Кто тебя полюбит, Дамблдор?

Даже опуская руки, он все еще чувствует, как бьется сердце Геллерта. Так громко, что его не может заглушить даже звон падающих осколков их купола. Миг, когда все разрушилось, показался Альбусу выглянувшим черным солнышком, чье пламя не грело, а вызывало дрожь по телу и необъяснимый страх. Для людей позади секундой была вся их битва, а для него один только взгляд и неуверенный шаг противника вперед с хрупкой надеждой стал целой вечностью. Мир застыл, позволяя им двоим решить все окончательно, пока не разбился флакон с их клятвой. Альбус знал, что случится, если он когда-то нарушит эту клятву и нападет. Смерть. Мысли об этом часто посещали его, и тогда сосуд на запястье лишь приятно теплел. Он думал не о том, что хочет убить или остановить Геллерта, предать их идеи, забыть все, что между ними было. Нет. Ничего такого, за что цепь в ту же минуту могла его убить. В мыслях он лишь глубоко сожалел, что все так обернулось и теперь они обязаны воевать. Он все думал, как же они до этого дошли, как в момент потеряли все из-за одного чертового дня. Альбус не знал только одного — что будет, если разрушить клятву. Он не знал, можно ли вообще сделать это, а если можно, то как. Признаться, мысли об этом он намеренно не допускал с таким же рвением, с каким избегал все это время битвы с бывшим любовником. Битва все же случилась, так внезапно, что выбора не осталось. Только болящее от клятвы запястье больше не слушается, отказывается поднимать палочку и драться дальше. Его собственное сердце едва ли бьется медленнее. Что случилось бы, поддайся сейчас Альбус желанию сделать ответный шаг? Прямо сейчас перед ним Геллерт. Его Геллерт, с которым они столько всего пережили. Ладонь все еще хранит тепло от его груди. Только шаг отделяет его от возможного пожара. Быть может, время и остановилось лишь для того, чтобы дать шанс все вернуть назад? Подхватить падающий фиал и отказаться вступать в схватку. Доказать, что их отношения также чисты, как и в тот день, когда капли их крови смешались в одну. Даже если так — пути назад давно уже нет. Перед ним уже не молодой и амбициозный выпускник Дурмстранга, не уступающий ничуть по уму и силе, а опасный преступник, желающий воплотить в жизнь их давние мечты. Если Альбус уже повзрослел, стал спокойнее и потерял весь энтузиазм, понимая, через что им пришлось бы пройти, то Геллерт — это ураган, непослушный и неконтролируемый, твердо уверенный в своей силе изменить все. Они не в фильме со счастливым концом. Даже в случае победы «добра» над «злом» по обе стороны останутся проигравшие. Альбус Дамблдор единственный, кто способен остановить Геллерта Гриндевальда. Если не он, то весь мир ждет катастрофа. Он уже не сможет переубедить бывшего друга, изменить его взгляды и заставить передумать. Преступника остановит только тюрьма. Или смерть. Поддавшись искушению, Альбус сделает только хуже. Потому черное солнышко за спиной становится все больше и холоднее, заставляет чувствовать пустоту каждой клеткой тела. Это понимает и Геллерт. Делая роковой шаг вперед, он смотрит молящими глазами, полными надежды. В это мгновение он выглядит совсем как в то лето, когда они еще общались. Холодным снаружи, но тянущимся к теплу. Альбус не выдерживает этого взгляда. В голове появляется ядовитая мысль, что этот преступник — самый близкий ему человек. Никто больше не знает его так хорошо, никто не разделяет его мысли, не понимает. Ни с кем он столько не говорил целыми днями, не строил наивные мечты о прекрасном будущем. Ни с кем, кроме Геллерта. Так хорошо, как он, его не знает даже родной брат. А потому стоит ему обернуться и сделать шаг в сторону — губы Геллерта сжимаются, а во взгляде вслед за куполом рушится и весь его мир. Лишь в последние секунды, еще когда его слышит только один человек, по-детски обиженным голосом он успевает задать один вопрос: — Ну и кто тебя теперь полюбит, Дамблдор? Солнышко уносит их последние секунды и возвращает времени его естественный ритм. Столь непривычное, будто силой выплюнутое обращение режет Альбуса ножом по сердцу. Ему хочется ответить максимально пафосно, в стиле сопливых мелодрам, о том, что неважно, кто его полюбит, если больше никто и не нужен. Но он только сильнее сжимает еще теплую палочку. — Я буду один, — бросает он, лишь едва повернув голову, но продолжает стоять. Что-то внутри так и тянет назад. Альбус чувствует, как цепь на руке жжет и оставляет красные следы. Он знает, что никакой цепи уже нет, но отчего-то есть фантомная боль. Будто побочный эффект от предательства клятвы. Для остальных проходит лишь мгновение. И только Ньют очень быстро и словно из ниоткуда появляется перед Дамблдором, замечая, как его взгляд бездумно направлен в пол. Летят вверх салюты из палочек, но в голове все еще стук его сердца. — Альбус… — Скамандер зовет его так же, как тогда, в таверне Аберфорта, и настойчиво тормошит за плечо. А если получится? Вдруг получится его переубедить? Ведь то, за что сражается Геллерт — изначально задумка Альбуса. Именно он убедил друга идти к цели вместе, он вселил мысль, что маги, обладая такой силой, напрасно должны прятаться от магглов, когда можно жить в одном мире. Может, удастся убедить и в том, что пора все прекратить? Перенаправить силу Гриндевальда в мирное русло и, быть может, остаться с ним. Необязательно должно быть только два варианта — победа одной стороны или другой. Всегда можно найти другой путь. Если только он может спасти мир, то в его власти пойти мирным путем. Как же наивно звучит. — …Альбус! Стук сердца исчезает, сменяется на реальность в тот момент, когда десятки палочек, направленных вверх, вдруг указывают на стоящего по другую сторону Гриндевальда. Взгляд Ньюта обеспокоенный. То ли от состояния Дамблдора, то ли от мысли, что ничего еще не закончилось. Он смотрит профессору за плечо и совсем упускает момент, когда тот поднимает руку, призывая людей остановиться, а сам пятится назад и слепо поднимается по ступенькам. Заклинания все же вырываются в их сторону, но вызванный резким движением палочки барьер убивает все попытки. Как маленькие пластмассовые шарики бьются о стену, так и мощнейшие удары не самых слабых магов не оставляют даже малейших трещин. Никто не может понять, в чем дело, но вскоре все стихает и удивленные взгляды исходят уже не только от толпы, но и от самого Альбуса. Он не один. Защитное заклинание такой силы могли создать только двое. Стоящий справа Геллерт все еще держит палочку наготове и хмурится сильнее, чем прежде, со вздохом неверяще качает головой. — Раньше ты не был таким сентиментальным, Дамблдор, — тем же тоном, что и раньше, начинает он и медленно пятится назад, готовясь в случае чего к отступлению. Юный Альбус не стал бы защищать того, в чьей силе никогда не сомневался, рискуя без причины. — Как и ты, Геллерт, — слышится мягкий ответ. А юный Гриндевальд не стал бы переживать за того, кто и так вне опасности. Они позволяют себе вновь посмотреть друг на друга. Ситуация идет не по плану настолько, что будущее не смог бы предвидеть никто из них. Мир будто вновь замирает, больше никто из посторонних не рискует выронить заклинание или лишний раз пошевелиться. — Знаешь, я хотел лишь сказать, что нам не нужна была клятва, — тихо произносит Альбус, не замечая стальных нот в голосе противника. — Даже если она уничтожена, мы все еще можем вернуть. Нас ничего не остановит, если мы вновь захотим остановить друг друга. И ничего нас не заставит вернуться к миру, кроме нас самих. Ни клятва, ни даже непреложный обет. Взгляд останавливается на маленькой капле крови, впитавшейся в камень, а после переходит на нового президента и людей вокруг нее. Все до единого смотрят на них двоих и держат палочки наготове. Перед ними два сильнейших мага и если что-то пойдет не так — против двоих они точно долго не протянут. Тесей лишь с сочувствием качает головой, частично понимая чувства Дамблдора после его рассказа, а его брат, Ньют, помогает Аберфорту привести в чувство Криденса. — Все это время ты пытался найти способ драться со мной, Дамблдор, а сейчас говоришь, что все можно вернуть?! — Гриндевальд недовольно цокает и под внимательные взгляды обходит Альбуса со спины. — Все это время, Геллерт, я думал, как предотвратить массовые убийства невинных людей. И избежать нашего столкновения, — спокойно отвечает Альбус. Последнюю фразу произносит почти шепотом, чтобы суть не дошла до посторонних. После защиты опаснейшего преступника он и так на волоске от того, чтобы не стать соучастником. — Мне казалось, обряд такой силы не разрушить так просто, это не простая магия. — Твои отметины на руке говорят иначе. Часто ты думал о том, как будешь сражаться со мной? — он успокаивается и уже без эмоций смотрит на красные следы. — Уж точно не чаще, чем ты, если судить по твоему следу, — склонив голову вбок, Альбус указывает на шею Геллерта, где, словно из воздуха, появляется яркая алая полоса. Он вздыхает и качает головой. Говорить начинает почти сразу же, медленно и даже устало, не давая бывшему любовнику продолжить их особенно ненужный в данный момент спор. Он стоит как и всегда, по привычке пряча руки в карманы, а вместе с тем не давая лишним глазам увидеть его шрамы, но взгляд ни на миг больше не отпускает то и дело мелькающее темное пятно. Сердце вновь издает учащенное тук-тук-тук, снова чувствует, как что-то важное ускользает. — Геллерт, мы давно уже не дети. Ты должен понимать, что наши цели намного сложнее достичь, чем мы думали тогда. Война с магглами не стоит тех жертв, которые обязательно будут, — оба сцепляют руки за спиной и медленно начинают идти по кругу. Один делает вид, что не понимает намека, а второй — что намека никакого и нет. — Предлагаешь мне сдаться добровольно? — спрашивает с вызовом Гриндевальд. Их круг замирает как раз тогда, когда он встает спиной к толпе. Даже без палочки в руках он делает это расслабленно — сможет защититься и без нее. Невольные зрители такого шоу вновь напрягаются, готовы в любую секунду связать со спины преступника. На этот раз реагирует Скамандер старший — Тесей пересекается глазами с Альбусом и после отрицательного кивка делает шаг вперед и жестом приказывает опустить руки. — Предлагаю изменить способ решения проблемы. У каждой цели есть разные пути ее достижения. Ты сам понимаешь, что я имею ввиду, — Дамблдор делает шаг в сторону, и их круг продолжает движение. — Какой в этом смысл? Я не враг вам, — после этих слов он словно впервые замечает, что они не одни — смотрит на тех, кто ниже, и опять отворачивается. — Никогда им не был и не буду. Но вы не сможете меня победить, если нападете. Ты не сможешь, Альбус. Я прав? Они меняются местами, и уже Дамблдор стоит спиной. Потому никто не видит, как он едва заметно кивает и прикрывает глаза. — Ты ведь и сам знаешь, в чем заключается смысл, Геллерт, — отвечает он на первый вопрос. «Смысл в том, что только так мы сможем сделать это вместе» Маг довольно кивает и сильнее выпрямляется, показывая толпе свою победу. Никто так ничего и не понял, да так даже и лучше. Только Дамблдору понятно все, что между строк повисло между ними. Впервые в жизни они оба добровольно поддаются под манипуляции друг друга. Его мысли вытесняет плохо скрываемая улыбка, и только Гриндевальду удается скрыть свою хитрой ухмылкой. Геллерту приходится делать два шага, чтобы расстояние вновь позволило им ощутить тепло. Они меняются и теперь Альбус подается вперед, несколько секунд перед этим собираясь с мыслями. Глаза закрыты и на этот раз одна вечность сменяется другой: томящее ожидание, пустота, страх и разочарование — весь спектр эмоций за несколько секунд, пока он не чувствует наконец вкус чужих губ и свисающую белую челку, что щекочет нос. Под рукой вновь колотится сердце Геллерта, а вместе с ним и его собственное. Но руку перехватывают две крепкие ладони, пальцы повторяют красные линии на правом запястье, от них чувствуется холод, свойственный заживляющим заклинаниям, но ничего не меняется. Шрамы останутся навсегда, как напоминание о разрушенной клятве. В мыслях остается только Геллерт, будто их вернули обратно за стекло. Уже все равно, как они выглядят со стороны, что было раньше, что будет дальше, кто их видит и как реагирует, важно только обжигающее и рваное дыхание на губах и теплые ладони на руке. Тот ли это пожар?.. Как свойственно всем стеклянным куполам в жизни Альбуса Дамблдора, разбивается и этот, когда Геллерт Гриндевальд рассыпается в воздухе, будто пепел, оставляя лишь целый мир против него одного.