Играя с огнем

Повязка ложится на глаза мягко и невесомо, скрывая за пеленой весь зримый мир и сосредотачивая разум на ощущениях. Запах. В воздухе разлит аромат благовоний. Ло Бинхэ не слишком хорошо в них разбирается, но предполагает, что это — сандал, ароматические палочки, которые они купили на прошлой неделе. Аромат весьма приятный. Слегка кружится голова, погружая в состояние, напоминающее транс. Осязание. Шелковые простыни. Жар исходящий от свечей, стоящих на прикроватной тумбочке. Запястья и голени мягко обхватывают ремни, будоража воображение, и Бинхэ слегка закусывает губу, ощущая возбуждение, хотя, они еще даже не начали. Слух. Шорох снимаемой одежды, плавно соскальзывающей на пол. Где-то там обнажает свое изящное, прекрасное тело Шэнь Цинцю. От одних этих мыслей Бинхэ чувствует, как тяжелеет низ живота. Но сейчас юноша лежит на спине, связанный по рукам и ногам и не может ни потереться о простыни, ни прикоснуться к себе, потому вся эта обстановка дразнит его, разжигая огонь в крови, куда более жаркий, чем пламя свечей в их спальне. В комнате очень и очень тихо, если не считать шороха ткани и еле слышного потрескивания пламени неподалеку. Скрип спички по боковой грани коробка — и шипение загорающегося огня. В воздухе немного пахнет серой. Секундное затишье — и шорох становится ближе, а кровать слегка прогибается под тяжестью еще одного человека. Бинхэ машинально тянется к источнику звука, поворачивая голову — и слышит, как его возлюбленный, пока еще сидящий у противоположного края кровати, тихонько усмехается. Воздух возле груди юноши становится более густым и горячим. Пламя свечи в чужих руках греет его, не обжигая. Кровать негромко скрипит — и Шэнь Цинцю незримой тенью подбирается ближе и…садится прямо между его широко разведенных в стороны ног. Ло Бинхэ пытается дотянуться до него, соприкоснуться — но не может сдвинуться ни на дюйм. Лишь теплые пальцы нежно проводят по обнаженной груди лежащего на кровати и абсолютно беспомощного юноши, и тихий голос с легкими нотками игривости вопрошает: — Ты готов, Бинхэ? Рвано вздохнув, юноша произносит в той же манере: — Да. Уже сгораю от нетерпения. В ответ ему слышится тихий смех из кромешного, абсолютного мрака: — Хорошо. Скажи, если будет больно. Не терпи боль. И не бойся просить меня остановиться. Ло Бинхэ кивает. В его крови бушуют азарт и страстное желание. Время замирает. …И в этот самый момент на его обнаженный живот падает горячая капля воска, на секунду приятно обжигая кожу, словно горячий чай в зимнюю стужу. В сознании вспыхивает и гаснет яркая искра. А за ней следует целый ворох эмоций. Волнение, ожидание, восторг. Желание испытать это снова. И заботливое уточнение откуда-то из темноты: — Не больно? Ло Бинхэ закусывает губу чуть ощутимее, но не от боли, а скорее от жажды погрузиться в противоречивые ощущения радости и обжигающего, дразнящего жара еще сильнее. На губах брюнета возникает счастливая улыбка, заметная даже в тусклом свете огоньков свечи: — Я в порядке. — Хорошо, — где-то во мраке Шэнь Цинцю довольно кивает и, судя по голосу, слегка улыбается: — Значит, пришло время как следует разогреть тебя. Юноша негромко смеется и замирает в ожидании. Кап! Новая капля, попав на центр груди, кажется чуть более горячей, но не менее желанной. Ло Бинхэ порывисто вздрагивает и подается вперед бедрами, словно желая вобрать в себя весь жар пламени. Кап! Кап! Почти одновременно друг за другом на его грудь с правой стороны падают еще две капельки воска, словно раскаленные метеориты. Сознание мгновенно отзывается не двумя, а целым ворохом разноцветных вспышек, которые, затем, медленно исчезают во тьме, пока Бинхэ с изумлением слышит свой тихий стон, словно откуда-то со стороны. — Точно не больно? — в голосе из темноты слышится легкое беспокойство. Бинхэ улыбается чуть шире, ощущая растущую в груди эйфорию — и жажду. Когда юноша говорит, его голос слегка хрипнет от растущего внутри желания: — Нет, ничуть. Это…самое необычное ощущение из всех. — Я рад, — торжествующая улыбка, невидимая взору, мелькает — и гаснет вдали. Капли начинают падать все чаще. И чаще. Словно метеоритный дождь, выжигающий яркие вспышки в глубинах разума, вспыхивая фейерверком и расцвечивая мрак. Ло Бинхэ слышит со стороны свой голос, срывающийся на стоны и свой смех от эйфории. Ощущает капли слез от полноты чувств. Он смеется, плачет, выкрикивает слова любви и страстно шепчет имя Шэнь Цинцю, стонет от удовольствия — и просит еще, еще, еще! Ло Бинхэ больше нет. Он — пламя, он — Феникс, сгорающий и возрождающийся каждую секунду в бесконечном цикле… Капли начинают попадать на кожу немного реже, словно зарядивший ливень, постепенно сходящий на нет. Но экстаз юноши лишь возрастает. Слезы текут по щекам нескончаемым потоком, а само сознание, словно скрыто за пеленой удовольствия, далеко отсюда. Даже звуки доносятся с опозданием. Они тихие и странно чужие. Неужели он…рыдает? Разве ему не хорошо? Точно. Он плачет оттого, что ему хорошо. Так…хорошо!.. И в этот самый момент поток «метеоритов» прекращается, вспышки медленно гаснут, но пламя не исчезает, словно свеча воспламенила саму душевную материю. Жар на коже и жар в крови становятся единым целым. Сознание плавится воском — и вдруг… Прохладные пальцы Шэнь Цинцю плавно ложатся на грудь юноши, оглаживая соски, нежно касаясь оставленных следов от воска и области вокруг каждого из них.  — Пора тебя немного охладить, — стараясь говорить как можно спокойнее и тщательно пряча тревогу в голосе произносит Цинцю. Ах!.. — Бинхэ протяжно стонет в голос, неожиданно и без перехода ощутив, как жар пламени сменяется холодом льда на коже, медленно тающего и растекающегося капельками воды, дарящими успокоение и нежность. Жар в крови уступает место нежности, но желание разгорается все жарче… *** Шэнь Цинцю придвигается ближе. Медленно восстанавливает дыхание, гасит свечу, оставляя лишь те, что на столике, у кровати. Мягко протирает всю грудь возлюбленного мазью, осторожными движениями убирая воск, и расстегивает ремни. И лишь после этого снимает с глаз Бинхэ повязку, столкнувшись взглядом с его еще более темными, чем обычно глазами, увлажненными слезами от полноты чувств. Он тянется к Шэнь Цинцю и прижимает к своей груди, крепко-крепко, игриво лаская пальцами обнаженное тело. Смущаясь от такого напора, тот поясняет: — Я снял все, чтобы не запачкаться. К его удивлению Ло Бинхэ негромко усмехается — и без предисловий подминает его под себя, горячо шепча на ухо: — Что ж, испачкаться тебе все же придется. Это станет твоей расплатой за долгое ожидание. Шэнь Цинцю показно ворчит — но поддается, позволяя себе полностью погрузиться в одну из их особых ночей с Бинхэ, нежных и горячих, на самом пике страсти.