их капитан уже вовсю думает о реванше. Тим знает, что Джейсон так отчаянно рвался вернуться в игру, поскольку не хотел оставлять своих товарищей на поле в меньшинстве, и наверняка теперь чувствует себя виноватым. Уолли приобнимает его за плечи и обещает закатить пышную вечеринку в честь лучшего загонщика факультета сразу же после того, как этого самого загонщика выпустят из лазарета. Через час у колдомедиков все же получается выпроводить гриффиндорцев в коридор, и Тим, махнув Джейсону на прощание, торопливо присоединяется к ним, чтобы не попасть под раздачу. Он навестит своего глупого, самоотверженного и чертовски несносного парня завтра и обязательно принесет с собой его любимую книгу и большую упаковку карамельных бомб.◦ ◦ ◦
Пора экзаменов неотвратимо надвигается, и самым людным местом в Хогвартсе ожидаемо становится библиотека. Студенты лихорадочно штудируют учебники и дополнительную литературу, стараясь за несколько дней уложить в головах весь материал, который преподаватели пытались донести до них в течение целого года, и по этой причине в массе своей выглядят так, словно знают о существовании сна лишь понаслышке. Отыскав нужную книгу, Тим возвращается в свой любимый укромный уголок в отдаленной части читального зала и застает Джейсона мирно дремлющим за столом – подушкой ему служит пятый том «Стандартной книги заклинаний» Миранды Гуссокл. У Тима перехватывает дыхание, и он невольно засматривается – тревожить Джейсона ему совсем не хочется, однако тот, будто ощущая его присутствие, медленно поворачивается набок и открывает глаза. – У меня уже все извилины в мозгу болят, – потирая кончиками пальцев виски, морщится Джейсон. – Я точно завалю СОВ. – Ты не завалишь СОВ, – уже в который раз терпеливо повторяет Тим. – Перед экзаменами всегда кажется, что в том месте, где полагается быть знаниям – пустота, но это не так. Я нисколько не сомневаюсь, что ты справишься, поэтому просто верь мне, хорошо? – Это так романтично, – подперев щеку рукой, тянет Джейсон. – Теперь я обязан сдать все экзамены без единого «Тролля», иначе мне будет чертовски стыдно. – «Слабо» и «Отвратительно» тоже под запретом. Я принес еще одну книгу, которая может тебе пригодиться, – добавляет Тим. – Посмотри разделы с десятого по шестнадцатый. – Не понимаю, как ты все успеваешь. Ты готовишь к экзаменам своих друзей, готовишься сам и при этом находишь время на то, чтобы возиться со мной, хотя я на курс старше и ты в принципе не должен мне помогать, – взгляд Джейсона вдруг становится обеспокоенным. – Только не говори, что используешь Маховик! – Я пью много кофе и мало сплю, так что Маховик мне ни к чему. К тому же, почти все Маховики были разбиты во время сражения в Отделе тайн много лет назад, и достать их сейчас практически нереально, – брови Джейсона скептически изгибаются, и Тим спешит его успокоить: – Не то чтобы я пытался! Тим изображает на лице самое невинное выражение, на какое способен, и это срабатывает. Он опускается в кресло у окна и уже собирается приняться за чтение, когда Джейсон, вздохнув, негромко произносит: – Обещай, что как следует отдохнешь на каникулах. – Ты же будешь со мной и сможешь проследить за тем, чтобы я не забывал есть и спать, или ты передумал? После того визита в Хогсмид они больше не разговаривали о летних каникулах, однако Тим был уверен, что еще тогда получил от Джейсона утвердительный ответ на свой вопрос. Теперь это не кажется ему таким очевидным. – Если ты все еще этого хочешь. – Я очень этого хочу. Когда губы Джейсона трогает теплая, искренняя улыбка, Тим чувствует себя самым счастливым человеком во всем мире. В один из редких солнечных дней Джейсон предлагает позаниматься на смотровой площадке Астрономической башни, в другой – на берегу Черного озера. Смена обстановки идет на пользу им обоим, и они продолжают выбираться за стены замка каждый раз, когда позволяет погода. Накануне экзамена по трансфигурации Тим, убаюканный тихим шелестом листвы, засыпает, сидя с учебником в руках. Проснувшись, он обнаруживает себя в объятиях Джейсона, который сосредоточенно читает конспекты по зельеварению, и мысленно отмечает, что такая близость совершенно его не смущает. Заметив, что он не спит, Джейсон целует его куда-то в макушку и шепчет «доброе утро, птенчик», а затем снова углубляется в свои записи. Тим ничего не может с собой поделать. Он тает как шарик ванильного мороженого на тридцатиградусной жаре, и ему это нравится. Экзамены длятся весь июнь. Сдав последний из них, Тим падает в кровать и проводит в горизонтальном положении следующие двадцать четыре часа. Он даже не осознавал, как сильно вымотался, пока все это не осталось позади, и пропустил традиционный поход в Хогсмид по случаю окончания учебного года, поскольку друзья решили дать ему выспаться. Как выяснилось позже, Джейсона из соображений собственной безопасности они будить тоже не стали, и он провалялся в отключке еще дольше. Заключительный праздничный пир становится для Тима по-настоящему особенным, поскольку Кубок школы впервые за много лет получает Когтевран, и его буквально распирает от гордости за свой факультет, когда Большой зал под громкие аплодисменты и одобрительные возгласы студентов и преподавателей окрашивается в синий и бронзовый цвета. Тем же вечером Тим собирает чемодан. Уже завтра ему предстоит вернуться домой, и он, тщательно перепроверив все свои вещи и убедившись, что ничего не забыл, отправляется спать. Во сне он видит бескрайнее звездное небо и огромного черного дракона, гладкая чешуя которого в холодном свете луны отливает серебром. Утро выдается пасмурным, и всю дорогу до Хогсмида Тим клюет носом и зевает. Восемь часов в поезде пролетают на удивление быстро – суровые горы и живописные долины постепенно сменяются просторными равнинами, а хмурые тучи уступают место кудрявым кучевым облакам. На платформу девять и три четверти Хогвартс-экспресс прибывает точно по расписанию. Попрощавшись с друзьями, Тим направляется к Джейсону, который дожидается его у тележки с чемоданами. На выход выстраивается длинная очередь, и кто-то впереди жалуется на то, что с платформы нельзя трансгрессировать. Тим фыркает. Он безгранично благодарен Отталин Гэмбл за идею использовать в качестве официального транспорта для перевозки студентов Хогвартса маггловское изобретение, потому как ни порталы, ни метлы, ни тем более летучий порох, с его точки зрения, комфортными и надежными средствами перемещения уж точно не являются. – Тим, ты в порядке? Голос Джейсона звучит мягко, и Тим, повернув голову, встречается с ним взглядом. Он и не заметил, как, задумавшись, ушел в себя и погрузился в молчание. – Кажется, до меня только сейчас начинает доходить, что мы действительно проведем вместе все лето, – улыбается Тим. – Когда я приглашал тебя, то и представить не мог, что все так обернется. – Я рад, что все так обернулось. Тим прикрывает глаза и довольно урчит, когда Джейсон притягивает его к себе и целует в висок. Сквозь барьер, отделяющий платформу девять и три четверти от мира магглов, они проходят, крепко держась за руки.