Тепло моего маленького города

Рутинный день понедельника снова бы не выдался, если бы не одно обстоятельство, которое поспособствовало смягчению и сглаживанию углов событий первой половины дня. Совету Старшеклассников было необходимо остаться после уроков в библиотеке, чтобы подготовиться к конкурсу по Красной Книге России. Но дело заключалось в том, что из всего коллектива после уроков осталась только Дарина и, к счастью, Иван. Она любила непринуждённые беседы с ним, чего таить, ей нравился его успокаивающий, мягкий, как воздушная вата, голос. Ну и, конечно, она любила слушать его рассуждения и философствовать вместе с ним. Тем не менее, она боялась того, что в какой-то ситуации она может не то сказать, и это порушит их близкую ментальную связь. Поэтому порою она тщательно просеивала свою речь через три сита. Но именно когда она решила оставить свои страхи и сомнения и наслаждаться самим присутствием одноклассника, чувствуя его рядом всего лишь на расстоянии тридцати сантиметров, случилось то, что она никак не ожидала. — Чёрт, — выругался Евстигнеев, с грохотом швыряя телефон на стол. Тот прокатился по лакированной поверхности парты, и был спасён от падения подоспевшей рукой Раевской. После такого форс-мажора Дарина почувствовала, как у неё тревожно дрогнуло сердце. Она посмотрела на Ивана, который в раздражении отвернулся к стеллажу с книгами. Дарина забеспокоилась, не зная, как реагировать в данной ситуации. Задать банальный вопрос: «Всё в порядке?». Вряд ли это окажется действенным способом, ибо от него можно отмахнуться настолько же легко и с толикой нервозности, как от назойливой мухи. Раевская решила понаблюдать за парнем. Евстигнеев всё ещё стоял к ней спиной, поэтому ей приходилось глядеть на его фигуру с заднего вида, что зрелище тоже было ничего. Но в данный момент её не интересовало его спортивное телосложение, было необходимо уловить его поведение, даже малейшие признаки каких-либо эмоций, чтобы понять, как действовать. Она ненароком отвела взгляд на портрет Достоевского, который висел над стеллажом, и тут Дарина услышала недовольное цоканье и шелест страниц книги. — Тебе что-то написали не очень хорошее? — тихо поинтересовалась она, подперев щёку кулаком. Её взгляд упёрся в того прямо между лопаток. На удивление, Иван обернулся и посмотрел так, что Дарина уловила гнев, раздражение и обиду. — Прям капец, какое нехорошее, — процедил Иван, в грустной задумчивости отводя взгляд в сторону. — Настолько, что тебя это выбило из калеи? — снова задала вопрос Раевская. Она понимала, что он хочет поделиться своими переживаниями, но попросту не может из-за внутреннего ограничителя, ибо эмоции всегда и везде учили сдерживать. И чтобы приоткрыть кусочек мирка, для начала нужно отодвинуть предварительно расшатанную доску забора, чтобы заглянуть через образовавшеюся щель. А для этого необходимо задать как можно больше уточняющих вопросов, а не кидаться с бухты-барахты с советами, которые никому не сдались, так как у каждого ситуативный опыт разный. Евстигнеев смиренно кивнул, прикрывая глаза, опёрся руками о спинку стула, который стоял сбоку от места Дарины. — Выбило, не то слово… Родители в который раз хотят развестись, а дёргают именно меня. Аргх, как же надоело! — Иван обречённо провёл ладонью по лицу, растягивая кожу на скулах. Дарина зорко наблюдала за ним, считывая каждое микродвижение. — Тебя это злит? — с сопереживанием спросила она, поймав взгляд голубых глаз. Евстигнеев сел за парту, с грохотом придвигая стул. — Не то чтобы. — Ты испытываешь обиду? — Нет, тут другое… — Не мог бы ты сказать, что ты чувствуешь? Иван задумался. — Я скорее в смятении. Не знаю, что мне делать. Чувство какой-то безысходности. — Тебе надоело то, что конфликты никак не улаживаются и повторяются из раза в раз? — Да! Именно так. Я так хотел бы, чтобы они уже определились. Или жили бы вместе, без ссор (да, звучит слишком уж утопично, но тем не менее), просто я устал уже от всего этого… — Иван шумно вздохнул, но потом взял себя в руки, и его лицо перестало выражать отчаяние и грусть, а снова стало привычно-собранным. Дарине очень хотелось помочь. И она никак не хотела принимать то, что это не возможно. Тут в её голове промелькнула идея, которую отмести как ненужный мусор не удалось. «Сейчас или никогда», — решилась Раевская, сжав руки в кулаки, будто хотела подойти со спины и внезапно заехать кулаком, что вряд ли бы ей удалось. — Не хочешь пойти погулять? — на одном дыхании произнесла она, потупив взгляд. Голова чуть наклонилась и локоны водопадом закрыли смущённое лицо. — Ась? — отвлёкся Иван от своего внутреннего монолога. Дарине пришлось повторить свою реплику чуть уверенней и взглянуть в мягкие, лучисто-голубые глаза. — Если хочешь, то мы можем погулять сегодня. Как тебе идея? — Извини, — на этом слове Раевская подумала, что все её надежды разрушены, но… — Я должен был первым тебя позвать.

***

Город, в котором они жили, был очень маленький, оттого он больше походил на посёлок. Из-за этого создавалось чувство уюта и тепла, особенно этот посыл передавали укромные красивые местечки, где обычно любила гулять молодёжь. Был центральный парк с новой детской площадкой, по периметру засаженный кустами сирени. Что необычно, город так и назывался — Сирень, жители же звали его Сиренькой или Сирени. Первое прозвище было связано именно с его размером. В городском парке создавалось ощущение безопасности. Много деревьев, кругом цветущая сирень, яблони, улыбчивые солнечные люди. И почему говорят, что Россия для грустных? У всех бывают в жизни неприятные ситуации, как у Ивана, например, но тем не менее жизнь — одно сплошное полотно, рисуй что хочешь; ты можешь с лёгкостью перекрыть тёмное пятнышко на холсте зелёной краской или жёлтой — любой, на твоё усмотрение. Дарина на прогулку накрасилась в первый раз за шестнадцать лет. И получилось у неё из ряда вон плохо, что она решила всё смыть и пойти как обычно. Комплексы насчёт внешности присутствовали, но раз Иван общается с ней и не шугается, то это что-то да значило. Раевская не помнила прогулку по парку, как они качались на качелях, на какие темы говорили. Она отпечатала в памяти только тот переломный момент, когда забралась на ступеньку выше своей самооценки, и любовь к себе возросла. Они сидели на лавочке, беседуя о классической музыке. Дарина вдруг задумалась о чём-то и не сразу заметила, как её взяли за руку и потянули, чтобы она встала. Когда она, чуть пошатываясь, поднялась, то столкнулась взглядом с Иваном. Он подошёл к ней чуть ближе, прикрыл глаза и сократил дистанцию до минимума. Сердце Дарины пробило рёбра. «Что происходит? Неужели он действительно хочет меня… Поцеловать?!» — от осознания у неё подкосились колени. Всё разворачивалось так быстро, что она и подумать не успела, и уже приблизилась к нему сама, чуть подавшись вперёд, закрывая глаза. Она склонила голову набок, робко положила руки ему на плечи и еле прикоснулась губами к его мягким губам. Она не понимала, откуда взялась дальнейшая уверенность в действиях, но после минутного поцелуя, никто из них не отстранился на большое расстояние, а Иван прошептал севшим голосом: — У меня мурашки по попе пробежали.