Первый оргазм

— Родители сказали, ты будешь спать на кровати, — предупредил друга Хаджиме, укладывая на пол свой футон. Они решили, наконец-таки, провести вместе ночёвку, давно же их не было. К Ойкаве домой приехали родственники с младшим племянником, так что не вариант, а провести время с лучшим другом как-никак хочется. И тот тактично предложил, на что Тоору ответил многозначительной и довольно пугающей улыбкой, но он не обратил должного внимания — привык к выходкам Ойкавы. — Ива-чан, а это правда, что у девственников маленький? — Ойкава распахнул глаза, мол, сам не знает ничего, а спросить не у кого, как ни у своего друга. — Я думаю, это от этого не зависит… — осёкся Иваизуми и воззрился на парня, который закусил губы, лишь бы не засмеяться. — Хватит, Ойкава. — Ахах, — не выдержал, — попался! — победно задрал подбородок и уселся на кровати в позе лотоса. Хаджиме закатил глаза, параллельно думая, за что ему это всё. Хотя, надо бы уже привыкнуть к такому роду шуточкам, ибо без них это уже не будет истинный Ойкава. Подложив подушку, он закончил расстилать футон и сел на свою кровать вместе с юношей. Да уж, лыба у него была до ушей. — Знаешь, ты ведь тоже девственник, — парировал Хаджиме и упёр руки в боки. — Это с какой стороны посмотреть… — Тоору неповторим, в своём репертуаре. Ну конечно, если не в переносном смысле, то обязательно в буквальном. Он дико зырканул, давая поддаться всему смыслу сказанного, и тот не смог — подавился собственной оплошностью. Иваизуми только глубоко вздохнул, думая, с какого же момента они начали дружить. Уму непостижимо, что милый Тоору станет вкидывать в каждый разговор шутки про интим. И это не первый и не последний случай, когда ему захочется повторить и поднять настроение реакцией слишком уж принципиального друга. Но один принцип шатко держался за возможность выжить, потому как Ойкава выстреливал в него по всем фронтам. Парень не слишком увлекался взрослыми темами, то он будто заставлял его принять участие. — Уже поздно, родители сказали, чтобы после одиннадцати уже спали, — непоколебимо сказал Хаджиме. — Ива-чан, так мы тихо, ты же не хочешь, чтобы нас застукали, — лукаво растянул уголки губ в ухмылке, и Иваизуми ничего не оставалось, как ещё где-то полчаса не слушаться старших, а просто поговорить с лучшим другом. — И то, до одиннадцати ещё есть время, почему ты вечно волнуешься? Так девственником и останешься, — хмыкнул напоследок Тоору, берясь за обе щеки. Каким бы он не был, но Иваизуми Хаджиме не проймешь милой мордашкой. — Я пока лягу, — принялся спускаться Иваизуми на пол. Улёгся на футон и укрылся одеялом. Может быть странно, что он собирается спать в таком состоянии и с включённым светом, но он уже привык. Если ты незнаком с Ойкавой Тоору, значит, не познал все трудности жизни. После одной из ночёвок у него дома, он испытал многое, так что теперь может заснуть хоть на камнях, хоть на открытой палубе, хоть в людном месте, в холоде или жаре, ему стало совершенно всё равно, потому что рядом всегда находился маленький будущий садист. Ойкава, наверное, сейчас тоже немного успокоился, и не будет подмывать его какими-либо расспросами, но так полуспящий Хаджиме думал, пока слева не послышался вопросительный тон: — Ива-чан, как ты дрочишь или… вообще дрочил? — по неизвестной тому причине юноша не подначивал, он задал вопрос, который и вправду был интересен. Голос был ровным, и совсем не было слышно смешков или дёрганий — он не мог долго держаться, сдавался сразу же, Хаджиме знал все его замашки. Но как-то не углядел, что друг задаст такой бестактный вопрос. С одной стороны, дрочить не так уж и стыдно, они же мальчики, с другой стороны, зачем это понадобилось Тоору? Он в состоянии нормально ответить, но таким образом невольно поучаствует ещё в одной непристойной шуточке. В последнее время Ойкава злоупотребляет его добротой. Хватит с него. — Ойкава, а ты не думаешь, что я могу соврать, — решил дать ответ самым запутанным способом. Слева от него притихли. Хаджиме выровнил одеяло и вздохнул спокойно. Только подумалось, что словарный запас парня иссяк, как послышалось шуршание. «О нет, опять будет что-то вытворять, — почти не выл Иваизуми, закрываясь одеялом и ожидая несладкой участи. Проходит минута, две. — Да что он там делает?» — Не видит, как собеседник плавно спускается с кровати и усаживается рядом на футон. Стоило убрать покрывало, как на него заинтересованно глядели большие светло-карие глаза. Хаджиме аж током шибануло от этого взгляда. Именно его Тоору использовал, когда задумывал что-то незавидное. Он уже морально готовился к любым странностям, а тот всё продолжал пугать его до боли знакомой улыбочкой. Что-то подсказывало, что надо бы поменять позу, а то Тоору такими темпами сожрёт его и не подавится. Упёрся спиной о край кровати и достал телефон посмотреть время. Осталось десять минут. Отвлёкшись, он даже не подозревал, что с ним случится подобное, хотя… это же Ойкава, чего уж тут. Парень положил руку меж чужих согнутых ног и надавил. — А, — дёрнулся Хаджиме, — что ты делаешь? — Я тебе покажу. — Что? — Как дрочить. Тоненькие пальчики поддели край штанов и спустили на уровне колен, парнишка просто смотрел и молча пытался его остановить, убирая всё нависающую над его телом ручонку. Но она всё лезла и лезла. Потом Ойкава без предупреждения залез под трусы и нащупал кое-что интересненькое. — Ойкава, убери немедленно, — голос потихоньку подрагивал, он не был уже таким уверенным и терял самообладание. — Ива-чан, я немного, — и опять та идиотская мордашка, рот которой всё растягивал слова, чтобы казаться менее враждебным. — А ну живо на кровать! — О Боже, сам Ива-чан зовёт меня на кровать. Я согласен, — ему бы в театральное. Хаджиме держится на волоске от воя. За что? Ну почему именно Ойкава подошёл к нему в младшей школе? Как будто детей вообще нет. И тут он обхватывает его член и чуть-чуть сжимает. Парню нечего было сказать, он сделал всё, что только можно. Пульс начал как-то непроизвольно постукивать, кровь разливается по телу быстрее, это очень сильно заволновало Хаджиме, и он сидел как истукан, ожидая дальнейших непристойностей со стороны друга. Не то чтобы ждал, опасался и подумал, что уже поздно что-то предпринимать. Ему кранты. — Ты сам дрочил когда-нибудь? — непонятно отчего, но Иваизуми сделал паузу между словами. — Нет. А вот теперь поподробнее. Он ведь… столько бахвалился, говорил, что не один раз проделывал подобное, а тут тебе на. Ощущения стали более видными, когда Ойкава водил ладошкой вверх-вниз. Было странно, очень странно, он не понимал, почему парни постарше часто такое вытворяют. Им правда хорошо? Не верится. Спустя минуту Хаджиме догнал, почему кровь льётся по телу быстрее — она приливается к члену. Он постепенно поднимался, и стало до невозможности неловко. — Видишь, я всё правильно делаю, — Тоору прикусил нижнюю губу от приложенных усилий. — Да ты просто… Ойкава решил поэкспериментировать и взялся второй рукой за маленькие яички, перебирая их пальцами и слегка продавливая. Хаджиме и так невдомёк, что с ним принялись делать, а тут и эксперименты на подходе. Тот водил-водил и, наконец, почувствовал твёрдость, довольно усмехнулся и нажал на уретру. — А-ах, — по комнате разнёсся звук наподобие крика. — Тише, а то твои родители дома, — шикнул кареглазый, скрывая радость в этих самых карих глазах. — Да в курсе я… — Мальчики, у вас всё в порядке? — мама Хаджиме подошла к двери, но не открывала. Почти. Ручка опустилась, и он в ужасе раскрыл глаза, мысленно бегая по комнате, что же делать, что же делать? И тут Ойкава как-никогда в своей обычной манере произнёс, беря ситуацию в собственные руки, как всегда в прямом и буквальном смысле, он любил смешивать два этих понятия: — Всё хорошо, не беспокойтесь, мы уже ложимся спать, — сказал юноша, уклончиво взглянув на покрасневшего Иву-чана. — Спокойной ночи, мальчики, — дверная ручка встала на место, а тихие шаги больше не резали уши. У Иваизуми так никогда сердце не колотилось, он будто совершил преступление, но сказали ему про это только сейчас. — Ива-чан, ты слишком милый, когда смущаешься! Красные щёчки, розовые губки. Лапочка! — вынес вердикт юноша, опуская ручонку. Он даже не отпускал член, быстрее тёрся об него мягкими пальчиками. — Да заткнись ты! — огрызнулся Иваизуми. Как ни странно, но он заткнулся, но это не слишком похоже на послушание, Ойкава был занят совсем другим, более занимательным, делом, и не собирался отвлекаться. Прозвучал ещё один крик. Но это оказался не крик, к сожалению. Счастья Тоору не было конца, он занимательно ощупывал полувставший орган друга и облизнулся. Обвёл головку кончиками ногтей, легонько царапнув, и на том месте моментально появилась красная полоска и также исчезла. — Может, достаточно? — Хаджиме завалился спиной на край постели, тяжело дыша. Почему-то в голову пришла мысль, что если бы он трогал себя сам, то получил бы малую долю удовольствия, чем сейчас. Парня накрыло. Когда же член встал, то стало невыносимо тесно, такое чувство, что член сжимается изнутри, но на самом деле тот увеличивался, поднимаясь. Стоило Ойкаве опять нажать на уретру, как Иваизуми опрокинул голову на кровать и в открытую простонал. — Нет, я ещё не закончил, — обиженно протянул Тоору. — А когда закончишь? — оба знали, на чём надо будет остановиться. — Я хочу попробовать. — Что попробовать? Ойкава опустил голову над членом и на пробу облизнул разгорячённую головку, причмокнул языком и попробовал. — Тебя на вкус, — пошляцкий вид не прибавлял парню привлекательности или, для начала, доверия. Вобрал целую головку и посмотрел на мученика из-под век. Иваизуми закрыл рот, чтобы не выдать очередного стона. Хотелось большего. У него и без этого искры летят в разные стороны, но раз они пробуют… то можно и поделать всякого. Перед лучшим другом не так уж стыдно, честно признаться. Хаджиме толкнулся в рот, отчего Ойкава сузил горло и отпрянул. — Значит, понравилось, — заметил малец, не прошло и десяти секунд, как он взял член вновь. Теперь он действовал уверенней, зная, что доставляет любимому Иве-чану столько удовольствия, что даже не сдержался и проявил инициативу! Самый лучший друг. Хорошо, что орган у него пока не очень большой, мальчик сможет привыкнуть к его будущему размеру со временем, ведь он ещё даст ему потрогать. В ином случае придётся домогаться. Раз плюнуть, Хаджиме не откажется от такого ещё разок и ещё, и ещё, по крайней мере, если хорошенько попросить. Языком обводит вокруг члена, мастерски расслабив горло. Становилось горячее, что и Ойкава покрылся румянцем. Параллельно с этим продолжает углубляться в яички и оттягивать на них кожу. — Боже, а-агх, — больше не хотелось закрывать рот рукой. Он смотрел, точнее тайно любовался, как тоненькие губки обводили его эрогенную зону. Было непередаваемо хорошо, да что уж там, он ловил настоящий кайф. С ним такое происходит впервые, и оказалось, это так здорово. Он взял волосы Ойкавы и потянул на себя, а затем вниз. Тоору замычал, но насадился ртом глубже, до основания. Иваизуми крышу сносило, настолько хорошо ему не было никогда в жизни. Внизу покалывало, сладко тянуло, отстраниться казалось невыполнимой задачей. Тёпленький ротик юноши принуждал придаться немому восторгу. Ну как, немому. Он глотал слюну до того момента, пока во рту всё не засохло, и постанывал в голос. Он чертовски боялся за то, что дверь не заперта, и кто-то может застукать их. Как же будет объясняться? Но специально вставать, чтобы повернуть защёлку, не улыбалось. Поняв, что друг сейчас не выдержит, Тоору быстренько схватил подушку и накрыл выплёскивающийся член Хаджиме. Тот блаженно улыбался, переводя дыхание. — Ну и как тебе? — Ойкава облизнул губы и прикусил нижнюю. Всё-таки волнуется, что Иве-чану, может, не понравилось. — Меня передёрнуло, — кратко посвятил в подробности парень, сильнее давя на подушку, лишь быстрее закончить это недоразумение. — Теперь мне, — сказал кареглазый, усаживаясь поудобней напротив Иваизуми. Тот непонимающе сузил брови на переносице, мол, я даже не хочу догадываться, о чём ты говоришь. — Я тоже хочу, чтобы ты мне подрочил, Ива-чан! Не убирая подушку, а лишь вставляя между ног, попросил Ойкаву лечь, а сам, наконец, запер дверь, аж на душе легче стало. И, как ни странно, Тоору послушался и до изнеможения с ехидной лыбой улёгся на футон. С нетерпением подмечая готовность Хаджиме, ничего не стал делать самостоятельно, чтоб облегчить ему задачу. Пусть помучается. — Только не жалуйся потом, — Хаджиме немного побаивался реакции Ойкавы. Да, именно, он боялся, что другу не понравится, а не из-за того, что придётся выделывать тут все ойкавены трюки. Он бы с радостью отблагодарил его за первый опыт, как стыдно. Лучше оказать благодарность физическим способом, чем пытаться мямлить. Он полностью снял с него шорты, а с ними сами собой убралось и бельё. — Не стесняешься, Ива-чан, молодец, — Хаджиме бы оставит его замечание без внимания, но не вышло. Положил ладошку на член. Кстати, он был чуть длинней, но тоньше, Иваизуми не мог не подметить, но говорить вслух и под дулом пистолета бы не согласился. Начал, как Ойкава показывал, то есть водил вверх-вниз и иногда сужал кольцо в руках. По сравнению с ним, юноша возбудился намного раньше, можно было почувствовать нехилую твёрдость, если чуть поднажать. Он не отрывал взгляда от интимного места, пока не уловил отзвуки удовольствия, а затем Ойкава прогнулся в спине, держась за складки покрывала. Наверное, перевозбудился, когда дрочил парню, не удивительно. Они не испытывали испанский стыд, который должен был проявиться в «светлых» головушках. Парни ловили кайф. Хаджиме повторил за Тоору и просунул вторую руку между голыми ногами, играясь с мошонкой. Задел кое-что напряжённое и пролез глубже. Его внимание привлекла открывающаяся и закрывающаяся дырочка. Когда Иваизуми опускал руку на члене, то та открывалась, стоило поднять — сжималась в тугой узел. — Ива-чан! Ах, ах, ах, — размеренно поднимал и опускал грудь Тоору. Отдышка отдавалась в ушах, на секунду выпучил глаза и поинтересовался: — Занимательно, да? — Есть такое. Он всунул указательный палец в анус, не без труда, конечно. Его не хотели впускать. — Тебе надо расслабиться, — невозмутимо сказал Хаджиме. — Как скажешь, я любую просьбу твою выполню, — и он расслабился. — Теперь легче. Просунул второй палец, и тугое колечко снова запротестовало. Хаджиме одарил его укоризнительным взглядом, тот вжался в одеяло, но успокоил дыхание. Ойкава получал неописуемое наслаждение, хоть это и разнилось с тем, что внизу болезненно покалывало, всё равно блаженство накрыло с головой, вспоминая, что рядом сидит милашка-стесняшка Ива-чан. Но как-то не сильно он выдавал волнение, наоборот, он выглядит занятым и до жути заинтересованным, что же произойдёт дальше. К его превеликому сожалению, в Ойкаву вмещалось всего три пальца. Хаджиме смирился и принялся крутить ими под разными углами, пока друг не издал протяжный стон. — Ойкава, потише, — шикнул Иваизуми. — Пофиг, — отрешённо выдыхает, — давай. Хаджиме хватило лишь лизнуть головку, как юноша быстро спохватился и потянул вниз брюнета за футболку, приставляя близ лица. Сперма впиталась в ту же самую подушку, что подал ему ранее, и размазалась о живот. — Надо помыться. — О, заговорил как взрослый. Я подобное много раз слышал в фильмах, — восхищённо произнёс Ойкава. — Завязывай смотреть фильмы про взрослых, — Иваизуми всё ещё висел над Тоору, опёршись о пол в двусмысленной близости от парня. — Мы их вместе смотрим, вообще-то, — парировал шатен, изогнув уголочек губ, они блестели. — Из-за кого, интересно? — нельзя отступать, а то вздумается и похлеще. — Но ты ведь не отказываешься и… Тебя так заботит моя грудь? Во время разговора Хаджиме гипнотизировал маленькие набухшие бусинки. Неизвестным образом он пожелал дотронуться до них, Ойкава же не против. Однозначно. И достиг желаемого. Человек под ним простонал, виляя тазом, крепче соприкасаясь с подушкой. Иваизуми зубками оттянул сосок и лизнул, как бы извиняясь. Он не в курсе, как это называется, но с непредвиденным истечением обстоятельств поставил яркий засос, ореолом окруживший чужой сосок. — Игривый, — подмигнул Ойкава и захихикал. — Делай всё, что в голову взбредёт, мы же экспериментируем, но для начала… Хаджиме распахнул веки. Ойкава не зря притянул его к себе, он не то чтобы приял участие в его первой дрочке, но и подарил первый поцелуй. Лёгкое касание губ обескуражило Хаджиме даже больше, чем отсос. По сравнению с прошлым действом, кареглазый невинно и ненавязчиво прикоснулся к его телу, не водил языком и ничего в таком роде не вытворял. Нонсенс. Им пришлось чуток отстраниться друг от друга, ибо за дверью спокойненько стояла мама Иваизуми. — Что это были за звуки, Хаджиме? — по голосу они догадались, что мать и вправду волновалась. — Зачем вы закрылись?! Ива-чан помотал головой, мол, я не могу, я не умею выкручиваться. В нём заиграла паника, а Тоору в своей обычной манере улыбнулся. Больше сходило на приговор, нежели на помощь. И негромко сказал, специально в сторону двери: — Извините пожалуйста, просто я смущаюсь, когда мы с Ивой-чаном играем в бутылочку! — Ты ебану… — брюнет вспомнил, что не матерится. — В бутылочку?! — за дверью слышалось неподдельное негодование. — Да, ваш сын очень хорош! — Иваизуми… — Да-да, он иногда так усердно старается, что я аж краснею, — Ойкава приутих, но его продолжение всё равно услышали. У двери не было тени — она ушла. Хаджиме перестал держаться и упал на тело Тоору, от стыда зарываясь у того в шею. — Продолжим? — невинно выпучил глазки Ойкава. — За что мне это всё?..