***
День был пасмурным и серым, накрапывал дождь, и было довольно холодно. Ветер выл в одиноких горах у моря, но в пещеру, наполовину погружённую под воду, едва проникал. Дайкайдзю, ящер с огромным гребнем, отдыхал после охоты, когда на тропинке, спускающейся в пещеру с утёса, зазвучали шаги. С интересом король посмотрел на человека с лицом, покрытым уродливыми шрамами, который нёс на руках своего маленького детёныша. Тот боязливо прижимался к отцу, но с любопытством осматривался. Наконец Масамото Такеси остановился и поставил маленького мальчика на пол рядом с собой и поклонился королю дайкайдзю, и сын последовал его примеру. Ящер чуть наклонился, чтобы рассмотреть детёныша, и отметил, что по человеческим меркам тот был довольно милым. Это был младший сын Такеси, и отец смотрел на него с особенной нежностью. Дайкайдзю вдруг вспомнил, что старший, Тэнно, погиб пару лет назад, отравившись фугу. У короля не было сомнений, что младшему сыну Масамото запрещено даже смотреть на эту рыбу. Ящер положил голову перед людьми, теряя их из виду, но чувствуя их запах. Он ждал, когда их знакомство подтвердится самим Масамото, когда он наконец узнает имя этого малыша. – Годжира тебя принял. Подойди, Ямато, – немного торжественно сказал Масамото. Дайкайдзю всегда забавляла эта человеческая традиция, но он не мог сказать людям, что она необязательна. Однако на этот раз Масамото его удивил. – Не бойся. Давай руку, – ласково сказал он, и вскоре его рука и ручка детёныша коснулись чешуйки на носу ящера. Годжира фыркнул, не меняя положение, и мальчик вздрогнул, но продолжал осторожно поглаживать участок носа дайкайдзю. Видимо, после смерти одного сына Такеси решил полностью сосредоточиться на втором, а может, младший ребёнок тоже чуть не погиб. Отчего-то знать это королю не хотелось. Наконец он поднял голову, чтобы снова увидеть людей. Ямато выглядел восхищённым и с благоговейным ужасом взирал на него, одной рукой крепко держась за руку отца, и от острого взгляда Годжиры не ускользнуло, как крепко сжимал маленькую ручку в ответ отец. Это была первая большая нежность в семье Масамото, и дайкайдзю был действительно рад, что увидел её. Масамото снова поклонились, и Такеси, подняв своего детёныша на руки, пошёл к выходу. Королю хотелось верить, что он увидел такие чувства не в последний раз.***
В день, когда Годжира во второй раз встретился с Ямато, море было неспокойно, начиналась буря. Дайкайдзю в наступивших сумерках выпрямился, становясь почти вровень с утёсом, но нагнул голову, чтобы не испугать внимательного человека. Он наблюдал за игрой детёнышей людей: одним из них был Ямато, а девочку и другого мальчика король не знал. Масамото Такеси стоял в стороне с ещё одним мужчиной и о чём-то беседовал, часто поворачиваясь в сторону детей. Казалось, что что-то не позволяло ему остановить их и увести сына домой. Девочка внезапно побежала к краю утёса, другие детёныши – за ней. Грохот надвигающейся бури заглушал их слова, и она продолжала приближаться к краю. Быть может, она собралась взлететь? Король не видел, чтобы люди летали, но вдруг они успели научиться? Однако, судя по испуганным лицам побежавших взрослых, это вряд ли было правдой. Ямато перехватил девочку у самого края обрыва и со сбившимся дыханием начал что-то ей объяснять. В суматохе никто не обращал внимание на огромный валун неподалёку, а дайкайдзю, притворившись им, пытался услышать хоть несколько слов. Подбежавшие взрослые, видимо, тоже хотели узнать причину странного поведения детёныша, который теперь стоял с виноватым видом. А буря всё приближалась. Вспыхнула молния, ослепляя людей, а затем раздался оглушительный раскат грома. Детёныши вздрогнули от испуга. Камни под ногами Ямато внезапно осыпались, и мальчик ухнул вниз, прямо в беснующуюся пучину. Годжире ещё никогда не приходилось слышать крик, настолько полный отчаяния и боли. Одним быстрым движением дайкайдзю переместил голову, и детёныш шлёпнулся на его нос. Он пролетел всего несколько метров, но уже успел испугаться до смерти, и поэтому дрожал, обеими руками вцепившись в край чешуйки и неотрывно глядя в глаза короля. Такеси, похоже, охрип от своего крика и беспорядочно шептал слова благодарности. Ящер осторожно поднял нос, и отец забрал Ямато. Мальчик судорожно вцепился в плечи отца, и они вдруг одновременно произнесли: – Спасибо, Годжира. Дайкайдзю пророкотал как тихий гром и опустился в море, не сводя взгляда с фигур на краю утёса, смотрящих вслед ему. Сегодня он спас одного конкретного человека, и это напомнило ему, что он не только король, но и защитник этого мира.***
После того случая у моря Ямато стал жутко бояться высоты – да и самого моря. Годжира полагал, что какое-то время он не будет видеть его в своей пещере-укрытии, но мальчик пришёл уже на следующий день. Его отец тоже был преисполнен благодарности и спросил, чем он может отблагодарить спасителя своего сына. Дайкайдзю в ответ только фыркнул. С того самого дня Масамото стали приходить к нему намного чаще и задерживались дольше. И вот однажды Ямато пришёл к нему мрачным. Король видел, что в душе мальчика идёт борьба, и позволил ему обнять свой нос и застыть в таком положении. Такеси не было, и следующие два часа гигантский ящер и мальчик провели в полной тишине, не двигаясь ни на миллиметр. Годжира не мог видеть человеческого детёныша, но чувствовал, что того что-то сильно терзает. Было ли это связано с тем, что он пришёл один, без отца? После двух часов тишины, нарушаемой только шелестом морских волн, мягкие шаги вовсе не были тихими. Ямато не двинулся с места, даже когда отец оказался за его спиной, и дайкайдзю решил, что его нужно подтолкнуть. В самом прямом смысле. Детёныш не удержал равновесие и плюхнулся на пятую точку. Масамото ловко поставил его на ноги и развернул к себе лицом. Вот только мальчик отвернулся, опустив голову. – Я уже час тебя ищу. Ты пропал, – и хотя слова Такеси были утверждением, в них читался скрытый вопрос. – Я просто не хотел мешаться вам, Масамото-сама, – поклонился Ямато, насколько ему позволяло расстояние между ними. Король удивился, ведь этот Масамото разрешал своему детёнышу быть более вольным с ним, когда они наедине. На лице самого Такеси отображалось удивление вперемешку с болью и… виной? – Я не имел в виду… Ямато, – он поднял на себя лицо сына за подбородок, но тот всё ещё прятал глаза. – Прости меня. Я был очень раздражён этим приёмом. Я высказался слишком резко, но я вовсе не хотел, чтобы ты уходил. – Нет, всё правильно. Так и должно быть. Не нужно извиняться за то, что напомнил мне, какое место я занимаю в обществе. Мне жаль, что… вам пришлось напоминать мне об этом, Масамото-сама. Отец вдруг опустился перед ним на колени и обнял его лицо руками. – Прошу тебя, не надо. Мой Ямато. Я не хотел этого. Не хочу. Детёныш поднял на него влажные глаза. – Прости. Прости, ты волновался из-за меня, – всхлипнул он. Масамото притянул сына в объятия. Успокаивающе гладя его по голове, он позволял мальчику плакать в своё плечо. Тот успокоился быстро, но прижиматься к отцу стал сильнее. – Прости меня, – повторил Такеси. Ответа детёныша Годжира не расслышал, но, когда отец улыбнулся и со всей нежностью поцеловал Ямато в макушку, понял, что они помирились.***
Спустя годы и века дайкайдзю помнил этих двоих Масамото, что так быстро смогли помириться. Ещё не раз Годжира становился свидетелем их крепких семейных отношений. Он помнил всё – каждое слово, каждый жест. Наблюдая за ними, он начинал понимать людей. Понимать, что этот мир стоит защищать от тех гнусных тварей, что пытаются сожрать всё и вся на своём пути, чтобы после жрать друг друга в погоне за господством. И благодаря Масамото Годжира понял, что людей тоже нужно защищать. Внезапно дайкайдзю почуял чужеродную сигнатуру. Другой титан. Годжира открыл глаза и полез к выходу из укрытия. Он узнал этот зов – зов одного из тех, кто сметает всё. У людей наверняка найдётся и для них название, но титаны определяли друг друга по сигнатурам. И сейчас король должен был вступиться за свой мир и людей. Дайкайдзю погрузился в море и направился в сторону врага. Древней тайне предстояло перестать быть тайной.