Fool For Lesser Things

Я тот голос, который ты слышишь в зале. И величайшее чудо из всех, Что ты мне нужен Так же, как я нужен тебе Билли Джоэл «Долгое время» _______________________________

Приятный прохладный ветерок шелестел листьями на дереве, нежно ерошил волосы лежащих под ним молодых людей, наблюдающих за солнечными лучами, струящимися сквозь ветки. Они лежали на спине в нескольких дюймах друг от друга; Эйджи лежал со свитером Эша под головой, руки аккуратно сложены на животе, Эш закинул руки за голову. Они отправились на велосипедную прогулку, Эш заметил, что здесь хорошее место для отдыха, поэтому они спешились и решили прилечь. Некоторое время они молчали, но никто из них, похоже, не возражал. Это было более чем спокойно, они просто наслаждались ощущением земли под ними, солнечными бликами, отражавшимися на их лицах, и легким ветерком, который ласкал их кожу. Глубоко медленно дыша, оба молодых человека почти спали, им обоим не хотелось нарушать молчание и этот мирный момент. Эйджи с радостью променял бы все свое земное имущество на возможность задержаться в этом моменте с Эшем. Он был в Японии уже больше месяца, но время от времени это все еще казалось сном. Эш, который усердно изучал японский язык, который спорил с родителями Эйджи, чтобы ему разрешили покупать продукты для дома, который настаивал на том, чтобы помогать его маме убирать дом по выходным, у которого сложились дружеские отношения с Сакурой, и который улыбался Эйджи, как будто он значил для него целый мир. Эйджи закрыл глаза и позволил себе ощутить благодарность, покой и счастье так сильно, что его глаза наполнились слезами. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Эти эмоции горели в нем так ярко, что это почти пугало, потому что теперь Эйджи было что терять, и казалось невозможным, что он действительно получил все это, и теперь должен был сохранить. «Эйджи». Голос Эша, мягкий и низкий. «Мм». «Я думал». «Хм?» «Ты скоро собираешься вернуться в школу, верно? — Пауза. — Я подумал… может, мы могли бы… отправиться в путешествие?» Эйджи открыл глаза; он повернул голову, чтобы посмотреть на Эша. Тот смотрел на дерево, и выражение его лица ничего не выражало. «Куда ты хочешь поехать?» — спросил Эйджи, улыбаясь. Эш повернулся, чтобы посмотреть на него и тоже улыбнулся. "Библиотека." В библиотеке они выбрали книги о путешествиях по Японии. Из-за кандзи, используемых в этих книгах, Эйджи пришлось переводить бо́льшую их часть, Эш делал заметки: названия мест, как далеко они были от Идзумо, сколько времени потребуется, чтобы добраться туда, названия рекомендуемых мест проживания, известные достопримечательности, малоизвестные места и т. д. Они часами просматривали книги, изучая все направления, которые казались интересными, составляли список мест, которые они хотели посетить, сортировали их, от тех, куда они больше всего хотели пойти, до меньше всего. Эйджи заметил, что Эш не обращает внимания на то, сколько будет стоить эта поездка. «Эш, — сказал он, — это будет очень дорого». Эш отмахнулся. «Ничего страшного». «Эш», — строго повторил Эйджи. Тот оторвался от своих записей и посмотрел на Эйджи с некоторым раздражением, но в основном с весельем. «Да? Что?» На его губах играла легкая ухмылка, которая говорила Эйджи, что он уже точно знал, что именно. «Это прекрасная идея, но это слишком! Мы должны выбрать одно или два места, чтобы поехать, мы не можем…» Эш закатил глаза, все еще находя это раздражающе забавным. «Нет, — сказал он самодовольно, — я могу себе это позволить. Я хочу сделать это. Я не могу придумать ничего лучшего, как потратить эти деньги на то, что мне действительно нужно. Кроме того, они мои, я определенно заработал их», — добавил он немного мрачно. Эйджи нахмурился, не полностью убежденный. Эш слегка вздохнул, наконец избавившись от самодовольства и искренне посмотрел на Эйджи. «Я хочу дать тебе это, я хочу позволить себе это. Разве ты не поступил бы так же на моем месте?» Это, наконец, убедило Эйджи, действительно, он бы так и сделал. Он хотел бы поделиться с Эшем всем, что у него было, он пытался сделать именно это с того дня, как встретил его. «Хорошо», — смягчился Эйджи. «Но, все же, на все эти места, не хватит времени. Мы всегда можем поехать туда в следующий раз. Что-то, чего можно с нетерпением ждать». Они оба улыбнулись и вернулись к планированию. *** «Я не могу в это поверить!» Сакура таскалась за Эйджи, пока он доставал из шкафа свитера и аккуратно складывал их в чемодан. «Это так… невероятно, понимаешь? Не прошло и двух месяцев, как ты вернулся, а уже снова уезжаешь! С твоим светловолосым любовником-американцем, не меньше!» Уши Эйджи немного загорелись при этом, но выражение его лица не изменилось, он ничего не сказал, позволяя сестре бормотать. «О таком путешествии по Японии мы мечтали, помнишь? Я никогда не думала, что ты отправишься в это романтическое путешествие с красивым иностранцем». Эйджи бросил на нее очень невпечатленный взгляд, и Сакура рассмеялась. «Не будь таким, это просто безумие, но я очень рада за тебя. Сделай много фотографий и привези мне сувениры, ладно?» «Хорошо, — ответил Эйджи. — Теперь ты вообще собираешься принести пользу и помочь мне?» Двадцать минут спустя, когда Эйджи просматривал содержимое своего чемодана — Сакура действительно помогла ему, — она сидела на его кровати и болтала ногами, улыбаясь и качая головой. Эйджи не мог отделаться от ощущения, что он что-то забыл, но, надеялся, это было только в его голове. Он не хотел много паковать, не хотел таскать с собой тяжелый чемодан. «Как долго тебя не будет?» — спросила Сакура, расплетая свою косу, а затем мастерски заплетая волосы заново. «Две недели. Думаешь, трех пар носков достаточно?» «Для тебя? Нет. И сколько пар нижнего белья ни возьми, этого мало, бери еще». Эйджи скорчил гримасу своей сестре, и она ответила тем же. Они добродушно препирались, пока не услышали шаги за дверью; Эш вернулся. Он вошел в комнату с пластиковыми пакетами, которые положил на кровать рядом с Сакурой. Она сверкнула на него зубами, и он сделал то же самое. Эйджи смотрел на них с некоторым ошеломлением, они сразу понравились друг другу, между ними возникло удивительное взаимопонимание, которое Эйджи не мог объяснить. Они казались расслабленными рядом друг с другом, как будто знали друг друга много лет, а не всего несколько недель. Эш протянул руку и взъерошил волосы Сакуры. Она закричала в знак протеста. «Я только что заплела это, Эш Линкс!» — возмутилась она. Сакура также имела привычку называть его полным именем. Ему не нравилось, когда она добавляла почтительное обращение. «Так лучше выглядит», — поддразнил Эш. Она показала ему язык и с большим достоинством встала с кровати. «Посмотрим, помогу ли я тебе в следующий раз, когда ты захочешь узнать, как сказать какие-нибудь приятные вещи моему брату», — сказала Сакура, выходя из комнаты с притворным оскорблением. Она закрыла дверь едва слышно, что свидетельствовало о том, что она не очень обиделась. Эйджи медленно улыбнулся, повернувшись к Эшу. «О каких таких «приятных вещах» ты спрашивал Сакуру?» На щеках Эша появился слабый румянец, Эйджи это восхитило. Эш что-то пробурчал и отвернулся к пакетам, которые он принес с собой, с внезапной и великой целью. «Ничего — просто — ничего». Эйджи рассмеялся и добродушно обхаживал его, пытаясь выведать у Эша то, о чем говорила Сакура. Эш упрямо уклонялся, пока Эйджи помогал ему упаковать свою сумку. Эш ходил в магазин, чтобы купить некоторые вещи, которые они хотели взять с собой. Первой остановкой был Хоккайдо; у них были закуски для рейса на самолете, средство от насекомых, солнцезащитный крем, Эш также купил дорожную аптечку. После того, как все было готово, они еще раз просмотрели свой маршрут — отъезд был запланирован на следующий день — и оба начали волноваться по этому поводу. Во время разговора они продолжали улыбаться друг другу без всякой причины. Эш обнял Эйджи за плечи, пока они сидели на его кровати, прислонившись спиной к стене, и разговаривали о своем путешествии. Такая близость стала привычной; они даже не думали об этом, они тянулись друг к другу с уверенностью людей, которые не сомневаются, что их прикосновения будут приняты. Они приостановили обсуждение своих планов только тогда, когда мать Эйджи позвала их ужинать. Накануне Эйджи и Эш приготовили ужин: крокеты, курицу, запеченную в кунжутном масле, и салат. Эш мягко улыбался в ответ на комплименты, а Эйджи сиял от гордости учителя, демонстрирующего звездного ученика. Теперь они дружно ужинали, а растущее знание Эшем японского означало, что он мог завести светскую беседу с родителями Эйджи. Он изо всех сил старался практиковать все, чему научился, а родители Эйджи терпеливо и любезно поправляли его или помогали завершать предложения, когда или если он в этом нуждался. «Как вы добирались сегодня, Окумура-сан?» — вежливо спросил Эш, обращаясь к мистеру Окумуре. «Неплохо, сегодня в поезде было не очень много людей, и бо́льшую часть пути я провел сидя. И погода была хорошая». — ответил он, стараясь четко произносить слова. Эш кивнул: «Это хорошо. Ехать долго, хорошо посидеть. Очень хорошая погода, да. Я люблю такую. Такая - моя любимая». Эйджи улыбнулся в свою еду. Он находил японский язык Эша беспомощно милым. Его акцент стал лучше, он стал учить более сложные предложения и мог излагать свои мысли, в чем, собственно, и состоял весь смысл языка. «У тебя все готово к путешествию, Эш?» — спросила миссис Окумура. Эшу удалось убедить родителей Эйджи называть его только по имени; Эйджи все еще удивлялся, как они согласились на это. «Да, все готово. Я очень рад поехать и увидеть новые места». Старший Окумура кивнул. Остаток их ужина прошел приятно, и когда они закончили, Сакуру попросили пойти убраться, а Эйджи и Эша остаться. Эйджи ничего об этом не думал. Он предположил, что его родителям нужны подробности о поездке, и не винил их. В последний раз, когда он куда-либо ездил, поездка, которая должна была длиться всего около недели, превратилась в два года, и они знали, что Эш, по крайней мере, частично ответственен за это. Молодые люди ждали, пока старшие Окумура заговорят. Мистер Окумура нарушил тишину первым, медленно и задумчиво. «Мы очень рады, что наш сын вернулся, — начал старший Окумура, — были времена, когда мы думали, что можем больше его не увидеть. Мы не виним тебя, Эш, мы только объясняем, что мы чувствовали». «Мы знали, что если Эйджи-кун остался, то не зря. И если он остался для кого-то, то этот кто-то был особенным», — добавила миссис Окумура. Эйджи почувствовал, как по его позвоночнику пробежал холодок. У него было чувство, что он знал, к чему клонится этот разговор, но он не был готов к нему сам и не подготовил Эша. Он закусил губу и ничего не сказал, вместо этого надеялся и молился. «Ибе-сан объяснил нам кое-что из того, что произошло. Мы не любопытствуем, мы понимаем, что некоторыми вещами нельзя делиться, и, в конце концов, Эйджи-кун уже взрослый, мы хорошо воспитали нашего сына и доверяем ему принимать правильные решения». Теперь старший Окумура смотрел прямо на Эша, и Эйджи не был уверен, что он понимает что-то из сказанного. «Даже если бы Ибе-сан не упомянул нам о тебе, Эш, мы смогли бы понять, насколько ты важен для нашего сына, просто глядя на вас двоих». Миссис Окумура согласно кивнула. «Мы видим, как вы смотрите друг на друга, как вы меняетесь в обществе друг друга, и нет ничего яснее». «Мы не можем позволить, чтобы все так продолжалось», — продолжила миссис Окумура речь своего мужа, они обменялись взглядами с нечитаемыми выражениями. Эйджи почувствовал, как Эш рядом с ним напрягся. «Мы очень серьезно относимся к своей роли родителей, и ты поймешь, что поскольку недавно мы столкнулись с мыслью потерять нашего сына, то мы ценим его безопасность и счастье больше, чем когда-либо». Они обменялись еще одним взглядом. Затем они встали с того места, где сидели за низким столиком в гостиной, вышли на открытое пространство и встали на колени рядом. Эйджи наблюдал с растущим недоверием и изумлением. Они низко поклонились, сложив руки у голов, которые коснулись коврового покрытия. Мистер Окумура снова заговорил. «Мы видим, что ты заботишься о нашем сыне, мы просим тебя, смиренно, пожалуйста, береги его. Будь добр к нему, он, очевидно, тоже заботится о тебе. Мы хотим только счастья нашего сына. Как его родители, мы просим тебя относиться к нему хорошо, и мы всегда благодарны тебе за то, что ты сделал и продолжаешь делать для него. Мы не могли пропустить еще один день, чтобы не поблагодарить тебя искренне и смиренно». Эйджи прижал руку ко рту, его зрение затуманилось от слез на глазах. Он посмотрел на Эша. Тот сидел, застыв, глядя на старших Окумура, на щеках были слезы. Эш вытер лицо рукавом рубашки. Он посмотрел на Эйджи, выражение его лица казалось беспомощным. «Я… я не знаю, смогу ли я сказать то, что имею в виду, по-японски». — сказал Эш, а затем быстро спросил. «Они только что, хм, дали нам свое благословение, верно?» Эйджи одарил его полной слез улыбкой. «Да. Скажи, что хочешь сказать, я переведу им, Эш». Эш кивнул, глубоко вздохнул и заговорил. «Эйджи спас мне жизнь», — начал он. «Он пришел в мою жизнь в то время, когда я больше всего нуждался в друге, и я никогда не думал, что кто-то будет заботиться обо мне ради меня, но он это делал. Он видел во мне хорошее, когда никто другой не видел, даже я сам не видел. Без него я давно бы умер; или у меня не было бы причин продолжать жить. Я никогда не смогу отплатить ему за это, я никогда не смогу отплатить за доверие, которое вы оказали мне, но я обещаю, клянусь своей жизнью, я всегда буду рядом с Эйджи, пока он хочет этого». Эш говорил четко, и Эйджи пришлось несколько раз сделать паузу, чтобы сглотнуть ком в горле, пока он переводил. Он не мог сдержать слезы счастья, которые текли по его лицу. Старшие Окумура медленно встали, они улыбались, и у госпожи Окумура тоже были слезы на глазах. После этого все снова поклонились, родители пожелали юношам спокойной ночи, благополучного пути, так как они, скорее всего, не увидят их утром, и ушли в свою комнату на ночь. Эш и Эйджи какое-то время сидели в ошеломленном молчании. На их лицах отражалось изумление, и они просто смотрели друг на друга, обдумывая то, что только что произошло. Эйджи протянул руку, Эш взял ее, и они притянулись друг к другу. «Я не…» — начал Эйджи, ему пришлось откашляться и повторить попытку. «Я не думал, что они это сделают», — махнул он рукой. «Я собирался поговорить с ними, я просто не думал, что они сделают это первыми и скажут все это». Эйджи шмыгнул носом и заморгал, чтобы снова не заплакать. Эш смотрел на их соединенные руки. Он провел большим пальцем по костяшкам пальцев Эйджи. «Я не понял многого из того, что они сказали, можешь повторить мне?» — спросил он. Эйджи так и сделал, вспомнил, настолько точно, насколько мог, и передал все, что сказали его родители. Эш слегка улыбался, когда он закончил, и так нежно смотрел на Эйджи. «Неудивительно, что они твои родители. — сказал Эш. — Я… я действительно счастлив». «Я тоже», — признался Эйджи шепотом. Они не отводили глаз друг от друга. Поцелуй случился сладко, непреодолимо. С того самого раза в комнате Эйджи, когда Эш плакал, они больше ничего подобного не делали. Сейчас они целовались медленно и легко, только на этот раз Эш углублял поцелуй. В тот момент между ними было так много чувств, и Эйджи был более чем счастлив оставить все как есть, если Эш хотел или нуждался в этом. Было так много вещей, которых хотел Эйджи, но ничто из этого не имело такого значения, как то, что Эш просто рядом с ним, что он счастлив и хочет быть с ним. *** «Это мой второй раз в самолете», — сказал Эш. Они направлялись на Хоккайдо; полет длился чуть менее четырех часов. Они летели эконом-классом, что было уступкой Эша для Эйджи. «Это мой, — Эйджи сделал паузу, чтобы сосчитать, — пятый раз. Я летал на Окинаву на выпускной в старшей школе на самолете», — объяснил он, глядя на вопросительный взгляд Эша. «В следующий раз поедем туда, — сказал Эш. — Мы можем снова сходить на пляж». Они оба улыбнулись, думая о времени, проведенном на Кейп-Коде. Перелет прошел без происшествий, они играли в карты, Эйджи расспрашивал Эша по-японски, потом они спали. Голова Эйджи покоилась на плече Эша, лицо Эша уткнулось в волосы Эйджи, их пальцы свободно переплелись. Пунктом назначения была местная ферма Ямакава. Они были частью большой туристической группы; всем выдали наклейки, чтобы приклеить на куртки - у их группы было маленькое изображение медведя на горе. «Медведи, — сказал Эш, — это то, о чем я всегда думаю, когда вспоминаю о Хоккайдо». «Я думаю, здесь можно съесть медведя», — задумчиво сказал Эйджи. Эш рассмеялся. Затем его глаза театрально расширились, когда он понял, что Эйджи не шутит. «Что!» Туристическая группа состояла из граждан Японии и иностранцев. В основном это были молодые люди, немало пар и одна молодая семья. У них было два гида, один говорил по-японски, а другой по-английски. Эйджи и Эш пытались заменять друг друга, если им казалось, что говорят вещи, которые не переводят, и они улыбались почти все время. Их катали верхом. Проводники показали им, как подойти к лошади, чтобы не спугнуть ее, где можно гладить лошадь и как ее кормить. Эш вел себя непринужденно, и лошади легко находили с ним общий язык. Он ухмылялся и хвастался Эйджи, как пестрая серая кобыла, Сумомо-чан, уткнулась носом в его руку. Она нежно брала все, что он ей давал, и когда Эш повернулся, чтобы ослепить Эйджи еще одной широкой улыбкой, Сумомо-чан лизнула его затылок, отчего его волосы стали скользкими, влажными и торчали во все стороны. Эйджи смеялся так сильно, что выступили слезы. Гиды принесли многочисленные извинения, и Эш был скорее смущен, чем расстроен. Группа двинулась дальше, а Эш гонялся за Эйджи по всему амбару, пока рабочий не отругал их. «Ты паршивец», — прошипел Эш, как только рабочий ушел. Эйджи все еще хихикал. Эш обхватил его за талию и начал щекотать. Эйджи боялся щекотки, что Эш с радостью обнаружил совсем недавно. Вскоре Эйджи совершенно не мог дышать от смеха, теперь смеялся и Эш. И когда Эйджи слабо запротестовал, слегка толкнув руки Эша, он ослабил хватку. Они смотрели друг на друга, глаза светились весельем, и Эйджи приподнялся на цыпочках, чтобы быстро поцеловать Эша. «Тебе это нравится», — поддразнил он, а затем убежал, чтобы присоединиться к остальной группе. Хозяева вышли поприветствовать гостей. Они рассказали им краткую историю своей фермы, сколько поколений было в семье, чем они в основном занимались, поблагодарили их за то, что они пришли, и пожелали приятно провести время. Во дворе было несколько яблоневых деревьев, слишком мало для продажи, поэтому эти деревья в основном держали для гостей. Они сорвали по несколько яблок и пошли смотреть коров. Гиды опять объясняли, как к ним подходить и обращаться, и демонстрировали, как их доить. Эйджи подошел ко всему практически; ловкая рука в процессе — гиды хвалили его. Эш, с другой стороны, немного опасался всего этого, слишком осторожно хватаясь за коровье вымя, в результате молока получилось совсем не много. Присоединившись к Эйджи в группе, он скривился. «Не то чтобы я думал, что это плохо или что-то в этом роде, — попытался объяснить Эш, — просто это кажется… странным». Эйджи рассмеялся и сочувственно похлопал его по плечу. В главном доме был подан поздний обед, и все восхищались вкусной едой. Одна из иностранных пар была из Америки, и когда они поняли, что Эш тоже, они оказались очень счастливы встретить соотечественника. «Это действительно по-другому, но тут так красиво», — сказал молодой человек, Майкл. «Я не думала, что мне тут так понравится», — добавила молодая женщина, Эшли. «Все такие милые, и они действительно тратят время на то, чтобы сделать мир лучше, понимаете? В Чикаго такого не увидишь». Они спрашивали Эйджи, что он думает о различиях между Японией и Америкой, и их обед прошел весело. Когда они закончили, экскурсия продолжилась. «Я так хочу спать», — сказал Эш, распластавшись на своем футоне. Много позже, как раз перед тем, как солнце начало садиться, группу отвезли на ночлег в маленький городок неподалёку. Все умылись, поужинали и разошлись по своим комнатам, довольные и сонные. Эйджи улыбнулся, убирая свою одежду с того дня в чемодан. Они оба были одеты в мягкие синие халаты, предоставленные отелем. Он встал и подошел к своему футону, заблаговременно придвинутому к футону Эша. Он медленно опустился на колени, глядя на красивую картину перед ним, изображенную Эшем. Глаза закрыты, руки под головой, халат свободно завязан, открывая живот и бо́льшую часть длинных белых ног в мягком свете комнаты. Эйджи тоже лег на спину, сложив руки на животе. «Мне было весело, и все это было очень приятно». Эш лениво улыбнулся. Он медленно открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на Эйджи. «Да? Это хорошо, было бы обидно, если бы ты не веселился в первый день. Еда действительно была хороша», – мечтательно добавил он. Эйджи усмехнулся: «Мне понравилась часть, когда Сумомо-чан тебя поцеловала». Он снова начал смеяться, вспомнив выражение лица Эша. Эш явно тоже пытался не засмеяться. Он приподнялся на локтях. «Не начинай так снова, ты мелкий..!» Это только сильнее рассмешило Эйджи. «Грозный Эш, — сумел выдавить он, — такой классный!» Эш навис над ним, пригвоздив руки к полу. «Ты так хочешь смеяться, хорошо!» — сказал Эш и набросился на Эйджи, снова щекоча его. Теперь это была его любимая форма возмездия, особенно потому, что сам Эш не боялся щекотки. Эйджи сделал символическую попытку оттолкнуть руки Эша, когда они побежали вверх по его ребрам, он извивался и смеялся, слезы текли по его лицу, щеки начинали болеть. «Ха-ха, — выдохнул Эйджи, — пощады, Эш, пожалуйста!» Последний тычок Эйджи в бок, и Эш смягчился. Теперь он нависал над Эйджи, опираясь на локти, его светлые волосы падали на его прекрасные зеленые глаза; они оба улыбались. «Ты засранец», — ласково сказал Эш. Эйджи протянул руку и откинул назад челку Эша, больше как предлог, чтобы прикоснуться к нему, потому что она тут же вернулась на прежнее место. «Тебе нравится это». Воздух между ними изменился, стал заряженным, предвосхищающим. Ни один, казалось, не мог отвести взгляд от другого в этот момент. Эйджи почувствовал, как его сердце забилось в груди; он старался не думать об Эше, прижимающемся к нему, и о его прекрасной белой коже, украшенной шрамами. «Можно я тебя поцелую?» — мягко спросил Эш, его глаза впились в глаза Эйджи. «Да», — выдохнул Эйджи. Эш двигался медленно, они все еще смотрели друг на друга, полуприкрыв глаза, когда их губы соприкоснулись. Мягкие, медленные прикосновения губ к губам, во рту Эйджи покалывало. Эш нежно целовал его, уголки рта, щеки, виски, лоб, нос, подбородок, челюсть и, наконец, провел губами по шее Эйджи. Эйджи оставался неподвижным, позволяя исследовать себя, полунапряженный и готовый остановиться при любом знаке от Эша, хотя в этот момент он был пассивным участником. Открытые губы целовали его шею, мягко прикусывая под ключицей, язык Эша провел вдоль вены на другой стороне его шеи, Эйджи издал горлом звук, дыхание учащалось, несмотря на все его усилия. Эш поднял голову, они снова посмотрели друг на друга, Эйджи чувствовал, как кровь приливает к щекам, а также медленно собирается значительно ниже. Эш поднял руку, чтобы погладить его лицо, и Эйджи не мог не поддаться этому прикосновению. «Я…» — начал Эш, эмоции ясно читались на его лице, и он так яростно смотрел на Эйджи, что тот подумал: если бы это было возможно, он бы испугался Эша в этот момент. Как бы то ни было, Эйджи забеспокоился и подумал о том, чего хочет Эш, и как он может помочь. Эш сделал медленный вдох; отвернулся и немного покачал головой. Когда он повернулся назад, выражение его глаз стало мягче и немного печальнее. «Ты… ты совершенный, ты знаешь это?» Он не стал ждать ответа, перехватив дыхание у Эйджи. Такие комплименты были приятны, они согревали Эйджи, но они были совершенно необязательны, Эйджи уже был полностью покорен. Он принадлежал Эшу; и как он надеялся, Эш тоже был его. Но Эш продолжал нежно прикасаться к нему; произносил нежные ласковые слова, снова и снова завоевывая Эйджи. Они начали медленно тереться друг о друга, целуя более крепко, целеустремленно. Халаты соскользнули, ноги сплелись вместе, пальцы Эйджи впились в спину Эша. Он весь горел, и все это был Эш. Эш оторвался со страдальческим видом. «Можем ли мы… мне… мне нужно остановиться», — он выглядел извиняющимся и неуверенным. Как будто думал, что Эйджи будет расстроен. Эйджи подавил поднимающееся в нем чувство злости, думая о том, почему Эш так рефлексивно ждал гнева, почему так робко говорил о том, чего хотел. Эйджи взял лицо Эша в свои руки и посмотрел ему прямо в глаза. «Если ты хочешь остановиться, мы остановимся. Это всегда нормально, я не сойду с ума». Эйджи приподнялся, чтобы нежно поцеловать Эша в лоб. Он откинулся назад и тепло улыбнулся: «Теперь спать?» Эш выглядел таким благодарным, что сердце Эйджи снова сжалось. «Ага». Они распутались друг от друга; Эйджи встал, чтобы выпить воды, и воспользовался возможностью, чтобы немного прийти в себя. Глубокий вздох. Он повернулся и снова улыбнулся Эшу, который наблюдал за ним, лежа на футоне. Эйджи выключил свет и лег; Эш взял его за руку. «Oyasuminasai, Эйджи», — сказал Эш на своем милом японском с акцентом. Эйджи улыбнулся в темноте. «Спокойной ночи, Эш». *** В воздухе висел тонкий туман, небо было серым, но воздух был теплым и пах чистотой и свежестью. Эйджи и Эш шли по небольшой дорожке, отмеченной им на карте, и несли зонтики и рюкзаки, куртки повязали на талии. Проделав путь через всю Японию в Киото, они оказались на чайной ферме недалеко от города. Это был уже другой тур; гиды дали им карту, по которой они отправились на пешеходную прогулку по чайным полям. Эйджи разглядывал карту, растянув ее у Эша на плечах. «Я думаю, мы повернем направо вон там», — он указал на развилку дороги, потом взглянул вверх, а затем снова на карту. «Должно быть так». Эш поднял брови. Они сбились с пути минут десять назад; ни один из них не был особенно хорош в чтении этой карты. Она была обрезана в нескольких местах, которые перекрывали картинки. Когда они свернули за угол, то увидели, что на обочину съехал грузовик, там же была группа рабочих, и Эйджи сразу же оживился. «Я спрошу у них!» — сказал он, бросаясь бежать. Эш поспешил за ним и протянул рабочим карту, пока Эйджи объяснял, куда они пытаются дойти. Мужчины посмотрели на карту и объяснили, как добраться до места назначения, так, чтобы и Эйджи, и Эшу было легче понять. Они поклонились рабочим и поблагодарили за помощь, те в ответ закивали. Эйджи лучезарно улыбался Эшу, пока они шли дальше. «Я же говорил тебе, что так оно и есть», — сказал он немного самодовольно. Эш закатил глаза, но тоже улыбнулся. Мелкий туман в воздухе делал пейзаж волшебным, неземным. Время от времени они останавливались, чтобы Эйджи сделал фото, и оба восхищались тем, как туман цепляется за верхушки деревьев вдалеке. Эш указал на ирригационные системы, которые питали рисовые поля. Мимо них в изобилии летали стрекозы, и Эш ласково улыбался им, когда они подлетали слишком близко, словно видел старых друзей. Отчасти радость Эйджи, когда они любовались прекрасными пейзажами, была вызвана наблюдением за Эшем; он тоже был прекрасен, почти не от мира сего в этом окружении, туман цеплялся за длинные светлые ресницы, а волосы напоминали кукурузные рыльца. Когда они дошли до полей, взбиравшихся на вершину холма, то остановились на мгновение и просто смотрели вдаль. Впереди раскинулись зеленые поля из рядов небольших кустарников, листья которых шли на зеленый чай. Эйджи достал фотоаппарат. «Можно сфотографировать тебя здесь?» — спросил он. Эш повернулся к нему и ухмыльнулся. «У тебя еще недостаточно моих фотографий?» — многозначительно спросил блондин. Эйджи покраснел; Эш видел фотографии, сделанные другом в Нью-Йорке. Глядя на них, чувства фотографа были почти до боли очевидны; некоторые изображения выдавали такую явную привязанность, что Эйджи почти желал, чтобы никто никогда не видел их. Было странно, что его чувства проявлялись так открыто, когда это вовсе не входило в его намерения. Эш слегка рассмеялся, а затем провел рукой по волосам. Он поднял подбородок и немного повернул лицо, уперев руку в бедро, и слегка выпятив другое бедро; он позировал. Эйджи хихикнул. Он сделал снимок и мысленно пометил, что не стоит показывать его своей семье. Эш выглядел здесь как модель, он выглядел так аппетитно, что его хотелось съесть. После этого они посмеялись, и Эш настоял на том, чтобы сфотографировать и Эйджи. После он вернул камеру Эйджи, который повесил ее обратно на плечо и рассеянно сказал: «Когда мы с Сакурой были маленькими, я мечтал о том, чтобы владеть чайной фермой, зеленый чай – ее любимый». «Сколько вам было лет?» Эйджи задумался. «Я не… хм, семь или восемь? Мы играли в игры с маминым чаем. Мы делали вид, что выращиваем его в своем саду, а потом приходил богатый инвестор, пробовал наш чай и давал нам деньги на ферму». Он немного рассмеялся: «Глупые детские игры». Эш слегка улыбнулся и отвел взгляд. Они возобновили свою пешую прогулку по пешеходным тропинкам для рабочих и туристов, которые также были отмечены на их карте. «У меня… не так много воспоминаний о том возрасте. Думаю, я… по большей части заблокировал их». — сказал Эш, глядя прямо перед собой. Эйджи почувствовал, что они на грани чего-то. Ему очень хотелось помочь им пройти этот путь без запинок. Он закусил губу и задумался, сказать ли что-нибудь, чтобы подтолкнуть Эша, но тот продолжил говорить сам по себе. «Я не люблю думать об этом, о том, что случилось. –Пауза. — Но, может быть… может быть, мне нужно?» Эш выдохнул, расстроенный. «Не знаю, это глупо, не обращай внимания». Сердце Эйджи забилось в болезненном ритме. Он поймал Эша за рукав, тут же ослабив хватку, давая понять, что не будет настаивать, если Эш отстранится. «Это не глупо, и ты тоже». — сказал Эйджи твердым голосом. «Я хочу услышать все, что ты скажешь. Если ты хочешь мне рассказать, я выслушаю. Я хочу разделить твое прошлое, если конечно ты не против, если ты хочешь». Это была одна из вещей, которую Эйджи усвоил, читая о жертвах жестокого обращения. Уверять их, что все можно сделать на их условиях, и в свое время. Он старался не использовать фраз вроде «Ты должен знать» или «Очевидно», когда успокаивал Эша и объяснял, что сам чувствует или думает. Это могло быть воспринято, как давление, а его нужно было избегать. К тому же Эйджи уверял друга в его ценности, в своей заинтересованности в их отношениях, насколько это нужно было Эшу. Прогресс во всех аспектах их отношений мог быть достигнут, только когда Эш будет готов, и никак не раньше. Сейчас, они просто стояли на тропинке, Эйджи не мог видеть лицо Эша и не знал, каким будет его решение. Он осторожно отпустил рукав Эша и стал ждать. Наконец тот повернулся и посмотрел на Эйджи. «Это неприятно», — сказал он. «Я знаю». «Я не думаю, что смогу говорить обо всем этом прямо сейчас или… может быть, когда-либо». «Все в порядке, чем бы ты ни хотел поделиться, на что бы ты ни был готов». Эш продолжал смотреть на него. Эйджи не был уверен, что он ожидал увидеть или что пытался прочитать на лице Эйджи, но, наконец, Эш закрыл глаза и кивнул. Они снова продолжили идти, и Эш заговорил. Он рассказал ему о человеке, который изнасиловал его в детстве, о том, как он нашел останки других детей, изнасилованных и убитых, как он нажал на спусковой крючок пистолета, что привело к его первому убийству. Эйджи слушал, стараясь встретиться взглядом с Эшем всякий раз, когда он поворачивался, чтобы посмотреть на него. Он должен был знать, что ничто из того, что скажет Эш, не заставит Эйджи отвести от него взгляд. Эш говорил несколько бессвязно. Он иногда подробно описывал сцены; так живо помнил планировку комнаты, запахи и звуки в одни моменты, а в другие были только впечатления, и он ничего не помнил, кроме своих чувств, будь то эмоциональные или физические. Он колебался между грубым и честным описанием событий и замалчиванием вещей, смутными намеками на то, что произошло. Его слова вырвались торопливо, а затем сбивчиво. Эйджи все внимательно слушал. Когда он понимал, что это ему нужно, он мягко подсказывал Эшу. Он задавал вопросы, если что-то не понимал, но не пытался вытянуть из Эша больше, чем тот уже рассказывал ему. Наконец, когда они достигли конца чайных полей и прошло уже довольно много времени, они остановились, нужно было повернуть назад, чтобы вернуться к своей туристической группе. Эш покачал головой и снова посмотрел на Эйджи, стараясь не встречаться взглядом. «Это… я не хочу больше об этом говорить», — выдавил он. Эйджи кивнул: «Хорошо». Он колебался: «Я думаю, что ты смелый и хороший. Ты столько пережил, но у тебя все еще доброе сердце». В последний раз, когда Эйджи сказал что-то подобное, Эш разозлился, они поссорились, и Эш хлопнул дверью. Теперь, казалось, он не воспринял его слова так же, как в прошлый раз, и не выглядел расстроенным более, чем уже был от разговоров о своем прошлом. «Если ты хочешь поговорить еще, пожалуйста, скажи мне, я хочу выслушать, я готов слушать». Эш ничего не сказал; просто повернулся и пошел по дорожке. На обратном пути над ними висела тяжелая тишина. Эйджи прикусил губу и забеспокоился, не ошибся ли. В главном доме их отвели в комнату с татами, где хозяева провели небольшую презентацию о различных видах зеленого чая, рассказали о сборе урожая, процессе сортировки листьев и о том, сколько времени требовалось, чтобы листья были готовы к фасовке и продаже. Маленькие группы туристов сидели на подушках на полу вокруг нескольких низких столиков. Ведущие показали фильм о процессе сбора и обработки чайного листа. Эйджи старался не волноваться. Он старался не стрелять в Эша озабоченными взглядами; он старался не позволять волне беспокойства исходить от него. Эшу требовалось пространство и время, что было нормально; так должно было быть. Эйджи глубоко вдохнул и медленно выдохнул. В середине фильма он почувствовал руку Эша на своей. Они оба опирались руками на татами, и он посмотрел вниз, когда Эш обвил пальцами руку Эйджи и сжал ее. Облегчение, такое мгновенное и сильное, что у Эйджи чуть не закружилась голова. Он перевернул свою руку в руке Эша и сжал ее в ответ.